Солнечная ртуть

Глава 10 Ягнёнок

Когда шестилетнюю принцессу лишили единственного друга, она ревела несколько дней, а после замкнулась в себе. Её высочество выполняла всё, что от неё требовали: пила воду, пила кровь, ходила на уроки. На малочисленные вопросы отвечала безжизненно и кратко. В общем, на неё нарадоваться не могли. В свободное время девочка больше не носилась по замку и не приставала к с глупыми вопросами к фрейлинам и слугам. Просто сидела на подоконнике и смотрела в окно. Образцовое поведение. Мать была довольна.

По прошествии примерно двух недель королева распорядилась, чтобы во дворец прибыли все драконы населяющих замок торитт. Помимо детей и самой Сиены, тут обитал её племянник и дочь птичницы, Мадлен.

Агату взяли за руку и повели в сад. Предприняв неуклюжую попытку взбодрить её, больше волнуясь о том, что скажут окружающие, чем о психологическом состоянии ребёнка, няня заявила:

— Успокойтесь. Там вас ждёт новый друг. Единственный, чей статус это позволяет.

Грубая ладонь няни казалась сухой как торф.

Девочка впала в панику и попыталась вырваться. Ей не нужна замена! Но её держали крепко и заставляли идти в сад, терпеливо промывая Агате мозги на счёт проклятий, социального статуса и глупого поведения. Агата рьяно пропускала мимо ушей все наставления и распалялась ненавистью к тому, кого ещё даже не видела. Детская злость порой не уступает по силе гневу взрослых. Когда маленькую принцессу вывели на красивую поляну, вокруг которой росли грушевые деревья, она почти ничего не видела. Пелена злости заслоняла даже солнце, а может, это просто набежали слёзы. Агата слышала голоса: матери, отца, брата и много разных других. Но не придавала значения тому, что они говорят. Сжав намертво губы и потупившись, наследница трона просто ждала, когда её или отпустят восвояси, или предоставят возможность как-то выразить гнев.

Всеобщий смех привлёк внимание принцессы, девочка наконец подняла голову и огляделась. То, что она увидела, невольно вызывало интерес. Агата с пелёнок знала о том, кто такие эти драконы. Но ни одного ещё вблизи не видела в звериной ипостаси. Нердал всегда появлялся в поле её зрения только как человек, а Варга вместе с Пьером веселились в другой части замка. По большим праздникам в покои принцессы доносился гул толпы. Агата покрывалась мурашками при мысли о том, как много там людей, и ей тоже хотелось туда! Но пока её не брали. Другие королевские дети летали уже с пяти лет, а наследниц выпускали в небо только когда им исполнялось одиннадцать. Очередная традиция, начало которой положила одна из предыдущих наследных принцесс, жившая без малого сто пятьдесят лет назад. Она не удержалась на спине дракона, а склонный к выпивке оборотень не отреагировал вовремя. Девочку поймал кто-то из других чудовищ, но она успела задеть головой металлический шпиль и умерла ещё до того, как её опустили на землю. С тех пор наследницам трона запрещалось подниматься в небо до тех пор, пока они не станут достаточно взрослыми и тяжёлыми. Остальных детей вроде и не надо так уж беречь.

Эта история заставляла Агату трепетать. Но в небо всё-таки тянуло, ещё больше тянуло к толпе. Ей нравилось быть в центре внимания. И высота. Если б только можно было летать как остальные люди, на аэростатах! Из иллюминатора глядеть на восторженных подданных её матери и знать, что они восхищаются ею, Агатой…

Увы, ни одна машина не могла вызвать тех восторгов, которые принцесса слушала из окна, пока мать и брат поочерёдно поднимались ввысь. Многотысячные голоса перекрывал другой звук — рёв чудовища. Как шум океана, только более страшный. Поэтому воздушных наездников встречали с таким воодушевлением. Ведь на машине любой дурак сможет прокатиться.

И вот теперь её привели на поляну. Между грушевыми деревьями стояли скульптуры из патинированной бронзы.

Младшие драконы сбились в одну стаю. Некоторые не превосходили размером козлёнка, но уже учились устрашать, выдыхали дым и разминали крылья. Некоторые принимали человеческий, детский облик. Черноволосые мальчики и девочка — с золотыми глазами, сильные и ловкие для своих лет. Затем превращались обратно, словно не могли определиться, кем им больше нравится быть. Кто-то выдыхал пламя — довольно жалкое, как костерок на привале, но всё-таки это был огонь. Все пробовали свои силы, кроме одного. Он-то и вызывал всеобщее веселье. Эрид был самым мелким на вид и походил скорее не на большую ящерицу, а на побитого щенка. Синеватая чешуя казалась непрочной, а перья на плечах всклочены. Даже и не перья, а жалкий пушок, как у цыплёнка, только фиолетовый. Драконыш не предпринимал попыток превратиться в человека, он только втягивал шею, и шипел на тех, кто подходил слишком близко. Смутное чувство поколебало злость Агаты. Про ненависть она уж позабыла.

— Можешь попытаться с ним заговорить. Остальные потерпели неудачу.

Сиена приблизилась к дочери. Для чего бы она не вызвала сюда оборотней, официальная часть уже закончилась. Теперь они, видимо, просто наслаждались прогулкой по цветущему саду вместе со своими торитт.

— Мне сказали, он умеет говорить, но упрямо отказывается это демонстрировать. В облике же человека Эрида так никто ни разу и не видел.

Королева сказала это, словно выплюнула. Она презрительно окинула взглядом шипящую и перепуганную зверушку и послала дочери почти такой же взгляд. Затем отошла, решив, что от общения с церемониймейстером пользы будет больше. Нянька Агаты поклонилась и фыркнула принцессе на ухо: «Жаль, ваше высочество, что вам достался такой слабый дракон. Для наследницы это не хорошо. Впрочем, тут… нет вашей вины». В последнем женщина явно не была уверена. Шестилетняя Агата сразу поняла, глядя на неё и на всех остальных: при таком чахлом компаньоне и её автоматически причисляли к слабым.

Раздался шум. Повеяло жаром. Послышались аплодисменты. Варга — уже бойкая и нахальная — набрала полные лёгкие воздуха, раздула щёки и выпустила из пасти вполне внушительный столп огня — прямо над головой Эрида. Тот пригнулся, почти распластавшись на земле. Фиолетовый пух это не спасло, запахло гарью. Драконыш издал тихий, приглушённый визг, и принцессу кольнуло в самое сердце. Не жалость, а боль, вызванная чужой болью. На уровнях ментальном и даже физическом. Они с Эридом были в некотором роде одним целым, что чувствовал один, передавалось другому. А простая, человеческая жалость пришла уже следом.

— Даже мне как-то неловко! — рявкнул кто-то.

«Какой странный». «Никогда не видел таких убогих драконов». «Как он добывает пищу? Он даже себя защитить не может!». «Наверное, его подкармливают во дворце?». Комментарии потекли рекой.

Эрида обсуждали, словно его тут и не было вовсе. Люди недоумевали, качали головами, откровенно измывались. Своим молчанием королева будто примкнула к остальным.

Весь двор находился в возбуждении. Строились догадки, отпускались шутки. Никто прежде не видел таких оборотней. Да и какой это оборотень, если он не может сменить облик? За спиной Агаты даже стали раздаваться шепотки иного рода: что и сама принцесса довольно хрупкая на вид, а стало быть… Но тут вмешался король.

— Господа, моя дочь ещё совсем ребёнок, девочка шести лет. Какой же ей ещё быть, как не хрупкой?

На памяти Агаты больше не было ни одного случая, чтобы отец так властно и решительно за неё заступился. Тогда он был моложе, энергичнее, и не сбегал с каждого приёма в кабинет, разглядывать в микроскоп минералы.

Суровый взгляд его жены закрепил материал и все вернулись к тому, с чего начали — к Эриду.

— Он не добывает себе нормальной еды, но и во дворце его не кормят, — заявил смуглый, безучастного вида парень. Из-под неаккуратной чёрной шевелюры поблескивало золото, выдавая его истинную сущность. Это был дракон Мадлен, незаконнорождённой дочери барона. Полуприслуга в дорогих платьицах, самой девочки тут не было, да её бы никто сюда и не пустил. А жаль, она была забавной.

— А он питается рыбой. Ловит её в озере!

Звонкий и уверенный голосок Варги раскрыл довольно постыдную правду о якобы свирепом хищнике. Новость тут же стала сенсацией. Кто-то любопытный сунулся было к Эриду, но тот попятился, зарычал и предпринял отчаянную попытку выдавить из себя огонь. Выглядел он как паршивый кот, который пытается выплюнуть клок шерсти. Высшая знать великой Паровой империи заулюлюкала, потом загоготала. Лишь на нескольких лицах отразилось что-то слабо напоминающее жалость. Конечно, какое редкое удовольствие — наблюдать как тот, кому полагается внушать страх, показывает себя таким ничтожным.

Привыкшие бояться оборотней возвысились в собственных глазах, а соплеменники Эрида осознавали своё превосходство, как никогда прежде. Агата грызла ноготь и с ужасом смотрела на искажённые смехом знакомые лица. Ей было стыдно за них. И страшно: вдруг ещё немного, и смеяться станут над ней? Хотя, если это единственный способ спасти от издевательств бедного дракончика, то принцесса согласилась бы и на это. Лишь бы только не видела мать.

Послышалось блеяние. Желая проверить способность Эрида проливать кровь — хотя бы животных, — кто-то привёл ягнёнка. Должно быть, выловил его в скромном дворцовом зверинце, среди павлинов и оленят. Ничего не подозревая, он перебирал маленькими, ещё не окрепшими, ножками и доверчиво тыкался мордой в колени тех, кто стоял рядом. Убить его было бы не труднее, чем сорвать дикий цветок в поле. Любой мог справиться.

Принцесса занервничала.

— Няня..! — она сильно дёрнула женщину за юбку, от чего та взбесилась, но вида старалась не подавать. Няня вопросительно посмотрела на королеву.

— Ваше величество, дети должны остаться?

Сиена, как будто, замешкалась. Но только на мгновение.

— Да, пусть остаются. Особенно она, — кивнула королева на Агату. — Пора привыкать к жестоким зрелищам.

Ягнёнка подтолкнули в сторону Эрида. Он плохо держался на ногах, но послушно шёл в заданном направлении. "Он его совсем не боится" — промелькнуло в голове у Агаты. Да и с чего бы: эти маленькие создания были похожи друг на друга, разве мог кто-то из них причинить другому вред?

"Сожри! Не стесняйся!" — выкрикивали голоса. Кровожадность заострила лица. Вместо того чтобы сделать как ему велели, Эрид сделал инстинктивное движение, чтобы укрыть ягнёнка. Тот, наконец почувствовал витающую в воздухе угрозу, подался вперёд и жалобно заблеял. Так жалобно, что разрывалось сердце. Ни один человеческий ребёнок не может так плакать. Ножки еле слушались ягнёнка, стоял он с трудом.

Окружающие не были довольны тем, как развиваются события. Они усилили натиск. Все взоры были направлены в сторону этих двоих. Люди и драконы забыли друг о друге. Забыли о королевской чете, о детях, обо всём. Каждому было интересно, чем всё закончится.

— Убей же! Ну!

Эрид был напуган не меньше, чем отданный ему на растерзание ягнёнок. Совершенно потерянный, уже не понимая, что делает, он несколько извернулся и клацнул зубами возле самой шеи животного, оцарапав её, но не причинив особого вреда. Толпа загалдела, требуя завершить начатое, а ягнёнок, испуганный поведением того, кто только что прятал его от двуногих чудовищ, отчаянно заплакал. Больше всего его пугали крики. На морде Эрида появились шок и раскаяние. Он сам издал звук, напоминающий плач, вытянул шею и зашипел на мучителей.

Агата дёрнулась изо всех сил, крутанулась, вырвалась из руки няньки и кинулась к ним. Драконыш шарахнулся от неё, по-прежнему прикрывая ягнёнка крыльями и хвостом. Потом недоверчиво оглядел и позволил девочке приблизиться.

— Не трогайте их! Не трогайте их!

Агата завопила во всю глотку. Она кричала на сборище герцогов и графов, и наконец рухнула на колени рядом с двумя испуганными, затравленными существами. На её ресницах гроздьями повисли слёзы, а нос заложило. В шесть лет принцессе ни в коем случае нельзя вести себя подобным образом, но это волновало Агату в последнюю очередь. Она готова была потерпеть несколько минут унижения сейчас и наказание после. Лишь бы только это закончилось! Беззащитные, маленькие зверушки, разве можно творить такое с ними, когда на свете полно людей, достойных и более ужасных мук?! Девочка была уверена, что ей уступят в такой мелкой просьбе. Агата надеялась на это, ведь в конце концов, её родители не были такими уж жестокими, даже мать. Отец, которому совсем не нравилось происходящее, уже собирался что-то сказать. Но его опередили.

— Довольно. Уберите ягнёнка. Варга!

Сиена разочаровалась поведением дочери.

Варга стояла ближе всех. Казалось, она только и ждёт приглашения. Драконша клацнула зубами и двинулась вперёд. Возможно, под словом «убрать» Сиена имела ввиду что-то более милосердное, но завидев хищный, золотой взгляд чудовища, девочка поняла, что ягнёнок обречён.

Варга была дерзкой и своенравной, но никогда не отличалась особой жестокостью. Любила играть с собаками, брала на руки и тормошила кошек, расчёсывала их длинную шерсть. Проблема в том, что сейчас она видела перед собой обыкновенную, ничем не примечательную еду.

Почуяв близость смерти, несчастное животное закричало ещё отчаянней, чем прежде. Варга, в чьей пасти уже клокотало пламя, ходила вокруг них кругами и медлила: как бы ни хотелось ей испепелить это нежное, пока ещё живое, мясо — принцесса и Эрид находились в зоне поражения. Сбившись в одну кучу, они ни за что не хотели потерять кого-то одного из своего странного союза. В отличие от троицы Варга знала: этот мир создан до хищников, и действовать в нём надо как хищник.

"Ничего личного, бяшка" — пробормотала она. Драконша подошла ближе, не обращая внимания на шипение Эрида и принцессу, которая жалким щитом выставила перед собой руку. Девочка выглядела так, словно вот-вот и сама зашипит. Или зарыдает пуще прежнего.

Агата чувствовала, с какой бешеной скоростью колотится сердце ягнёнка. Боялась, что оно с минуты на минуту разорвётся.

Земля под когтистыми лапами становилась холоднее по мне того, как Варга приближалась к ним. Воздух был напряжён. Драконы давно заметили, что Эрид влияет на атмосферу. Едва уловимо, бесконтрольно. Когда он нервничал — а нервничал и боялся он постоянно, — изменялось атмосферное давление, появлялось ощущение близкой грозы. За эту особенность другие оборотни не любили его ещё больше. Люди этого не замечали, так как были слишком толстокожи. Только Агата почувствовала что-то странное. К тому же, пока они сидели вцепившись друг в друга, девочка обнаружила, что от этого дракона исходит не тепло, а холод.

Варга сделала резкий выпад. В мгновение ока ягнёнка выдернуло из его укрытия. Спустя секунду Агата увидела его мёртвым, с прокушенной шеей и капельками крови на нежной, белой шерсти. Ещё через минуту не осталось уже ничего, даже костей. Варда сыто жмурилась. Добычу она убивала быстро и ловко— так, что жертва выглядела погибшей от руки, а не от клыков. Драконша была юна и пока не научилась играться со своей едой как кошка с мышью.

На принцессу она не обращала никакого внимания, но с недоумением рассматривала Эрида. Варга сменила облик, обратившись девочкой лет одиннадцати, шустрой, смуглой, в чёрной поношенной рубашке с чужого плеча. Живое лицо выражало крайнюю степень озадаченности.

По щекам Агаты катили крупные слёзы, но она не всхлипывала и не издавала ни единого шороха. Девочка смотрела на то место, где только что был ягнёнок. В ушах ещё звучало жалобное блеянье.

Все стояли молча. Хоть в них и не пробудилось раскаяния, но смеяться уже никто не хотел. Бароны, графьё, герцогини переминались с ноги на ногу. Какая-то доля сочувствия просочилась в некоторые сердца. Принцесса, помимо своего собственного отчаяния, ощущала под рукой мелкую дрожь другого существа. Эрид выглядел не лучше, чем она. Как и Агата, он не понимал, зачем нужна была такая показательная расправа — и над ним, и над ягнёнком. Но, в отличии от неё, драконыш мало знал людей. Чего бы он ни натерпелся от своих собратьев, для их звериной натуры естественно было охотиться. Но разодетые в шелка придворные, такие красивые, будто сошедшие со страниц сказочной книги — их жажда зрелища и крови поражала и отталкивала. Такой плотоядности не встретить даже у зверей.

Агата обнимала его и зыркала исподлобья на тех, кто молча таращил на них глаза. Девочка чувствовала, что тоже дрожит. И, к тому же, ревёт.

«Бедный ягнёночек… Бедный дракончик!»

Так они сидели с четверть часа. Люди понемногу отошли от увиденного, заскучали, принялись снова чесать языками и отпускать куртуазные пассажи. Сиена с каменным лицом что-то говорила няньке. Король, бросив на дочь сочувственный взгляд, под каким-то предлогом утащил придворную компанию в сторону замка. Агата была благодарна за это. Позже. А тогда она не поняла и не обратила внимания.

«Бедный ягнёночек…» — всё шептала она, уткнувшись лбом в костлявое, подрагивающее крыло. Драконьи глаза смотрели в одну точку. На ресницах дрожало жидкое золото.

«Ты скоро вырастешь и сам их съешь!» — учила Агата, пытаясь как-то подбодрить его. Но сама она в это не верила. Как и в то, что когда-нибудь будет счастлива править этими людьми.

***

Но детская психика легко находит лазейки даже в самых безысходных ситуациях. Поломать её легко, но не так легко, как может показаться. Обида шестилетней Агаты была сильна — за всё, что сделали с ней, с Эридом и их маленьким четвероногим другом. Но со временем она научилась радоваться мелочам. На самом деле жизнь в замке никогда не казалась девочке совсем уж невыносимой. Иногда у неё было свободное время для чтения и прогулок по запутанным коридорам и залам. Простые смертные обращались с ней как с небожителем, а слуги исполняли любой каприз. Если над душой, конечно, не стояла Мира с чёткими инструкциями от её величества. Эта женщина быстро заменила предыдущую няньку по неизвестной Агате причине, но такая перемена вполне её устроила.

Одиночество — единственный существенный недостаток. Монотонное шествие дней порождало скуку, рассеять которую было некому. После инцидента с ягнёнком Эрид исчез. Несколько недель Агата надеялась, что они снова встретятся — при менее жестоких обстоятельствах. Но ничего подобного не произошло. Никто не напоминал ей о случившемся, а сама она об этом ни с кем не заговаривала. Фрейлины безучастно наблюдали, как девочка смотрит в сторону сада, будто чего-то ждёт, не то хорошего, не то плохого. Агате было всё равно, что Эрид не умел даже разговаривать, и уж тем более превращаться в нормального ребёнка. Но это было разумное существо, предназначенное ей. Они могли стать друзьями. Но шли недели, месяцы, а он не появлялся. Спустя год принцесса пришла к выводу, что дракон не хочет возвращаться по двум причинам. Во-первых, здесь его жестоко обидели, унизили на глазах всего двора. А во-вторых, она ему совсем не нужна, хоть и заступалась за него в тот день. В итоге девочка обиделась сама.

Она росла, изнывая от одиночества и скуки, находясь под неусыпным контролем и критикой своих воспитателей. Принцесса скрипела зубами и училась наукам и хорошему поведению. Научилась держать спину прямо и по нескольку часов неподвижно стоять за спинкой трона, пока мать принимала послов и разбирала жалобы. Давалось это с трудом, но как-то быстро. Менторы, не считая химика и математика, в один голос твердили, что наследница схватывает на лету. Постепенно Агата становилась смелее. Может быть, из неё мог вырасти совсем другой человек, однако одно событие перевернуло её мир. Тот самый Кобылий бунт, когда Нердал дотла спалил целый квартал. Девочка долго не могла оправиться от шока, ночные кошмары преследовали её каждую ночь. Зато, когда она пришла в себя, то уже не была тем робким и ранимым ребёнком, каким два года назад рыдала над ягнёнком. Принцесса поняла, что мир попросту устроен не так, как ей хотелось бы, а значит, надо подстраиваться. Но ещё лучше — переделывать его любыми средствами на свой вкус. Агата, как и раньше, оставалась общительной и смешливой, но уже меньше думала о других. Наследница становилась капризной и своевольной. Она смирно выслушивала все наставления, а потом шла и делала по-своему. Ей было плевать. Она хотела — а это главное. Перемены в девочке заметили сразу, в последние годы даже учёбой она стала пренебрегать, хотя тут большой проблемы не было: Агата и так усвоила огромное количество знаний, в том числе несколько языков и право. Но взбалмошное поведение в глазах матери сводило на нет все предыдущие достижения. Сиена выражала своё отношение спокойно, двумя-тремя холодными фразами, а от её взглядов хотелось удавиться. Девочка становилась нервной и не знала, чего хочет сама: то ли стать послушной куклой ради одобрения королевы, то ли делать всё ей на зло. Её разрывало на части, и это отражалось на поступках. В один и тот же день принцесса могла быть образцово послушным ребёнком и настоящей оторвой.

Прошло пять лет, прежде чем Эрид — пусть и не совсем добровольно — снова объявился при дворе. Столица готовилась к празднику и одиннадцатилетней Агате впервые предстоял торжественный полёт над городом. Уже тогда она не была в восторге от этой перспективы, но пока ещё не знала, насколько это будет жутко. Пока что интерес брал верх. Уже повзрослевшая, но по-прежнему ребёнок, принцесса гадала, насколько сильно изменился её дракон. Говорили, что он всё-таки научился обращаться в человека и освоил устную речь. А ведь его детство длилось не более девяти лет! По прошествии этого срока оборотни начинали стремительно взрослеть и к десяти годам их было уже не узнать. Про Эрида невзначай пошёл слух, будто он подвержен какому-то недугу. Драконы никогда не болели, но этот с самого начала был исключением из правил. Говорили, что каждую ночь его терзает невыносимая боль во всём теле. Агата точно не знала, кто первым начал распускать эти сплетни, хотя не трудно догадаться, что другие драконы. Потом уже это подхватили остальные, и девочке всё рассказала её личная прислуга, а также лекари, которые всегда были в курсе подобных вещей.

Сначала Агата не придавала этому значения. Пока однажды не поняла, что это не просто дурацкие сплетни: она сама всё почувствовала. Ощутила его муку. Нет, приступы случались отнюдь не каждую ночь, и даже не каждый месяц. Ничто не тревожило сон принцессы. Но случалось и так, что она просыпалась от острой боли — не во всём теле, а только в плечах. Казалось их попеременно режут ножом и лезвием ковыряются внутри. Долго это не длилось, но оставляло после себя тяжесть и пустоту ещё на несколько дней.

Агата искренне желала дракону поправиться или безболезненно помереть. Лишь бы только ей самой больше не приходилось этого испытывать. Детская непосредственность незаметно стала граничить с жестокостью.