Солнечная ртуть

Глава 31 Побег

В последний раз Сиена навесила её в лазарете за день до официального выздоровления принцессы. Чуть позже подошёл её муж. Он и не сомневался, что дочь поправился, отец даже не задумывался, какая опасность угрожала жизни Агаты. Фернан подарил роскошную корзину со сладостями. Точнее говоря, приволок и водрузил её на стол слуга, но по инициативе его величества, консорта-короля. Сиена снисходительно покосилась на подарок. Наследные принцессы редко получали сладости, а вырастая, привыкали к простой и здоровой пище. "Вы можете идти" — отпустила Сиена слугу. Лира, в этот момент усердно изображавшая скромную горничную, стояла столбом в дальнем углу. Она не знала, что следует делать, но королева стальным тоном разрешила все сомнения.

— И вы тоже.

Лира сделала реверанс, чуть не запутавшись в собственных ногах, и покинула лазарет. Мать ко всем обращалась на "вы", и за это её уважали. На то что эта вежливость только газовой тканью прикрывала настоящее отношение Сиены к людям, предпочитали не обращать внимания. Слуги были для неё как муравьи у подошвы сапог. Она не видела в них ничего, что заслуживало бы внимания. И надо сказать, королева относилась подобным образом не только к слугам.

Втроём они заняли кресла, обитые кожей цвета морской воды. Матовые заклёпки на подлокотниках и спинке. Отец расспрашивал о прошедшем дне и щебетал о погоде. Единственное место на земле, где Фернану по-настоящему хорошо — его кабинет, но увидеть улыбку этой девочки, которой он дал жизнь, было ему приятно. Когда разговор о погоде изжил себя, Сиена взяла слово. Странно: она была какая-то рассеянная.

Агата проглотила ком в горле и подалась вперёд. Голос девочки не дрожал, но раздражал: слишком слабый, хотя мямлей Агата никогда не была. Ей бы просто не позволили.

— Ваше величество. Я осознаю, как недостойно поступила. Я прошу меня… меня простить.

Она уже говорила нечто подобное, но вышло совсем уж плохо.

Отец выглядел слегка растерянным. Сиена рассказала ему обо всём, что натворил их ребёнок. Ни о чём не умолчала; у этой четы не было никаких секретов друг от друга.

Женщина смотрела на Агату бесстрастно, будто прослушала сейчас фразу из надоевшей церемонии. Может она и не слышала даже?

— Вы сможете простить? — пробормотала Агата. Сиена не менялась в лице: маска и никаких чувств. Неужели это она держала её за руку, когда принцессе была у порога вечности?

— Я принимаю твои извинения.

Агата отстранённо подумала, что слугам мать сказала вы, а к ней обращалась на «ты». Сама она не смела тыкать королеве, хотя никто ей и не запрещал.

Девочка притихла. Ощущение было такое, словно она наелась мела. А Сиена говорила, будто всё так, как и надо.

Принцессе придётся усиленно заниматься, ведь из-за болезни она пропустила много уроков. Через год она отправится на Чёрные острова, чтобы там завершить обучение. Хотя лучше бы ей отправиться туда сразу. И зачем ждать целый год? Но традиции есть традиции. Сиена выразила надежду, что спустя семь лет, когда все знания будут получены, Агата вернётся другим человеком.

Тот человек, которого она видела сейчас перед собой, никак не мог устроить королеву.

Отец уже не слышал и не слушал. Его вниманием целиком и полностью завладело одно из соцветий, которое он заприметил в букете полевых цветов. Их притащила Лира вопреки указанию Миры доставлять в лазарет только цветы из оранжереи. Интерес учёного — превыше всего. Так же было и у матери с троном.

Родители ещё немного посидели и ушли. Что они сказали на прощание, принцесса забыла ещё до окончания фразы.

***

Разрыв.

Отныне Лира навсегда отрезана от неё, даже когда приходила по утрам помогать фрейлинам с одеванием. Но поговорить наедине им уже не суждено — Агата в этом даже не сомневалась. Её перевели в родные покои, где по ночам украшенные скупой геометрической лепниной окна пропускали сквозняк, а на белых каменных стенах кто-то замазал выцарапанные принцессой узоры. Менторы снова ждали девочку в классных комнатах в определённые часы, а в злополучной библиотеке появлялись новые издания в кожаных переплётах. Тренировки по стрельбе и фехтованию вновь оттачивали ловкость.

А выросшая в бродячем цирке акробатка весело взбивала перину и, напевая, считала дни до прибытия труппы.

***

— Поздравляю, ваше высочество, вы делаете успехи! Раньше для подобных задач вам требовалось в три раза больше времени и ещё дополнительное время для исправления ошибок.

Агата тупо смотрела на уравнение, которое решила за считанные секунды. Она писала почти наугад, и интуиция подсказала нужные цифры. А мыслями принцесса находилась далеко.

Всё просто: теперь её не оставляли одну. Мира каждое утро будила Агату и подносила ей воду и кровь. Поблажек больше не было, а девочка о них не напоминала и выпивала всё, что требовалось. Сразу за гувернанткой появлялась небольшая орава фрейлин и служанок, среди которых было два новых лица: Лира и незнакомая девушка лет двадцати. Каким образом циркачку определили обслуживать основные покои принцессы, Агата не представляла. Может случайность, может, так захотела Мира. Или же Лира сама как-то сумела это провернуть. Горячая голова — такие добиваются своего. Спросить Агата не могла: теперь кто-то из фрейлин всегда сопровождал её, якобы того требовал этикет. Сиена представила всё так, будто девочка выросла, и не пристало ей как прежде шататься по замку в полном одиночестве. И вообще, мало ли — вдруг болезнь ещё не отступила и наследнице станет дурно.

Все понимали, что на самом деле это была охрана, а не свита. Только ночью принцессу оставляли в покое. В относительном. Теперь кто-то из фрейлин должен был бодрствовать за дверью, а не спать.

Занятий стало больше. Агате не позволили ни одной лишней минуты, которую та могла бы использовать во вред себе и королевству.

Мира, которой разрешалось применять свои рычаги воздействия на принцессу, решила сделать ставку на новую девицу, пополнившую штат фрейлин. Серо-русая, без единой складочки на одежде. Собранная, начитанная, сдержанная — ходячая добродетель. Девицу звали Этель и старшее поколение классифицировало её как пример для подражания. Агате она казалась пресной как вода. Миловидная внешность терялась за скучной причёской и преувеличенно внимательным взглядом. У девушки была привычка пробираться вдоль стен, останавливаться у каждого шкафа и стола, и переставлять всё так, чтобы каждый предмет находился на одной линии с остальными. У Агаты хватало власти на то, чтобы прикрикнуть и приказать оставить статуэтки и часы в покое — фрейлины не смели ей перечить в таких мелких бытовых вопросах. Но девочка заставляла себя терпеть. Из-за капризной несдержанности она уже навлекла беду на себя, да и не только. Приходилось с нуля учиться обуздывать свои порывы. А в качестве искупления Агата пока не решалась сделать Этель даже спокойного замечания. Вместо этого сидела и таращилась в пол, мимо книги. Замкнутость и вялость — другие объясняли это осадком от болезни.

Чём меньше Лира появлялась в поле зрения принцессы, тем больше Этель пыталась завладеть её вниманием.

Акробатка ставила вазу на стол, весело улыбалась и тут же убегала по какому-то поручению. А пресная девица затягивала скучный разговор об архитектуре. Агате нравились сооружения самого разного рода, приёмы столичных зодчих увлекали её. Но в компании с Этель даже это становилось невыносимо унылым.

Лира украдкой махала ей рукой или подмигивала и, под пристальным взором гувернантки, принималась складывать одежду. А Этель уже затягивала волынку об этикете в других странах. Девушка раздражала Агату. Самые интересные темы обсуждать с ней было в тягость.

Мира позволяла Лире своим присутствием держать принцессу в тонусе, но забивать ей голову пустой болтовнёй больше не давала. Будь у девчонки другое происхождение, ещё куда ни шло, а так…

Это был разрыв. Кем-то придуманная суть вещей не позволяла дружбы служанки и принцессы. Но Агату больше всего терзало подозрение, что Лире просто наскучила её компания, и циркачку не привлекала даже теоретическая выгода, которая всегда перепадает фаворитам.

Когда акробатка промелькнула в одном из коридоров, о чём-то щебеча с толстой горничной-хохотушкой, принцесса впервые в жизни поняла, что такое ревность. Эта толстуха умеет веселиться и не лезет за словом в карман. Она симпатична и характером и внешне, даже лишний вес ничуть не портит её. Раньше Агате было некого ревновать. Королева позволяла другим своим отпрыскам больше поблажек, но никого из них не любила. Просто не было надобности муштровать их как наследницу. А что до Эрида, то девочка часто злилась на него, но почему-то не испытывала никакой ревности, даже когда видела, как они с Варгой задерживают взгляды друг на друге. Все они давно окружали принцессу, она попросту привыкла. А Лира ворвалась в её жизнь внезапно, застала в врасплох, и механизм "не доверяй никому" не успел сработать. А теперь акробатка собирается со дня на день покинуть замок! Успеют ли они хотя бы попрощаться? Агате было необходимо сказать хоть несколько слов. Таких, чтобы Лира запомнила её не куклой, стоящей за троном, а человеком, который дорожил их мимолётной дружбой.

***

Дни стали другими. До падения с крыши принцессе было всего-навсего скучно, она изо всех сил выдумывала себе развлечения. А теперь ничто не вызывало интереса. Девочка ела, спала, посещала уроки. Менторы отмечали, что принцесса стала меньше отвлекаться на посторонние вещи, но внутренний огонёк, который раньше подталкивал её задавать всё новые и новые вопросы, исчез. А вот фехтование пошло насмарку: необходимость быстро двигаться ставила Агату в ступор. В итоге тренер махнул рукой и сказал приходить на занятие "когда она перестанет спать на ходу". Её высочество не возражала. Она была не против вообще не казать носа за пределами своих покоев. Но обстоятельства складывались иначе: Сиена постоянно выдёргивала дочь то на советы, то на торжественные церковные службы. Агата безропотно всё посещала.

Лира появлялась всё реже и реже. Только этим следующий день отличался от предыдущего. В остальном казалось, что время зациклено.

Но вот, пошёл дождь, который круто повернул жизнь принцессы.

Кроме Этель и ещё одной девушки подле Агаты не было никого. Необычайная для Йэра сырость пробудила резкую зубную боль у фрейлины и Этель жалобно и тихо скулила. Такой Агата её прежде не видела и теперь почти жалела. Как просто оказалось превратить "ходячую добродетель" в ноющего ребёнка.

— Меня ждёт астроном.

Днём за звёздами никто наблюдать не будет, но старик, который вряд ли догадывался о мире за стенами его обсерватории, собирался дать ей обещанный трактат по лиловому созвездию — самому спорному предмету астрономии.

— А может вы хотите сходить сами? Этель надо срочно отвести к лекарю, с её зубом что-то совсем не хорошо. Ведь раньше вы, принцесса, часто передвигались по замку самостоятельно.

Да, самостоятельно. До такой степени, что Агата успела многое наворотить, и теперь её решили оградить даже от минутного одиночества.

Этель что-то пролепетала, держась рукой за щёку. Вторая девица в порыве внезапного дружеского порыва хлопала её по руке и просительно уставилась на Агату.

— Всё нормально. Идти совсем недалеко, и я знаю кратчайший путь. Никто и не заметит, что я гуляю одна, — сдержанно улыбнулась принцесса. Она могла бы сделать лишний круг, чтобы насладиться одиночеством. Могла, но не хотела.

Девочка взяла две тетради и автоматическую ручку, которая заправлялась чернилами гранатовых устриц. Оправила платье, слишком тяжёлое на взгляд Агаты, но которое она безропотно надела, не утруждая горничных поиском другой одежды. Пожелала Этель получить должную помощь в лазарете и избавиться от ноющей боли.

Кратчайший путь до обсерватории пролегал через одну из башен — наподобие той, по которой они с Эридом пробирались на крышу, к дирижаблю. Люди здесь ходили редко, в основном, слуги — с целью поверхностной уборки. Забредали и меланхолики, которых привела сюда тяга к уединению, маленьким пространствам и узким окнам.

Вокруг не было ни души. У принцессы появилось приятное чувство контроля над ситуацией. Никто не сверлит ей спину подобострастным и завистливым взглядом. Девочка уже почти жалела о том, что выбрала короткий путь. Астролог был хорошим человеком, но одиночество казалось ей более привлекательным. Невысокий каблук стукнул по первой, едва стёртой посередине ступеньке башни. И в этот момент принцессу кто-то схватил сзади. От неожиданности девочка выронила тетради и почти потеряла равновесие, но удерживающая её плечо рука не позволила упасть. Агата резко повернулась. Наследнице трона не к лицу вопить на весь замок, но отбиваться только своими силами, не пытаясь вызвать помощь, ещё более глупо. Тем не менее принцесса приготовилась нанести первый удар.

— Ох, извини, я пугать не хотела.

Агата так и замерла с неумело поднятым кулаком. Перед ней стояла Лира. Глаза и губы конопатой улыбались. «Ну, разве что совсем чуть-чуть» — хитро добавила она.

Принцесса подняла тетради, не сводя с подруги глаз.

— Привет.

Акробатка выглядела не так, как обычно. Никакого передника и серого, аккуратного платьица горничной. Вместо этого на ней были штаны и нелепая длинная кофта в заплатках. Рыжие волосы, которые она раньше собирала и закрепляла шпильками, теперь лихо торчали во все стороны, как некошеная, оранжевая трава. Они оказались совсем короткими — ещё короче, чем у Сиены. За плечом у Лиры виднелся объёмный холщовый мешок, а на шее болтались гогглы.

— Наконец-то я смогла застать тебя одну! Я ещё могу говорить тебе «ты», высочество?

Конечно, может! Агата так и ответила, и в подтверждение своих слов яростно закивала головой. Она улыбалась как дурочка, и даже сделала порывистое движение, чтобы обнять подругу, но остановилась. Всё-таки это было уже слишком, хотя сама Лира раза два принцессу обнимала, когда они свободно проводили часы в лазарете. Конечно, пока никто не видел.

— Мира строго-настрого запретила говорить с тобой. Иначе меня бы выгнали раньше срока. Чудо уже то, что ваша прежняя горничная сломала палец и меня подрядили её заменять. Уж я-то себе ничего не ломаю, иначе как я буду выступать? Мира ворчала, что прислали меня, но старушке было недосуг устраивать разборки.

У Агаты дёрнулся уголок рта. Никто ещё не обзывал её гувернантку старушкой, и это прозвучало очень смешно. Служанка одним своим появлением благотворно действовала на раскисшую принцессу. Но эйфория длилась недолго: Лира заявила, что пришла попрощаться.

— Мне сегодня край надо ехать. Вчера мне дали жалованье, а третьего дня мы встретились с Ильдой и Рамоном. Они немного пожурили за то, что я отказываюсь от хлебного места, но не возражают. Мне тут тесно, что поделать. Другие горничные привыкли и довольны, а я так не могу. А у тебя, твоё высочество, воли так совсем никакой. Бедняжка, раньше мне казалось, что принцессам весело живётся!

Лира усадила Агату рядом с собою на ступеньки и, пока говорила, перекладывала вещи в мешке. Пожитки акробатки были скудными, почти нищенскими, но она этого как будто и не замечала. Впрочем, всё было добротным. Крепкая пряжа заштопанных чулок. Железная миска и ложка, фляга с гравировкой, которую невозможно расшифровать. Несколько рубашек и свёрток с едой: сыр, хлеб, варёные яйца, овощи, запеченное мясо. Манго. Агату удивил такой набор.

— Ничего не украла, всё честно заработано! — похвасталась Лира, словно думала, что принцесса не знает иных способов достать столько провизии, кроме как украсть. — А это — она кивнула на манго — выклянчила на кухне. Всю жизнь мечтала попробовать. Повариха меня чуть не пришибла, но всё же согласилась, в обмен на мой передник. Он мне всё равно теперь без надобности.

Фрукт был маленький и совсем зелёный. Повариха знатно постаралась, чтобы найти самый никудышный экземпляр.

— Ему нужно дозреть. Пока не ешь.

— Хм… Ладно, уговорила!

Манго отправилось зреть рядом с чулками. На дне мешка в кожаный потрёпанный кошель были утрамбованы деньги. Агате редко доводилось брать в руки монеты или купюры, но она знала наверняка, что на всех на них портрет её матери. Лира словно прочитала эту мысль.

— Если б не твоя болезнь, я бы так и не увидела короля и королеву, даже издалека. А теперь придётся доказывать людям, что я видела их обоих, да ещё вблизи! Эх, жаль, никто не поверит, что я сидела на лестнице с наследной принцессой.

Акробатка беспечно наклоняла голову из одной стороны в другую и раскачивала носами своих больших, с чужой ноги ботинок. Они были какого-то странного покроя, Агате очень хотелось спросить, не клоунские ли они — Лира сама говорила, что добрая часть её гардероба состоит из обносков цирковых артистов. Но принцесса подозревала, что такой вопрос может показаться обидным, тем более, что сама Агата сидела в мягких замшевых туфлях с речным жемчугом на пряжках.

— Не хочу, чтобы ты уезжала. У меня здесь нет никого, а уж эта Этель! Видела её? Её общество стало карой за все мои грехи! Раньше меня попрекали излишней живостью, а теперь требуют, чтобы я была веселей. Но забыть о том, что мать меня презирает, у меня получается только с твоей помощью. И вот теперь ты уезжаешь насовсем… Всё, что мне осталось — радоваться за тебя, раз тебе там лучше. Мне обидно, но я и правда рада!

Лира схватила её за руку, не снимая своих вязаных и грязных перчаток с отрезанными пальцами. Веснушки у неё на лице пестрели, будто созвездия. Где-то там, в обсерватории, астроном сидел и думал, что принцесса прогуляла урок. На самом деле нерадивая ученица почти добралась до него. Если бы он только знал, в чём дело, то наверняка бы извинил Агату.

— Как жаль, что мы расстаёмся! И эта твоя свита — я боялась, что так и не смогу попрощаться с тобой. Кружат как паршивые стервятники, никого к тебе не подпускают! Сегодня я целый день была неподалёку, всё прикидывала, как бы эдак подобраться поближе. А тут смотрю: твоё высочество само свернуло к башне!

Лира весело тряхнула головой и похожие на красную солому короткие волосы стали топорщиться пуще прежнего. Она напоминала озорного мальчишку и без передника чувствовала себя прекрасно. Циркачка бойко тараторила, но не забывала, в отличии от Агаты, смотреть по сторонам, чтобы не проворонить незваных свидетелей их разговора, и следила за временем.

— И никто не знает, что ты уходишь навсегда? И не догадывается, куда?

— Ни одна душа! Все думают, у меня выходной. А не то пришлось бы потерять часть жалованья. А куда я ухожу — не знаю и сама. Кибитка, которую лошадь таскает по сотням дорог — вот мой дом, мой и моих родных. Знаешь, в ваш замок не пускают проходимцев вроде меня. Пришлось справлять кой-какие документы. Так что вся подноготная известна только тебе. С другими откровенничать не приходилось: я для них слишком странная.

Что правда, то правда. Шебутная — так Лиру называли фрейлины и посмеивались. Хотя ничего такого эта девочка не делала, просто все движения у неё были порывистые, а голос резковат — не то что у Агаты. Но с чужими людьми она всегда следила за своим языком и не болтала лишнего. Так только, изредка шокировала окружающих отборными, грубыми словечками, причём в самый неожиданный момент — когда желала доброго утра или справлялась о чьём-нибудь здоровье. Ляпнув нечто подобное в присутствии Миры, циркачка долго ещё обходила гувернантку десятой дорогой. И вот теперь она, как так и надо, усадила принцессу на холодный, истоптанный ботинками камень, и болтала. Они обсуждали побег наполовину в шутку, наполовину всерьёз. Наверное, обе они были не то что странными, а сумасшедшими! Но безумие Лиры можно хотя бы объяснить тем, в какой среде она росла. Для тощей акробатки жестокая реальность переплеталась со сказками бродячего цирка. Иногда она не понимала, где граница между нормальными вещами и полым абсурдом. Ах, как принцесса ей завидовала: эта девочка была по-настоящему живой!

— Помнишь, ты говорила, что в вашей кибитке и для меня найдётся место?

Лира прищурилась. Она всегда так делала, когда ждала подвоха. Точно так же она смотрела сквозь ресницы, слушая о путешествии в другую параллель.

— Ты, что ли, поэтому спросила, не будут ли меня искать?

— Я не так спрашивала!

— Но именно это имела ввиду!

Это так, Агата понимала, что мать предпримет попытки её найти, но чисто символические — потому что должна. А если от неё сбежать как можно дальше, то Сиена сможет со спокойной совестью сделать вид, что бессильна отыскать пропавшую принцессу и начать подготовку следующей дочери с целью возвести на трон достойного правителя, а не жалкое посмешище, которое опозорило себя перед чужеземными правителями, советниками королевы и её драконом.

— А ты назад не попросишься?

Изначально Лира сама предложила побег, и, как после оказалось, больше в шутку, чем всерьёз. Теперь, когда Агата выразила желание — нет, просьбу! — отправиться вместе с ней на «бесконечную дорогу», акробатка принялась запугивать принцессу.

— Не попрошусь. Только не заставляйте меня показывать фокусы. А выполнять какую-нибудь работу я смогу — учусь я быстро. Главное только не фокусы! Всё-таки это неприлично для человека из моей династии…

Лира резко и вполголоса захохотала. Полосатые штаны и ботинки как будто смеялись тоже.

— Тут ты права, мы не можем просто так содержать тебя. То есть, сможем на первых порах, а потом в самом деле придётся помогать нам зарабатывать хлеб. Тебе не будут кланяться, ты знаешь?

— Знаю.

— Обычно кланяемся мы, после выступления… И называться тебе лучше другим именем.

— Ну… да.

Она уже думала об этом. Отказаться от титула и прав это одно, но полностью изменить свою личность — другое. Но принцесса была готова и на это. С малых лет идея сбежать росла и крепла в ней. А в последние дни достигла своего апогея. О попытках самостоятельно перевернуть свою жизнь с ног на голову Агата и думать забыла. Ей оставалось только надеяться на добровольную помощь других людей. Она готова принять их требования.

— А волосы и глаза придётся прятать.

Девочка понуро кивнула.

— Хорошо. Отрежу волосы как у тебя, могу покрасить, если мне объяснят, как это делается. Но как изменить глаза, мне неизвестно.

Лира хлопнула себя по коленке, что было знаком одобрения.

— Скоро узнаешь, как! Артистам нету равных в том, что касается изменения внешности. Не переживай, будешь красоткой лучше, чем сейчас.

По правде говоря, Агата в этом сомневалась. Её главным украшением были признаки царской крови: золото в глазах и волосах. Без этого она была обычной худенькой девчонкой с ничем не примечательным аристократизмом на лице: прямым носом и тонкими губами. А Лира тем временем продолжала балансировать между игрой и строгими наставлениями.

— И нам в любом случае придётся спросить разрешения у Ильды и Рамона. Я ничего от них не скрываю, и их слово станет решительным. Прости, но если они скажут тебе уйти — придётся уйти.

Тоненькая иголка совести кольнула принцессу: маленькая дикарка слушается своих опекунов и не держит от них секретов, а Агата делает всё наоборот по отношению к собственным родителям.

Но Лира оказалась не так проста. Мы спросим, сказала она, разрешения, но только в подходящий момент. Циркачка хитро улыбалась, а веснушки горели на её курносом носу. Она решила сама показать фокус.