Солнечная ртуть

Глава 18 Временная параллель

Если верить книгам, фильмам и иже с ними, то первый вопрос человека, очнувшегося в незнакомом месте: где я?! Для разнообразия существуют такие вариации как "что я здесь делаю?", "как я тут очутился?" и "что, чёрт возьми, происходит?"

Ада пошла дальше. Первым, что она спросила у мироздания, обнаружив себя на земле в окружении высокой травы, было:

— Я не заплатила в баре?

Голова шла кругом. Девушка поднялась и огляделась. Всё, что она увидела — поросший травой холм, хибару на холме и лес на против. Ада решила посмотреть себе под ноги, хотя что бы там можно увидеть, кроме сорняков? Оказалось, можно: выжженную землю, чёрную, будто пропитанную смолой. Природный ожог четвёртой стадии.

Всё тонуло в тумане.

Ада была в смятении: что-то сильно не так. Не хорошо и не плохо — не так! На неё навалилась тяжесть, но не физическая. Более того, девушка не чувствовала ни усталости, ни сонливости, ни голода, ни жажды. Её организму не надо было в туалет, он не порывался принять более удобное положение в пространстве. Казалось, попробуй она сейчас ходить на руках — и никакого дискомфорта это не доставит. Ада и раньше не страдала от похмелья, но не до такой степени. Сейчас у неё разве что слегка кружилась голова, но это было даже приятно, словно продолжение какого-то сна.

Девушка побрела, спотыкаясь на кочках, по направлению к дому. Ада сразу узнала его: та фотография в баре — он на ней был.

Место пустынное, но жилое. Похожее на покинутую жителями деревню, однако Ада точно знала, что на самом деле это город. Её родной город, только была одна проблема: так он выглядел девяносто девять лет назад.

«Может, у меня шизофрения?». Это второй вопрос, который она задала вечности, хотя не имела никакого понятия об основных признаках шизофрении. Но Ада была открыта для безумия — она всегда это знала.

Не то поле, не то огород — кто-то не утруждал себя тщательным уходом за этим местом. Аде следовало найти людей. Хотя бы ради того, чтобы узнать, куда всё-таки её закинули судьба и алкогольные пары. Далеко в поле, по ту сторону холма кто-то закричал, оставив лёгкое эхо в тумане. Всё было глухим и спящим: почерневшее дерево бревенчатого дома, полезные растения, томно умирающие в объятиях сорной травы. Воздух, роса — всё погрузилось в сон.

Взобравшись на вершину холма, Ада с удивлением отметила, что её дыхание ровно. Обернулась, посмотрела вниз, и странное дело: участок жжёной земли исчез, а на его месте красовалась такая же, как и везде, трава.

Недолго думая, девушка направилась прямиком в дом. Ей было очень неловко. Деревянные, чисто символические, ворота стояли нараспашку, одна из створок наполовину сошла с петель. Древесину покрывал серебристый налёт, и напоминал клочки атласной ткани.

Во дворе топтались люди. Некоторые из них были в фуражках и с кобурой, некоторые — просто в дутых куртках. Все они глядели мрачнее тучи. Ада неуверенно направилась к ним и обратилась с вежливым вопросом.

— Эмм, это… Извините?

Ноль внимания. Аде это не понравилось, и она подступила ближе.

— Вы не подскажете?!

Ноль. Ни один из присутствующих даже не обернулся на голос, а те, которые глядели прямо на неё, никак не реагировали, будто смотрели на стену. Теряя терпение и понемногу начиная нервничать, Ада дёрнула первого попавшегося мужика за рукав неприятной на ощупь куртки. Не то чтобы это простое действо у неё не получилось, только её пальцы словно не хотели чего-либо касаться. Шевелились они с трудом и почти не произвели никакого физического воздействия, хотя рукав она дёрнула довольно сильно. Но мужик ничего не почувствовал, разве только нахмурился на секунду, будто почувствовав сквозняк. Девушка была невидимой для них. Это выходило за всякие рамки.

«Ну, положим, я вчера перебрала» — признала Ада.

— Э-эй?

Она никогда не отличалась эмоциональностью, и лишь по этой причине не орала во всю мочь. Факты были невменяемые, однако на лицо. Среди них больше всего пугало собственное спокойствие. Что-то в глубине души говорило, что всё правильно. Ассоциации со сном становились навязчивее, так как это было единственным нормальным объяснением.

Сон разума, как известно, рождает чудовищ. Те монстры, которых девушка наблюдала на текущий момент, выглядели как обычная повседневность… столетней давности. Ада вспомнила Стивена Кинга и её передёрнуло — все его ужасы основывались на повседневности.

Переговариваясь, — о чём, Ада не знала, и ей было совершенно плевать, — люди стали входить в дом. Девушка поплелась за ними: этот вариант казался ей более приличным, чем возвращение к исходным позициям среди бурьянов.

Предварительно достав какую-то бумажку, мужчины остановились на пороге, явно ожидая увидеть что-то другое. Ада и сама невольно заинтересовалась, почему в этом, по вей видимости, жилом доме не было мебели. И, тем более, ни ковров, ни занавесок, ни плафонов. Только жёлтые обои на стенах кое-где вздыбились пузырями. Понять, родной для них это цвет или следствие старости, не представлялось возможным. Внутри стояла затхлость, духота и какой-то трудно различимый запах.

Яблоки и лук. И ещё самогон — услужливо подсказало Аде тонкое обоняние.

На самом деле кое-какая мебель тут была: у стены лавка с наваленным в кучу тряпьём, и ещё одна у голого деревянного стола. В углу — металлическая печь, девушка испытывала смутные сомнения по поводу того, можно ли причислить её к мебели. Также на стене висели деревянные часы — единственное украшение дома. Ада сразу обратила на них внимание. Что-то в них было такое…

— Последние пьяницы и того лучше живут! Где всё?!

Непрошенные гости с отвращением смотрели на голые стены. Один из мужчин вертел в руках бумагу с расплывающейся печатью. Другой, помоложе, подскочил к нему и что-то зашептал. Но его не слушали.

— Как где? Пропила, красавица.

В доме находились жильцы. Все повернулись и уставились на древнего, шамкающего деда, автора последних слов. Он сидел на покрытой барахлом деревянной лавке и указывал пальцем на женщину лет сорока пяти. Она хоть и была трезвой, но последние недели явно провела не хуже, чем Ада прошлой ночью в баре. Хозяйка сверлила глазами вторгшихся в её дом и молчала. Не смотря на помятый и злобны вид, её лицо выражало какое-то злорадство. Мужчина раздражённо шлёпнул на стол документ и приказал обыскать дом, двор, сарай, а также уличный сортир.

На Аду по-прежнему никто не обращал внимания. Девушка потёрла виски и села на лавку, неподалёку от деда. Очень реалистичный сон. Но это всего лишь галлюцинация, как бы подсознание не кричало, что всё вокруг правда. Будь это так, Ада не сидела бы как сомнамбула, а нервничала в десять раз сильнее.

Вокруг носились, никем не останавливаемые, дети — от четырёх до семи лет. Два мальчика и девочка, хотя по их одежде нельзя было судить наверняка. Взрослые общались обрывистыми и едкими фразами, старик горько вздыхал. Женщина, судя по её ядовитым замечаниям, никого не боялась, хоть и знала, что во власти этих людей, производивших обыск, лишить её даже этого убогого жилища.

Стены простукивались, полупустые сундуки переворачивались. Взрослые матерись, а дети весело орали и бегали в рванине. Царил сущий ад.

Когда-то дом действительно был богатым. Это было видно по хорошо сохранившемуся паркету, высоким потолкам и просторным окнам. Снаружи так он вообще не уступал шедеврам деревянного зодчества уездных городов, хоть и был местами подлатан досками, а ажурные резные наличники по кусочкам падали в грязь. Некогда жившие тут люди процветали. Но теперь от этого не осталось и следа.

Не зная, чем ещё себя занять, Ада махала рукой перед лицом старика, но тот в упор ничего не видел, кроме бардака перед своим носом, хотя что-то в нём отличалось от других. Именно за этим занятием девушку застала новая волна моральной тошноты — как это назвать иначе, она не знала.

«Не так» — теперь это чувство было не только её собственное. Оно разлилось по бревенчатому дому, задевая всех его обитателей и гостей.

«Что-то не так» — стучало в висках и трепетало в воздухе.

«Не так, не так!» — кричали травы, холм, почерневший сарай и бревенчатый сортир за углом. Кричало поле, ему вторил лес. Весь мир не понимал, что происходит.

Все остальные люди — которые могли друг друга видеть и слышать, не догадываясь о её присутствии, — все они тоже уловили тревожную нить. Даже дети резко присмирели. Казалось, что трещит сам воздух, а эпицентр напряжения где-то неподалёку. Никто не говорил об этом, но у одних бегали глаза, у других потели лбы, третьи теребили наручные часы, хотя ещё пять минут были совершенно спокойны.

Постепенно к этой неестественной атмосфере примешалось ещё одно, более отчётливое чувство: кто-то лишний. Да это ясно как божий день! Не здесь, не в доме, и даже не в этом городке. Может быть даже не на планете Земля — а вообще.

Разговоры окончательно смолкли. Дети сбились на одну лавку, рядом с женщиной, а мужчины прекратили обыск. Все они смотрели в окно слева от двери, как заворожённые. Ада обнаружила, что не дышит.

Внезапно раздался гулкий удар, почти как толчок. За ним последовал раскат грома и пошёл дождь. Настоящий ливень, гроза, и посреди этого — вполне ожидаемо — молния. Она сверкнула только один раз.

Гроза прошла так же быстро, как и началась. Неестественно быстро непогода сменилась солнцем, оставив после себя на память мокрую траву и запах гари.

Часто ли после дождя пахнет сгоревшей проводкой?

Не сговариваясь, будто по команде, забыв в один миг о всех своих спорах, люди пошли из дома вон. Они миновали гниющие ворота и вот уже спускались по холму; Ада незримым спутников двигалась следом. Все продолжали хранить молчание, даже маленькие пятилетние дети, которых никто и не подумал останавливать, ковыляли по скользкому спуску, не издавая ни звука, ни всхлипа. Чуть поодаль показались и другие живые цепочки — обитатели соседних домов.

Достигнув подножия холма, они пошли через поле по направлению к лесу. В самом центре зелёного моря трава была выжжена: ровно в том самом месте, где девушка пришла в себя. Хотя она могла бы поклясться, что когда она добралась до дома, пятно успело исчезнуть. А теперь вот снова на месте: странной формы, достаточно большое, чтобы тут мог поместиться неплохой коттедж.

Запах проводки стал почти невыносимым. Люди окружили пепелище и всё также, молча, смотрели на чёрные останки, которые ещё недавно были высоким бурьяном и скудным осенним урожаем — кабачки или тыквы. Странное действие оказывало пожарище на людей. Можно подумать, ни у кого здесь не было других проблем и занятий, кроме как стоять и смотреть на погубленную землю. Возможно касательно Ады так и есть: а что ей ещё делать? Но девушка была единственной, сохранившей способность вертеться по сторонам и вполголоса проклинать ситуацию.

Постепенно сила массового гипноза стала ослабевать. Народ начал расходиться кто куда — не так дружно, как они сюда пришли, а вразброд, но выглядело это естественнее. Люди были смущены. Некоторые уносили детей, удивляясь, как те смогли прийти сюда, преодолев настолько крутой спуск, где даже крепкие взрослые ноги справлялись с трудом. Все будто забыли, зачем и при каких обстоятельствах пришли сюда.

Ада не спешила. Она продолжала смотреть. Её внимание привлекла странная деталь, которую никто не заметил или не захотел замечать: там, где побеги снова начинали расти, трава была немного примята, образуя еле заметную дорожку. Которая вела в лес.