За(в)учка против Мертвого Ректора

80. Еще час

Но вдруг Галла резко поднялась, словно вспышка пронзила сознание:

— Подождите! Ритуал!

Мортен приподняла брови.

— Какой ритуал?

— Каждый раз, когда мы проводили его, время смещалось на час. И он сам, ему ведь стало хуже, чем, когда я его перенесла. Он провел его ещё раз, скакнул и, очевидно, потерял много крови… Но сейчас, мы можем использовать этот скачок во благо. Создать время!

— Галла, вы правы! — оживилась Вера.

— Нам нужно призвать… что-то простое, что не потребует сложных компонентов, — засуетилась Галла.

— Не нужно, — улыбнулась Вера, — я просто верну тепло в дом. Если Люсьен мой образ из своей головы восстановил, то уж «Сосуд» для дома я сама точно смогу спроецировать. А «Зов» дом уже воспроизводил сам, — она указала на музыкальную шкатулку на каминной полке.

— Отлично, — вторила ей Галла. — И «Свет» у нас есть! Уже связанный с домом.

Она подошла ко стене и сняла с него зеркало, что они использовали для выхода и заменила его тем, что отверг ритуал прежде.

— А мы сможем потом отсюда выбраться? — засомневалась Мортон.

— Сможем, — устало, но уверенно отозвался Эдвард, который только что аккуратно перенёс ректора на ковёр и сидел на полу рядом. — Если кто и понимает, как всё устроено в этом странном месте, то вот они. Дама Сомбре его создала, а Галла с упорством изучала. А теперь они фразы друг за друга заканчивают… Скажите лучше, как вам дальше помогать.

— Ладно, будем, надеяться, вы правы, — вздохнула она. — Продолжим тогда. Ледяные клинки уж поплавили. Думаю, эффективнее будет вам попытаться меня ускорить, чтобы я могла почти одномоментно всеми ранами заняться.

Пока Галла выстраивала круги, Талия Мортен и Эдвард готовились работать быстро. Начали они, лишь когда Вера поднялась и вошла в третий круг — «Сосуд». Её фигура дрожала, но взгляд был твёрд. Дом давно знал её, по-своему слушал её волю — и сейчас подчинился снова.

Галла прошептала формулы, вычертила линии, зажгла свечи, и воздух содрогнулся. На миг что-то стянуло стены — как если бы сам мир задержал дыхание — а потом дом мягко развернулся, расправил пространство.

Полумрак исчез. Камин вспыхнул живым огнём. Потолок поднялся чуть выше, стены разошлись, и гостиная стала просторнее, уютнее — такой, где уже можно не только отдыхать вдвоём, но пригласить пару друзей на чай.

Ветерок с запахом трав проскользнул по комнате. Вдох — и пространство стало дышать.

Сомбре застонал, слегка дернулся. И медленно открыл глаза.

Он был всё в той же в рваной одежде, перепачканной кровью и землёй, но взгляд его был ясным. Он медленно выпрямился, приподнялся на локтях.

— Сомбре, вы как? — осторожно спросил Эдвард.

— А вы, Морроу, смотрю, уже не только мебель у меня двигаете, но и одежду таскать повадились, — усмехнулся он, — но я рад, что вы уже не зомби.

Ректор повернул голову и на долю секунды его лицо застыло. Тишина, словно ударили в сердце. Вера — живая, на расстоянии вытянутой руки, с слипшимися прядями золотисто-зелёных волос, с блестящими от слёз глазами, сидящая в круге, как наказанная богиня.

Он вдохнул — резко, судорожно, будто воздух вдруг стал слишком холодным.

— Вера? — прошептал он.

Она поднялась из круга без единого слова. Медленно — словно боялась, что резким движением разрушит самого себя. И шагнула к нему.

Сомбре попытался подняться навстречу, но тело не сразу послушалось. Он замер беспомощно, почти по-детски — и только это заставило её ускориться.

Она опустилась на колени рядом, протянула руку, едва коснулась его щеки… И Сомбре зажмурился так, будто этот жест был больнее ран.

— Вера… — выдохнул он, и голос сорвался. — Ты… ты здесь? Ты…

Она улыбнулась так тихо, так нежно, что улыбка была похожа на молитву.

— Да, — прошептала она. — Я здесь.

Он медленно, с тяжёлым усилием, поднял руку, и пальцы дрожащие, сухие, полумёртвые нашли её ладонь. Коснулись.

— Я… я умер?

— Пока нет, — откашлялась Мортен. — Но не обольщайтесь слишком сильно.

— О, Талия, — отозвался он, повернувшись. — Это, видимо, благодаря вам я чувствую себя… вполне сносно. Даже руки перестали болеть. Только зудит… и в груди покалывает.

— Я до сих пор не понимаю и не могу предположить, что с вами будет здесь. Но в нашем мире вам бы сейчас оставался день от силы, — вздохнула она, потирая виски. — Хоть мы с Морроу и славно поработали. И мышцы и костями у вас частично срослись. Но глубинные ткани… органы… всё ещё сильно повреждено, не только холодом, но и видоизменено хаосом. Никакая магия это не починит.

— В самом деле? Не похоже.

— Ваша бодрость сейчас заслуга исключительно того, что я скормила вам весь свой запас обезболивающих зелий, — сухо отозвалась Мортен. — И заклинанием сверху усилила. Но когда их действие пройдёт…

— Не пройдёт, — возразила Вера. — время здесь не идёт. Правда, Люсьен, ты, похоже, не сможешь теперь отсюда выйти.

— А мне и не надо! — улыбнулся он и поцеловал её.

Мортен удивлённо вскинула брови — ректор выглядел слишком живым для человека, чью агонию они минуту назад лишь остановили , но никак не исцелили. Более того, он выглядел слишком живым даже для своего обычного, холодного, всегда собранного состояния. Будто внутри него вдруг вспыхнул новый свет… опасно яркий.

— Ну знаете… — медленно произнесла она, поджав губы. — А как же Академия? Ваши обязанности? Советы? Ваши бесконечные обходы барьеров?

Сомбре только улыбнулся. Улыбнулся так, как раньше и не делал — мягко, человечески.

— Вы же слышали, — напомнил он, — что у меня есть заместитель. Я оставляю Академию Галле.

Галла вздрогнула, будто на миг потеряла равновесие.

— Помогать я ей всё равно буду, — добавил он, — пока мисс Винтер и магическое образование не получит и не сможет полностью полномочия принять. Но и до того момента вы все только выиграете, не придётся лишний раз созерцать моё столь надоевшее вам лицо.

— Да уж… — тихо буркнула Мортен, но в голосе её звучало не согласие и не протест, а скорее тревога.

— Кстати, профессор Мортен. Что вы думаете о должности декана?

— Это вы так решили меня подкупить за сегодняшнее? — прищурилась она. — Подвинув моего начальника?

— Нет, — покачал головой он, — просто место освободилось, а вы по-прежнему лучший кандидат.

— Господин декан Прикладных Чар и Целительства участвовал в заговоре против ректора, — пояснила Галла, осторожно, но твёрдо. — Он пусть и думал, что это не попытка призвать в мир хаос, а… менее катастрофичная ведьмовская проказа. Но согласно Уставу, любой заговор против ректора — повод для немедленного увольнения.

— О, да, — хмыкнула Мортен. — Вы двое отличная команда. Даже пугающе отличная.

— Так вы согласны? — мягко повторил Сомбре.

— Я… передохну на выходных и подумаю, — вздохнула она. — Если только вы меня выпустите из своего безвременья.

— Я и не задерживаю, — кивнул он. — И примите мою благодарность. Ещё раз.

— И мою, — добавила Вера тихо.

Их взгляды встретились — тёпло, робко, будто оба всё ещё боялись поверить, что этот миг действительно происходит.

Галла телепортировала целительницу в сторожку, позволила себе лишь полминуты передышки, чтобы погладить котов, и тут же вернулась за Эдвардом.

Все трое — Сомбре, Вера и Эдвард — уже сидели за столом о чём-то напряжённо спорили, но как только Галла появилась в гостиной, разговор оборвался.

Ректор поднялся — осторожно, но уверенно — и посмотрел на неё со странной смесью тепла и вины.

— Мисс Винтер, простите, что взвалил на вас такую ответственность, — произнёс он торжественно, почти формально. — Я был неправ, конечно, что не переговорил с вами перед Советом.

— Не правы. Но я не в обиде. С одной стороны, это большая честь, а с другой, меня ведь есть кому поддержать, — она посмотрела на Эдварда, тот неловко улыбнулся в ответ и, поднявшись, взял её за руку.

— Морроу, а вы не думайте, что мне не нравитесь, — продолжил ректор. — Я знаю, вы славный парень… Но, пожалуйста, берегите Галлу…

— И заходите оба к нам в гости, — добавила Вера, — даже не по делам, просто рассказать, что там происходит в мире.

— Обязательно!

Они уже сделали шаг к зеркалу, но Сомбре заставил их вновь обернуться:

— А ещё, Галла, вы слишком похожи на меня, я уверен, эта работа придётся вам по душе… но не повторяйте моих ошибок, не позволяйте ей стоять выше того, что велит ваше сердце! И вы, Эдвард, тоже!

Сам же ректор тепло улыбнулся… так, будто впервые за свою жизнь он выбрал себя. И выбрал правильно.