Солнечная ртуть

Глава 43 Рёв бездны

Холодные волны бились о камни и тянулись к ногам. Йэр был столицей солнца, Йэррия — золотой империей, хотя в последние десятки лет её чаще называли Паровой. Золото было в небе, в стенах дворца и в крови королевских детей. Эта славная земля сияла и отражалась в облаках блеском дирижаблей. Прекрасное место, где каждый закат как сошествие бога.

Но здесь, в самом отчуждённом её краю, не было ни золота, ни солнца. Чёрные острова цепью вырывались прямо из океана. Эрид радовался этому и наслаждался: ни тепла, ни голоса людей, ни криков чудовищ. Рёв бездны, тучи, холод, мрак — будь они благословенны.

Много ли он натерпелся от девчонки и её матери или бывает и хуже? Возможно. Но приятными последние месяцы не назовёшь, как ни крути. Месяцы? Да нет, уже года. Шёл третий, с тех пор как принцессу отправили на обучение к магам. Дракон надеялся, что и остальные четыре девчонка не будет о себе напоминать. Как выяснилось, хотел он слишком многого: Агате предсказуемо надоело быть послушной. Глупая, самонадеянная девка. Её ничему не научила ни смерть друзей, ни собственная боль.

Он не раз пытался её вразумить. Предупреждал, просил, угрожал — без всякой веры в то, что его услышат. Так и случилось. Сначала захотела эссенцию, потом ей понадобилось разбить себе хребет об гранитные плиты замка. Затем нелепый побег с бродячим цирком. Одно другого краше. С чем-то он ей помогал, а где-то просто не препятствовал. Если бы Сиена не озаботилась отправить дочь в неизбежную, но досрочную ссылку — кто знает, что ещё пришло бы в голову златовласке?

Возможно, всё началось с него. Эрид однажды сам, посочувствовав «бедному ребёнку» отвёл его на крышу показать заветный дирижабль. Как она была счастлива, как благодарна! Наверное, из этой благодарности и выросло твёрдое убеждение, что собственный дракон может — и обязан — выполнять любую её прихоть. Попросту говоря, он должен быть рабом. В какой-то степени так всё оно и есть, только вот подсказывать это девчонке оказалось фатальной ошибкой.

Его самочувствие и душевное равновесие её тем более не волновали. В ту ночь, когда принцесса бросилась с крыши на каменный балкон, ему было неспокойно. Она опять что-то творила — весь вечер вокруг Эрида клубились ментальные бури. Но он не вмешивался. Поссорилась с братом или матерью, а может, Нердал в очередной раз высказал всё, что о ней думает. С кем не бывает? В крайнем случае, время от времени у её высочества просыпалась совесть, и тогда девица становилась сама не своя. Хотя такое случалось всё реже и реже. Вместо того чтобы полететь в замок и поинтересоваться, а что, собственно, происходит, дракон устремился в противоположную дворцу сторону, и там, над чередой северных скал, считал обветренные склоны.

Выше — ниже — крутой поворот. Он бы хотел простить Агату за то, что та марает его руки в людской крови ради детских забав. Да только сложно это.

Четыре, восемь и двенадцать. Горный рельеф напоминал позвонки скелета доисторического монстра — такого, каким мог бы быть предок Эрида, произойди он от живых существ, а не из воды и лавы.

Вверх — наискосок — быстрей. Фиолетовое небо так быстро темнеет, но в нём всё ещё маячит оранжевый огонёк недавнего заката. Красиво, красочно и холодно, как на палитре талантливого пейзажиста. Как долго надо не видеть Агату, прежде чем дракон сможет снова на неё смотреть, не содрогаясь от отвращения: к себе и к ней?

Эрид практиковал небесные гонки давно, и всё не мог смириться с тем, что ему не по силам обогнать северный ветер. На эти полёты уходили многие часы, иной раз — сутки, а он всё летал, летал, не думая о пище, воде или отдыхе. Кроме того, для его природы было полезно надолго оставаться в обличие зверя. В человеческой ипостаси он бы не испытывал никакого стеснения, если б только не крылья: полностью исчезнув для глаз, их невидимый след преследовал дракона, ему постоянно казалось, что они вот-вот вырвутся из плеч, раздробив лопатки и разорвав кожу на спине. Отсюда происходила его страшная болезнь — редко, но метко превращающая страшного зверя в жалкое, стенающее существо. С другими оборотнями такого не случалось. Это точно — он и расспрашивал, и наблюдал.

А врачи не могли помочь: они лечили лишь людей, да животных. Кого угодно, только не чудовище с имперского герба.

В общем, той ночью Эрид не видел ни одной причины прекращать полёт, даже не смотря на плохое предчувствие. Ментальное общение дракона и торитт порой не могли правильно расшифровать даже они сами. И поэтому счёт гор продолжался снова и снова: двенадцать, восемь, четыре… Крутой поворот, вверх и вниз. И шум ветра, который смеялся и не позволял себя обогнать. Это было прекрасно и до глупого трагично: так при виде щенка смеётся ребёнок, которого оторвали от родителей. А солдаты слушают любимую увертюру на кануне страшного сражения.

Быстрей, смеясь вместе с ветром, не обращая внимания на сгущавшиеся тучи на небе и в душе — которой, как шептались в народе, у оборотней нет.

Быстрей! Свобода! Скорость и полёт.

Резкая боль.

Не ожидая такой подлости, Эрид на миг растерялся и чуть не упал на скалистые острые камни. «Как символично» — подумает он позже, узнав, что случилось с принцессой.

Копьевидный хвост чиркнул по серой и прочной массе. Даже для бронированной туши такое падение могло стать смертельными, но дракон успел вовремя набрать высоту. Небывалое зрелище, окажись здесь другие оборотни, он бы оскандалился на всю оставшуюся жизнь. К счастью, свидетелей не было, как и желания продолжать гонку с ветром. Зато каждую клеточку тела разрывало на части.

Эрид сразу понял, что это не его болезнь: проявляется она лишь в человеческом облике. К тому же болели не плечи, а абсолютно всё, в первую очередь голова и позвоночник. Осторожно опустившись на более-менее ровную площадку, дракон отдышался, замутнённым взглядом озирая степи и поросшие мелкими цветами овраги у подножия гор. Что-то случилось с Агатой. Она жива — в обратном случае он бы знал наверняка. Но может статься и такое, что принцесса находится на грани смерти.

Собравшись с духом, Эрид осторожно, без вывертов и лишних километров, но по-прежнему быстро, направился в замок. Боль притупилась, словно её разбавили эфиром, и уже не сбивала с курса.

Прибыв на место, он немедленно направился в покои принцессы. В замке царила суматоха, никто не обращал внимания на внезапно появившегося оборотня. Никто не кланялся, не шарахался в сторону, не глазел с презрением или с удивлением. Да и чему тут удивляться? Увидев заляпанный кровью пол, Эрид понял, что для окружающих его присутствие как бы само собой разумеется. Кровь уже высыхала, вытереть её пока было некому. В тёмно-алой субстанции виднелись золотые прожилки. Красиво. Мерзко. И плохо, очень плохо. Мужчина ускорил шаг, чуть не сбивая с ног бестолковых фрейлин и автоматонов. Металлические ублюдки сновали со своими подносами и метёлками, и их как никогда хотелось расколошматить об какую-нибудь из колонн.

Подлетая к дворцу, оборотень не предполагал, что всё окажется так худо. Он надеялся всего лишь на очередную неприятность, и просто хотел уточнить, какую на этот раз. Недооценил Агату, а зря. Забыл, что в любом вопросе Астор действуют с размахом.

О том, что ситуация критическая, говорили даже не лужи крови, а присутствие Сиены. Эрид не припоминал, чтобы королева хоть раз приходила к дочери в гости. Скорее она вызывала Агату к себе в кабинет или на очередное сборище государственных рож. Её величество выглядела обеспокоенной и злой. Любая другая мать на её месте принялась бы голосить и рвать на голове волосы. А эта не стала повышать тон или портить причёски, в которой слой лака намертво склеил золотисто-рыжие пряди. Женщина вполголоса говорила с медиками и отдавала приказы. Голос у неё не дрожал, только как-то… Нет, ничего.

Заметив дракона, она жестом подозвала его и двух словах обрисовала ситуацию. Упомянула и о признании Агаты. Королева знала обо всём, что эти двое натворили, и ничего не собиралась забывать. Однако Эриду, который сам с трудом держался на ногах, было позволено избежать темницы. Страшные травмы принцессы с лихвой искупят прегрешения их обоих: отражение боли, проклятие, и дальше по списку.

— Можешь остаться во дворце, пока она не придёт в себя и не окрепнет. Можешь убираться к дьяволу. Но только попробуй хоть как-нибудь огорчить девочку или вдохновить её на новые безумства.

Какая небывалая забота! При всех своих недостатках Агата не просто так мечтала о свободе. Опека её матери сводилась к набору жёстких правил и взаимному недоверию. И вдруг такое беспокойство, не смей огорчать и расстраивать. Такое поведение выдало Сиену с головой: на самом деле женщина в отчаянии, хоть и продолжает корчить из себя Железную королеву.

В отчаянии, так и есть. Но всё равно, она ещё и злилась, ведь дочь снова нарушила правила. Потому что нет такого права у наследницы престола — лишать себя жизни.

Точёная фигурка королевы повернулась к гувернантке. Следующая фраза добила Эрида.

— Проследи, чтобы каждое утро приносили свежие цветы, — Сиена помолчала, раздумывая, стоит ли объяснять своё распоряжение или нет. Увидев, как вытянулось грубоватое лицо фрейлины, решила, что всё-таки стоит. — В юности я упала с лошади и сломала ногу. В вазу у моей кровати ставили букеты полевых цветов и это… помогало мне взбодриться — а значит, скорее пойти на поправку. Именно то, что сейчас необходимо сделать её высочеству. Не так ли?

После этой душераздирающей истории королева сухо кивнула, бросила прощальный взгляд на дочь и покинула комнату. Как непостижим этот мир: считалось, что Сиена на дух не переносит букеты, ленты и оперу, и только скрепя сердце допускает эти вещи на праздниках.

Позже Агата скажет дракону, что упала случайно. Но ведь на крышу-то её занесло не потому что заблудилась и свернула не туда. Принцесса как всегда действовала сгоряча, не разобравшись, чего сама желает. А в неуклюжести, которая привела к тому, что девочка сорвалась вниз и чуть не погибла, сомневаться не приходилось. Вполне в её духе.

Может и был у Агаты такой соблазн — спрыгнуть вниз. Просто безумие ради безумия, ну и насолить, конечно, матери. Пожалуй, это все мотивы, которыми могла руководствоваться девчонка. Нет, всерьёз она не собиралась убивать себя. Для этого принцесса слишком себя любит.

Пока она валялась без сознания, Эрид бродил по самым безлюдным коридорам, какие только мог разыскать, и сидел в библиотеке. Летать не хотелось. Чтобы избежать привычных спазмов в плечах, он иногда выбирался на террасу или крышу, и там менял облик. Делал круг-другой над дворцом, и снова возвращался под мраморные своды. Другие оборотни не лезли к нему, и даже Нердал почти не пытался задеть. Пытался было вправить мозги, научить, что на принцессу надо воздействовать, иначе она натворит ещё больших бед. Можно подумать, вразумить её так просто. Эрид мог бы на пальцах объяснить Нердалу, что это невозможно, он уже пробовал, но вместо этого они чуть не сцепились на глазах дворцовой челяди.

Варге тоже хватило одного разговора, чтобы понять, что в поле зрения Эрида лучше не возникать. Ему было плохо — физически и морально, и даже дружеское участие было в тягость. Драконша отступила, пообещав, в случае чего, прийти по первому зову. А через два дня, соскучившись во дворце, отправилась в свободный полёт за тридевять земель. Мог ли там её достигнуть этот зов? Эрид не осуждал подругу. Хищной, своенравной Варге необходим простор, нужна охота. Он бы на её месте сбежал гораздо раньше.

К Агате постепенно возвращалось здоровье. Будь она обыкновенной смертной, то не сумела бы не то что поправиться, но и попросту выжить. Но в этих жилах течёт могучая кровь, всем Астор досталась частичка той первобытной силы, которой теперь располагают драконы.

В тот день, когда девочка впервые открыла незамутнённые глаза и сумела связать пару слов, он навестил больную. Эрид старался избегать грубостей, да и она пыталась не строить из себя самую умную в замке. Оба были предельно осторожны. Тем не менее разлад между ними стал так очевиден, что как только дракон убедился в том, что его торитт ничего не угрожает, то сразу поспешил покинуть резиденцию.

Тогда же он, кстати, увидел и эту девчонку, Лиру. Не обратил на неё должного внимания, и очень зря. Следовало догадаться, что разум принцессы, пуще прежнего расшатанный падением, ухватится за новую игрушку. На этот раз игра вышла за границы всякого контроля, в первую очередь потому, что Эрид допустил это, пустил на самотёк забавы ради.

Покинув стены замка и почти не испытывая угрызений совести, дракон снова взмыл в небеса. Он летал над полями, рощами и фруктовыми садами, летал над городами Паровой империи. Невольно пугал крестьян, чёрной тенью заслоняя им солнце, смущал пилотов маленьких судёнышек и серьёзных дирижаблей. Воздушные моряки ненавидели чудовищ за то, что те возникают в самый неподходящий момент, и могут ненароком нарушить траекторию их полёта. Были времена, когда Эрид, как и другие оборотни, умышленно доставлял им эти неприятные минуты. Также, как он когда-то устрашал простолюдинов в деревнях — просто чтоб развлечься. Теперь об этом не хотелось и вспоминать.

Ему был нужен кров. Нетипичное желание для крылатого змея. О замке Эрид не мог даже думать без отвращения, но давно уже лелеял мечту вернуться в одно место.

Опушка леса, на которой он год назад сжёг дом старика Алонсо, а также его труп, снова поросла травой. Остатки бревенчатых стен углём расчерчивали вьюнок и другие растения. Эрид подумал, и закопал всё это, так как где-то под этими досками лежали и кости его единственного друга. Старый простолюдин, рыбак, который ничуть не боялся монстра. Пусть теперь его прах лежит в земле — людям вроде нравится эта стихия. Как жаль, Алонсо так и не захотел подняться вместе с ним к облакам.

На месте дома дракон соорудил себе подобие жилища из веток, прямо на утрамбованной земле. Внутри была лежанка из соломы и груда листьев. Больше ничего. Там он сидел, притянув колени и подперев руками подборок, думал. Вспоминал Алонсо и то, чему старик его учил. Многому на самом деле, Эрид даже удивился. Например, чинить рыболовные сети, вырезать из дерева — из рук вон плохо, но всё же. Относиться к миру проще, без прикрас и завышенный требований. Бедный рыбак не мог знать, что не все его советы пойдут во благо: Агата, с которой он уговорил Эрида видеться чаще, оказалась совсем не такой, как оба они представляли.

Не ребёнок, а чертёнок. Отродье королев, проклятых своей безграничной властью, которая развращает уже с пелёнок. Сиена и те, кто были до неё, пытались строгой дисциплиной обуздать нрав будущих правительниц. Но получалось далеко не всегда.

Мужчина размышлял не только над этим. Не раз он возвращался в мыслях к скачку в иную параллель. Другое ответвление миров, в которое оказалось так просто проникнуть. И дело далеко не только в серебре, ртути и эссенции скельтров. Принцесса не поняла, но самой важной составляющей был он сам. Все драконы имеют способности к магии или к науке — тут уж кому какое слово больше нравится. У Эрида эта черта была развита сверх всякой меры. Он чувствовал время и, глядя на старые снимки, явственно чуял след былой материи, которая не растворилась бесследно, не пропала в десятилетиях, но по-прежнему живёт.

Это было действительно интересно, Агату можно понять. Но не оправдать в стремлении во чтобы то ни стало проникнуть в мир, в котором она лишняя. Законы вселенной её не устраивали, принцесса готова из кожи вон лезть, чтобы их нарушить. Но даже для неё есть черта, за которую она не смеет выходить. «Чтобы навсегда, или на длительный срок переместиться в параллель, вам понадобится кровь поверженного дракона». Её высочество удила закусила — это выражение Алонсо… Совершать настолько ужасное преступление она не собиралась.

Во всяком случае, так было раньше, до ссылки на Чёрные острова. Что из себя представляет наследница теперь, дракон не знал. Единственное, в чём он уверен наверняка, так это то, как трудно ей выносить обучение у магов. Если верить хотя бы половине того, что говорят об этом запретном месте, то жизнь там не сахар. Но ей всё равно пришлось бы через это пройти, только на год позже.

А тогда, променяв дворец на сарай из веток, Эрид и представить себе не мог, каким образом Агате предстоит перейти к завершающему этапу образования. По-хорошему ей следовало оправиться от болезни и на ближайшие десять или двенадцать месяцев вернуться под крыло фрейлин, гувернанток и менторов. Но для Агаты это было бы слишком просто. Вместо того чтобы смиренно жить в ритме составленного для неё расписания и пытаться вернуть себе расположение матери, она подружилась со служанкой. Для молодой Астор, привыкшей важничать и приказывать, это было неплохим шагом вперёд. Заводить друзей ей раньше не приходилось, если не считать раннего детства, когда приставленного к ней мальчика для битья использовали по прямому назначению, да и выгнали со двора. А больше у принцессы нет никого, кого она могла бы назвать другом. Уж точно не Эрида — дракон для неё слуга и только. Он долго не хотел в это верить, но против собственных глаз не пойдёшь.

Уже с рассказов других и самой Агаты, он узнал некоторые подробности: каким образом две девочки смогли покинуть незамеченными дворец, и почему семья цирковых артистов без колебаний приняла беглянку золотых кровей. Оказалось, что она им соврала. Даже им. Лира знала, что подруга — старшая дочь королевы, а вот её родители видели перед собой всего-навсего младшее дитё из выводка Сиены. Фигуру значимую, но не особо, пригодную только на то, чтобы выдать её замуж за иностранного принца или герцога. Ложь, к которой прибегла Агата, и которая в итоге обернулась трагедией, терзала её. Но если бы девочке вдруг довелось прожить жизнь заново, она бы поступила точно так же.

Когда она сбежала, Эрид был ни сном, ни духом. Сидел в своём шалаше, разминал иногда крылья, летая над лесом. Позволил Варге навещать его, когда ей взбредала такая блажь. Она передавала новости и сплетни, смеялась над теми, кого находила смешным и, убедившись, что с ним всё в порядке, улетала обратно. Больше никто не смел тревожить его покой, тем более что драконша дала слово никому не выдавать местонахождение Эрида. Его и так считал сумасбродом и то, что он вдруг стал отшельником, никого не удивило.

Агата призвала его тут же, как удрала из замка. Колючие нитки вцепились в мозг и потянули в неизвестном направлении — туда, где находилась торитт. Когда девчонка научилась так использовать свою власть? Оказалось, в ней дремал потенциал. Сопротивляться было бессмысленно, и дракон послушно полетел на зов. Это был ни разу не дворец, и уже одно это наводило на неутешительные выводы. Движимые проснувшейся злостью, крылья заработали быстрее.

Её высочество стояла в чистом поле. То ли изображала из себя пшеничный колосок, то ли пряталась от посторонних глаз, которые таращились со стороны проезжей дороги. С высоты двухсот метров её нелепая маскировка казалась достаточно удачной.

Люди на дороге однозначно ждали Агату. Эрид присмотрелся к ним, не сбавляя скорости. Странно одетые, у кошмарного вида кибитки, это были простолюдины, но какие-то неправильные. Они чем-то походили на фьёлов, и немного на массовку королевского театра. И тут дракону стало смешно. Да ведь это же бродячий цирк! Агата, принаряженная им под стать, ничего не имела против такой компании, судя по её виноватому виду. Злость и смех распирали дракона. Девчонка превзошла саму себя!

— У тебя две минуты на объяснения! — рявкнул оборотень, не успев даже приземлиться.

Принцесса надулась и выпятила подбородок. Ей не понравился его тон, а Эриду пришлось не по душе надменное выражение лица. Чтобы девчонка не зазнавалась, он пригрозил, что не поленится отволочь её за волосы обратно во дворец. Видит бог, так он бы и сделал, но принцесса взяла себя в руки и с чувством понесла такую околесицу, что хоть стой, хоть падай. Начала с того, что потребовала сменить облик и не пугать её — удивительное дело — друзей. В ответ на это дракон заорал пуще прежнего, но всё же обратился человеком. Циркачи продолжали таращиться в их сторону. Что им там было видно сквозь эти заросли? Но любопытство — одна из наиболее ярко выраженных людских черт. Кому-то оно не принесло ничего, кроме горя, а кто-то ухитряется покорять вершину за вершиной. Агата пока ограничивалась тем, что доставляла неприятности всему своему окружению.

Чего только оборотень не наслушался всего за несколько минут. Принцессе не нужен трон, королеве не нужна принцесса. Мать её ненавидит и не простит, а новые знакомые — прекрасные, свободные люди. Творцы и путешественники! Они преклоняются только перед Великой Бесконечной дорогой и протягивают руку помощи каждому, кто об этом попросит. Агата — что было для неё в новинку — именно попросила, а не отдала приказ: оставить её в покое.

В принцессе, несомненно, скрывался поэтический дар. Так обставить дело, придать такой романтический смысл очередному обману! Бред зазвучал красиво и складно. И ведь мало того, что она удрала к циркачам, так они ещё и сектанты. Епископы таких активно преследуют, а ведь Агате предстояло в будущем стать главой церкви — таков один из титулов монархов в этой стране. Всё это Эриду категорически не нравилось. Будь его воля, он бы помахал принцессе рукой и улетел куда подальше, предоставив той в своё удовольствие позорить семью. Однако воли-то у него и не было. Королева с одной стороны и Агата — с другой. Одна требует порядка, другая рвётся к хаосу. Сиене он обязан подчиняться как суверену, но торитт, в силу «договора», связавшего их, может заставить плясать под свою дудку. Попробует бунтовать — ему же хуже. Так и приходилось лавировать на тонкой грани, разделяющей тюрьму и моральную пытку. Агату ещё не обучили силой мысли причинять своему дракону нестерпимую боль, но она понемногу осваивала эту науку сама и делала успехи. Маги Чёрных островов довершат дело.

Эрид не стал таскать девчонку за волосы и вообще не пытался какими-либо другими, более уважительными способами вернуть её во дворец. Пусть творит, что ей понравится. Потому что принцесса всегда найдёт способ сделать гадость и глупость, а ему нет смысла испытывать на своей шкуре действие проклятия при попытке противостоять ей. Эрид обозлился и был согласен на всё. Девица хочет, чтоб её оставили в покое? Прекрасно! О том же он мечтает для себя. Агата предложила не появляться в пределах замка — что ж, это не трудно. И даже не вызовет подозрений на его голову: дракон уже давно не радовал придворных своей персоной, а значит, мог и не знать о том, что натворила его торитт. Большего и не требовалось. Агата отпускала его летать на все четыре стороны, ей он теперь без надобности. Девочка испытывала толику вины, но прежде всего хотела распрощаться со всем своим прошлым — в том числе и с оборотнем. Надолго ли её хватит? Принцесса любила свой роскошный дворец и принимала как должное раболепие слуг. Неоднократно жалуясь на распорядок дня и отсутствие роскоши в собственных покоях, она почему-то забывала о том, что на приёмах сидит по правую руку королевы, а министры обращаются к ней, как к равной. Может быть, трон её в самом деле не интересовал, но жизнь простой смертной вряд ли устроит наследницу Астор.

Он не хотел оставлять её без присмотра. Как бы ни злился. Какими бы распрекрасными не были спутники Агаты — они всего-навсего люди. Рано или поздно её найдёт королевская гвардия, а до тех пор — он будет следить за ментальными нитями, натянутыми между ними. Если что-то случится, если появится хоть одно смутное опасение…

Принцесса самоуверенно отмахнулась от предполагаемых опасностей. Дракону не оставалось ничего, кроме как убраться восвояси.

Так, у Агаты начались каникулы.

Продлились они на удивление долго — месяца, пожалуй, два. Эрид не любил следить за ходом времени, эту привычку он перенял у Алонсо.

Пока сам он прятался, другие оборотни то и дело прочёсывали округу Йэра, иногда долетали до южных границ империи. Почему-то все сразу решили, что на севере Агаты нет. И оказались правы: бродячий цирк шёл на восток. Драконам быстро надоедали поиски, и они возвращались во дворец, или улетали по своим делам. Зато гвардия работала на славу. По официальной версии, принцессу похитили иностранные агенты, но серые мундиры больше всего интересовались бродягами и механиками: Сиена подозревала, что дочь примкнула к какой-нибудь группе инженеров, которая промышляет тем, что ездит по выставкам в разных городах. Девочка неоднократно проявляла интерес к подобным вещам. Королева была недалека от истины, но предположить, что Агата обустроилась в кругу шутов и акробатов — нет, такого никто не мог даже представить.

Грешили также на цыган. Но их всегда подозревают первыми.

Пару раз гвардейцы останавливали обозы, в которых скрывалась принцесса и осматривали их. Они не были знакомы с тайниками цирка, да и не думали, что кто-то тут причастен к похищению. А тем временем, артисты под самым их носом давали представления, на которых девочка тринадцати лет сгибала подковы. Белые волосы, голубые глаза — и взрослые, опытные люди повелись на эту примитивную маскировку.

Потом кто-то из вольных творцов предал Агату. И гвардия оставила механиков с цыганами в покое.

Перед арестом они виделись один раз — практически случайно. В безобразном грязном трактире Эрид пил крепкий эль, изменяя красному вину, и наблюдал. Ничего необычного: драки, песни, пьяные истории. Визги полногрудых трактирщиц — других на такую работу и не брали. Их щипали и хватали кто за что осмелится, а девицы проявляли высочайший профессионализм, не проливая ни капли пива. Людям было весело. Почти всем: всегда найдётся несколько угрюмых физиономий, которые пришли напиваться если не от горя, то просто потому, что не знали, на что ещё потратить свои деньги и свою жизнь. Сам Эрид не пьянел, но сидеть без кружки было неприлично. Серебро и ассигнации до сих пор валялись по карманам дракона. Где-то рядом с ними лежала деревянная, недоделанная статуэтка — последний подарок от друга. Оборотни не часто за что-либо расплачивались — они не грабили, а просто брали то, что им хотелось, иногда искренне не понимая людского возмущения. Подданные Сиены чувствовали себя обделёнными, а драконы воспринимали всё как должное: в конце концов, они являются гарантом мира в этой стране. В любой момент встанут на защиту королевства вместе с дредноутами, линкорами и дирижаблями. Зная это, никто не смеет идти войной на союз металла и чудовищ. Поэтому оборотни и не думали соблюдать каких-либо условностей. Но если не хочешь привлекать внимания — что редкость для чудовищ — изволь вести себя послушно.

Он чувствовал, что Агата неподалёку, но не предполагал увидеть её под руку с Лирой в этом вертепе. Дети иногда появлялись в трактире, чтобы выторговать дешёвое пойло для занятых делами взрослых, а порой и для себя. Их не обижали, хотя шуточки и руки тянулись к юным девушкам — одной из которых понемногу становилась принцесса, — со всех сторон. Эрид сидел в капюшоне, в самом тёмном углу, но Агату передёрнуло, едва она посмотрела в его сторону. Взгляд скользнул по столику, по лицу, и переместился вдоль стены. Она не узнала его, или сделала вид. Прихватив четыре бутылки с напитком, похожим на ржавую воду, они с подругой поспешили к двери, не обращая внимания на шутки и комплименты подвыпивших посетителей. Впрочем, Лира порывалась отвечать и огрызаться, ей хотелось покрасоваться перед всеми, но Агата упрямо тащила её к выходу.

Эрид узнал её с первого взгляда, хотя в глазах принцессы были голубые линзы, а золотые косы она обрезала и перекрасила. Одежда её высочества сделала бы честь любому бездомному Йэра. Ей бы в таком костюме, да на торжественный приём — глядишь, и трон сам по себе перейдёт к другому кандидату.

Через маленькое закопчённое окошко оборотень проследил за тем, как две тонкие фигурки пересекли двор и направились к смутно знакомой кляче, за которой угадывался силуэт кибитки. Если бы кто-то посмел к ним пристать, его бы ждал неприятный сюрприз — в случае чего дракон готов был сжечь весь трактир и ближайшие окрестности. Но этого не потребовалось. Караван повозок двинулся в путь, увозя с собой клоунов, танцовщиц, факиров и акробатов. А заодно — наследную принцессу.

Она ведь была их гвоздём программы.

Агата забавлялась свободной жизнью, пока королева её не нашла. Девчонка первым делом обвинила дракона в том, что он её предал. Он бы удивился другой реакции.

Планы Сиены он знал. Казнь казалась единственным выходом, но всё-таки слишком жестоким. Иногда разумное решение можно заменить менее эффективным, но более гуманным, только вот Сиена не одобряла полумер. Услышав, что приютившую её семью цирковых акробатов ждёт виселица, принцесса закатила истерику, но мать и глазом не моргнула. Её величество брезгливо разглядывало гардероб наследницы — с таким видом, будто подобный внешний вид не меньшее преступление, чем всё остальное. Она уже решила удивить подданных и оставить жизнь Лире. В самом деле в ней заговорило милосердие, или просто надоело называться Железной королевой? В любом случае, ни оборотень, ни торитт ещё не знали об этом, они думали, что Лира обречена, как и её опекуны.

Королева ушла. Горе размазало Агату по стенке, из фальшиво голубых глаз катились слёзы. Точнее, один уже был золотым — кто-то заставил девочку вынуть линзу. Маленький, забитый зверёк. Ему обкорнали волосы, нарядили пугалом, позволили побегать на свободе, а после снова загнали в клетку. И собирались убить у него на глазах родную стаю. Агата по-настоящему была в отчаянии, ей было плохо — так плохо, что Эрид и сам чуть не падал без сил. Он не сочувствовал ей, разве что бедным артистам. Но почему-то боялся, что ещё немного, и принцесса задохнётся в собственных рыданиях, и не хотел, чтобы фрейлины и слуги увидели её в таком виде. Как всегда, боялся за неё, однако совсем не сочувствовал.