Солнечная ртуть

Глава 62 Так погибают драконы

Нердал покачнулся на трёх лапах. Четвёртая перестала функционировать четверть часа назад. Тому была уважительная причина — рваная рана. И сухожилия, перегрызенные острыми клыками.

Считалось, что ничто не может пробить чешую дракона, но это не так. Достаточно знать нужные места и самому быть таким же, как и противник — то есть, чудовищем.

Перепончатое крыло также было повреждено, порвано и оплавлено. Конечно, это мешало Нердалу, но остановить не могло. Потому что тут легенды вовсе не врали: ничто не может препятствовать дракону испустить последнее дыхание на Огненной горе. Оборотни сами не знали, как это работает. Просто каждый из них, когда наступал срок, отправлялся туда, чтобы чешуя стала пеплом, кровь водой, а кости — камнем. Если почивших монстров и затрагивали смрад и разложение, то лишь их душу. Ведь что ждёт их «после» никто не знал. Люди для себя не поленились разработать несколько концепций, и единственная, куда они соглашались вписать чудовищ — небытие.

Нердал мотнул головой, чтобы кровь сбежала с надбровной дуги на острую скулу, и не мешала обзору. Но она уже подсохла и почти престала капать на ресницы. Золотая корка покрывалась пылью. Длинная шея сразу отозвалась резкой болью — это усилие было лишним, а ведь лететь предстояло ещё далеко.

За ним наблюдал молодой дракон. Он больше не трогал его, даже превратился в человека, чтобы не мешать попыткам своего врага взлететь в последний раз. Или чтобы избавиться от пыли и грязи, в которых они оба извалялись, пытаясь перегрызть друг другу глотки. Увечья никуда не денутся, какой бы облик он ни принимал, но грязь при трансформации исчезает. Чистоплюй, как и все оборотни. Их братии не зря пеняли на излишний аристократизм. Впрочем, разве это удивительно, если твоя судьба переплетена с династией Астор?

Старший — всё ещё Старший, пока он жив — дракон выплюнул отколовшийся кусочек зуба и раздвоённым языком облизал пересохшую пасть. Костяной фрагмент проклятого создания предприимчивые торговцы могли бы сбагрить жаждущим чудес невеждам в качестве волшебного талисмана. За очень неплохие деньги, если не целое состояние. Это давно практиковалось, причём половина таких артефактов была подделкой. Разницы никакой: что фальшивка, что настоящие зубы драконов не имели никаких свойств, кроме веса, цвета и неоправданной цены. Торговцы это знали.

Эрид мрачно наблюдал за ним. Мрачно, но без злобы. Уже нет. Он был вымотан: чтобы спустя несколько веков летописцы славили тебя как сильнейшего из драконов, надо хорошенько потрудиться. Мужчина был взлохмачен, держался за локоть и старался не наступать на левую ногу. И несмотря на это выглядел достойно кисти живописца. А ведь люди даже не будут знать, что и он когда-то скулил от боли в тюремной камере, скрючившись в судорогах на полу. В воспоминаниях потомков останется лишь красота бледного рыцаря, красота огненной расы. Можно понять. Люди такими не бывают, им отчаянно хочется идеала. При этом в самих них слишком много от земли.

Эрид всё время нервно поводил плечами. Это тоже следствие трансформации: в зверином облике ему пришлось бы волочить за собой изодранные в клочья крылья, а теперь приходилось иметь дело всего лишь с фантомными болями в районе лопаток. Нердал знал, что ему не привыкать Загадочная болезнь поразила соплеменника в качестве расплаты за власть над электричеством. И время от времени заставляла корчиться в страшных спазмах. Старший дракон однажды это видел. Но жалостью не проникся.

За всю свою жизнь Нердал жалел только об одной вещи: он мог бы сделать больше на благо королевства. Те, кто хорошо его знал, называли это одержимостью, а кто плохо — то есть, почти все, — так и не поняли ничего. Нердал позволил им видеть лишь то, что не могло помешать делу всей его жизни. Угрюмость отпугивала болтунов, жестокость — наглецов, неприметность — сплетников. С последними бороться оказалось сложнее всего. Чего только они не говорили про них с торитт. И хоть бы один догадался, что эта связь гораздо серьёзнее, чем они пытались представить. Вместе с Сиеной они пытались сохранить мир и процветание империи. И ради этого отказались от многого, что делает людей людьми.

Со второй попытки дракон поднялся в воздух. Унылое зрелище, даже на бесстрастных лицах магов ему мерещится боль. И даже — Нердал и сам в это не верил, но ни зрение, ни разум не пострадали в отличии от тела, — даже его противник сделал жест, который можно было расценить как желание помочь, а в глазах проскочило нечто такое… Эрид остановился в замешательстве. Молодой дракон знал, что содеянного не вернуть, да и не хотел, чтобы другие видели его метания. А зрителей хватало. Помимо магов тут была ещё и Агата. Держалась скромненько, в сторонке, будто не она заварила всю эту золотую и кровавую кашу. Оборотень лишь её орудие. Девчонка с пелёнок отличалась странными идеями, капризами и лживостью. А также хитростью и умом. На Чёрных островах она не провела положенных семи лет, а уже освоила большую часть образовательной программы. Трудилась как проклятая, вешая магам лапшу на уши, якобы она одержима знаниями ради знаний. А сама вынашивала планы мести. Нердал предупреждал Сиену, что за девчонкой нужен глаз да глаз, что маги слишком много позволяют ей узнавать. Но королева только отмахивалась. В государственных делах она всегда внимала его советам, но в семейных хотела разбираться сама. Как жаль, что в её случае одно тесно переплеталось с другим.

Агате хватило два дня, чтобы навести шороху на островах. Воспитатели наконец поняли, кого приютили, хотя принцесса всё ещё пыталась изображать из себя наивную дурочку. Дурости хоть отбавляй, а вот в наивность маги уже не верили. Её бесцеремонно трясли за плечи, требуя, чтобы она уняла и отослала своего дракона куда подальше, но Агата даже бровью не вела, твердила, что не может. Не ведает, мол, что происходит, не властна, понимаете ли, над своим неуравновешенным монстром. То, что Эрид взаимодействовал не с огнём, а с молниями, давало ей основания так говорить: если дракон резко отличился от сородичей в одном, то значит и в другом может. В конце концов девчонке надоело повторять одно и то же — она упала в обморок, в котором до сих пор и пребывала. Ума палата. Нердал был уверен, что она прикидывается, да и маги вряд ли повелись: они так или иначе принадлежали к роду Астор и знали, какие крепкие нервы и организмы у родственников королевы. Однако хрупкую фигуру в оранжевой тоге оставили в покое, предоставив ей валяться на песке, сколько влезет. Маги — флегматики до мозга костей. Поняв, что ничего уже нельзя исправить, они просто стали наблюдать. Предварительно послав Сиене весточку.

О, королева. Теперь тебе придётся самой наводить порядок. Твой самый верный слуга улетал — далеко и навсегда. В последний раз становился един с ветром.

Он редко пользовался этой возможностью в прошлом, сосредотачиваясь на бумагах и советах в Гербовом или Малом залах. Возможно, это всё же было второй вещью, о которой Нердал сожалел. Ведь с высоты империя особенно красива. Раньше только птицы и драконы могли оценить это, а теперь ещё и люди повадились летать на своих кораблях. Лодки, да дирижабли — убожество, ещё и раздражает. Но железные уродцы, начинённые живыми телами, не так уж сильно омрачают радость полёта чудовищ.

Ах, какие виды открывались с облаков! Как прекрасно королевство драконов!

Каменный и металлический Йэр сверкал, дымил, гудел и зеленел. Из всех человеческих машин этот мегаполис был самой сложной и затейливой. Дворцовый мост казался паутинкой, а ров под ним — живописной бездной. Трубы, колёса, кусты сирени сплелись воедино. Вместе с громадой светлого гранитного замка они представляли миниатюру с чёрточками людей, карет и летающих сфер. А там, где город редел, во все стороны тянулись вены дорог. Дороги вились среди полей, деревень и других городов, которые были поменьше. Доходили до очередных мегаполисов, также по-своему красивых, хоть и не таких как Йэр. Столицу не зря сравнивали с сердцем — она жила своей жизнью, качала кровь, выдыхала дым. Смеялась и трудилась в поте лица. Пульсировала. Другим городам далеко до неё, хотя они тоже стараются. Особенно самые далёкие — самобытные, экзотические, некоторые попросту варварские. Они прекрасны, и к ним также ведёт множество дорог. Эти места Нердал тоже любил, хотя порой и задавался вопросом, за что — за их неповторимые свойства или лишь потому, что они входят в число Йэрских колоний?

Потому что всё, что являлось Паровой империей Сиены — его империей, — Нердал любил. Как бы далеко на карте мира оно не располагалось.

Дышать было больно. Первым делом, когда они сцепились, змей Агаты прокусил ему артерию, за что чуть не лишился глаза: он придавил Нердалу лапы и тот принялся отбиваться копьевидным хвостом. Позже они оба пустили в ход когти и зубы. Душили мощными шеями, использовали собственные головы как таран, мимоходом разрушив несколько строений. Да, магам было, на что посмотреть, а теперь есть, что ремонтировать.

Да, карты. Он вспоминал карты.

На них немало интересного. Горы и моря, леса и степи. Водопады с хрустальной водой, чёрный песок у холодных фьордов. Многое из этого Нердал видел собственными глазами. Увидел бы ещё больше, но дела государства не отпускали. Он нужен был там, в замке. Ради сохранения прекрасных пейзажей, природных и урбанистических, дракон отказался от того, что для других оборотней являлось самоцелью: от скорости и свободы. Многие не понимали этого. Люди удивлялись, а чудовища осуждали. И те, и другие отмечали, что он слишком стал похож на человека, на серого казначея или кардинала. Но прекрасно были осведомлены о том, что это не сделало его неопасным. О да, после подавления бунта двенадцать лет назад, никто не сомневался в этом. Возможно, тогда Нердал убил слишком многих. Возможно, забыл, какие адские муки доставляет людям и животным дружественный для него огонь. Он не потерял разум и не наслаждался тем, что творил, уничтожая квартал трактирщиков и смутьянов. Вместе с их детьми, жёнами, гостями и случайными прохожими. Этого требовали интересы государства — а значит думать было не о чем. Никакого безумия, никакой жажды крови, которую спустя столько лет он увидел в другом, некогда презираемом всеми монстре. Ничего такого. Про Нердала не зря говорили, что от человека в нём больше, чем от хищника. Однако тут и закрался подвох.

Человек есть наиболее опасный зверь. А уж если после долгих лет терпеливости и хладнокровия ему дали право вершить правосудие — тут даже монстры начинают трепетать.

Все знали, на что Нердал способен, в том числе и Эрид. Однако вызвал его, рискнул. И не прогадал, как оказалось. Силы были, безусловно, равны, но одержимость взяла верх над холодным рассудком. Дракон принцессы ставил перед собой лишь одну цель: убить. Наверняка Агата промыла ему мозги, что-то пообещала — возможно, свободу. Такие прецеденты бывали, только ничем хорошим не заканчивались.

Они влетели в белую округлую стену. Вылетели через противоположную. Никто из магов даже не вскрикнул, только разбежались в стороны, смешно задирая длинные одеяния до самых колен. Между чешуйками засела кирпичная крошка, пыль осела в лёгких. В голове промелькнула странная мысль, что это может помешать использовать огонь, и Нердал сразу решил это проверить. Столб пламени опалил крылья и хребет Эрида, звериный рёв заставил сбившихся вдали людей заткнуть уши. Нердал не намеревался нанести смертельное увечье и специально целил не в голову, и не в грудь. Но противник не разделял таких стремлений. Когда первая боль отступила, золотой взгляд сфокусировался, и не предвещал милосердия. Небо показалось Старшему дракону темнее обычного, ему даже померещился гром, что, конечно же, было случайностью или иллюзией. Второй зверь раскрыл пасть. Острые клыки и рифлёную глотку озарил на миг неестественный, фиолетовый свет. Эрид целил между глаз. Молния ударила с напряжением в несколько миллионов вольт. Но Нердал увернулся. Фиолетовый разряд попал в плакучую иву, одинокую среди песков, похожую на водоросль. Дерево затрещало и вспыхнуло. Через секунду от него остались только угли.

Эрид был недоволен, но не спешил повторять свой фокус. Его одержимость подтачивало сомнение.

Они кружили друг вокруг друга как пустынные тигры. Дракон Сиены контролировал собственный гнев и пытался обуздать злость Эрида.

— Остановись. Кому это нужно? У тебя грехов и так много, так зачем ты хочешь поставить на себе ещё одно клеймо?

Ему не ответили. Где-то здесь была Агата. Если девчонка научилась телепатически общаться со своим монстром, то она наверняка его науськивала или запугивала.

— Это нужно ей, а не тебе. Что она пообещала? Свободу? Ты всё равно останешься слугой. Таким как мы жизнь дана лишь для того, чтобы мы были рабами. Это даже не люди придумали, это вселенский закон. Но ты можешь обратить своё проклятие в нечто иное — как я. Я не раб. Я слуга: но не человека, а страны. Когда-нибудь ты тоже станешь таким, ведь титул Старшего дракона перейдёт тебе по праву. Но только если не позволишь Агате использовать себя для низменных целей. Нам не следует влезать во вражду Астор. Остановись.

— Я не могу.

— Идиот! — не выдержал Нердал.

— Не могу, — повторил молодой оборотень.

Эрид сказал это тихо, но эхо разлетелось среди камней и валунов. Безмерная грусть была в рычащем голосе дракона, обречённость и закипающий гнев. Он действительно уже не мог отступить. Тем более, о себе напомнили личные счёты.

— Как смеешь ты говорить мне о свободе, когда сам подбил Сиену на долгие месяцы заточить меня в подземелье? Она человек и не может понять, какого таким как мы быть лишёнными скорости, возможности расправить крылья. Но ты, ты! Ведь и сам, бумажный червь, чуть не каждый день покидаешь стены столь милого твоему сердцу замка. Летаешь над городом, разминаешься, любуешься клубами дыма. Ты знаешь, что такое всё время быть запертым в обличье человека. И всё равно сделал это со мной!

Эту чушь придумала Агата. Нердалу было всё равно, что сделает Сиена с оборотнем дочери. Сам он не давал ей никаких советов, кроме как на время убрать Эрида подальше от глаз придворных. Но темница? Это было самостоятельное решение королевы. Если Эриду даже в голову не пришло, что Агата врёт, значит он действительно ослеплён жаждой свободы и ненавистью к тем, кто когда-то не воспринимал всерьёз маленького змеёныша. Нет, дело не в том, что он не подумал об этом. Просто думать не хотел — это отвлекло бы от цели.

Диалог не прерывался мордобоем целых пять минут. Зная, что это временно, Нердал всё-таки принял обличье человека. Мужчина с суровым взглядом и сединой на висках, ничем неприметный. Только массивная челюсть выдавала упрямство и железную волю, а под густыми бровями было единственное свидетельство того, то к людскому роду он не принадлежал: неестественный блеск дорогого металла. Нердал поднял руку, понимая, что это бесполезно. В любой момент человек готов был исчезнуть, уступая место тому, кто с большим умением отразит атаку дракона.

— Верно ты не станешь верить мне на слово. Спроси тогда у Сиены, кто навёл её на мысль о тюрьме. Кто-то из её близкого окружения, или всё же она сама?

Эрид шумно втянул воздух. Нердал приготовился к очередному электрическому разряду, направленному в его сторону. Он сохранял спокойствие и злость, но прежде всего — усталость.

Атаки не последовало. На месте чёрного дракона появился человек в тёмной одежде. Его грудь быстро вздымалась, а лицо было как у мученика. Каков обман: Эрид давно перестал быть изгоем и сам уже третировал и пугал тех, кто слабее. Он наклонил голову, подошёл ближе.

— Отчего же? Я тебе верю. Это семейство склонно к садизму. И мы всё время рядом, а ведь с кем поведёшься, не так ли? На эти острова нас прилетело двое. Двое и улетят, но только один отправится к Огненной горе, в последний полёт. Я не могу отступить. Не теперь, когда всё слишком далеко зашло. Но я расстроен: как было бы проще, будь на тебе вина моего заточения. Убить в таком случае легко и приятно. А теперь одно расстройство. Ох уж эта совесть. Знаешь, я боюсь, что она всю жизнь будет ныть у меня в голове. Боюсь, но ни за что не отступлю.

Он говорил всё тише и тише, почти шептал. Гнев Нердала закипал.

— Тряпка ты. Чтобы ни было снаружи, в душе так и остался слабаком! Запуганный дракончик, который не смог поднять руку на ягнёнка, но зато порывается убить взрослого дракона!

Поставить личные интересы выше всего и устроить такое! Нердал был зол на Эрида. Его преемник мог стать достойным советником, а не просто оружием. У него были задатки. Но вместо того чтобы использовать их на благо страны, они с малюткой-принцессой решили устроить кровавую вендетту.

— Да, — твёрдо ответил Эрид. — Тряпка.

Он поднял руку. Нердал знал этот приём. Для человека это было бы смертельно, но и для оборотня опасность велика. Старший дракон стальной хваткой вцепился в предплечье Эрида и вывернул его. Молния ушла куда-то в сторону, вкривь и вкось, раздробила валун и была такова.

Молодой оборотень выругался и крутанулся. Со второго раза ему удалось вырваться и дальше драка пошла врукопашную. Ни один дракон, из известных Нердалу, сроду не изучал никаких боевых техник. Да и зачем? В средние века змеи умели обращаться с мечом, но потом это вышло из моды. Природные гибкость и скорость делали их движения неповторимыми для уличных бойцов. Практически железные мышцы действовали сами, не дожидаясь команды мозга. Будь здесь другой оборотень, то исход сражения не вызывал бы сомнений. Но с этим выскочкой они оказались на равных. Конечно, Эрид моложе и быстрее, но зато менее опытен и хладнокровен. Всё это превращало потасовку в бессмыслицу: никто не мог одержать верх. Они кружились будто в танце, падали, вскакивали на ноги и перекрывали друг другу кислород. И снова расшвыривали самих себя в разные стороны. Несколько раз спонтанно меняли облик, но не успевали пустить в ход лапы и клыки, и снова по инерции становились людьми. Два чёрных вихря. Они умудрились проломить стену ещё одного дома: даже в человеческом облике масса их тел велика, а энергия, с которой оборотни сражались, могла бы зарядить паровую мельницу.

На камнях и песке оставались золотые пятна. Такая кровь не выглядела так же достойно, как алая, которая течёт по жилам людей.

Всё это изматывало и было совершенно безумным. Может быть, поэтому в ход снова пустили огонь и электричество. У Нердала из ладоней появлялись языки пламени, и он не колеблясь швырял их в изворотливую фигуру. Эрид отвечал тем, что кончиками пальцев формировал трескучий клубок ломаных фиолетовых линий, и посылал в грудь Старшего дракона одну шаровую молнию за другой.

Но человеческая личина оборотней слишком ловка, перестрелка никому не приносила победы. Лишь покалечила, и то не сильно. Два крылатых существа вновь взмыли в серое небо, давая волю тому, чем наградило их проклятие.

Во время боя они медленно, но верно смещались к обрыву. На Чёрных островах хоть отбавляй таких ловушек: тёмные, острые скалы. Ни травы, ни песка, а внизу бушует океан. Направиться туда было очевидным решением: там смерть быстрее найдёт кого-либо из них.

Что будет, ежели в схватке погибнут оба дракона? Теперь Нердал этого уже никогда не узнает. Потому что погиб только он.

Они рвали и кусали, жгли и плавили. Драконья чешуя многое может вынести, но и она не вечна. К тому времени, как монстры достигли обрыва, оба были уже сильно искалечены. Нердал устал. Больше, чем тот, второй, хотя и ему приходилось не сладко. Нердал кинул взгляд на пустыню чёрных океанских волн. Опасная красота, смертельная, завораживающая. Только в этом королевстве нашлось место для такого творения природы. Старший дракон в очередной раз подумал, как прекрасна его земля, и как бы ему хотелось просто плюнуть на всё и летать над нею, наполняясь волей к жизни и какой-то наивной, детской радостью. О, как хотелось бы! Но вместо этого приходилось сражаться с обезумевшим мальчишкой.

Какая досада.

Он отвлёкся только на секунду. Ни одному живому существу не хватило бы этого, чтобы застать Нердала врасплох — даже оборотню. У змеев не было такой сверхзвуковой реакции. Но ведь Эрид с самого начала отличался от остальных. Дракон королевы с запозданием понял, что ему прокусили несколько важных сухожилий на крыле. Попытался дать сдачи, и даже успешно, однако в следующую секунду не выдержал атаки и рухнул вниз.

Вдалеке послышался чей-то шокированный вскрик. С такого расстояния маги казались точками, рыжими муравьями.

Эрид врезался в него всей своей тушей, вложил весь гнев в этот удар. И как будто даже удивился, добившись таких, в буквальном смысле, сногсшибательных результатов. Он разогнался с невероятной скоростью, и был по-прежнему зол.

Рана Старшего дракона не позволила ему извернуться, не допустив падения. Нердал истекал золотой кровью. Он слишком устал, а может, в самом деле был слабее. Теперь у Эрида не осталось достойных противников. Разве только в будущем Огненная гора подарит Паровой империи нового монстра, какого мир прежде не видал. Но вряд ли это возможно.

Они летели вниз, извиваясь в едином клубке. Когти, хвосты, шеи — всё мелькало и плевалось огнём и фиолетовыми разрядами. Последние мгновения, кульминация танца, страстного и гибельного. Они уже не бились — только вцепились друг в друга мёртвой хваткой. И не хотели расставаться до последнего.

Хребет разошёлся на несколько самостоятельных эпицентров боли. Оборотни упали не в воду, а на нижнее каменное плато. Совсем небольшое, оно едва их помещало, уютное в своём холоде и мраке. На последнем издыхании Нердал всё ещё мог отмечать такие детали. Ещё один заповедный уголок в их с Сиеной царстве. На самом деле, места было вдоволь только для одного дракона, просто Эрид неловко рухнул сверху, и эти несколько тонн стали решающим аргументом в пользу его победы.

Нердал хрипел. Он чувствовал муку, но приглушённую. Напоминает чем-то на опьянение. Скорее всего, нервные окончания повредились при падении. Может быть зазубренные ветром и солёными брызгами камни перерезали их вместе с хребтом.

— Будь так добр… Хотя бы… слезь с меня.

Эрид послушал. Осторожно переставил лапы, не желая причинять страданий больше, чем это необходимо. Из-за тесноты, или ещё каких-то соображений обратился в человека. Человек выглядел красиво и паршиво. Нердал отвернулся. Помутнённым взглядом, с усилием вырываясь из опутавшего разум тумана, он глядел на океан, на серое грозовое небо и каменное плато, на котором его угораздило умирать. Почти грот, только вместо свода пологая скалистая стена.

Грот… гроб… грот… Гора.

Грот.

У него не будет, не будет никакого гроба. Будет скала.

Скала. Не склеп

Что происходит у него в мозгах? Что за каша вдруг образовалась там?

Здесь он не умрёт. Огненная гора не позволяла своим детям уходить из мира вдали от неё.

Краем глаза дракон заметил движение. Острота зрения никуда не делась, конечно, не считая тех мгновений, когда глазницы заполнял туман. Нердал нехотя повернул голову и увидел, что Эрид достал что-то из кармана.

Склянка? Какая глупость. Чего ему с этой стекляшкой надо?

Туман опять застил глаза. Когда Нердал в очередной раз поборол его, то увидел, как высокий черноволосый мужчина наклоняется к нему, морщась от боли в локтевом суставе. Ещё бледнее чем обычно, но полон решимости. Он вытащил крышку из флакона и прислонил склянку к чешуйчатому боку, по которому бежал ручеёк крови. Нердал сложил два и два. Если бы у него были силы, он бы фыркнул или презрительно плюнул. Вот, чего хочет Агата: волшебной эссенции, коей, как гласит народная молва, является кровь поверженного дракона. Чем она отличается от крови из нечаянно прокушенного языка или из крыла, ненароком порванного шпилем башни? Был такой эпизод когда-то в юности Нердала. Единственная глупость, которую он совершил. Эрид на такие не скупился, он до сих пор был юн, хоть внешне походил на человека тридцати лет. Во многих его поступках угадывалась жестокость молодости, нетерпение и обида. Как, например, сейчас. Руки оборотня одеревенели и плохо слушались, заполненный флакон он с трудом закупорил пробкой и убрал обратно в карман. «Прольётся» — с досадой подумал Нердал.

Эрид снова отошёл на пару шагов назад, и больше не знал, чем себя занять. Смутные голоса магов перекликались уже ближе. Люди быстро забывали о страхе, когда рядом находилось что-то по-настоящему интересное. Эрид тихо ругнулся, глядя наверх, достал флакон, посмотрел, крепко ли сидит пробка и снова убрал, неловко орудуя покалеченным локтём. Жидкое золото уже успело загустеть.

Нердал наблюдал за всем этим с отрешённым любопытством.

— Идиоты. Какие же вы оба…

Слова становились камнями, говорить было трудно.

— Идиоты, — всё-таки закончил Старший дракон. Эрид не возражал. Он безмолвно соглашался с этим вердиктом, и лишь поэтому молчал, а не кидался доказывать обратное. Вряд ли он был знаком с уважением к умирающему.

— И это наше… наследие.

Холодные и солёные брызги омывали тёмно-серую твердь, попадали на восприимчивые к температуре крылья. Приятно, подмораживает боль и проясняет мысли. Не полностью, в них остаётся совсем немного свободного от тумана места. Заполнить их следует чем-то по-настоящему важным. Небом, тучами, ветром, воспоминаниями о том, что мило сердцу — водопады, хижины, дворцы. Может ли человек любить так трепетно и страстно не другое разумное существо, а пространство, у которого есть история, облик, характер и даже душа? Чудовище точно может. Королевство всё-таки было живым, и делала его таковым не магическая энергия ферома, а что-то несравненно более простое и достойное.

Нердал ещё раз хрипло вздохнул и покачнулся на трёх лапах — четвертая перестала функционировать минут пятнадцать назад. Крыло было обожжено и оплавлено, а Эрид тоскливо наблюдал и не мешал. Знал, что поверженный дракон встаёт не для атаки, а чтобы последнее условие породившего их обоих проклятие оказалось выполненным.

Лететь пришлось медленно: мешали раны. За это Нердал был им благодарен, потому как имел возможность продлить последние минуты и потратить их на созерцание. Чёрный океан долго не кончался, а на его границе ветер рисовал узоры на песке. Чем дальше летел дракон, тем яснее становилось небо и зеленее земля. Крестьяне на полях задирали головы и смотрели на монстра, украшающего герб их страны. Некоторые боялись, но большинство знало, что чудовище не причинит им вреда — оно служило королеве, а значит и всем её подданным. Дивились только люди странной, немного косой траектории полёта.

Увы, но путь его не пролегал через Йэр. Паровая столица только издали блеснула шатрами и шпилями, окутала на память флёром дыма. Где-то там в гранитном замке Сиена ждала новостей. Она уже вернулась из своей поездки. Нердал чувствовал волнение королевы. Он был единственным существом во всём мире, которое знало, что правительница умела нервничать. Все прочие удостаивались видеть только маску. Пусть хоть целый мир осыплется пеплом — её величество останется невозмутима. Нердал уважал её за это и грустил о такой простой и очень человеческой вещи, как прощание.

За городом летали дирижабли, бросали эллипсы теней на цветущие горы. Среди фруктовых деревьев текли ручьи, а дальше, в глубине, прятались водопады. Труден был путь к ним, но каждый, кто преодолевал его, никогда об этом не жалел.

Когда-то он купался в этих водопадах. И был счастлив.

Миновал дракон и горы, и степи и моря. Он летел целый день, не чувствуя ни боли, ни устали, пока наконец на горизонте не показалась его цель. Она сама вела его, давая ориентиры и силы. А повернуть назад или отклониться с пути Нердал не смог бы, даже если б захотел. Чем ближе была цель, тем меньше мыслей оставалось в голове. Память выцветала, а чувств уже и вовсе не осталось. Только конечный пункт, до которого надо добраться и оставить там то, что взято взаймы — самого себя.

Дракон нырнул в кипящее озеро, увидел пузырьки в толще воды, ощутил с ними родство. Вынырнул на поверхность. И вид его уже был изменён. Все соки и пигменты покинули тело. Чешуя стала прозрачной и больше не блестела. Из ран не текло золотой крови и глаза обесцветились. Серый призрак, шелестя крыльями, подлетел к горе. Камень покрывали трещины, они светились раскалённым в недрах огнём. По чёрной гладкой поверхности сползала лава, достигала воды и заставляла ту закипать. Дракон бесшумно зацепился когтями за отвесный склон и замер. Прикосновение оказалось безболезненным и приятным. Чудовище вернулось в отчий дом.

Оборотень закрыл глаза, на которых уже не было ресниц. Как не было и чешуи на коже. Всё, что он представлял сейчас собой, являло пепел. Невесомые частички отслаивались, льнули к камню, а затем развеивались над водой. Быстро. Только кости и хрящи желали остаться прочными, незыблемыми. Они чернели, сближались и срастались друг с другом и со скалой. Соединялись с ней, становились её частью.

«Как появились огненные монстры из пламени и волн, так и сгинут они там же. Станут огнём, станут водой, развеются пеплом. И не будут иметь ни склепов, ни могил, ни останков».

Поучение из древнего манускрипта оказалось предпоследним, о чём успел подумать Нердал. А последним стало другое:

«Я недостаточно успел. Я… Не успел ничего!».