За(в)учка против Мертвого Ректора

67. Темный лес

Они начинали каждый раз одинаково: зеркальная рябь, короткий толчок перехода — и тёмный лес вокруг. Дилейский лес в сумерках был похож на живое существо: дышал, дергался тенью, замирал, когда они появлялись в новой точке.

Сомбре шагал молча, сосредоточенно. Эдвард — чуть позади, ощущая на себе невидимую границу, разделявшую их: напряжение, которое они оба старались игнорировать.

Ритуальные круги — заросшие, оплывшие, давно потерявшие силу — они проверили один за другим. Каждый раз возвращались в кабинет: Галла с надеждой ждала их у стола и со вздохом отмечала очередную пустую точку.

— Следующий, — коротко говорил Сомбре.

И они снова пропадали в зеркале.

Так продолжалось с десяток раз: одно и то же тёмное небо над головой, та же почти полная луна, голые ветки, остатки старых магических узоров, которые давно не удерживали ничего сильнее лесного ветра.

Древние круги были осмотрены все, пришла пора заняться полянами. Это было сложнее — разбрасыванием наблюдательных зеркал в ничем не примечательных участках леса никто намерено не занимался, потому приходилось телепортироваться к перекрёстку или какому-либо редкому дереву, отмеченному когда-то одним из хранителей, а уже потом идти пешком.

Сами же лесные порталы зеркалами в привычном смысле не были. Чаще небольшие будто декоративные металлические фигуры или осколки кварца в переплетениях корней, ветвей, дуплах.

Прыжок. Зеркальная вспышка. Слабое покачивание под ногами.

Сомбре смотрел вокруг так, будто взглядом «ощупывал» мир, выискивал рябь, искривление, блеск.

А Эдвард, едва приходил в себя после более неприятной телепортации, как снова закрывал глаза, вбирая воздух, и выдыхал одно из скорее охотничьих, чем именно боевых заклинаний — тепловидение. Словно волна неяркого красноватого света разбегалась от него, выхватывая в пространстве яркие точки.

В самый первый раз Эдвард, чтобы не тратить зазря силы, так перенастроил заклинание, что мыши, ежи и лисицы в его поле уже не попадали, только кто покрупнее. Несколько раз он видел лесных оленей, дважды спящих улитконосов. Однажды огромного выползня, который оказался сам чувствителен к магии и едва не решил, что боевой маг очень даже похож на ужин.

Эдварду было любопытно, окажется ли Сомбре теплокровным, если попадёт в поле действия. Но тот на десять шагов не отходил, а в непосредственной близости заклинание не работало.

Они почти не говорили — только короткие фразы, предупреждая о препятствиях или стараясь обратить на что-то внимание. Просто шли рядом, погружённые в собственные думы.

Но в одном из прыжков всё пошло иначе.

Они вышли на просеку, тихую и почти равнодушную к их появлению. Ректор сделал пару шагов вперёд, приподнял голову — искал зеркала, пытаясь уловить характерный блеск или дрожь поверхности.

Эдвард, еле очухавшись от телепортации, ещё не успел активировать охотничье зрение, но уже приглядывался к ночи.

— Сомбре, влево! — выкрикнул он, даже не сообразив, что орёт на ректора и тот вряд ли расценит это как призыв к действию.

Какая-то тень метнулась сверху: саблезубая белка-летяга — уродливо крупная, с мягким размытым силуэтом, словно часть ночи решила обзавестись зубами.

Сомбре на оклик едва среагировал, потому не успел увернуться.

Эдвард рванул вперёд, вбросил руку с заклинанием и ударил зверя в бок чистым импульсом силы. Летяга сместилась в сторону, завизжала, но всё же полоснула когтями по вороту ректорского сюртука и с хрустом вцепилась зубами в плечо.

Сомбре покачнулся и сам попытался стряхнуть с себя порождение ночи. Эдвард второй раз ударил — уже прямым огненным разрядом опалил твари шерсть. Зверюга завизжала, яростно закружилась и, наконец, исчезла среди ветвей.

Сомбре бледный оперся локтем о ближайшее дерево. Со второй руки он снял перчатку и принялся своими мертвецкими пальцами раздражённо поправлять разодранную ткань.

— Вы в порядке? — спросил на всякий случай Эдвард. — Можем пойти дальше?

— Их слюна немного замедляет, подмораживает, — сухо ответил ректор. — Но укус поверхностный, так что ничего серьёзного.

Но Эдвард услышал совсем не это. Он услышал: укус замедляет.

«На него что подействовало?»

— Вы… — Эдвард сглотнул. — Вы ранены?

На серой, казавшейся черной в ночи, шерсти сюртука этого было практически не видно, но вот сейчас он заметил, что и на вороте рубашки проступают тёмные пятна.

— Разумеется, — хмыкнул ректор, будто это было очевидно. — Я человек, а не «привидень», как вы, должно быть, подозревали… Но спасибо, что среагировали.

Тишина. Лёгкое дрожание хвои.

— Я… я думал, вас в принципе невозможно задеть.

— Я польщён, — отозвался Сомбре ледяным, однако чуть усмехающимся тоном. — Однако зачем же вы тогда в меня огненные шары швыряли?

— Ну, знаете!

— Ладно, Морроу, пойдёмте дальше! — он поднял руку довольно медленно, словно сквозь вязкую воду, и указал куда-то вперёд, за стену кустов, туда, где деревья редели. — Я видел… блеск. Похожий на зеркальный. Нужно проверить поляну.

Каждый десяток футов Сомбре замедлялся всё сильнее, будто его тянуло вниз невидимое течение. Но он упорно шёл, отказываясь признавать это.

Поляна возникла перед ними внезапно — вытянутая, ровная, словно выметенная огромной метлой. Трава была примята кругами. Почва утоптана свежими следами. И по краям… три зеркала. Высокие, тёмные, чужие.

— Это оно… — прошептал Сомбре. — Не убежище. Но место для ритуала. Завтрашнего.

Он сделал ещё один шаг — и медленно осел на землю, опираясь спиной о широкое дерево. Лицо побледнело.

Эдвард мгновенно присел рядом.

— Вы можете нас перекинуть в кабинет? Через любое из них?

— Могу, наверное, — ответил ректор, чуть тяжело дыша. — Но… мой след оставлять в них может быть опасно… может быть им на руку… для ритуала. Лучше не рисковать.

— Ладно, — выдохнул Эдвард, уже понимая, что выбора нет. — Тогда я дотащу вас хотя бы до просеки. Дальше… разберёмся.

Он подхватил ректора под плечи.

— Знаете, Морроу… — голос Сомбре дрогнул так, что Эдвард впервые услышал в нём искреннюю усталость. — Нам сейчас вообще не стоит входить в портал.

— Почему⁈

— Мне ничего не будет, даже если замешкаюсь, просто застряну, — ровно ответил ректор. — Но вас… вас я могу потерять по пути. В таком состоянии мне не удержать вас в переходе…

Эдвард выругался сквозь зубы.

— До Академии я вас дотащу, но даже с ускорением это минут сорок займёт, — вздохнул он, — Галла там с ума сойдёт.

— До сторожки заметно ближе, почти как до просеки, — возразил Сомбре. — Давайте на юг.

Эдвард посмотрел на него, на дрожащие зеркала, на мрачную выжженную кругами землю. И коротко кивнул.

— Пойдёмте.

Он крепче подхватил ректора. Тот тяжело вдохнул, сжимая пальцы в перчатках. Дорогу до сторожки они преодолели почти молча — ректор дышал всё тяжелее, Эдвард чувствовал, как тот становится всё более заторможенным. Как только дверь сторожки сама отворилась перед ними, Эдвард буквально втолкнул Сомбре внутрь и усадил на ближайший стул.

Ректор попытался высвободиться из рукава, скинуть сюртук. Пальцы дрожали, и он раздражённо поморщился, когда задел рану.

— Дайте я, — уверено проговорил Эдвард, — на тренировках всякое бывает, я умею.

Сомбре не возражал — слишком устал, чтобы поддерживать привычную дистанцию. Эдвард освободил его руку: кисть мертвеца переходила в почти такое же иссушенное до кости предплечье, но выше локтя конечность выглядела вполне нормально. На плече же красовались следы от зубов белки, неглубокие, однако кожа вокруг них довольно далеко стала даже не красной, а сиреневатой. А сама рана всё ещё кровоточила. Эдвард невольно присвистнул.

— Вы не думайте. От укуса белки я не умираю. Я просто… отвык от такого, — выдохнул Сомбре, голос его дрогнул, будто он сам удивился признанию. — Я давно научился восстанавливать силы в безвременье хаоса. Там можно избавиться от усталости… очистить мысли. Но чтобы отравление прошло, чтобы рана затянулась, мне, видимо, надо поесть и поспать. Как обычные люди делают. В этом мире.

Эдвард перевязал ему плечо — аккуратно, умело, почти профессионально.

— Отвык быть живым, — буркнул он, больше себе под нос, чем ректору, — вот и как это?

— Не так сложно, как вы думаете, — хрипло ответил ректор. — Найдите лучше мне новую рубашку, тут должна быть.

Пока Эдвард рылся в высоком комоде, Сомбре дрожащими пальцами открыл банку компота, что оставалась ещё в корзине. Выпил почти залпом, будто проглатывал самоощущение тяжести.

— Выглядите вы… — начал Эдвард, — ну…

— Не смейте говорить «почти живым». Я вас выкину в межзеркалье, — устало огрызнулся Сомбре и отобрал у него чистую рубашку.

Переодевался он медленно, но уверенно — привычные движения человека, который много лет делает всё сам, потому что просить помощи кажется роскошью. Когда он наконец застегнул последнюю пуговицу, в глазах его появилось чуть больше блеска. Он выпрямился — даже сейчас, едва стоя на ногах, умудрился выглядеть так, будто всё под контролем.

— Себя переправить мне сил уже хватит, — сказал он, чуть откинув голову. — А вы… оставайтесь здесь. Подождите.

Он подошёл к зеркалу, касаясь его пальцами почти небрежно.

— Я переговорю с Галлой, — добавил он мягче, чем обычно. — И пришлю её к вам побыстрее. Нам всем следует отдохнуть.

Зеркало дрогнуло, серебрясь по краям — и Сомбре шагнул в него, растворившись в мягком мерцании, будто снова стал частью хаоса, где силы возвращаются быстрее, чем воспоминания.

Эдвард остался среди тихого, странного покоя сторожки с запахом трав, компота и ощущением, что сегодня ректор выглядел… не всесильным. А живым.