За(в)учка против Мертвого Ректора

25. Темная комната

Тьма. Нет, не совсем тьма — скорее густой воздух, где свет пробивается изнутри, не снаружи.

Пол за её спиной сомкнулся, как вода, и Галла рухнула вперёд. Холод ударил в кожу — не мороз, а ощущение, будто воздух сам выкачан из мира.

Она встала, осматриваясь.

Помещение напоминало коридор Академии, но всё в нём было чужим: стены сверкали полированным зеркальным блеском, лампы не излучали свет, а поглощали его, оставляя мягкое серебристое сияние. И в этом безмолвии каждый её вдох звучал, как шаг по пустому залу.

— Где я?.. — выдохнула она.

— Там, где нас никто не услышит, — ответил знакомый голос.

Из тусклого света шагнул ректор Сомбре. В этом зеркальном пространстве он выглядел чуть иначе — кожа почти прозрачная, глаза серебряные, движения плавные, будто вода сама отступала, чтобы дать ему пройти.

— Мы должны поговорить, мисс Винтер, — произнёс он. — О вашем расследовании.

Галла выпрямилась, сжимая ладони.

— Вы сами сказали, что не будете мешать, — напомнила она.

— Я обещал не мешать, — мягко отозвался он, — пока это не станет опасным.

— Опасным? Для кого?

Он посмотрел прямо в глаза.

— Для вас. И для вашего приятеля.

Сердце Галлы дрогнуло.

— Какого ещё приятеля?

— Эдварда Морроу, — спокойно произнёс ректор. — Не зря вы с ним шушукаетесь по вечерам о тайнах Академии. Это и без зеркал видно.

— Он не имеет отношения к расследованию, — быстро сказала Галла.

Сомбре чуть наклонил голову, и серебристый отблеск его глаз стал мягче.

— Правда?

Галла выдохнула, заставляя себя улыбнуться — неуверенно, но вызывающе.

— У нас просто… свидание. Если уж вы так хотите знать.

— Свидание, — повторил он, будто пробуя слово на вкус. — Любопытно. А прячетесь вы для чего? Вы совершеннолетняя, и ни одного обязательного курса он у вас не ведёт. Вы не нарушаете Устав.

— Всё равно… — Галла опустила взгляд. — Это как-то не очень правильно. Боюсь, это может навредить его карьере… или моим выборам старосты.

— Знаете, — произнёс он после короткой паузы, — я был на вашем месте.

Она подняла глаза.

— На каком?

— На его, — ответил Сомбре, спокойно. — Если дело только в не очень уместной страсти…

Он говорил это без осуждения, но каждое слово резало как лезвие — слишком честно, слишком просто.

— Поверьте, — продолжил он, — когда начинаешь прятаться, всё только усложняется. И если это действительно страсть, а не игра в чувства, — прятать её бессмысленно. Приведёт к бо́льшим проблемам.

— Вы… — Галла запнулась. — Вы советуете мне не прятаться?

Он посмотрел прямо в глаза — спокойно, почти устало.

— Я советую не врать ни себе, ни ему. Хотя бы до тех пор, пока у вас есть роскошь выбирать, кому верить.

Слова повисли в тишине, как тонкий холодный туман.

На мгновение показалось, что в его голосе проскользнула тень сожаления — или воспоминания. Но потом Сомбре снова стал таким, как всегда: отстранённым, непроницаемым, будто разговор касался не его.

— Господин ректор. Вы ведь сами говорите сплошными загадками. Вам-то как прикажете верить?

— Мисс Винтер, вам ли говорить о тайнах? — его голос был мягким, но за этой мягкостью сквозил лед. — Я же не спрашиваю, где вы были между ударом молнии и тем, когда вас нашли утром. Не спрашиваю… как долго.

Галла почувствовала, как под ногами будто качнулся пол.

— Что вы имеете в виду?

— Ровно то, что сказал, — спокойно ответил Сомбре. — Ваши следы в тканях пространства не совпадают. Вы вернулись… не туда, откуда ушли.

Она сделала шаг назад, глядя на него, но он не двигался. Только взгляд — внимательный, чуть усталый, будто он уже сто лет задаёт один и тот же вопрос и знает, что ответа не получит.

— Вы следили за мной? — тихо спросила она.

— Я наблюдаю за всеми, кто возвращается, — произнёс он. — Не из любопытства. Из необходимости.

— Вы говорите, будто я… — она запнулась, — будто я не я.

— А вы уверены, что вы — вы? — в его голосе не было насмешки, но в серебристых глазах мелькнул отблеск чего-то почти человеческого — сочувствия? Или узнавания?

Он подошёл ближе, но не касался. От него веяло холодом — не телесным, а тем, что идёт из пространства, где нет времени.

— Поймите, Галла. Некоторые грозы не отпускают тех, кого ударили. Они просто… возвращают их немного другими.

Она попыталась рассмеяться, но в горле пересохло.

— Вы хотите сказать, что я — что, отражение?

Сомбре на секунду отвёл взгляд — как будто взвешивал, стоит ли лгать.

— Я хочу сказать, что мир не любит пустот. Когда одна душа уходит слишком рано, другая может занять её место, вобрать её опыт. Иногда, когда эти души похожи — разницы почти нет. Они смешиваются, чуть меняют и дополняют друг друга.

— Смешиваются, — повторила она глухо. — Значит, вы и правда знаете, кто я.

— Знаю, — сказал он тихо. — И именно поэтому я вас не трогаю.

Он произнёс это так, будто признавался — не в преступлении, а в бессилии.

— Но если вы продолжите копаться в зеркалах и тенях, вы узнаете то, что не дано даже мне. А тогда… — он замолчал.

— Тогда что? — спросила Галла.

Сомбре медленно вдохнул, посмотрел ей прямо в глаза — по-настоящему, без холодной маски.

— Тогда Эвера, первородный хаос, решит, что одного возвращения ей достаточно.

Он сделал шаг назад, и воздух снова стал вязким, будто пространство само толкало Галлу прочь.

— Вернитесь, мисс Винтер. Пока вы ещё помните, каково это — быть живой.

Его силуэт потускнел, растворяясь в зеркальном тумане.

И в тот момент, когда она моргнула, вокруг снова был обычный мир — светлые стены, капающая вода, запах лаванды и мыла. Только зеркало чуть дрожало, словно вздыхало следом.