За(в)учка против Мертвого Ректора

37. Старые бумаги

Комната встретила Галлу полумраком и тихим дыханием Ксеры. Та спала на соседней кровати, отвернувшись к стене, волосы разбросаны по подушке. За окном мерцал редкий дождь — тягучие капли скатывались по стеклу, будто кто-то снаружи хотел стереть весь мир.

Галла села у стола, положила перед собой тетрадь, но не открыла. Она не могла.

Слишком много мыслей давило сразу. Проигранные выборы, слухи, яд, исчезнувшие студенты, ректор с глазами цвета выцветшего льда. К шагу за грань, сказал он. И дал книгу, будто приглашение в бездну.

Она расстраивалась не из-за самого поражения, но вся эта затея с советом обернулась новым кругом тайн. Но где-то в глубине понимала: именно поражение подвело её ближе к разгадке, чем любая должность старосты.

«Кто был здесь пятнадцать лет назад…»

Эти слова Сомбре не выходили из головы.

Пятнадцать лет назад. Ректор не стал объяснять, кого стерла вселенная, но сам он явно знал, о чём говорит. И если кого-то действительно вычеркнули из мира, значит, было, что вычеркивать.

Галла подперла лоб рукой.

«Когда Вселенная заполняет пустоты…»

Ей вспомнились слова мастера Гемри:

«Девушка, из чьей эмоции я создал твои очки, была живая и неисправимая оптимистка… Сейчас она — в небытии.»

В небытии.

Тогда это прозвучало как фигура речи, а теперь — как подсказка.

Не девушка ли эта исчезла пятнадцать лет назад?

Не о ней ли говорил ректор, избегая имён?

Она снова посмотрела на тетрадь — будто на карту, ведущую не вперёд, а куда-то вовне. Ректор сказал: «готовьтесь». К чему — она всё ещё не понимала.

Снаружи грянул отдалённый гром — ровно в тот момент, когда стрелка на настенных часах перевалила за полночь. И вдруг в зеркале на миг мелькнула вспышка света — похожая на отблеск молнии, но без туч, без неба. Зеркало будто моргнуло.

Утро выдалось пасмурным — будто сама Академия решила подыграть настроению своих жителей. Дождь всё ещё моросил, тихий и вязкий, как забытая мелодия. Ксера возилась у стола, шурша бумагами и что-то бормоча себе под нос.

— «Базовые трансформации предметов для чайников», — вслух прочитала Ксера, поднося тетрадь к глазам. — Галл, ты серьёзно? После всего, что было, ты решила заниматься изменением формы предметов?

— Да, — без тени улыбки ответила Галла, потягиваясь. — Гнуть ложки силой мысли — моя новая страсть.

— Угу. — Ксера положила тетрадь обратно. — После неудач многие и правда находят себя в странных хобби. Но это как-то слишком скучно для человека, который неделю назад чуть не стал старостой.

— Сомбре меня записал на свой курс, — флегматично ответила Галла. — Возможно, в отместку, что проиграла.

— Вот уж, — буркнула Ксера, отбрасывая простыню. — Он сам виноват не меньше моего.

— Не бери в голову, — усмехнулась Галла. — Более изощрённая магия мне не слишком хорошо даётся, может, хоть с этим получится.

К середине дня Галла уже сидела в читальном зале архива библиотеки. На столе — три потрёпанные папки, рядом — кружка с чаем и маленький блокнот, где она делала заметки.

Запах старой бумаги был густой, терпкий, почти физический. Она пролистала очередной годовой отчёт, надеясь найти хоть намёк на происшествия, но наткнулась лишь на сухие строки шестнадцатилетней давности:

«Скончался ректор Персиваль. В связи с особым положением учреждения остался в должности до конца цикла. Физические обязанности исполняет декан Л. Сомбре».

— После смерти остался в должности? — пробормотала она. — Очень академично!

Следующий документ был посвящён торжествам:

«Тысячная Жатва Света. Отмечен тысячелетний юбилей гибели Первой Эверы. Регистрировались локальные возмущения магического поля. Прогнозируемых катастроф не зафиксировано во многом благодаря профессионализму декана Л. Сомбре, временно исполняющий обязанности по руководству Академией.»

Галла откинулась на спинку стула.

Тысячная Жатва… Юбилей гибели Первой Эверы. Тысяча лет с момента, когда зеркала впервые стали границей. Любопытное совпадение: за несколько месяцев — смерть ректора и энергетические возмущения.

Последний отчёт был ещё суше:

«Утверждён в должности ректор Люсьен Сомбре. Академия завершила реорганизацию».

Никаких катастроф. Никаких исчезновений. Просто смена власти и бюрократическая чистота.

Слишком гладко.

Она пролистала страницы до конца — ни намёка на пропавших, на списки пострадавших, на следы коллапса, о которых говорил Сомбре ночью.

Только аккуратные подписи. И печать с выгравированным девизом Академии:

«Через отражение — к свету».

— Как же всё у вас чисто, — пробормотала она. — Прямо до стерильности.

На мгновение ей даже показалось, что бумага под пальцами чуть теплее обычного, будто кто-то совсем недавно держал её в руках. Она подняла глаза — и заметила, что воздух между стеллажами едва заметно дрожит.

Но, когда моргнула, всё стало обычным. Галла глубоко вдохнула, аккуратно закрыла папку и убрала её на место.

Шестнадцать лет назад — умерший ректор, оставшийся при должности.

Пятнадцать — новый глава, бывший декан.

Никаких катастроф.

Слишком гладко, чтобы быть правдой. Она достала блокнот и на полях написала коротко:

«Персиваль. Не умер? Или не ушёл?»

«Девушка. Кто она? Тогда ли пропала?»

Перо дрогнуло. Капля чернил растеклась, как пятно тени.

«Боялся, что вы закопаете меня раньше… — пронеслось в мыслях. — Да, господин ректор, что же вы такое натворили, в чём почти готовы признаться?»

— Скучные занятия, говоришь, — шепнула она, вспоминая Ксеру. — Ну-ну!