За(в)учка против Мертвого Ректора

42. Вера

Сомбре стоял у окна, словно и сам превратился в отражение — плоское, безжизненное.

— Скажите, кто она! — резко произнесла Галла, шагнув к столу. — Или я сама найду. Всё равно найду. Имя я уже нашла, хоть и человека такого, будто и не было!

Тишина. Только слабый треск от камина и ровное дыхание, от которого хотелось закричать.

Галла сжала кулаки и ударила по столешнице пресс-папье — звук гулко разнёсся по комнате.

— Вы требуете, чтобы я вам доверяла, чтобы я слушалась, чтобы я не задавала «опасных» вопросов! А сами — прячете всё, будто это не жизнь, а лабораторная пробирка!

Сомбре повернул голову. На лице не было ни тени гнева — только странное, тихое внимание, будто он впервые задумался о чём-то подобном.

— Вера Салливан, — сказал он спокойно, почти буднично. — Моя жена.

Галла остолбенела. На секунду ей показалось, что не расслышала.

— Что?..

— Моя жена, — повторил он, глядя прямо перед собой, но не на неё. — Вернее, была.

Он отвернулся к окну, спиной к ней, как будто эти слова уже вычерпали из него остаток сил. Долгая пауза, тяжёлая, как пепел.

Галла чувствовала, как у неё в груди вскипает всё — изумление, злость, жалость и что-то ещё, неоформленное, острое, как крошка зеркала под кожей.

— И это вы утаили? — выдохнула она. — После всего, что я нашла, после всех ваших намёков, после того, как вы позволили мне верить, что это просто имя из архива? Какой-то несчастный случай, который вы прикрываете просто как должностное лицо?

Он не повернулся. Только тихо ответил:

— Вы бы всё равно не поверили, если бы я сказал раньше.

— Вы решили за меня, что я должна верить, а что нет! — в голосе её сорвалась злость. — Как и всё остальное — решаете сами, кому что знать, кому жить, кому исчезнуть!

Сомбре наконец обернулся.

— Если бы я мог решать, — произнёс он тихо, — она бы не исчезла.

Эти слова — спокойные, без театральности, без оправданий — прозвучали куда тяжелее самой мрачной зеркальной бездны. Наконец он сказал это честно.

Но легче от этого не стало.

— И это не просто смерть, припрятанная бюрократией… — прошептала Галла. — Это то, о чём вы говорили, когда Вселенная заполняет, затягивает пустоту. Как со мной, той прежней Галиной в ином мире. Но почему вы помните?

Сомбре отвернулся к окну, будто в нём мог найти нужные слова. Долго молчал, прежде чем тихо произнести:

— Потому что иногда даже Вселенная не может уничтожить то, что связано с нами слишком сильно.

— Мне показалось, мастер Гемри тоже её помнит.

— Быть может, отголоски, — печально улыбнулся Сомбре. — Он наверняка был в неё влюблен, он искренне влюбляется во всех девушек, что готовы с ним любезничать… Но всё же это другое.

— А меня, вы уверяли, совсем никто в том мире не помнит, — обиженно протянула Галла.

— Ваша мама, если вы с ней ладили, возможно, вот так же — на уровне ускользающего солнечного зайчика, каких-то обрывков светлых чувств. Но вы давно взрослая, у вас нет с ней более глубокой связи. Вот если бы у вас там остались маленькие дети или действительно настоящая любовь… Вот они бы вас не забыли.

— А вы? В вашем сознании сохранился её полный образ?

— Я не вспомню, откуда она родом, как попала в Академию… не вспомню того, что для меня было неважно. Но саму Веру… её смех, запах… её милое лицо… каждое мгновение с ней.

Он замолчал и вновь отвернулся. Галла долго стояла в замешательстве. Честно говоря, она и не предполагала, что у Сомбре вообще когда-то могла быть возлюбленная. Думала, он в конце концов признается в какой-то оплошности, обернувшейся катастрофой, или даже преступлении, но никак не в личной трагедии. Даже когда он упомянул жену, не поверила, что речь здесь именно о чувствах. Но теперь…

Однако, каким бы не тактичным это не казалось, этот разговор следовало продолжить. Галла выждала, когда ректор вновь повернется к ней и тихо спросила:

— Но что произошло? Её так же перекинуло в другой мир? В другую личность?

— Я бы нашёл, я бы узнал, — покачал головой Сомбре. — Но Вера… она была очень увлечённой девушкой, любознательной, живой… слишком живой. Это она нашла путь к Эвере, создала внутри хаоса свой маленький мир. Безвредный, просто островок… для нас, для меня… даже не так… из-за меня , из-за моих идиотских амбиций и эгоизма… Она понимала хаос лучше кого-либо в мире, но и она однажды ошиблась. Создавая новое, зашла слишком далеко, и время вернуло ей все те годы, что мы прожили в безвременье. Я пытался её вытащить из того стихийного подпространства в другое, но мне удалось спасти лишь тело, точнее иссушенную мумию…

— Ваши руки…

— Да, — Люсьен снял перчатку и перебрал пальцами воздух, — они функционируют, но выглядят, будто им лет двести. Если бы и Вере удалось сохранить жизнь хотя бы в таком виде… мы бы что-нибудь придумали. Но хаос отнял её у меня. Её сознание, её душу Эвера поглотила без остатка. А когда я выбрался в мир, оказалось, что Веру здесь никто, кроме меня, даже не помнит. Только Персиваль понял, что со мной случилось, потому что сам он мертвец и существует по другим законам.

— Но хаос теперь хранит следы личности Веры Салливан, поэтому кто-то пытается подманить Эверу в наш мир вами?

— Да. Там, в пространстве меж порталами я иногда слышу её мелодию. Я знаю, что эта искорка сама словно мной одержима. Но это хаос. Я не могу предполагать, где и как я её там встречу, не могу с ней общаться, не могу объяснить, что не стоит откликаться на мой зов, если исходит он из этого мира.

— Возможно, было бы лучше, если бы вы мне это раньше рассказали, — протянула Галла после ещё одной долгой паузы.

— Вряд ли бы это знание сильно помогло бы вам в расследовании.

— Я бы хотя бы поняла, что это не вы мальчишек травите. Не считала бы вас злодеем.

— Неужели? И то, что я, хранитель, не только покрывал запретные практики, но и сам был их частью; что допустил катастрофу тогда; что послужил причиной трагедий сейчас — на это бы вы в Министерство бегом не донесли?

— А не боитесь, что донесу сейчас?

— Я беспокоился не за себя или свою должность, а за безопасность самой Академии. Если толпа министерских полезет расследовать, копаться в зеркальных контурах и древних текстах — кто знает, сколько ещё клерков, одержимых идеями всемогущества мы получим? — Сначала нужно справиться с этим и сделать так, чтобы никто больше не сумел воспроизвести зов… Потом — можете доносить на меня сколько угодно! Я не буду ничего отрицать. Думаю, сейчас вы это понимаете.

— Понимаю, — тихо проговорила Галла.

— Тогда идите и изучите ещё раз теорию, а завтра займёмся телепортацией, — его голос наконец вновь вернул привычную интонацию ледяного спокойствия. — Мне нужен ассистент, которого не исковеркает зеркальная бездна.