За(в)учка против Мертвого Ректора

1. Сначала была тьма

Сначала была тьма. Не чернота — вязкая, как вода с крахмалом, тугая, затягивающая в себя, как плохой сон. Где-то далеко — не звук, а скорее воспоминание о звуке: стук трамвая, скрип маркера по доске, голос из школьного коридора.

Потом — свет.

Не солнечный, а теплый, молочный, словно капля света падала сквозь ткань. Рассеянный, но при этом очень яркий.

Ресницы дрогнули. Тело шевельнулось.

Не то. Слишком лёгкое. Гибкое. Лёгкие — полные воздуха, суставы — не скрипят. Ни боли в пояснице, ни дергающего века, ни привычного звона в виске.

Рука поднялась к лицу — тонкая, сухая, с длинными пальцами. Кожа будто тоньше. Ногти не покусаны, не срезаны до мяса, а гладко округлые.

Это… не её рука. Но знакомая.

Галина вскочила. Голова закружилась, и ноги подкосились — тело сильнее, чем она ожидала, но не подчиняется сразу. Пахнет чем-то странным: воском, лавандой, железом и… книгами. Древними, настоящими.

Это не её спальня.

Высокие потолки с деревянными балками. Занавески из тяжёлой ткани. Плетёный ковёр на полу и зеркало в узорной раме у стены.

Она подскочила к зеркалу. И увидела… почти себя.

Лицо — юное, с намёком на ту самую форму скул, на ямочку, которая когда-то пряталась в улыбке. Волосы русые, спутанные, влажные. На лбу — слабая розовая царапина, будто молния облизнула. Под левым глазом — синяк.

Но глаза…

Не её. Цвет тот же, серо-голубой, но взгляд другой. Чужой. Осторожный. И испуганный.

Она прищурилась — и всё поплыло.

Размытый край зеркала. Стена. Свеча. — Опять…? — выдохнула она, и голос прозвучал мягко, юно, с дрожью.

Слёзы подступили. Она вытерла их тыльной стороной ладони — в движении было что-то привычное, мышечная память, как у пианиста, нащупывающего ноты.

«Это моё тело. Почти. Но не моё. Почему я вижу хуже? Почему это чувствуется знакомым?»

Может, магия решила быть ироничной. Может, это наказание — за то, что не ответила на письмо, за то, что не поверила.

Она опустилась на край кровати и, впервые за много лет, захотела плакать по-настоящему. Как в восемнадцать. Как в ту весну, когда всё ещё казалось возможным.

Но не успела.

За дверью раздался стук — вежливый, но решительный.

— Галла? Можно? — голос за дверью был молодой, певучий, с едва заметной насмешкой, но под ней чувствовалось беспокойство.

Галина… Галла… не ответила сразу.

Галла. Звучит как чьё-то имя из дневника, как ник в чате. Или… как прозвище.

Но когда она снова подняла взгляд на полузнакомое размытое лицо в зеркале — поняла: да, именно так её зовут здесь.

— Заходи, — вырвалось, и голос снова ударил по слуху: чужой, но ставший чуть ближе.

Дверь приоткрылась. Вошла девушка лет двадцати. Высокая, смуглая, в тёмно-синем халате с серебряной вышивкой на манжетах. На поясе — сумка с флаконами, на шее — амулет в форме листа.

— Ты уже сидишь. О, хорошо! — облегчённо выдохнула гостья. — А то я боялась, снова в обморок грохнешься.

Галина смотрела молча. Девушка казалась знакомой — не лицом, а по типажу: была похожая в педагогическом, старше на курс, вечно дежурившая у медпункта, с сильными руками и громким смехом. Только эта — с иным свечением глаз, с уверенностью, к которой хочется прижаться, как к грелке.

— Кто ты? — спросила Галя осторожно, сглатывая.

— Ксера. Твоя… почти сокурсница. С прикладной травологии. Меня сюда прислали дежурить. После грозы — ты знаешь…

Она осеклась. Видимо, поняла, что Галла не знает.

— Ты потеряла память? — спросила она чуть тише. — Ты правда не помнишь? Башню, грозу?

Галла качнула головой:

— Башня? Что за башня?

— Северная. Ты туда ходила часто, особенно в последний месяц. Даже сторож сказал, что пару раз видел, как ты в грозу туда поднималась. Зачем — никто не знал.

В ту ночь молния ударила прямо в шпиль. Мы услышали крик. Когда прибежали — ты лежала у окна. Ожоги, ссадины… Но сердце билось. Еле-еле.

Молния. Башня. Крик.

В голове вспыхнуло: гроза. чайный гриб. Люцифер. ноутбук. боль.

Галина крепче стиснула одеяло.

— А как… как долго я спала?

— Два с половиной дня. Твоё сердце само начало биться сильнее только сегодня утром. Мы думали, ты… — Ксера сглотнула. — Знаешь, даже ректор приходил посмотреть.

— Ректор? — переспросила она, подумав, что почему-то это звучит, как приговор.

— Он заходит только, когда ситуация… странная, — девушка замолчала. Затем резко встала. — Прости. Не пугайся. Ты ведь живая, ты здесь, и это главное. Остальное — вспомнится. Мы рядом.

— Скажи… — вслед уходящей Ксере тихо проговорила Галла. — Я была… другой?

Ксера обернулась. Глаза её чуть сузились.

— Ты была… да, другой. Тихая. Замкнутая. Слишком трудолюбивая, словно немного в себе. Но всегда казалась… как бы это… старше нас всех. Даже не по возрасту — по взгляду. Иногда — как будто ты из другого времени. Но теперь, — она улыбнулась мягче, — ты кажешься… живее.

Комнату окутывала мягкая полумгла, свет мерцал в подвесных фонарях, словно застенчивые светлячки, неспешно играя в воздухе. Туман, словно вуаль, плыл за окнами, обволакивая шпили и купола старого замка.

Галла медленно подошла к зеркалу — этому немому свидетелю её нового бытия. Она уже видела своё отражение, но сейчас она смотрела иначе — внимательнее, с жаждой понять себя, понять, кто она теперь.

Лицо было её, но в нём было что-то чужое — чуть другая форма глаз, немного иной цвет волос, кожа моложе и теплее. Но глаза… они начинали играть с ней злую шутку. Попытка сфокусироваться приводила к расплывчатому пятну, словно пелена застилала взгляд.

Галла прищурилась, стараясь разобрать мелкий шрифт в открытой тетради на столе. Буквы плавали, слова сливались в туман. Её сердце сжалось — старое чувство, с которым она уже давно боролась.

— Близорукость… — тихо выдохнула она, почти шёпотом. — Как и в прежней жизни.

Она взглянула вокруг, и глаза остановились на маленьком предмете на столике — тонкая круглая лупа с изящным серебряным ободком, украшенным странными рунами. Магический артефакт — казалось, именно для таких случаев.

Тяжело вздохнув, Галла взяла лупу в руку, приклонила к глазу и приблизила к тексту.

Внезапно буквы обрели чёткость, линии стали ясны, а слова — доступными и понятными. Лупа словно сжала магическую пелену, позволяя ей заглянуть в детали, которые до этого были скрыты.

Академия Второй Эверы.

Факультет Элементарного Моделирования.

Курс 2, группа В-7.

Галла Винтер.

Вот она странная, новая жизнь.

Но чувство горечи не покидало её. Несмотря на магию, несмотря на волшебный мир, она была всё той же уязвимой женщиной — с теми же ограничениями, страхами и тенями прошлого.

Галла опустила лупу и посмотрела на своё отражение в зеркале.

— Новый мир. Новое тело. Новая жизнь… — её голос дрогнул. — Но старые проблемы — они со мной.

Тонкая улыбка скользнула по губам, и одновременно с ней пробежала тень тоски.

— Как бы я ни старалась… глаза упрямо напоминают, что никто не идеален. Даже если ты каким-то образом наконец попала в магическую академию.

Она сделала глубокий вдох, сжав пальцы в кулак.

— Значит, придётся учиться заново. И принимать себя целиком. Такой, какая есть.

Вдруг в тишине комнаты прозвенел лёгкий звонок — приглашение к новому дню, новым встречам, новым испытаниям.

Галла поднялась с кровати, отложила лупу на стол и медленно шагнула к двери.