Солнечная ртуть

Глава 30 Новые знакомства

Агата перестала размышлять и об искуплении, и о своём намерении стать образцом послушания. Она вообще перестала о чём-либо думать, и каждую свободную от беспамятства минуту смотрела в потолок. Как назло, таких минут становилось больше. Выздоровление потеряло всякую привлекательность и казалось бессмысленным. Что её ждёт за границами лазарета? Агата неумолимо шла на поправку и проклинала старания врачей и свою сильную, молодую кровь.

Одним отвратительным днём она встала с кровати. И почти тут же упала обратно: ноги слушались плохо. Где-то спустя неделю под неусыпным наблюдением медиков и Миры девочка уже вовсю передвигалась вдоль стен, опираясь рукой о каменные плиты, в некоторых местах заботливо прикрытые гобеленами. Света стало больше — всё-таки здесь было окно. Агата потихоньку привыкала спать ночью и бодрствовать днём, и часто смотрела на безупречную панораму далёких гор.

Все знакомые ранее с принцессой отмечали перемену в её настроении. Капризная с прислугой и приветливая с теми, на кого следовало произвести впечатление или кому перечить нельзя — теперь она одинаково обходилась со всеми: почти не говорила и неохотно отвечала на вопросы. Такой же приём ждал и нагрянувшую королевскую чету. Венценосный отец удивился, что дочь не радуется его приветливым словам, а для матери мало что изменилось в поведении Агаты. Она лишь отметила, что в глазах принцессы уже не светилось желания что-то там доказать. Сплошная апатия.

Мира от всей души радовалась выздоровлению воспитанницы. Девочка пока не выбиралась из лазарета дальше соседней комнаты, служившей гостиной, но к этому шло. Гувернантка проводила с Агатой достаточно времени и, как могла, занимала её. Но и женщина и принцесса уставали. У Миры были свои хлопоты, а Агата неожиданно полюбила оставаться в одиночестве, от которого раньше так страдала.

В очередное солнечное утро на пороге появилась молоденькая служанка.

— К вам посетитель, ваше высочество.

На вид — ровесница Агаты. Конопатое лицо выглядело донельзя знакомым. Принцесса прикинула, где и когда могла его видеть и вспомнила: это та самая девчонка, которой она помогла остановить слетевшую с тормозов самоходную вазу, и тем самым спасла одну из колонн Обсидианового зала. А заодно и карьеру служанки. Как давно она здесь? В лазарете постоянно мелькали слуги и фрейлины, и вот теперь эта бойкая, но робеющая в присутствии Агаты девица угловатыми руками теребила передник.

— Кто? — вяло поинтересовалась принцесса.

— Ваш, эм, дракон.

— А ты кто?

— Я Лира!

Какой звонкий голос. У Агаты он тоже звенел, но как церемониальный колокольчик — а у этой простолюдинки был как натянутая, прочная струна. И имя красивое. Недостаточно сухое или холодное для того, чтобы принадлежать кому-либо из родни принцессы. Слишком романтичное. Всего на одну букву отличается от имени гувернантки, но Мира — имя привычное и совсем не такое музыкальное. И встречается довольно часто. Как пить дать, родители конопатой горничной тайком почитывали старинные предания.

Девочка поковыляла в гостиную, где пред её очи предстал собственный, ручной дракон, который даже не соизволил встать и поприветствовать принцессу. Лира, видимо стесняясь их обоих, ретировалась обратно к постели Агаты, где принялась взбивать подушки.

Эрид развалился в кресле и со скукой вертел в руках какую-то безделушку, которая стояла на малахитовом столике. Неизменная чёрная куртка была немного помятой, да и в целом оборотень выглядел, так сказать, побитым. Недружелюбным взглядом, от которого хотелось убежать, мужчина проводил горничную и, едва закрылась дверь, нарушил молчание.

— Ну и какого…

Безусловно, принцесса знала такие слова. Только вот слышать их от всегда аристократически-небрежного оборотня как-то не доводилось.

— … ты творишь?!

— Мог и не приходить. Я не приказывала.

Бесцветный голос сделал фразу невыразительной и не раздражающей как раньше. Разговор не клеился. Когда Лира сообщила о том, какой гость дожидается в гостиной, Агата почти обрадовалась. Теперь ей хотелось поскорее снова остаться одной.

— Не так уж меня волнует, что ты там приказывала. А теперь потрудись вспомнить условия договора, который нас связывает.

Девочка заметила, что под глазами у него синяки, а скулы казались почти острыми. Длинные волосы бросали тень на лицо, из которой жутковато блестело золото. Тут больше подошёл бы холодный цвет, например, синий. Хотя сама Агата выглядела ещё хуже.

— Какого ещё договора?

— Такого, который все вокруг именуют проклятием. Что ж, изволь: я освежу тебе память. Дракон не может оставаться в стороне, когда с торитт что-то случается, как бы ему не хотелось. Если ты впадаешь в уныние — у меня болит голова, если хочешь покончить с собой — мне становится невероятно плохо, если прыгаешь с крыши и ломаешь все свои кости — я с трудом добираюсь до замка. Потому что чувствую, как меня вывернули наизнанку, избили, порезали и раздробили на многие части. А рассказали тебе твои менторы, что случается с оборотнями, когда торитт умирает? Мы можем ненавидеть вас, но жить сами по себе не имеем права. Ведь какому-то древнему чародею вздумалось нас наказать — по приказу вашей незабвенной Терры. Если бы твой замысел удался, мне пришлось бы в лучшем случае погибнуть, а в худшем — медленно сходить с ума и срастаться с огненной скалой, из которой я появился. Ни свободы, ни разумной мысли, только ненависть и скорбь! И всё потому, что тебе не захотелось нести ответственность за содеянное. О, тебе себя жаль? Ты решила выбрать благородный исход? Нет, милочка, ты выбрала не то, что благороднее, а то, что проще.

Говорил Эрид без злобы, но с такой ядовитой горечью, что находиться рядом было почти невозможно. В былые времена Агату бы разозлило, что дракон беспокоится о себе, а про её самочувствие даже не спросил. Хотя то, что она уже стоит на ногах без посторонней помощи говорило само за себя. По большему счёту девочке было всё равно. Она просто не могла сосредоточиться и ждала, когда все оставят её в покое.

— Выбрала, что проще и правильней. Тогда мне так казалось. И вообще, я, в общем-то, упала случайно.

Дракон поднял бровь. Этот жест придал исхудавшему лицу такое выражение скепсиса, что было бы смешно, кабы не так грустно. Что-то оскорбительное для Агаты просматривалось во всём его измождённом облике. Наверное, то, что теперь они не друзья, а лишь компаньоны, намертво связанные волей давно умерших людей.

— Тебя не заключали под стражу?

Дракон фыркнул в своих лучших традициях. Нет, его и пальцем не тронули. Сиена провела небольшую воспитательную беседу, на которой заявила, что собиралась продержать его в заключении не менее нескольких лет, но в этом отпала необходимость, когда Агата рухнула с крыши. Эрид не виноват в проделках принцессы, точнее, виноват меньше неё. Его воля подчинена Агате. Но оборотень обязан был рассказать обо всём королеве, которой клялся служить так же, как своей торитт. Возмездия не последовало только потому, что своей последней выходкой Агата с лихвой наказала их обоих.

Задерживаться Эрид и не стал. Он бросил как подачку несколько дежурных фраз, пожелал скорейшего выздоровления, что прозвучало как проклятие до седьмого калена. То ли верно уловил настроение торитт, то ли и не собирался тратить на неё времени больше, чем того требовал разговор. На прощание оборотень одарил её таким разочарованным взглядом, что совесть всё же кольнула Агату: дракона задела не боль, которую он по инерции испытывал вместе с ней, а то, что принцесса даже не подумала его от этой самой боли оградить. Девочка шмыгнула носом, но не проронила ни слезинки. Она вернулась в комнату, где застала Лиру, в восторге тыкающую пальцем в винтажные часы.

— Ой, простите, ваше высочество.

Принцесса махнула рукой. «Нравятся?» — спросила она. Служанка заверила её, что видела за свою недолгую карьеру в замке немало диковинок, но такую красоту впервые. Ещё бы. Такой корпус давно вышел из моды, а шестерёнки скрипят, сколько бы масла на них ни вылили. Поэтому такие вещи можно было встретить только в редко используемых комнатах — например, в лазарете. Увидев, что принцесса не возражает против её болтовни, Лира осмелела настолько, что позволила себе заявить, что души не чает во всех «железячках». Агата покосилась на неё.

— Что входит в твои обязанности?

— Раз в день навещать ваше высочество, поддерживать порядок и приносить свежие цветы. А ещё выполнять мелкие поручения, если таковые имеются. Так мне объяснила Мира. Скажите ей, если будете недовольны мной.

Служанка чуть потупилась. Она неохотно говорила последнюю фразу, которую её, видимо, обязали произнести. Наверняка носить цветы и глазеть вблизи на наследницу трона занятие более интересное, чем чистить овощи или выгребать каминную золу. Также, говоря о поручениях, Лира подчеркнула слово «мелкие», словно намекая, что на серьёзные задания она не пойдёт, особенно если это связано с кражами и международными скандалами.

Агата кое-что вспомнила. Гувернантка, отметив апатию девочки, как-то обмолвилась, что неплохо бы ей пообщаться с сверстниками. Брат и сёстры на это по понятным причинам не годились, да и с другими детьми знатных фамилий Агату сводить не пытались, а советовать королеве Мира не смела. Поэтому с неё сталось бы подослать девчонку специально, чтобы взбодрить воспитанницу. Где только откопала её.

Агата подумала немного и важно кивнула.

— Можешь пока приходить.

***

На то, чтобы как следует восстановить здоровье ушло ещё две недели. И всё это время Лира приходила к принцессе — каждый день, иногда по два раза. Считалось, что она занимается уборкой, но по большей части просто скрашивала часы хандрившей наследницы.

Простолюдинам, как правило, требовалось не меньше полугода жизни при дворе, чтобы привыкнуть к механическим зайцам, самоходной посуде и танцам кинетических скульптур. Поначалу они их пугались, ломали неумелыми руками и костерили на все лады. Местные камердинеры и правительницы гардеробных вели свои династические войны, так что чужаков сюда пускали редко. А когда это случалось, то несчастные работяги подвергались всяческим насмешкам за то, что привыкли к простому труду и не умели сходу наладить контакт с механизмами. Лира же появилась во дворце полтора месяца назад, и чувствовала себя как рыба в воде.

Рыжеватая девчонка отличалась от других слуг. Держалась она свободнее, и оказалась настолько любознательной, что могла составить конкуренцию Агате по количеству интересующих её вопросов. Лира в два счёта осваивала любые устройства. Только однажды удача отвернулась от неё, когда гигантская самоходная ваза вознамерилась протаранить стену. Лира не была одержима механизмами так же, как Агата, и плохо разбиралась в их детальном устройстве. Ей просто нравилось на них смотреть и использовать по назначению.

Довольно скоро выяснилось, почему девочка уродилась столь непохожей на остальных слуг. До недавнего времени Лира жила в бродячем цирке. Оказалось, странные повозки, которые скитаются по белому по свету, скрывают не менее странных людей. Некоторые из них невероятно уродливы, некоторые — сверх меры умны. Одни подвержены всем возможным порокам, а другие начитаны и ведают тайнами самых утончённых ремёсел. То, что умеренно в характерах обычных людей, в них обостряется до предела. Артисты в совершенстве владеют искусством обмана и карточных фокусов, каждый из них жесток и сентиментален.

И вот такие люди однажды забрали из опустевшего дома младенца. Всё население покинуло деревню. Такое иногда ппоисходит, когда появляется возможность перебраться на место с более плодородной почвой и менее воинственными соседями. Так случилось и в этот раз. Отчего-то крестьяне обрекли двухмесячную девочку на голодную смерть. Проходивший мимо караван повозок забрёл в селение, когда пепел в очагах ещё был тёплым, а измождённый ребёнок живым. Уже немолодая пара акробатов, давно плюнувших на попытки завести детей, удочерили девочку, дали ей имя. С тех пор и началась её бесконечная дорога.

Ильда и Рамон — вот как звали этих двоих. Слишком плотные и коренастые для своей профессии. Их густые волосы — у Идьды всегда собранные в клубок — уже тронула седина. Тем очаровательные были трюки в их исполнении.

Женщина оказалась на половину фьёлой. Так что ничего удивительного, что она выбрала приёмной дочери такое имя: фьёлам нравились легенды и музыкальные слова, они сочинили и прочитали больше сказок, чем любой другой народ. Рамон не уступал жене в любви к книгам, но предпочитал историю и алхимию. В свободное от тренировок время он часто смешивал ингредиенты, свойства которых так и остались для Лиры загадкой. Нередко мужчина корпел над железными деталями — такими маленькими, что различить их без лупы почти невозможно. А когда уставал от своих занятий, то доставал из сапога флягу с ромом. Все бродячие артисты так или иначе становились зависимы от огненной воды.

Девочка росла и наблюдала — за опытами, чтением, дегустацией крепкого вина. Иногда принимала участие во всех этих занятиях. Особенно её занимали металлические детали, из них можно было сделать жука или цветок лотоса. Но больше всего Лира полюбила гоглы. До недавних пор они использовались только для защиты от ветра при полёте на воздушных судах, но теперь вошли в моду у городской молодёжи — преимущественно образованной, посещающей лекции в королевской академии. Механика до сих пор вдохновляла людей.

Приёмные родители потихоньку занимались обучением Лиры. Худо-бедно, переходя со сложных тем на простые, пропуская некоторые азы, все же они научили девочку считать, писать, жульничать в карты и исполнять простейшие трюки. А также вдолбили ей в голову несколько иностранных фраз, значение которых и сами не слишком понимали. До тринадцати лет Лира дважды в неделю болталась на лентах под шатровым куполом и повторяли про себя эти фразы — чтобы было не скучно. Акробатка из неё вышла посредственная, юной циркачке интереснее было наблюдать за химическими изысканиями Рамона и помогать Ильде по хозяйству. Готовка и уборка шли у девочки споро и слишком организованно для артистки. Ильда посмотрела на это и загорелась новой идеей: девочку надо пристроить на работу. И не куда-нибудь, а во дворец. Это можно было устроить, ведь её тётя прислуживала здесь на кухне и помогла свести нужные знакомства. В восторг Лира не пришла, но согласилась. Ей дали несколько месяцев на раздумья: хочет ли она остаться в замке или продолжит путешествовать с труппой. Через две недели бродячий цирк должен снова посетить столицу, и девочка встретится с опекунами, чтобы отправиться и дальше скитаться с ними по свету или заявить, что роль горничной её вполне устраивает. Агата не понимала, как можно выбрать второе, но Лира объяснила: придворная прислуга получает больше жалованья, чем иные уважаемые домовладельцы, а бродячие артисты еле сводят концы с концами. Иногда им выпадет выступление на городском или сельском празднике, и тогда дела идут в гору: вдоволь сыра, мяса и хорошего вина. Ну а в обычные дни приходится довольствоваться дешёвым ромом, хлебом и постной похлёбкой.

Агата спросила, что такое постная похлёбка. «Суп из воды и подгнивающей капусты» — ответила горничная. Принцесса не поверила.

Лира честно разбиралась в себе. Но уже через несколько дней по приезде в замок девушка поняла, что придворная статичная жизнь не для неё. И пусть кровати здесь не падают от колдобин на дорогах, а еды и ванных комнат вдоволь — это всё не то, чего ей хотелось.

***

— Давай на ты. Ну, когда другие не слышат. Впрочем, Миру можешь не стесняться.

С Агатой они подружились на почве скуки. До болезни принцессы это вряд ли было возможно: она избегала лишних разговоров с прислугой, да и с фрейлинами держалась отстранённо. Теперь она стала молчаливой, и при этом более сговорчивой. Весёлая Лира развлекала её. Временами тучи рассеивались, и Агата снова звонко смеялась. Редко, очень редко, но это был прогресс. Мира сдержанно улыбалась, видя, как принцесса впервые в жизни налаживает контакт с ровесницей. И не важно, что эта дружба долго не продлится: слишком разные социальные ступени. Скорее всего, как только её высочество переберётся обратно в свои покои, встречам с Лирой придёт конец. Но пока что пусть отведёт душеньку.

Мира знала, что это жестоко, но ещё более жестоким она полагала изолировать Агату, которая и так пребывала в подавленном расположении духа.

***

— Ты будешь это пить?!

Ежедневные порции крови и воды возобновились.

— Сиена приказала. Наверное, думает, что от этого я быстрее поправлюсь.

— Я бы от такого скорее подохла.

"Уээ" — этим звуком Лира подтвердила своё отношение к ритуалу. Агата была с ней согласна, хотя никогда бы не позволила себе выражать чувства так, как это делала циркачка. Счастливая дикарка в переднике — хорошо ей быть свободной и знать, что дорога всегда готова её принять, а королевству до неё нет дела. Что ждало впереди Агату, было не ясно. "Лучше бы она и правда умерла" — в перерыве между первым визитом матери и этой фразой девочка всей душой хотела провести работу над собой, обуздать мечты и истребить обиды. Теперь она не знала — ни что ей делать, ни что думать. Как относиться к самой себе принцесса тоже не понимала.

— А можно? Попробовать…

Лира тем временем ходила вокруг кровавого кубка, который принцесса не торопилась осушить. Случилось то, что Агата почитала невозможным — кто-то захотел по доброй воле отведать это жуткое пойло. Ну как есть — дикарка. Так почему бы нет, ведь Мира отлучилась, а фрейлины разбрелись по лазарету кто куда, поверив байке, что в комнате принцессы должно находиться как можно меньше людей, чтобы воздух лучше циркулировал.

— А давай.

Лира осторожно, но с азартом в глазах приблизилась к кубку. Поколебавшись с минуту, она решительно сунула туда палец, а потом облизала его.

— Да что ты, можешь выпить всё.

Агата подняла бровь так, как это часто делал Эрид, когда ирония выплёскивалась через край.

— Нет уж. Пейте сами, ваше высочество!

Принцесса вздохнула. Она не рассчитывала, что кто-то в самом деле захочет помочь ей разделить эту трапезу. Но не успела она поднести кубок к губам, как горничная крикнула: «Постой-постой!»

Конопатой было невыносимо видеть страдания скривившийся над алой жутью подруги. Она решительно выхватила кубок и потащила его к ближайшему комнатному цветку.

— Что ты сделала?

— Тебе же не хотелось!

Где была эта бестия раньше? Сейчас Агата только ошарашено улыбалась, а раньше понеслась бы вместе с Лирой разрушать дворец, ломать механических зайцев, изводить менторов. Теперь настроение безобразничать куда-то делось. Оно и понятно: каждый раз, когда принцессе становилось весело, и она начинала смеяться, в памяти тут же вспыхивал тот позор, который она навлекла на свою голову. И, конечно, то самое "лучше бы она умерла".

Однажды Агата обнаружила, что готова рассказать Лира обо всём. Глупо было открываться служанке, но на глупостях принцесса собаку съела. Циркачка внимательно выслушала и сразу вынесла вердикт.

— Ну ты и в самом деле сумасшедшая. Но матери смогла признаться — уже что-то. Дальше постарайся не воротить такого, вот и всё. Чего переживать?

Конопатая не сильно удивилась рассказу Агаты. Бродячие артисты не удивляются. Как жаль, что очень скоро она покинет дворец, о чём не знал никто, кроме принцессы. Даже Мира не подозревала, что горничная собирается оставить работу. Лира не сообщила ей по той простой причине, что боялась потерять часть жалования: с такими неблагодарными выскочками, которые не ценят своего счастья, никто не будет снисходительным. Если кто-то увольнялся, то получал едва ли половину того, что он заработал.

Тем не менее, Лира смогла оказать неоценимую поддержку. Она была уверена, что когда-нибудь из Агаты выйдет отличная королева. Хоть и со своими странностями.

— Я не уверена, что хочу этого. Мне нравится замок, а вот я тем, кто здесь обитает, нравлюсь не очень. От меня требуют многого, я и с половиной не справляюсь.

— Сколько языков ты знаешь?

— Пять. И ещё четыре диалекта.

— Ну и с чем таким ты не можешь справиться?!

Агата заколебалась. Как объяснить, если сам толком не понимаешь? "С ответственностью" — наконец нашлась она. "Я не хочу нести ответственность за целое королевство. Мне бы лучше поступить в академию и изучать механику".

— Ой, да поступай на здоровье! Ты же принцесса. Тебе можно всё!

— Я принцесса, мне ничего нельзя!

Каждый шаг следовало продумывать заранее. Неусыпное наблюдение давило на нервы. Зачем всё это нужно, если мать простила, но окончательно разочаровалась в ней? Лира пыталась утешить: война не началась, а королева заведёт новую собачку. Да и зачем вообще ей собака, когда в её распоряжении настоящий дракон?

Жизнь была для Лиры простой: хочешь — делай, если это никому не повредит. А если повредит — ну что ж, подумай дважды.

Сначала Агата не придавала этому значения. Просто у служанки своя блажь. Но спустя пару дней принцесса сама задумалась над тем, какие перспективы могут быть у наследницы, сбежавшей с цирком. Не радужные, это понятно. Ну а если с ним сбежит никому неизвестная девочка? На неё всем будет плевать.

Если бы удалось сокрыть свою личность… В кои-то веки Агата желала совершить безрассудный поступок не ради удовольствия или бунтарства. Она хотела не мешать: королеве не нужна такая наследница. Но сделать что-либо с этим Сиена не может: прямая линия наследования никогда не прерывалась, ни одну принцессу не объявили сумасшедшей, и ни одна не смела сама отказаться от трона. Случались убийства, но не матери травили дочерей. На это не пойдёт даже Сиена. Тем более, если учесть, что за подобные деяния на империю обрушатся бедствия — такой уж рок династии. Несколько веков назад пытались провернуть подобное: братья казнили сестру, королеву, тем самым приведя в действие проклятие драконов и повергнув империю в хаос. Вот Нердал бы с радостью высыпал в кубок принцессы яд, но до такой самодеятельности он никогда не опустится.

— А твой дракон тебя найти не сможет?

Агата призадумалась. Таких подробностей она не знала. Хотя это в любом случае не должно доставить много хлопот: если у Эрида и есть какое-то девятое чувство, то он вполне может им не воспользоваться. Раз уж торитт по душе таскаться по миру с бродячим театром — пусть её. Лишь бы снова не разбивала себе кости, не развязывала войны, а его оставила в покое. Сиене он подчинялся неохотно. Вполне возможно, что Эрид согласится держаться как можно дальше от дворца, который он терпеть не мог, и тогда королеве окажется не под силу схватить его и заточить в темницу, чтобы тем самым вернуть Агату на законное место. Сначала она будет злиться, ну а после вздохнёт спокойно: трон перейдёт к следующей дочери, более достойной кандидатуре.