За(в)учка против Мертвого Ректора

48. Это не ваше дело!

Эдвард стоял на коленях в сырой траве, всё ещё удерживая Галлу на руках, будто боялся, что она растворится, если он хотя бы на миг отпустит.

Её дыхание было ровным, но слишком лёгким, слишком тихим. Словно она не спала — а утекла туда, куда он не мог за ней последовать.

— Ладно… Ладно, — прошептал он, будто это могло придать храбрости. — Я справлюсь. Сейчас.

Он осторожно приподнял Галлу, закинул её руки себе на плечо и поднялся. Плащ-хамелеон едва слышно шуршал, подстраиваясь под цвета ночи. Эдвард прикрыл и Галлу тканью, оставив лишь щёлку, чтобы к ней доходил свежий воздух.

— Держись… — прошептал он ей, хотя не думал, что она не услышит.

Дорога обратно была мучительной. Он шёл быстро, но не бежал — боялся сделать ещё хуже. Каждый шаг давался всё тяжелее, не из-за веса, а из-за мыслей:

Куда?

Лазарет — там может быть эта Мортен или кто-то, кто ей помогает.

К себе — а вдруг это не просто переутомление, а что посерьёзнее?

К ректору, как просила Галла — чистое безумие. Но тот хоть, может, понимает, что тут вообще происходит… и Галла ему доверяет.

Тени в коридорах казались длиннее.

Зеркала — тёмнее.

Даже воздух — гуще.

Когда Эдвард добрался до двери, его руки уже дрожали.

Он постучал.

Сначала робко.

Потом требовательнее.

Потом отчаянно.

— Сомбре! — рявкнул он. — Откройте, ради памяти Эверы! Она потеряла сознание!

Тишина.

Он выдохнул сквозь зубы, прижал Галлу плотнее к груди и сделал то, чего в другой ситуации вряд ли позволил бы себе под дверью ректора.

Начал ругаться.

Громко. Злобно. С крепкими выражениями, которых даже на боевых тренировках старался не произносить. И каждый раз — в зеркало, которых в галерее было немало. Поворачиваясь то к одному, то к другому, будто пытался вызвать кого-то по древнему заклинанию, смысл которого давно забыт.

— Эй! — он потряс кулаком в сторону ближайшего отражения. — Вы, межпространственный привидень, это ваша студентка! Слышите меня? Это вы виноваты!

За каждым словом стоял страх. И злость.

И… ревность, до которой он сам себе не хотел признаваться.

'Ты мог бы прийти.

Ты всегда приходишь, когда хочешь.

Так почему не сейчас?'

Он уже почти сорвался в отчаяние, когда одно из зеркал — старое, узкое, в резной раме — вдруг дрогнуло.

Будто по нему прошла рябь.

Потом — легчайшее серебристое дыхание.

И наконец поверхность потемнела, стала глубокой, пустой… и открылась, как дверь.

— Ох ты ж… — только и успел выдохнуть Эдвард.

Зеркало потянуло его вперёд, мягко, но неумолимо, как прилив.

Он лишь перекинул Галлу поудобнее — и шагнул, не сопротивляясь.

Стены коридора растаяли. Потолок исчез. Всё пространство стало беззвучным серебряным вихрем.

Мгновение — или вечность — и они вывалились из зеркала прямиком на ковёр в кабинете ректора.

Сомбре стоял у камина. Он повернулся к ним медленно, почти лениво — будто Эдвард только нарушил его вечернее чтение, а не прорвался через межзеркалье на руках с бессознательной девушкой.

— Морроу, кажется, вы слишком буквально поняли выражение, что я открыт для преподавательских жалоб, — произнёс он ледяным тоном.

Эдвард поднялся на ноги, прижимая к себе Галлу, держась за неё крепче, чем за собственную жизнь.

— Помогите ей, — голос дрогнул, но он даже не пытался это скрывать. — Сейчас.

Ректор наконец двинулся к ним. В его взгляде мелькнуло что-то вроде тревоги — едва заметно, но было. Эдвард выдохнул.

— С мисс Винтер всё в порядке, просто переутомилась, — проговорил Сомбре, бегло взглянув на Галлу.

— В порядке? — выдохнул Эдвард так, будто ему в живот засадили кулаком. — Вы называете в порядке то, что она отключилась на моих руках⁈

Сомбре вскинул взгляд — спокойный, ровный, ледяной. И лишь тонкая тень раздражения дрогнула где-то в глубине зрачков.

— Она переутомилась, — повторил он, будто это закрывало все вопросы. — Вчера вечером мисс Винтер провела множество успешных опытов на нестабильных пространственных поверхностях. Для студента второго курса это… выброс адреналина, магической нагрузки и хаотической турбулентности.

Он скосил глаза на Галлу.

— Ей следовало вернуться сюда, как я и сказал, и спокойно закрепить результат, а не… — продолжил ректор с ледяной невозмутимостью, — … бегать на свидания.

Он подчеркнул это слово так, что у Эдварда засвербело в кулаках. Тишина звенела.

Слово упало между ними, как нож. Эдвард дернулся, будто кто-то специально нажал на самую больную точку.

— Это не ваше дело, — процедил он!

— Ошибаетесь, — мягко, почти вежливо произнёс Сомбре. — Вы мой сотрудник, а она студентка. Пусть вы и с разных факультетов, но я обязан проследить, чтобы ваши встречи не мешали учебному процессу.

Эдвард почувствовал, как поднимается волна злости. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, на его руках шевельнулась Галла.

— Эд… вард?.. — прошептала она, словно возвращаясь сквозь воду. — С… сомбре?..

Её веки дрогнули, пальцы сжались в ткань его рубашки. Эдвард наклонился ближе — почти уткнулся лбом в её лоб.

— Я здесь. Всё хорошо. Ты в порядке.

Сомбре смотрел на них так, будто наблюдал за сценой в театре: отстранённо, но с профессиональным интересом.

— Она очнётся полностью через пару минут, — сказал он, чуть приподняв подбородок. — Но прежде чем вы устроите здесь сцену ревности…

— Ревности⁈ — фыркнул Эдвард.

— … мисс Винтер должна сообщить мне, что именно она увидела.

Ректор перевёл взгляд на Галлу — и теперь в его глазах не было холода. Только напряжение. И тень осторожной надежды:

— Вы ведь пришли не просто так, верно?

Галла открыла глаза полностью. Ещё слабые, но осмысленные.

— Сомбре… я… — она попыталась выпрямиться, и Эдвард, не выпуская её, помог присесть.

Она вдохнула. Собрала остатки сил и сказала:

— Мы нашли тех, кто пытается призвать в наш мир Эверу.

Комната словно сжалась вокруг этих слов. Сомбре выпрямился, перчатки скользнули по столешнице, и даже пламя в камине притихло — будто слушало.

— Тогда расскажите всё, — тихо сказал он. — С самого начала.

Галла перевела взгляд на Эдварда — почти извиняющийся.

Эдвард крепче сжал её плечо.

Он всё ещё был зол. Он всё ещё ревновал. Он всё ещё дрожал после того, что увидел.

Но он был с ней. И пока она говорила, он не сводил с неё глаз — будто боялся, что она снова упадёт в небытие.