За(в)учка против Мертвого Ректора

33. Вот такие пирожки

Следующие два дня прошли в ритме тихого наблюдения. Ксера, вооружённая улыбкой, блокнотом и врождённым талантом «случайно оказываться рядом», взяла на себя разведку.

Она не спрашивала прямо — только слушала, кидала короткие фразы, делала вид, что записывает отчёты для кампании. И, как ни странно, результаты оказались… неожиданными.

— Ну что, — сказала она вечером, возвращаясь в комнату и плюхаясь на кровать, — поздравляю, ты официально популярна.

— Популярна? — удивилась Галла, поднимая взгляд от черновиков.

— Да. Представь: половина студентов теперь считает тебя смелой. «Не боится ни ректора, ни слухов», — передразнила Ксера кого-то. — Говорят, у тебя «стальной характер и странное везение».

— А вторая половина?

— Думает, что ты всё равно ничего не выиграешь, — хмыкнула Ксера. — Но говорят уже с интересом, а не с презрением. Так что, считай, прогресс.

Галла слабо улыбнулась:

— Значит, слухи сработали как реклама, вирусная кампания. Пусть будет так. Если это поможет выиграть, значит, не зря все эти шушуканья.

— Только не обольщайся, — предупредила Ксера. — Люди быстро меняют настроение. Сегодня ты загадка, а завтра — повод для спора.

Галла кивнула.

— Я привыкла.

Она и правда привыкла — к пересудам и к вниманию, которое уходит быстрее, чем приходит. Но всё равно, в глубине души, было странно приятно: впервые за много лет о ней говорили не потому, что надо, а просто потому что интересно.

А днём она ходила к Гемри. Каждый раз — с надеждой, что теперь очки наконец готовы. И каждый раз — с тем же результатом.

Первый визит закончился улыбкой мастера и словами:

— Структура чар почти устаканилась. Почти. Но не до конца. Завтра утром — точно.

На следующий день всё повторилось. Гемри встретил её в облаке запаха воска и озона, глядя виновато, как человек, который слишком любит свои эксперименты, чтобы спешить.

— Они всё ещё подстраиваются, — сказал он. — Я же говорил, в них есть немного живой материи. А она не терпит суеты.

— Сколько им нужно, чтобы «проснуться»? — спросила Галла, сдерживая раздражение.

— Не им, а вам, — философски заметил мастер. — Артефакты с душой возвращаются только тогда, когда владелец сам готов их услышать.

— А я пока глухая, значит?

— Скажем так, вы ещё не на нужной частоте, — улыбнулся Гемри.

Она выдохнула.

— То есть мне остаётся просто ждать?

— Не только. Гуляйте. Дышите. Злитесь. Радуйтесь. Живите, — он подмигнул. — Иногда магии нужно, чтобы её владелец снова почувствовал себя живым.

Галла ничего не ответила — только развернулась и вышла. Её раздражало это «почти готово», раздражало это вечное ожидание. Но где-то внутри она чувствовала — мастер, пожалуй, не ошибается.

На третий день предвыборная кампания Галлы Винтер наконец приобрела… вкус.

Буквально.

Ксера, вдохновлённая идеей, которую сама же когда-то произнесла в шутку, встала ни свет ни заря, заняла кухонную лабораторию общежития и с упорством одержимого алхимика сотворила нечто между пирожками и артефактами обаяния.

К обеду она уже стояла у центрального фонтана, раздавая квадратики с карамелью и лавандой, улыбаясь каждому проходящему студенту.

— За Галлу Винтер! — бодро говорила она. — За порядок, теплоту и человеческое отношение в расписании!

Студенты сперва смущались, но запах делал своё.

Кто-то улыбался, кто-то просто брал угощение, кто-то спрашивал:

— А кто это вообще?

— Моя подруга, — отвечала Ксера. — Та, что не побоялась самого ректора и даже не сошла с ума.

Смеялись, кивали — и запоминали имя.

Галла о происходящем узнала только вечером, когда вернулась с очередного визита к Гемри (где, разумеется, очки всё ещё «созревали»). В коридоре общежития её встретил восторженный гул — кто-то кивал, кто-то приветственно махал рукой, кто-то даже вежливо уступил дорогу.

— Что это с ними? — спросила она у Ксеры, когда та распахнула дверь комнаты с выражением победоносного торжества.

— Народная любовь, — объявила Ксера. — И немного лавандового сахара.

— Что ты натворила?

— Ничего страшного, — Ксера сияла. — Просто сделала то, что ты бы сама организовала, если бы не была такой серьёзной.

— Ты раздавала пирожки?

— Ага. И рассказывала о твоей программе.

— И что ты говорила?

— Что ты за порядок, дисциплину и справедливость. И что у тебя доброе сердце, хоть ты его и прячешь под планами и таблицами.

Галла замолчала, уставившись на подругу.

— И это сработало?

— Как часы! — гордо сказала Ксера. — К вечеру уже весь второй курс знает твоё имя. И, между прочим, преподаватели начали ставить на тебя в голосовании.

— Ставить?

— В переносном смысле, — усмехнулась Ксера. — Хотя, глядя на лица деканов, я не уверена.

Галла села на кровать, медленно сняла плащ. «Вот ведь ирония. Тридцать лет делала расписания, чтобы все были довольны, а теперь популярность пришла совсем не оттуда».

— И всё просто из-за пирожков?

— Ну, не просто пирожков, — подмигнула Ксера. — Я их слегка зачаровала — на благожелательное расположение. Но по-честному.

— По-честному?

— Конечно. Никого не заставляла — просто подкорректировала настроение, чтобы они слушали тебя внимательнее.

Галла вздохнула, но уголки губ всё равно дрогнули.

— Ксера, ты чудовище.

— Зато эффективное, — гордо ответила та. — И между прочим, теперь ты — самый вероятный кандидат в старосты.