Солнечная ртуть

Глава 28 Тофи

Она знала, где искать королеву. Где бы ни обнаружил её каган, Сиена продолжит разговор в Малом зале, в том самом, в который Агата нашла тайный лаз.

Замок опустел. В тускло освещённых коридорах мелькали подозрительные и хмельные личности или стража, но в целом гости разошлись по домам и по выделенным им апартаментам. Не было смысла пытаться проникнуть в Малый зал через дверь: охрана не пропустит. Сонные, недовольные тем, что вынуждены нести службу, а не отдыхать после пирушки, гвардейцы стояли на проходе с приказом каждому давать от ворот поворот. Это были люди сразу трёх властителей: Железной королевы, Баара и предводителя фьёлов — у принцессы вдруг вылетело из головы, как его зовут. Девочка юркнула в чулан с проломленной стеной и, спотыкаясь, устремилась по запретному пути. Должно быть, Мира уже вовсю её ищет и паникует. Но эту принцессу не так просто найти, если она того не хочет: Агата знала лабиринты замка лучше многих его обитателей. Спасибо долгим и одиноким прогулкам.

Когда она добралась до поеденной жучками скрытой галереи, перепалка была в самом разгаре.

— Фьёлы предали наше доверие!

Баар гремел и гневно стучал посохом по полу. А ведь совсем недавно был спокоен и расчётлив, и с готовностью посвящал Агату в свои планы. Кагану не приходило в голову, то девчонка сможет как-то помешать его замыслам, а дракон захочет вмешиваться в людские дрязги. На счёт Эрида он прав. А вот сама принцесса ещё гадала, хватит ли ей духу открыться королеве.

Фьёлы с негодованием и опаской косились на буйного кагана и всё отрицали. Их поддерживал лорд-адмирал. Он рьяно перечил обвинениям Баара и даже смел перебивать его. Кроме старого вояки с контуженой рукой из хозяев столицы здесь находилась только сама королева и Нердал. Оба привыкли не спать допоздна, то разбирая бумаги, то собираясь на очередное внеплановое заседание — наподобие этого, но менее интернациональное.

— В лаборатории, отведенной фьёльскому чернокнижнику вы найдёте подтверждение моих слов. Даже если все следы в ней замели, использование эссенции легко обнаружить. Она оставляет ауру, и выявить её ничего не стоит.

Это было правдой. Специальные устройства при выключенном свете умели опознавать следы некоторых веществ. Агата видела такое: будто цветной снег появлялся в темноте — крупные такие хлопья. Теперь девочка жалела, что они с Эридом попросту не сожгли всю комнату. Пусть бы даже пострадало остальное крыло замка. Наплевать, его отстроят в считанные дни. Книг, впрочем, жалко.

Ведун грозно откинул назад свои лохмы с косичками и пошёл в атаку.

— Это ложь! Презренная и необоснованная! Вы сами подсунули мне свою эссенцию, фьёлам без надобности ваше проклятое зелье!

Он не мог поверить ушам. Его обвиняют в воровстве! Фьёл взмахивал руками и был похож на птицу, в которую злые мальчишки швыряют камнями. Скельтры ворвались в отведённую ему комнатушку, устроили там бардак, и чудом только не нашли и не попортили важных чертежей. О бумагах фьёл упомянул вскользь, никто не обратил особого внимания, но Агата знала, о чём речь: недавно она подслушала, в этом самом месте, о тайном строительстве флота. А на днях своими глазами видела, как Ведун заслоняет другими бумагами схемы, очень похожие на чертежи корабельных пушек.

— Где свидетели? Или кроме ваших людей никто не может подтвердить ваши слова? — отрезала Сиена. Сама невозмутимость, равно как и Нердал. Но женщина отличалась от своего дракона большей жестокостью во взгляде. Оборотень подавлял им, а она — замораживала намертво, и даже солнечный оттенок глаз был отзвуком металла, а не тепла.

— Ваша дочь присутствовала там. Она и её дракон могут подтвердить верность моих слов.

Все смолкли. До этой минуты всё более распалявший свой гнев скельтр вдруг стал спокоен как удав. Выпятив подбородок, он ждал вопросов и собирался дать ответ на любой из них. Он был уверен в победе.

— Ну-ка, объясните подробнее.

Сиена подалась вперёд. Взгляд её был убийственный. С замиранием сердца Агата гадала, на кого сейчас королева злится больше: на кагана, который уже битый час испытывал её терпение или на дочь, последние тринадцать лет попирающую все семейные ценности: осторожность, благоразумие, нежелание совать нос туда, куда не просят. Краем сознания принцесса отметила, что короткие рыжие волосы матери не украшает ни одной жемчужины. Сиена всегда избегала любых излишеств в одежде, поведении и даже в еде. По сути, она была коронованным аскетом. Такие женщины внушают куда больший трепет, чем мужчины со сходными качествами. У неё была лишь одна непростительная и эксцентричная слабость: любимая болонка, которая и сейчас спала, свернувшись клубочком, у ног своей хозяйки. И все Астор такие — каждая девочка, которая приходилась прямым потомком Терры, должна стать ожившей статуей. Идеалом, бесстрастным идолом империи, с лёгким флёром сумасбродства. Только на Агате система дала сбой. Принцесса оказалась слишком живой и импульсивной, она вся состояла из безумных идей. И теперь пожинала плоды своей индивидуальности.

— Они пришли в библиотеку одновременно со мной и моими людьми. Должно быть, заинтересовались какими-то трудами. Как известно, ваша наследница начитана, — каган вдруг вспомнил, что при дворе приняло хотя бы иногда льстить. — И когда я вошёл в лабораторию, они тоже оказались внутри. Я не скрываясь, указал её высочеству на преступление фьёлов. Спросите у вашей дочери сами, госпожа.

Снова поднялся гвалт. Болонка проснулась и принимала в нём активное участие, тявкая так, что из ушей уже готова была литься кровь. Мерзкий звук. Никто не смел заткнуть любимицу королевы — ни прикрикнуть, ни притопнуть ногой было совершенно невозможно. Ненависть к пушистому комку истерики — единственное, что объединяло враждующие стороны.

Вышеупомянутые фьёлы, среди которых оказался и Ведун, яростно обвиняли Баара в клевете. Каган, возродив и удвоив свой гнев, требовал признать клятвы нарушенными и уже вовсю кружил над вопросом островов, которые так хотел заполучить в своё владение. Сиена не сдавала позиций и с презрением отметала притязания скельтров. Наследная принцесса была там? Это ничего не меняет. Как и кража эссенции. Виновные обязательно будут наказаны вне зависимости от своего статуса. Столичные виселицы одинаково подходят как для богачей, так и для крестьян, как для жителей Йера, так и для иноземцев — будь то скельтры, фьёлы или кто-нибудь ещё.

От последнего замечания спутники Баара взбеленились, да и сам каган принялся метать гром и молнии уже более натурально. Его плохо чёсанные космы ореолом окружили крупное, искажённое гневом лицо, чёрные глаза горели. Зычный голос оглушал залу всё более неприкрытыми угрозами. Небольшая проседь на голове Баара сливалась с чёрно-серым мехом его шубы, когда скельтр размашистым шагом мерял каменные плиты. Прямо, наискосок — будто собирался вдавить их ещё глубже, к самому фундаменту. Издалека казалось, что это не человек, а медведь вставший на задние лапы. Не привыкшие к таким бурным излияниям фьёлы сгруппировались подальше и теребили ленты на одеждах, время от времени отплёвываясь ответными оскорблениями. Между гостями метался тощий адмирал и призывал к спокойствию, хотя сам в этот момент походил на отважного, но, увы, петуха. По привычке он поддерживал свою наполовину мёртвую руку. Агата отрешённо подумала: почему же лорд не захотел заменить её механическим протезом — вполне функциональным, не чувствующим боли, и более сильным? Ему ведь предлагали.

Девочка подалась чуть вперёд, чтобы лучше видеть.

На людях никто из них не стал бы так себя вести. За исключением Сиены и Нердала — эти всегда сохраняли хладнокровие. Остальные дали себе относительную волю, так как никто не мог их увидеть. В этом они были уверены, и вполне напрасно.

Королева и дракон периодически обменивались взглядами. Когда любоваться отвратительной сценой Сиене вконец надоело, она поднялась со своего трона-кресла.

— Довольно.

Её властный голос заткнул даже Баара.

— Если вы посмеете нарушить клятву, которую принесли не далее, как сегодня, я сделаю всё, чтобы вы не только проиграли эту войну, но и понесли такие потери, о которых мир раньше не слыхивал.

Нердал тоже приблизился к скельтрам. «И я помогу в этом деле, ваше величество». Он обошёл чужестранцев кругом, не отводя от них пристального взгляда. Не преминул им наградить и фьёлов. Иноземцам было не по себе. Каждый из них знал, какой урон может нанести один-единственный дракон. А в распоряжении Сиены их было около десяти!

— Ты смеешь угрожать мне, змей?!

Какой бы дискомфорт каган не испытывал при общении с Нердалом, он и не думал идти на попятную. Слегка ошалев от такой наглости, привыкший внушать ужас одним только своим видом, дракон остановился напротив Баара. Они были похожи. Одинаковая ярость в золотых и чёрных глазах — оборотень держал её в узде вместе с огнём, который мог обрушить на дерзкого князька, а человек специально позволял своему гневу просочиться наружу.

— Смеешь перебивать меня, пока я тебе угрожаю?

Черты Нердала исказила ядовитая, змеиная мысль. Утробным голосом он принялся обрисовывать скельтрам их перспективы.

— Моё дыхание сожжёт ваши города. Ваши скалы превратятся в угли, а все ваши рудники и шахты взлетят на воздух. Не смей перечить твоей госпоже, или она пошлёт меня и мне подобных на расправу с непокорными.

Утихший было гвалт возобновился с новой силой. Фьёлы заметно нервничали. Скельтры раскрывали свою воинственную натуру во всей красе. Агата смотрела на это из своего укрытия и ей было страшно. Ну как она, такая, может показаться перед этим сборищем? Они расплющат её по стенке одними только взглядами, и королева начнёт первой. Ледяной голос Сиены окатывал иноземцев уже почти нескрываемой злостью. Её дракон был готов в любую минуту поджарить кого-нибудь на медленном огне: князя, кагана, или собственного адмирала до кучи.

У Агаты стучало в висках. Весь сыр-бор разгорелся из-за неё, и это так унизительно. Но кульминация была близка. Баар в который раз отказался решить дело мирным путём. Каган заявил королеве, что на оскорбление, которое нанесли ему фьёлы, он обязан ответить силой. На глазах принцессы сегодняшние клятвы рассыпались прахом, и недавняя присяга теперь была не более чем фарсом. Если вмешиваться, то сейчас.

На плохо слушающихся ногах Агата добралась до наполовину разобранной лестницы в углу залы. Она вела от галереи до каменных плит внизу и находилась в аварийном состоянии. Дерево скрипнуло под башмаком, но никто не заметил. Девочка начала спускаться. Вот-вот она покажется из тьмы. Вот-вот поставит крест на своей репутации. Ещё чуть-чуть, и мать навсегда разочаруется в ней.

— Это я взяла эссенцию.

Звонкий голосок птичкой пронёсся по древнему залу, застрял где-то в деревянных балках под потолком. Сначала этому звуку не придали никакого значения, но постепенно до собравшихся начало доходить, что кроме них здесь есть кто-то посторонний. Этот кто-то робко выкарабкивался из темноты и пытался донести до их сведения что-то трудное для понимания.

— Я взяла её. Это была неудачная шалость.

Принцесса вышла на свет. Электрический фонарь светил подобно факелу — жёлтым и неярким светом. Со стороны фьёлов донесся еле слышный истерический смешок. Даже мать выглядела удивлённой.

— Что такое ты говоришь? Как ты сюда попала?

Как заплутавший в лесу младенец, забредший на поляну с людоедами, Агата растерянно озиралась по сторонам. После потёмок галереи даже скудное освещение резало глаза. Золотые волосы веером рассыпались по спине и плечам, будто пытаясь укрыть свою хозяйку от вопрошающих, недоумённых лиц. На Баара она боялась даже взглянуть. Но ещё страшнее оказалось посмотреть в глаза королевы, которая всё ещё ждала ответа на свой вопрос. И всё-таки Агата заставила себя унять дрожь в голосе и коленях. Что до смертельной бледности, так может в полумраке она не так уж и заметна.

— Тут есть лаз. Я давно его нашла. А иначе гвардейцы бы меня не пустили.

Мать глядела убийственно. Агате хотелось сказать «простите, простите, я больше так не буду, только спасите от этих страшных глаз!» и убежать. Но любые извинения, даже сдержанные, сейчас не были уместны. От них станет лишь хуже.

— Как давно ты пользуешься этим лазом? — якобы безразлично спросила Сиена.

Строго спросила. Все остальные смотрели на королеву и её дочь. Кровожадное любопытство на секунду заставило забыть их о собственных склоках. Агата совсем заволновалась и выдала более развёрнутый ответ, чем планировала.

— Гуляю я здесь давно. А на собрание попала только второй раз. Я… я прошу ваше величество простить моё недостойное поведение.

Всё-таки извинилась! Что ж, хотя бы осталась стоять на месте, а не убежала с криком, чего так сейчас хотелось девочке. Совсем не ко времени её внимание привлекла потемневшая от времени картина в не менее тёмной позолоченной раме. Трудно разобрать, что изобразил там живописец, но это было красиво и как-то мистически. Агату посетило неуместное желание сказать присутствующим, что картина ей нравится. Но это уже совсем идиотство. Эрид мог бы позволить себе такое замечание, но она — нет.

— Что тебе нужно, Агата? Вход сюда запрещён, в том числе и для тебя.

Медные волосы Железной королевы, густые и короткие, делали её лицо моложе положенных лет. Сейчас она не казалась девочке матерью — скорее мачехой или старшей, деспотичной сестрой, которой недосуг возиться с нашкодившим ребёнком.

— Фьёлы ничего не брали, это сделала я. Не надо войны.

Баар запрокинул голову и громогласно захохотал. Букашка, которую по недоразумению все именуют наследницей трона, вздумала нарушить его планы.

— Этот ребёнок не в себе. Отошлите её, госпожа.

Приступ смеха закончился быстро. Теперь скельтр был настроен серьёзно. Если бы он только мог, то прихлопнул бы девчонку на месте, как надоедливое насекомое. Сиена подняла руку, призывая кагана умолкнуть и дать ей кое-что прояснить.

— Где твой дракон?

Агата этого ждала. Почему-то любое неприятное происшествие в замке связывали с её оборотнем. Нередко и на саму принцессу смотрели косо. Однако всем ясно, что такое масштабное предприятие, как кража эссенции, она не могла провернуть самостоятельно. Много ли кандидатур на роль её сообщника? Только одна.

— Я его отослала.

Как только разговор коснулся Эрида, Нердал не преминул высказаться о своём сородиче.

— Трусливо сбежал, испугавшись темницы, — отрезал он.

Ну да, кто о чём, а драконы по-прежнему выясняют, кто из них козёл отпущения. Эрида критиковали, даже когда он сидел тише воды, ниже травы, а то и вовсе не появлялся при дворе.

Но всё это второстепенное. Главной задачей для Агаты сейчас было успеть объясниться перед матерью, пока принцесса окончательно не пала в её глазах. Она рассказала обо всём. Конечно, сжато, упуская некоторые моменты, но в целом — не таясь и не оправдываясь. Все, кто здесь находился, по-разному реагировали на признание девочки. Например, лорд-адмирал нервно посмеивался и теребил рукав контуженой руки. Нергал качал головой. Он уже давно высказал всё, что думает о наследнице. Теперь его худшие предположения подтвердились: бесцеремонная, безумная девчонка, она недостойна даже находиться в этом замке, не то что носить свой титул. Проще говоря — дура. Даже сами по себе странные фьёлы смотрели на неё как на исчадие ада. Вряд ли они чувствовали благодарность за то, что девочка взяла вину на себя. Ведь изначально именно Агата поставила их под удар. А вот скельтры откровенно злились. Внезапно проснувшаяся совесть принцессы мешала им, бесила своей наивной правдивостью. Правда не была в почёте у представителей власти. И эта венценосная малолетка вздумала считать по-другому.

— А ведь маленькая королева приходила уже ко мне в лабораторию вместе со своим великолепным драконом. Ей было любопытно посмотреть на камеру обскура в действии. Любознательность, мне тогда показавшаяся похвальной…

Понять, с какой целью задумчиво поделился этим Ведун было затруднительно. Винит или оправдывает? Или же просто вспомнил и сказал в своей раздражающей, вычурной манере. Фьёлы всегда так разговаривают, даже когда все на нервах.

Истеричная болонка, которая притихла было вместе со всеми, снова принялась истошно лаять. От этого становилось ещё более неловко. Наконец королева негромко прикрикнула на Тофи, и псина тут же умолкла.

Не считая этого мимолётного эпизода, Сиена молчала. На её лице не читалась ни одна мысль. У Агаты срывался в волнении голос, она смело смотрела на мать, а внутри сжималась от ужаса. Сможет ли она её простить? Сможет ли представить другим эту ситуацию как простое недоразумение? Ещё в начале этого дня королева была довольна и ласкова с дочерью, и именно сегодня девочка решила поставить её под такой удар. Может быть, проявляй Сиена доброту немного чаще, ничего и не случилось бы. Принцесса старательно винила лишь себя. Пыталась. На самом деле, это оказалось не так сложно, потому что краешком глаза Агата заметила, что мать как будто слегка улыбнулась ей. Что, если это знак прощения?! Агате было бы достаточно знать, что это возможно. И пусть её жестоко накажут, лишь бы только этот жест оказался сигналом: «всё образуется, всё будет хорошо».

О чём думала Сиена в эту минуту? Девочка не умела расшифровывать лица, не понимала истинных чувств. Вдруг та улыбка была следствием нервной дрожи, сдерживаемой ненависти?

Ответом ей послужила резкая боль в правой щеке. Не теряя самообладания, королева ударила дочь тыльной стороной руки.

Пунцовое пятно расползалось по лицу. Агате влепили пощёчину на виду у всех. Наверняка это было умышленно: принцесса навлекла на себя побои при свидетелях, и тем самым Сиена дала понять, что покуда она у руля, никто не остаётся безнаказанным. Агата боялась пошевелиться, боялась дотронуться до пылающей щеки. Все моральные силы уходили на то, чтобы не дать себе расплакаться. Тогда бы унижение стало несовместимым с жизнью.

— Думаю, на этом вопрос исчерпан.

Отвернувшись от дочери, Сиена возобновила прерванные появлением Агаты «переговоры». Но скельтров не устраивал такой поворот. Стараясь не переходить и так уже нарушенные грани дозволенного, Баар с пылающими глазами снова затянул волынку об островах. Он хотел получить их, хотя бы заручиться гарантиями — сейчас же, немедленно! В противном случае скельтры перекроют морские и воздушные пути фьолам, и те не смогут ни торговать, ни беспрепятственно покидать свои владения. И никто не сможет прийти к ним на помощь. Эти пути считались нейтральными территориями, но по старым, никем не упразднённым законам, скельтры имели на них все права. Когда неприятель ослабеет, его останется просто-напросто добить — на это они и рассчитывали.

До сих пор державшиеся довольно скромно фьёлы взвыли о справедливости.

— Мы простые ремесленники! Наши отцы и деды жили на этих островах! Мы не имеем склонности вести кровавых войн и не присваиваем чужого! Если маленькая королева взяла у кагана эссенцию, то фьёлы тут не при чём. Да ведь она сама изволила сказать об этом.

Они окружили Сиену и голосили наперебой. Та терпеливо внимала. Цветные рукава и ленты смешивались между собой, запах благовоний кружил голову. Баар и его свита презрительно скалились на фьёлов, а Агата не знала, куда ей деться. Про неё как будто забыли. Отвесив ей оплеуху, королева не удосужилась прогнать дочь или хотя бы сказать отойти в дальний угол. Принцесса так и осталась стоять столбом на прежнем месте. Щека болела. Собака тявкала.

— Ваша династия живёт за счёт давних побед. Время, когда скельтры преклонялись перед Йэром вот-вот пройдёт. А знаешь, госпожа? Твоё место не на троне, а в башне без дверей и окон. Весь ваш род следовало истребить, ведь он оставил мою страну без того, что принадлежит ей по праву!

Дипломатом Баар был плохим. Тяжёлый, неповоротливый в своей шубе, жестокий и черноглазый. Как только каган убедился в тщетности своих попыток, то потерял самообладание. Каган едва не лез в драку и говорил королеве такие слова, за которые простого смертного, не разбираясь бы, казнили.

— И драконам твоим самое место на живодёрне!

Наверное, он заметил принцессу, которая тростинкой стояла позади трона.

— Да нет, — задумчиво протянул каган. — Истреблять вас надобность уже отпала. Твоя дочь развалит твоё королевство без посторонней помощи.

В ярости, Сиена направилась к Баару, словно и его хотела ударить. Но передумала. Она взглянула в сторону Нердала, и тот понял, что ему развязали руки.

— Ты думаешь, что смог бы отправить меня на живодёрню, как обычного скота. А скот может сделать вот так?

С этими словами он схватил Баара за запястье. Сначала Агата не поняла, отчего каган зашипел и захрипел одновременно — все её мысли вертелись вокруг собственного положения. А потом она догадалась: Нердал жёг скельтру руку. Кожа драконов могла становиться нестерпимо горячей, если они того хотели. Эрид, управляющий молниями, так не умел. Его кожа всегда была ледяной, хотя электрические разряды оставляли после себя и дым, и гарь и боль.

Баар пытался вырваться, но тщетно. Ему хотелось ударить дракона, разбить ему лицо, но он не смел. Агата почуяла запах горелого мяса.

— Хватит.

Сиена посчитала, что воспитательный манёвр можно завершить. Нердал придерживался другой точки зрения. Получал удовольствие или думал, что надо продолжить экзекуцию, дабы выучить кагана хорошим манерам? Агата снова представила Эрида на месте Старшего дракона. Он бы красовался и любовался тем, как всемогущий скельтр кривит лицо и пытается освободиться. Эрид мог становться прямо-таки художественно жесток, чему было свидетельством прокушенное плечо адмирала. Он бы прожёг плоть на руке Баара до самых костей. Но такого оборотень не умел, и потому просто шарахнул бы кагана током.

— Хватит, я сказала! Отпусти его.

Нердал послушно отступил назад. Наверное, Сиена отдала приказ на ментальном уровне, а может ему хватило простого окрика. Баар, изрыгая проклятия на незнакомом принцессе диалекте, широким и быстрым шагом направился к двери. Желание скандалить у него как-то пропало. Прощаться он тоже не стал.

Агата уже собиралась перевести дух, как произошла ещё одна катастрофа — маленькая, по сравнению с тем, что происходило сегодня, но не менее ужасная.

Тофи, болонка королевы, привлечённая запахом, или просто радостная от того, что эти страшные люди в шубах наконец уходят от хозяйки, бросилась их провожать, заливаясь счастливым и мерзким лаем. Примерно также она выглядела, когда тявкала на оборотней, когда те меняли облик человека на драконий. И их она, к слову, совершенно не боялась.

И без того взбешённые скельтры косились на собаку, но продолжали свой путь. Лишь у тёмных дверей, косяки которых покрывали золотые руны, Баар резко остановился. Тофи, почуяв недоброе, попятилась назад. Если бы не природная надменность, псине удалось бы спастись. Всего-то надо было поджать хвост и убежать как можно скорее. Возможно, характер болонки был приобретённым: в качестве королевской фаворитки она поднялась на недосягаемую высоту, а ведь появилась при дворе, как утверждали очевидцы, вполне милым щенком.

Баар вскинул посох. Из набалдашника вырвался бирюзовый сгусток энергии. Агата не знала, что эссенция, часть которой она сегодня заполучила в свои руки, на такое способна. Человека этот заряд не убил бы — только больно ударил, может, оставил пару волдырей. Но собака не человек. Болонка в последний раз взвизгнула и упала лапами вверх. Остренькие клыки с укором белели из слегка разинутой пасти. На белой шерсти бирюза смешалась с кровью. Не до конца осознав, что произошло, принцесса отвлечённо подумала, что с эстетической точки зрения это красиво. Она смотрела на шестерёнку с тремя алмазами — длинношерстной собаке была необходима заколка. Сама Сиена не любила украшений, но для своей питомицы не поскупилась. Агата, чувствуя, как пульс разрывает ей вены, медленно повернула голову в сторону королевы. Мать никогда ещё не выглядела такой потрясённой. Она стояла с таким лицом, что девочке захотелось упасть, свернуться калачиком и навсегда слиться с каменной плитой — лишь бы только не видеть этого! Она не имела той сакральной связи с королевой, какая была у Нердала, но тоже чувствовала её боль. Сам дракон нахмурился и поджал губы. Массивная челюсть выступила вперёд. Ему передалось настроение торитт, и тоже сделалось дурно.

— Тофи!..

Впервые в жизни Агата слышала, как мать отчаянно кричит. Вопль, полный ужаса. С ним королева подлетела к болонке и опустилась рядом с ней на колени. Женщина не плакала. И больше не издавала ни звука. В одном вырвавшемся крике с лихвой уместилась боль утраты. В отличии от дочери, Сиена сразу осознала, что произошло: единственное существо, к которому она испытывала такие нежные чувства, теперь коченело на каменном полу. Она гладила рукой шерсть и молчала.

«Тофи, бедная Тофи». Агата в один миг забыла о неприязни, которую она — да и все вокруг — питала к этому животному. В конце концов, собака была предана своей хозяйке, а это самое главное. Маленькая склочная болонка являла миру чудо, на которое никто другой не способен: заставляла королеву искренне улыбаться.

Скельтры спешно покинули помещение. Баар был доволен своей выходкой, но понимал, что задерживаться и дальше в Малом зале для него уже небезопасно.

Королева продолжала ласково гладить шерсть убитой болонки. Никто не смел к ним приблизиться.