Солнечная ртуть

Глава 54 Трудности общения

С этого дня сомнения оставили Аду. Она поверила в оборотней, в магию, и вроде бы смирилась с обретением новых родственников. Но насмехаться не перестала. Какое интересное сочетание неуверенности и издёвки — дочь Агаты до кончиков ногтей состояла сплошь из противоречий. С той-то всё было предельно ясно: принцесса хотела свободы. Что нужно Аде — не знала и она сама. И потому на всё смотрела через призму неприятия.

«Ваше средневековье» — так она прозвала далёкое королевство, когда ещё не верила в его существование. Ныне термин заиграл новыми красками.

— А в вашем средневековье бывает чума?

Последний раз такие катаклизмы приходили в Йэррию двести пятьдесят лет назад, и унесли с собой треть населения столицы и ближайших городов. С тех пор медицина ускакала далеко вперёд и не собиралась останавливаться на достигнутом. Она шла по другому пути, нежели на Земле, и находилась почти на таком же уровне, не смотря на некоторые нюансы.

— Если проводить аналогию с твоим миром, то у нас не средневековье, а викторианская эпоха. Технически более развитая, с иным государственным устройством и более нормальной одеждой. Так что нет: чумы у нас не бывает.

Девчонка всё равно использовала свой термин при каждой возможности, а Тоша ей помогал. Они прекрасно спелись. Дракону наконец надоело, да и время поджимало: вот-вот у Ады случится новый приступ. Перемещаться после того случая на чердаке было опасно, так как девушка ещё не окрепла. Но, судя по этим насмешкам, ей теперь гораздо лучше.

— Отправимся в твою эпоху через два дня.

Мальчуган был счастлив. Эрид брал его с собой только из жалости и чувства, что это ещё сыграет свою роль. Но почему же именно через два? Да потому что маги сказали слушать, что говорит фером. В буквальном смысле тот не разглагольствовал — что не могло не радовать, — но подтолкнуть к верному решению мог. В данном случае фером ратовал за срок в два дня.

— Хорошо. Что потом?

Девушка не спорила. Она не торопилась в своё время, но отчего-то не сочла нужным возражать оборотню. Она вообще была очень послушной, если не считать периодических всплесков упрямства. Ада свято верила в то, что другие знают лучше неё. Из таких людей можно вить верёвки, если только убедить их в своей правоте.

«Потом отправимся к Агате, заберём её и перекочуем в «моё средневековье». Принцессу ждёт её народ. Тебя ждут тоже». Вслух Эрид не стал об этом говорить. Ответил, по возможности, кратко.

— Навестим твою мать.

— Хорошо. Почему бы и нет? Но только дальше-то что?

— А дальше я попытаюсь её не убить.

Фырканье. В том, что она кому-то и где-то нужна, Аду убедить сложнее, чем в существовании иных цивилизаций. Эрид в этом так и не преуспел, но того, что девушка не спорит, пока что достаточно. Он и сам ни в чём не был уверен. Распоряжения Сиены относительно внучки были расплывчатыми. Сама девушка безропотно согласилась вернуться в родной мир, и сразу приуныла.

Её коробило от имени Агаты. Оказалось, что сбежавшая принцесса стала именоваться Анной, хотя её настоящее имя было редким, но вполне возможным в этой параллели. Ада называла её мамой, от чего коробило уже дракона. Зато он отнёсся с полным пониманием к напряжённым отношениям обеих Астор. Что Ада думает о матери на самом деле, так до конца и не ясно. Ненавидела. И вместе с тем боготворила.

Эрид не лез к ней в душу. В конце концов все, кто связан с Агатой, несли определённые потери. Одни теряли нервные клетки, другие — жизнь. Принцесса всегда отнимала.

Было интереснее понять истинное отношение Ады к его собственной персоне. Девица вела себя странно. Не только с ним — в принципе. Замкнутость менялась короткими вспышками общительности. Не душа компании, конечно, но человек вдруг открывался с лучшей стороны: оказывался интересным, остроумным, обаятельным. А потом затыкался и уходил в себя.

Он грубил ей, ненавидел себя за это и снова грубил. И ненавидел её: за такую беспомощность, полное неумение давать достойный отпор. Эрид общался с Адой свысока, глупо надеясь, что это её разозлит и тогда всем станет легче. Агату можно было взбеленить, просто показавшись ей на глаза, а её дочь только и могла, что невнятно огрызаться и смотреть исподлобья. Даже когда она бранилась громко и рьяно — получалось так, что хотелось погладить по голове и сказать, что всё будет хорошо. Хоть бы раз Ада разозлилась так же, как тогда, когда они представились друг другу. В тот момент она была прекрасна, и чем-то похожа на Варгу. Внешность в самом деле подходящая: крепкое телосложение и тёмные волосы были чертой драконов, а не Астор. Королевы прятали свою силу за внешней хрупкостью и неожиданно наносили удар.

Девица слишком хорошо себя контролировала, практически до фанатизма, так что второй сцены бешенства не случилось. Это почти семейное. Почти — ведь королевские дети не показывали эмоции не из-за страха, а потому что так было принято. Избранные круги знали, какие пожары горят в их сердцах. Но у Ады за фасадом спокойствия скрывались неуверенность и стыд. Она была такой гордой, но очень стыдилась себя.

Как, кстати, и его. Вначале девушка не хотела, чтобы кто-то обнаружил, как ей приятно общество дракона. Потом устала дуться сверх необходимого, но дистанция сохранилась. Она не доверяла Эриду, и её к нему тянуло, в самых разных аспектах. Это было очевидно до смешного. Дракон мог бы посмеяться, если бы не парочка «но». Во-первых, сама Ада ничегошеньки в этом не смыслила и наивно полагала, что просто скучает по человеческому общению. Её наивность могла покорять! Во-вторых… Иногда она о нём забывала, совсем. И не только о нём. Какая-то бездна в этой душе затмевала собой всё: путешествие во времени, красивого мужчину, который под настроение превращался в дракона, ребёнка-призрака. Девушка не видела ничего и погружалась во мрак.

Её могло околдовывать одно, неосознанно тянуть к другому, она сочувствовала третьему. Как и любая юная девица. Но жила Ада чем-то другим. В её мыслях хозяйничал холодный космос, который разбудила активация ферома. Энергия Муна ворочалась и медленно сводила её с ума. Оборотень мог бы ей помочь, просто доставив на Чёрные острова, где маги обучат Аду справляться с этим. В конце концов, именно Эрид пробудил фером, когда пришёл разгребать то, что наворотил на пару с Агатой. Проблема в том, что когда он только эту девушку увидел — бездна была уже там, в этих жёлтых глазах. Безо всякого вмешательства иных миров, напополам с тоской и скукой. И с весомой долей саморазрушения. Когда Эрид вышел из спячки, на её запястьях извивались глубокие шрамы. Ада объяснила, что пыталась таким образом очнуться, когда поняла, что люди её не видят, а сама она заперта в прошлом. Кривые белые полосы змейками ползли по обеим руках. Слишком старательно для человека, который хочет просто проснуться. Слишком много она пила в тот вечер. С губ цвета спелой черешни срывались грязные, агрессивные слова, а взгляд умолял спасти её от смерти, к которой она сама так стремится.

Ада не знала, кто она и что, не хотела слушать, когда ей говорили прямым текстом. Возможно, ей нравилось страдать. Таких людей Эрид уже встречал на своём веку. А Астор всегда отличались изощрённостью, даже собственные муки могли у них зажить самостоятельно. С личной тоской дракон боролся, прибегая и к жестокости, и к саморазрушению. Для него это были лишь средства, но он опасался, что для Ады они являются целью. Какое безволие, какая бездарная растрата молодости и жизни! Неужели из-за неё кто-то умер? Неужели она видела войну, предательство, недостойную смерть лучших из людей? Если хотя бы что-то из этого списка отсутствует в её биографии, то как можно настолько опустить руки?

Вот это и раздражало, именно поэтому Эрид не раз резко менял безупречные, взращённые собственным вкусом и придворным этикетом манеры на грубость.

И уже через минуту об этом жалел. Даже если этой девочке, которой шёл уже третий десяток, не мила жизнь — это её выбор. Она никому ничего не навязывает, в отличии от львиной доли тех, с кем судьба сводила оборотня. Она не виновата. Эрид не хотел снова обмануться детским лицом и грустными глазам, но ничего не мог с собой поделать, сочувствуя ей. И злился уже на себя. Жёлтые глаза оленёнка смотрели на него с непониманием, непослушная чёлка заслоняла их как ветви луну. Девушка не задавала вопросов, почему он сердится. Не решалась. Первый представитель королевской династии, который не умеет нормально построить длинное предложение! И не умеет приказывать.

На самом деле, до него ли ей? Стоит только Эриду как следует задуматься, как девица уходит в себя или отправляется слушать крики своих умерших предков. Вытащить её оттуда было невозможно, да он и не хотел. Оставалось лишь ждать. Тиканье часов из деревянного дома по ночам пугало призраков, расползалось по лесу, чёрными лапами прочёсывая деревья. Страшный звук искал чужих, знал, что они не на своём месте. Ада тем не менее боялась, что однажды его не услышат. Дом притягивал её не хуже магнита, подкармливал страдания девушки как жадного, голодного волка. Она считала минуты до того момента как Эрид проведёт их с мальчишкой по Коридору времён, и почему-то не хотела уходить.

***

Она долго, звонко чихала, выбравшись из чащи на чужой огород. Ну не должны призраки так приземлённо реагировать на пыль! А вот же.

Ада была недовольна и никого не хотела видеть.

Ну что там её ждёт, в «её» эпохе? То же самое, что и раньше — ничего интересного. Вообще-то Ада хотела вернуться, но не сейчас — не тогда, когда она, можно сказать, обвыклась здесь. Раньше ей было страшно и одиноко, но теперь стало казаться, что она попала в артхаусный, но затянувший сериал. И компания какая-никакая появилась.

Хотя кого она обманывает? Эта компания, возможно, лучшая, чем все, что были прежде. Ада сама не заметила, как привыкла к мальчику. Его болтовня и смех были необходима ей. Раздражал, конечно, временами, да и заикался сильно, от чего становилось неловко. Но Тоша и сам часто удалялся и гулял в одиночестве. Смотрел на зверей, вспоминал брата. Он привык быть один. Оставлял её в покое и не доставлял головной боли, как это обычно бывает с детьми. С таким ребёнком легко. А после того как Эрид обратился, мать его, драконом, мальчишка перестал заикаться. Оказывается, испуг и правда лечит.

К оборотню Ада тоже привязалась сильнее, чем хотела бы. Он этого не заслужил, он специально выводил её из себя, точнее пытался. Сначала просто самим фактом своего якобы магического происхождения. Когда девушка убедилась, что это не бредни сумасшедшего, дракон стал изводить по-другому: он дразнил Аду. Иногда непринуждённо и весело, иногда — жестоко и злобно. Ходячее совершенство ни с того ни с сего начинало вести себя как сволочь. Ада ничего не могла с этим поделать, она бесилась и сильно обижалась. И старалась не подавать виду. Только пару раз девушка не выдержала и высказала всё, что думает, прямо в эту породистую, алебастровую маску. Когда мужчина злился, его черты становились хищными — не как у дракона, а как у неведомой демонической твари любого из угодных ему миров. На её замечания Эрид только смеялся и ждал продолжения сцены, хотел, чтобы Ада сказала, как можно больше, и окончательно выставила себя дурой. И Ада замыкалась — назло. В конце концов-то, ей всё равно. Девушка успела повидать много грубости за свою жизнь, да и кто не видел её? Невозможно всем дать отпор. Она никогда не умела затыкать своих недоброжелателей, зато научилась их игнорировать.

Оказалось, что игнорировать дракона нельзя: он выходил из себя, и был готов чуть ли не убить её. Впрочем, это невозможно в условиях их призрачного состояния.

«Что ты там мямлишь? Скажи громко и чётко! Я же попросту тебя не слышу!»

Врал. Слышал. У оборотней обострены и слух, и зрение и способность играть на нервах.

«И это называется потомок королей!».

Никогда она в эту чушь не поверит! Ада вскакивала и быстро уходила, усыпая свой путь проклятиями.

«Почему ты не защищаешься?» — доносилось ей вслед. «Почему не поставишь меня на место?»

Потом он успокаивался и замолкал. Надолго. Когда девушка возвращалась на поляну, спустя час, или день, красивое лицо уже не казалось ей кровожадным. Алебастр становился обыкновенной — разве что очень бледной — кожей. Отрешённый взгляд фокусировался на Аде и наполнялся раскаянием.

Эрид никогда не извинялся прямым текстом. Может быть, у оборотней так не принято, Ада и сама терпеть не могла картонные фразы, даже если они искренни. Но сожаление было очевидным. Он говорил мягко, иногда даже нежно — это не трудно, если у тебя от природы бархатный баритон. И всё-таки казалось, что это не притворство: дракон в самом деле жалел о жестоких словах. Но не извинялся, предпочитая говорить о посторонних вещах — о городе Йэре, которого нет ни на одной земной карте, или паровых машинах, на смену которым так и не пришла эпоха дизельпанка. О странных народах и их не менее странных обычаях. Иногда — о принцессе, личность которой столько раз оспаривала Ада, не верила и даже не хотела слушать. И безропотно переключался на другие темы, если она требовала. Эрид грустно смотрел на опадающие листья, на девушку и мальчика, который ловил каждое слово. А они глядели на него.

Золотые глаза, какая потрясающая картина! Это более необычно, чем её собственные, жёлтые. Дракон говорил, что у матери они тоже неестественного цвета, просто спрятаны под голубыми линзами.

Когда Эрид сменил облик и золото раскалённым пламенем вспыхнуло на чешуе, Ада не поверила. В обычных обстоятельствах она бы обвинила во всём подозрительный чай, бракованные сигареты или даже резиновый клей. Но ничего такого не было. Они не ели, не пили, да и дышали скорее по привычке, а не по необходимости.

Это было прекрасно. Ожившая картинка из детской сказки. Мрачной и жестокой, потому что этот дракон не выглядел добродушным хранителем сокровищ. Он был страшной и живой машиной, несущей молнии и смерть. Всё, как говорится, по фен-шую: крылья огромной летучей мыши, когти на крепких лапах, зубы тираннозавра. Шипы в комплекте. На плечах Ада заметила фиолетовые перья, но зачем они ему? Дракон тут же предоставил ей возможность задать этот и все прочие вопросы, направившись в их с мальчишкой сторону. Тоша высовывал любопытный нос из-за её спины. Девушка наконец обрела дар речи и, к стыду своему, использовала его просто чтобы заорать. Она выкрикивала что-то маловразумительное, а чудовище, глядя на это, усмехнулось.

Драконья морда мало того, что ухмылялась, так она ещё и заговорила!

Ада не поняла, когда упала на холодную землю — до этого явления, или после. Мальчишка бегал вокруг них и чего-то там пищал. Всё казалось ему игрой и Аде стало стыдно, что сама она испугалась, да ещё и брякнула это идиотское «не ешь меня». Это было скорее шуткой на нервной почве, но попробуй теперь это объяснить. Кривые когти потянулись в её сторону. Дракон, в целом, лучше выглядел издалека, вблизи он походил на помесь ящерицы, динозавра и летучей мыши. В небе или на вершине холма Эрид казался персонажем мифологии, но когда монстр подошёл, что-то изменилось. Он не стал выглядеть менее грозным или впечатляющем, но Ада вдруг поняла, что он такой же, как она. То есть, вполне себе форма жизни, от которой немного пахнет гарью, а чешуя на правой лапе рассечена. Значит, его можно ранить, можно убить. Это не бессмертный персонаж из фентези. Почему-то, в этом было что-то грустное. Неужели одном из миров такое прекрасное, сильное существо точно так же боролось за жизнь, как и все остальные?

Однако, когда чёрные когти потянулись к ней, по спине пробежал предательский холодок. Видимо прочитав это по её лицу, Эрид изобразил на своей морде неподражаемую эмоцию, от которой впору если не хохотать, то падать с инфарктом.

Она так и не поняла, как он это делает. Просто вместо лапы вдруг оказалась рука. Конечно Аде было интересно, какова на ощупь чешуя дракона, но всё-таки когда рядом стоит человек, оно как-то спокойнее. Ада недоверчиво позволила соприкоснуться их ладоням, втайне надеясь, что на крепких пальцах не вырастут когти, и поднялась. Это был второй раз, когда их руки встретились. В первый дракон, не слушая возражений, закатал рукав на её серой кофте и задумчиво осмотрел глубокие шрамы на запястье. «Ты не смейся, просто я так пыталась проснуться» — пробормотала студентка, с усилием высвобождая руку. «Нет» — задумчиво ответили ей. «Я не стану смеяться, ведь это совсем не смешно, а наоборот. Я прошу тебя, Ада, не делай так больше. Очень прошу, принцесса».

Иногда её пугала эта забота. Зачем он злится, а потом отыскивает её у чёрта на куличках, в каком-то сарае, чтобы вытащить из тягучего как зыбкие пески кошмара? Они почти не говорили об этом, но если бы не Эрид, Ада могла проваляться там ещё очень и очень долго. А потом ходила бы как зомби в течении нескольких дней. На самом деле девушка могла вообще не вернуться из транса, оборотень беспокоился не на пустом месте. И он не хотел, чтобы это случилось. Может быть только потому, что она нужна ему как трофей для «Агаты». Или для его королевы, которой Ада каким-то боком приходилась внучкой. Да, это пугало, но даже такая забота была жутко приятна.

Хорошо, что он оказался не сумасшедшим, и драконы существовали в самом деле, просто в другом измерении. Впрочем, в этой параллели тоже полно странных существ, взять хоть жирафов. Они, конечно, не превращаются в людей, но всё же. Кстати, оказалось, что Эрид никогда не слышал о таких животных. Более того: он не поверил в их существование.

Дракон.

Не поверил в жирафа.

М-да.

Зато мальчишка ни в чём не сомневался и заваливал оборотня вопросами. Апогеем любознательности Тоши стал день, когда по поляне деловито протрусил пёс с берцовой костью в зубах.

Ада сидела под деревом и думала о своём, пока чьё-то пыхтение не привлекло её внимание. Тоша переминался с ноги на ногу и воровато оглядывался. Эрида по близости не наблюдалось.

— Чего надо?

Мальчик подкрался ближе и тихонько сел рядом. Сделав страшные глаза, он прошептал:

— Видела собаку?

— Ну?

— Нам в музее показывали большие к-кх… б-ольшие кости. Большие-пребольшие! До потолка! А ты можешь кое-что спросить у Эрида?

Мальчик говорил шёпотом, его распирало любопытство. За последние дни он так достал оборотня своими расспросами, что тот уже не знал, куда деваться. И пацан решил схитрить, переложив на плечи Ады такую серьёзную миссию как допрос с пристрастием. Она закатила глаза.

— Что я должна спросить?

— А он м-может… — мальчик понизил голос, — может превратиться в динозавра?

Большие карие глаза смотрели доверчиво. Брови-дуги почти обрели форму правильных полусфер. Тоша сунул было палец в рот, но тут же одёрнул себя: он знал, что Аду это раздражает, а сейчас надо использовать всё своё обаяние, чтобы она согласилась.

Ада заржала в кулак. Потом задумалась.

А что? Вдруг правда может?