Солнечная ртуть

Глава 48 Чёрные острова

Босые ноги утопали в мокром песке. Песок был похож на холодную патоку, а ветер нёс в лицо солёные брызги.

Ей поручили стоять на берегу океана несколько часов — без движения, лишних звуков и посторонних мыслей. Когда-то это упражнение показалось бы Агате настоящей пыткой, ведь даже на парадах королевской гвардии, где наследнице полагалось выглядеть как истукан, она могла думать о чём-нибудь своём, да и картинка перед глазами менялась. Здесь же оставался всё тот же холод и всё тот же океан.

«Призови фером. Пропусти его через свой разум. Подчини. Не чувствуй ни усталости, ни боли в затёкших ногах».

Маги привели её на берег и оставили наедине с этими наставлениями. Они говорили ей «ты» и никогда не называли принцессой. Титулы теряли свою ценность на Чёрных островах, да и населявшие их люди с обритыми головами все до одного принадлежали к роду Астор — так или иначе. А значит, в какой-то степени являлись ровней. Так что никакой обиды. В обратном случае такое обращение уязвило бы самолюбие Агаты, будь живи тут хоть трижды великие колдуны.

Это слово магам никогда не нравилось. «Мы не призываем тёмные или светлые силы. Мы только раскрываем сущность нашего мира — тем, кто может на неё повлиять».

Одежды у них одинаковые — цвета ржавчины. Напоминали тоги древности и сари восточных земель. На первых порах принцесса путала, кто здесь мужчины, а кто женщины, но потом понемногу освоилась и научилась отделять одних от других.

Её называли по имени или просто девочкой и заставляли вставать на рассвете, который мало чем отличался от сумерек. Солнце крайне редко прорывалось сквозь свинцовые тучи. Когда это происходило, маги бросали любые дела и выходили на берег смотреть на чудо лилового неба, пронзённого золотом.

Этого металла не было в сложенных из камней цилиндрах, которые маги именовали жилищами. Белой глиной обмазывали снаружи, а внутри оставляли голую кладку. Окна вырубались небольшими и ромбообразными, они шли через определённое расстояние по всему диаметру стен. Дома были одинакового размера, несмотря на то, что в каких-то жил один человек, а в каких-то — сразу четверо. Некоторые использовали как склады или теплицы. Только одна из построек превосходила другие по площади, высоте и значимости — одна на оба острова. Там жили старейшины. Там же поселили Агату.

Здание было большим и состояло из многих комнат. Наружные стены опоясывали такие же, как и везде, ромбические окна. В центральные помещения скудный свет проникал через прорубленные «колодцы» в потолках, и факелы: маги не признавали электричества и паровых машин.

По утрам принцессе давали съесть кусок свежего хлеба и выпить стакан воды, а затем всучивали щётку, тряпку и ведро мыльной воды. И отправляли наводить красоту в коридорах. Очень скоро она поняла, что это ещё хуже, чем если бы ей доверили драить туалеты: каменные щербатые полы кольцами пролегали через все этажи, и казалось, конца края им нет. В коридорах не было отверстий в потолке, куда мог заглянуть хотя бы краешек неба. В отсутствии углов голова начинала кружиться. Всё-таки проводить каждое утро по нескольку часов, почти не разгибая спину, не так-то и просто: желудку не хватало скромного завтрака, а пальцы рук немели, цепляясь за щётку. Иногда принцесса вспоминала свои прежние занятия стрельбой и верхней ездой.

Она не сравнивала. Только вспоминала.

Агата не сопротивлялась этим странным людям и с тупым равнодушием делала то, что ей говорили. После казни бродячих артистов она разучилась спорить, требовать и просить. Тем более, как ей неоднократно напоминали, все наследные принцессы обязаны пройти через кровь, огонь и воду. Первым её обеспечивала гувернантка, доставляя по утрам кубок тёплой, бордовой жижи, взятой из чьих-то преступных вен. К сожалению, на памяти принцессы осталось достаточно крови других, невинных людей. За огонь отвечали драконы. И не важно, что Агате достался оборотень нового сорта — с электричеством вместо пламени. Ну а воды хватало здесь, на Чёрных островах: океан обступал со всех сторон.

Маги проводили здесь свою жизнь, вращаясь в однообразии, бесшумно нарезая круги в своих домах-цилиндрах. Агата вооружалась щёткой, и мужественно становилась частью такой жизни.

Она выжимала тряпку и развозила грязь — по бокам и к подножию стен. Грязь подсыхала, и по центру коридора образовывалась полоса, которую, если сильно напрячь воображение, можно было назвать чистой. Такой подход к делу неоднократно подвергался критике. Принцессу в сдержанных и непреклонных выражениях отправляли наводить порядок так, как это сделала бы добросовестная служанка, а не дочь королевы. Спустя пару недель Агата приучила себя справляться с заданием за один раз.

Маги её не хвалили. Однако замечаний стало меньше.

После уборки принцессе позволяли снова поесть и нагружали теперь уже умственной работой. Расписание установилось сразу, как только она приехала. Одно, и на семь лет вперёд.

***

А день, когда она впервые ступила на эти берега, её высочество запомнила хорошо.

Её доставили на настоящем дирижабле: сбылась многолетняя мечта и девочка смогла полетать на чудо-машине. Это не вызвало никакого отклика у неё в душе. Впрочем, она предпочитала смотреть в иллюминатор, а не на стену. Далеко внизу плескались волны-убийцы. Не все суда могли пройти по ним, но с тех пор как в этом регионе они стали воздушными, жизням пассажиров ничего не угрожало. Почти ничего — ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов.

Досадно было знать Агате, что всё пойдёт по плану. Но океан под ними хотя бы не бередил ни старых, ни новых ран. Когда в поле зрения появились две тверди, будто бы сплошь состоящие из теней, девочка даже успела забыть, что летит на дирижабле. Она смотрела на океан, не могла и не хотела о чём-либо думать.

Маги терпеливо проводили глазами водородную птицу, коим позволяли появляться на своей земле только в исключительных случаях, и приняли принцессу под свою опеку. Она спустилась по трапу одна. У девочки с собой не было никакого багажа, только одежда, которую первым делом пришлось заменить на такой же балахон, как и у всех здесь. В качестве поблажки ей разрешили не брить многострадальные волосы: отрастающие выкрашенные пряди собрали в тугой пучок. Ей было безразлично — Агата согласилась бы и вовсе избавиться от них. Никто не спрашивал, почему этот ребёнок такой угрюмый и откуда у него в глазах столько горечи. Девочка так никогда и не узнала, что магам рассказали о ней и была ли им хоть какое-то дело до того, что представляет собой её душа. Из задача — закалить дух. А остальное…

Агате выделили отдельную комнату. Она была пуста, не считая кровати и гвоздя для одежды. Да ещё в изголовье притулилась маленькая тумбочка, на которую можно складывать книги и свитки, когда те попадали к ней во временное пользование. Библиотеки не было на островах, большая часть знаний передавалась устно. Сначала принцесса не могла найти ни одного намёка на сакральные, обещанные ей тайны ни в словах, ни в действиях магов. Они приводили её на берег океана или скалистый уступ, а то и вовсе бросали одну в голом зале, где не было ничего, кроме одного единственного окна. Ромб света холодом озарял пустое помещение, и ничего кроме серого неба в него не увидеть.

«Найди фером. Дай знать ему, что ты уже готова следовать предназначенным путём». Так говорили ей, запирая дверь или уходя с утёса, оставляя девочку в полнейшем одиночестве. «Господи, какой бред» — думала принцесса и принималась за медитацию. Феромом маги называли некое вещество, которое заставляло биться сердце мира — или, вернее, миров. Всему сущему, видимому и не очень, маги дали название Мун.

Мун — земля и море, небо и солнце, планеты и звёзды. Он заключает в себе и Йэр, и Чёрные острова, и Огненную гору. И страны за пределами королевства. А также то, что даже здесь называется параллелью. Мун содержит много слоёв, они не пересекаются и существуют отдельно друг от друга, хотя всегда бывают исключения из правил.

Сначала у неё не получалось. Никто не торопил принцессу, благо впереди у неё были долгие годы тренировок. Она не жаловалась на недоедание, усталость непривыкших к работе рук и замерзающих ног. Не роптала на то, что совершенно и ни черта не понимает в поведении магов. Их это устраивало. Порой Агата даже ловила их на том, что они смотрят на неё с одобрением.

— В тебе много боли, девочка. Так раствори её в фероме. Закрой глаза, если так легче. Не думай о другом и позволь энергии наполнить твой разум… Нет, не надо их зажмуривать так рьяно. Ты не орехи колешь.

Они были правы. Почти: это не боль не желала покинуть Агату, это была ненависть к матери. Королева приказала убить тех, кто проявил столько доброты по отношению к принцессе. А Старший дракон подкинул ей эту мысль как удачное решение проблемы. Нердала принцесса ненавидела ещё сильнее. Но разве могла она сейчас что-либо с этим сделать? Пока — нет. Пока что в её силах было только найти и обуздать вселенскую энергию, которая по праву крови должна ей подчиняться.

Как и Эрид. На самом деле, как объяснили маги, именно фером делал оборотней зависимыми от воли торитт. Первые полгода, проведённые на островах, принцесса чувствовала его эмоции. Знала, какие страдания приносит заточение дракону, как оно обострило болезнь, которая сводила в судорогах плечи. Усилило злость, причиной для которой послужила сама Агата. Ему было слишком худо.

Принцесса и сама нередко думала о том, как просто было бы ринуться в пучину океана, лишь бы только не вспоминать день казни. Белые лица акробатов, крик Лиры, отчаянно умоляющей помочь. Безукоризненно отработанные действия палача, и безупречное внешнее хладнокровие самой принцессы. О, себя она ненавидела почти что наравне с Нердалом. Но только Агате уготовили наказание, а этот мерзавец и дальше продолжит разделять власть над королевством вместе с её матерью. Оба они сейчас решают дела государственной важности и вспоминают о наследной принцессе только для того чтобы недовольно нахмурить лбы и поджать губы. Нет, если она бросится в ледяные солёные воды, это не станет для них такой уж потерей. Они даже не слишком удивятся.

Принцесса отбросила эту мысль и принялась постигать науку магов. Ещё прежде чем познать хотя бы половину тайн Муна, она научилась — пусть и не без их помощи — ограничивать свои эмоции и отрезать их от внешнего мира. Даже на сенсорном уровне: страшных потрясений с ней не случалось, а смертельная, но уже привычная тоска больше не отражалась на Эриде. Вскоре после того как его выпустили из темницы, дракон получил частичную свободу от проклятия. По воле Агаты, но, конечно, только до тех пор, пока он ей не понадобится. Он мог шляться по всему белу свету, подгоняемый своей огненной натурой и ветрами средь облаков. Её высочество тем временем копила в сердце лёд, чтобы со временем одним махом разбить его и явить миру великую ненависть, обрушить на головы королевы и Нердала. Внезапную. Холодную, как обступивший магов океан, в котором насмерть замерзали глубоководные твари.

Да, её дракон мог пока быть свободен. Он это заслужил. Принцесса не держала зла на Эрида — во всяком случая такого, которое могло бы сравниться с тем, что она чувствовала по отношению к матери. Оборотень не упустит возможности отдохнуть от неё — что ж, на здоровье. Агата в некотором роде была за него рада, и испытывала еле заметное довольство собой: она смогла частично разорвать ментальную связь, а значит — всё-таки умела подчинять фером.

Дни шли, привычки укоренялись. На автомате по утрам Агата мыла пол, пока солнце только обозначилось на горизонте. Работала, не чувствуя унижения и пыталась постичь, поймать невидимые нити. Как её и учили. Она погружала босые ступни в песок и, не моргая, смотрела на океан, пытаясь добиться успеха. Когда-то то же самое делали её мать, бабушка и все предыдущие королевы, когда были такими же юными. Свою первую молодость они оставляли здесь, приносили в жертву ради знания и власти. Для Агаты это оказалось не так сложно: после казни посторонние мечты перестали отвлекать её. Ни путешествия, ни дружба, ни даже механика уже не занимали принцессу. Девочка запретила себе даже грустить и полностью сосредоточилась на этой странной, небывалой больше нигде, кроме как здесь, учёбе. Делая скидку на нежный возраст наследницам короны давалось ровно семь лет на то, чтобы занять своё истинное место в Муне и обрести силу, недоступную простым смертным. А сколько потребуется времени, если девочка до поры до времени сочла за благо думать о себе как о старухе? Цель сама подсказала ей эту тактику. Не будь цели — принцесса точно бы сломалась и полетела кубарем в океан. Дожить, дотерпеть выучить как можно больше. Зазубрить и использовать. Это всё, чего она хотела.

А что случится после — Агате было неинтересно.

Чем больше она старалась, тем больше маги открывали ей. Девочка редко задавала вопросы, но ответы получала всегда. Бритых на лысо людей ничуть не удивило её желание скрыться от собственного дракона, и они с готовностью объяснили ей принцип действия проклятия и то, как его ослабить.

Разумеется, причиной всему был фером. Астор были его носителями. Вселенская пыль не только задавала направление временам, но и обитала в конкретных предметах — воздухе, воде, огне. А так же в крови правящей династии. Поэтому кровь и приобретала такой удивительный оттенок — алый с золотыми вспышками. Отсюда же цвет глаз и волос. Фером был невидим, но, смешиваясь с нужной субстанцией, начинал сиять как полуденные звёзды, блики на водной глади или лучи солнца. Солнце — в Йэре этого добра было столько, что хватило бы осветить ещё пару-тройку городов. А всё потому, что там пребывали Астор. Королевы не могли надолго отлучаться из столицы: Мун указал им это место в качестве единственного и бессменного дома.

Изначально сила их была огромной. Обладали ей как мужчины, так и женщины этого рода — тем и другим приходилось управлять этой страной, иной раз сразу несколько человек занимали престол. Не всегда у них получалось делить власть, а груз магии, который наложил на их плечи фером, порой и вовсе сводил с ума или лишал жизненных сил. Так было с последними королями, братьями печально известной Терры, которые сгоряча казнили сестру. И тем самым положили начало проклятию драконов. Раньше Агата даже не подозревала, что их преступные действия на самом деле послужили на пользу: после того как из Огненной горы стали появляться оборотни, львиная доля ферома перекочевала в них, тем самым облегчив ношу королевам. Вряд ли лишать короны всех мужчин этой страны было предназначено высшими силами. Но Мун не проявил своего недовольства, и всё решили оставить так.

Астор стали больше походить на смертных людей, а в жилах драконов текло чистое золото, что было свидетельством того, что в них ферома куда больше, чем в торитт. И тем не менее, Мун обязал подчиняться именно их.

Об этом менторы Агате не рассказывали. По многим причинам. Например, потому что официальная церковь всё ещё пыталась вплести в свою философию оборотней и магию. Тема считалась неудобной. На разные лады девочке пересказывали историю о том, как два короля совершили ужасное преступление, и потому понесли наказание, став прародителями всех драконов. Принцессу всегда интересовала научная сторона вопроса, и только маги наконец немного приоткрыли суть проклятия. Всё оказалось просто. Девочка усвоила эту информацию и принесла положенную клятву, что не станет разглашать её даже собственным детям, когда они появятся. Казалось бы, что такого, если люди узнают чуть больше о слоях Муна, параллелях и фероме? Но маги придерживались такого мнения, что разобравшись, кто-нибудь обязательно захочет научиться этим делом управлять, не имея для этого ни права, ни способностей. Такое безобразие повлекло бы за собой неприятные последствия. В любом случае, принцесса не собиралась нарушать данную клятву. Она задумала натворить бед иным способом, но потом. Для начала надо как следует научиться.

Астор не могли создавать никаких чудес, хоть и были наделены магией. Ни пламя, ни молнии им не были подвластны, в отличии от драконов, в распоряжении которых находились эти стихии. Агата перелопатила все книги на островах, и нашла несколько свидетельств о том, что и до Эрида попадались электрические змеи. Их лишь упоминали, ничем примечательным, помимо молний, эти чудовища не могли похвастаться.

Она пожала плечами, и взялась за следующие тома.

Главная задача королев и их наследниц — находиться в нужном месте и не покушаться на жизнь и здоровье кого-либо из своей семьи. Поэтому дети не восставали на родителей, а матери защищали трон для своих дочерей: если его займёт кто-нибудь другой, беды посыплются на эту бескрайнюю землю одна за другой. Враги Йэррии тоже это понимали, равно как и те, кто не по своей воле вошёл в состав империи. Одни лелеяли мечты нарушить династический порядок и посмотреть, что будет, другие не смели идти на открытую войну, понимая, что в случае победы рискуют пострадать вместе со всей страной.

Если Агату как-то и волновало всё это, то самую малость. Принцесса следовала предписаниям, давным-давно установленным для всех Астор, и думала о том, как сделать так, чтобы её удар, который она нанесёт Сиене, оказался как можно более болезненным. Смерти матери он не желала. Только хотелось причинить боль.

И она продолжала учиться.

У её высочества было два выходных каждую неделю — маги предоставляли ей полную свободу на это время. Она использовала его для того, чтобы в очередной раз вычленить из могучего потока энергии, бегущего по её венам, ещё одну нить. И установить с ней сотрудничество. Девочка уделяла этому ещё больше времени, чем в будние дни, избавленная от такой нудной работы, как мытьё полов. Выбранная нить недоверчиво замирала, присматривалась и осторожно подчинялась её воле, наполняя всё тело небывалым приливом сил, и посылая колючие импульсы к кончикам пальцев.

В отличии от всех её прежних менторов, маги никогда не выходили из себя и никогда не хвалили ученицу. Они истуканами глядели на все её успехи, что не мешало им делать какие-то свои выводы.

— Твоё усердие происходит не от добрых чувств, девочка. Мастерство, построенное на злости, не приводит к хорошему.

Хорошего она и не хотела. Агата скромно улыбалась и принималась за своё. Ей не мешали. В конце концов, всё это были её дальние родственники, они знали, что упрямство в Астор не искоренить.

Да, глаза магов тоже были янтарными. Парадокс, но люди, знавшие всё о том, как управлять феромом, отказались от своей силы. Конечно, среди них нет ни одной наследной принцессы, но были королевские дети, племянники, даже невестки. Они отпустили своих драконов, разорвав «договор», который им навязали ещё при рождении. Это почиталось невозможным, но Чёрные острова не зря славились своими тайнами. Даровать свободу драконам могли только их торитт — свободу от себя, но не от подчинения королеве. Оборотни по-прежнему были обязаны повиноваться короне, только вот прихоти выбравших отшельничество торитт их уже не заботили. Такое могло случиться лишь здесь. Только обитая на этих островах Астор находили компромисс, и Мун позволял им жить в замкнутой системе, концентрируя фером, что им достался, на обучении будущих правительниц и поддержании вселенской гармонии. О том, что именно она из себя представляет, маги так и не пришли к единому мнению. Но это была уже совсем другая история.

После отречения от мира, глаза магов немного тускнели, а волосы они сбривали. Обыкновенные монахи, на первый взгляд. На второй — служители некого древнего и полузапретного культа.

Только достигнув высшей гармонии, каждую секунду чувствуя в венах фером — послушный и мягкий, маг мог разорвать себя с оборотнем. Это происходило после долгих лет медитаций и обучения: иногда нельзя разрушить то, чего не понимаешь.

Вернуть себе драконов маги не могли. Вернуться к светской жизни — тоже. Они сами обязали себя больше не покидать островов и коротали дни в цилиндрических башнях. Ничем не примечательные лица, бурые одежды, еле заметная позолота на головах — от успевших отрасти на миллиметр волосах. Почему последние не изменили свой цвет, как и глаза? Зачем те, кто мог всю жизнь купаться в роскоши и почёте, отказались от своих прав? Потратили столько сил и времени на обуздание космической энергии, а затем отказались и от неё, и от своих чудовищ? Они изучали магию, чтобы избавиться от своей власти. Они, пожалуй, совсем ненормальные.

Мун казался более нелогичным, чем эти люди представляли его. Принцесса держала своё мнение при себе и продолжала тренировки.

Она запретила себе вспоминать людей на эшафоте. Не позволяла мыслям уноситься в те удивительные, незаконно присвоенные каникулы, стоившие двух жизней и дружбы. Девочке с рождения приходилось соблюдать дисциплины. Разница в том, что теперь это было не показушное послушание — а болезненная операция прямо на душе. С корнями Агата вырвала воспоминания и оставила одну только цель.

Простую: причинить боль.

Она не заметила, как выросла. Время на Чёрных островах текло иначе, однообразные действия и медитации сливались в один поток и, вопреки ожиданиям, не мучили, а стирались, становились почти незаметными.

Агате уже было семнадцать.

***

Девушка шмякнула пустое ведро в кладовку и вытерла лоб тыльной стороной руки. Лицо её ничего не выражало, а некогда отрезанные и перекрашенные волосы отросли и золотыми прядями выбивались из небрежного пучка.

Каждый день она мыла пол, а потом стояла на берегу и заставляла фером отдавать ей часть своей энергии. Её сил хватало на то, чтобы чувствовать все слои Муна. Принцесса знала, какие параллели ей доступны, в какие она могла бы попасть, будь только под рукою нужные для этого предметы.

Её отношение к магам претерпело некоторые изменения. Когда Агата только поступила под их опеку замкнутой от всего мира девочкой, они невольно поразили её. Сразу вызвали уважение своими знаниями и образом жизни. Они ходили как полубоги в ржавых тогах и с нечитаемыми эмоциями. Работали, медитировали, передавали свои знания принцессе, и каждому, кто изредка пополнял их ряды, но в отличии от Агаты, не собирался острова покинуть.

Чем больше она от них перенимала, тем меньше оставалось благоговения. Маги отказывались от своей силы и тратили время… скучно. Принцесса не видела особого в этом смысла, впрочем, спорить даже не думала.

Терпение приносило плоды. Агата стала выносливее и более способной. Ноги больше не сводило от холода на вязком песке. Закрыв Эриду доступ к ментальной связи, за собой принцесса сохранила право наблюдать. Сосредоточившись, даже не закрывая глаза, она могла с точностью определить местонахождение своего дракона и его самочувствие. Иногда ей даже удавалось узнать, чем он занят, хотя такая детализация отнимала больше времени и сил. Не всё увиденное приходилось ей по вкусу, однако общая тенденция была ясна: дракон зол и опустошён после темницы. Он силится забыть унизительные месяцы, и использует для этого все доступные и сомнительные способы, мечась из одного конца земли в другой.

"Пусть пока развлекается" — решила про себя принцесса. Следовало выбрать подходящий момент. Скоро Эрида будет ждать два сюрприза: один — чудовищный по своему размаху и жестокости, но зато второй окупит всё в его глазах.

— Золотая кровь драконов может быть дороже всех мирских богатств. Мы говорим не о материальной ценности, а о возможностях. Которые открываются при определённых обстоятельствах, — учили маги.

Девушка поёжилась, сжала пальцы на босых ногах. Песок был студёный, но это не страшно.

Астор никогда не болеют. Холодный ветер и дождь не могли навредить принцессе, целыми днями глядевшей на океан. Почему-то после её приезда солнце стало заглядывать на Чёрные острова ещё реже. Маги видели в этом недобрый знак, но к них не было никаких доказательств, что Мун недоволен: поведение принцессы оставалось безукоризненным. Они издалека смотрели на фигурку у океана и молча хмурились.

Агата стала высокой, как мать. Её силуэт изящной статуей украшал берег. Девушке сейчас было семнадцать, и впереди у неё оставалось ещё три года ссылки. Однако терпение увенчалось успехом за половину отведённого срока. Маги откровенно скучали, обучая того, кто и так уже знал многое. Она знала бы всё, не будь они столь упёрты: в какие-то нюансы принцессу собирались посветить не раньше определённого времени.

За миролюбивой улыбкой Агата прятала раздражение и строила планы, отличные от планов всех остальных — магов, Сиены, Эрида, самого Муна и самого Бога.

Зачем откладывать на завтра то, что ты готов сделать сегодня?