Первый Выбор

Глава 27

Я смотрел на Смерть, пытаясь понять, правильно ли услышал.

— Тьма? — переспросил я. — Мать? Ты уверена?

Диди кивнула, её лицо оставалось серьёзным.

— Абсолютно. Я чувствую её присутствие там, где его быть не должно. В момент Кризиса, когда реальность того сектора разваливается и перестраивается, я почувствовала… разрыв. Не обычный разрыв от перезапуска. Что-то другое. Что-то первобытное.

Я встал, начал ходить по застывшему бару. Время всё ещё стояло на месте — Хлоя замерла с полуподнятой рукой, бармен застыл в процессе протирания стакана. Только мы двое двигались в этой паузе между мгновениями.

— Но мы же договорились, — сказал я, больше себе, чем сестре. — Мы встретились с Матерью и Отцом. Они объяснили свои планы. Эволюция, становление чего-то большего. Мать согласилась действовать осторожно. Зачем ей вмешиваться в изолированный сектор? Это ведь не её вотчина.

— Не знаю, — Диди встала, подошла ко мне. — Возможно, это невмешательство в привычном понимании. Возможно, её присутствие там случайно. Или…

— Или что?

— Или это часть эволюции, о которой мы не знали.

Слова повисли между нами. Я припомнил нашу встречу с Матерью и Отцом. Они говорили о переменах, о новой реальности, где Свет и Тьма танцуют вместе. Но не упоминали конкретных действий. Не говорили, что Мать начнёт проникать в закрытые секторы Творения.

Закрытые мной секторы.

— Расскажи подробнее, — попросил я, останавливаясь перед сестрой. — Что именно ты чувствуешь?

Диди закрыла глаза. Когда она говорила, её голос звучал отстранённо, словно она видела что-то далёкое.

— Кризис начался три дня назад по местному времени того сектора. Стандартный сценарий — Анти-Монитор пытается уничтожить мультивселенную, герои многих реальностей объединяются, чтобы остановить его. Я наблюдала за процессом, как и всегда. Миллиарды смертей, затем перезапуск, новый порядок. Цикл, который повторяется снова и снова.

— Но в этот раз?

— В этот раз в момент коллапса реальности я почувствовала её. Мать. Она была там, в самом эпицентре разрушения. Не как наблюдатель. Как участник.

Я нахмурился.

— Участник? Что ты имеешь в виду?

Диди открыла глаза, посмотрела на меня.

— Она касалась нитей реальности. Меняла их. Не грубо, не разрушительно. Тонко, почти незаметно. Но изменения были. Я видела, как судьбы, которые должны были пойти одним путём, изгибались, принимали другие формы.

Это было серьёзнее, чем я думал.

— Судьба знает об этом?

— Конечно. Она в ярости. Её книга показывает противоречивые варианты будущего для того сектора. Линии судьбы раздваиваются, утраиваются, множатся. Она не может предсказать, что произойдёт дальше.

— А Люцифер?

Вопрос вырвался сам собой. Мой брат был в процессе создания своего альтернативного Творения. Если Мать вмешивалась в изолированный сектор, возможно, это как-то связано с его планами. Может они решили действовать вместе?

Диди покачала головой.

— Люцифер занят своим проектом. Он не в курсе. По крайней мере, я не чувствую его присутствия там.

Это хорошо. Значит брат занят своим делом, Мать делает что-то своё. Я вернулся к столу, опустился на стул. Мысли крутились, пытаясь сложить картину.

— Почему именно тот сектор? — размышлял я вслух. — Там множество героев, множество параллельных реальностей. Но это всё изолировано. Стена, которую я создал, должна удерживать всё внутри. Никто не может выйти оттуда, никто не может войти без моего разрешения. Ей там нечего делать.

— Мать не обычное существо, — напомнила Диди. — Стена, которую ты создал, основана на принципах порядка и структуры. Но Мать — это первобытный хаос, Тьма, которая существовала до создания порядка. Возможно, твои барьеры не работают против неё так же эффективно.

Это было ясно и логично. Я создал стену, используя свои силы архангела, основанные на Свете Отца. Но Мать была равной Отцу по могуществу. Если она действительно хотела проникнуть куда-то, мои барьеры могли быть недостаточны.

— Что она делает там прямо сейчас? — спросил я.

— Не знаю точно. Её присутствие… размыто. Словно она одновременно везде и нигде в том секторе. Я чувствую её касание на множестве реальностей одновременно. Земля-1, Земля-2, Земля-38… десятки параллельных миров ощущают её влияние.

Я закрыл глаза, сосредоточился. Расширил своё восприятие за пределы этого бара, этого города, этой планеты. Через слои реальности, через измерения, к тому сектору, который я изолировал множество лет назад.

И почувствовал это.

Тонкую трещину в стене. Не разлом, не пробой. Именно трещину, словно кто-то медленно, осторожно раздвигал границы, которые я установил. Бережливо, но тем не менее опасно.

И сквозь эту трещину просачивалась Тьма. Не злобная, не разрушительная. Просто Тьма в её изначальной форме. Древняя, всеобъемлющая. Любопытная.

— Она исследует, — прошептал я, открывая глаза. — Мать не атакует. Она просто… смотрит. Изучает.

— Изучает что?

— Героев. Их выборы. То, как они реагируют на Кризис. — Я посмотрел на Диди. — Помнишь, что она говорила на нашей встрече? Об эволюции, о следующем шаге. Возможно, она ищет примеры того, как смертные справляются с невозможным. Как они растут через страдание и испытания.

Диди задумалась, её пальцы барабанили по столу.

— Это имеет смысл. Кризис на Бесконечных Землях — самое масштабное испытание для смертных в том секторе. Если Мать хочет понять, на что способны смертные, это идеальная лаборатория.

— Но её вмешательство меняет результаты, — добавил я. — Если она касается судеб, то эксперимент становится искажённым.

— Может быть, это её цель? Посмотреть, что произойдёт, если добавить переменную, которой не должно быть.

Я встал снова, не мог усидеть на месте. Это было сложнее, чем простое наблюдение или исследование. Мать меняла что-то фундаментальное в том секторе. И последствия могли выйти за его пределы. Если существа из того сектора выберутся, это может затронут ближайшее к ним миры.

— Мне нужно поговорить с ней, — сказал я решительно.

— Я так и думала, что ты это скажешь, — Диди улыбнулась слабо. — Поэтому и пришла. Я не могу вмешиваться напрямую — моя роль наблюдать за переходами, а не предотвращать их. Но ты…

— Я могу.

— Ты должен.

Я посмотрел на неё, на мою сестру, которая видела конец всех вещей и принимала это с таким спокойствием. В её глазах была надежда, что я смогу исправить ситуацию.

— Ты думаешь, Мать представляет угрозу? — спросил я прямо.

Диди помедлила с ответом.

— Не знаю. Честно говоря, Михаил, я не чувствую злого умысла от её присутствия. Но изменения, которые она вносит… они могут иметь непредсказуемые последствия. А непредсказуемость в масштабах этой мультивселенной — это опасно.

Я кивнул. Она была права. Даже благие намерения могли привести к катастрофе, если не контролировать процесс.

— Когда мне нужно отправиться?

— Сейчас. Кризис скоро достигнет кульминации. Если ты хочешь застать Мать в момент её наибольшей активности и поговорить с ней, время уходит.

Я повернулся к застывшей Хлое. Она всё ещё сидела в той же позе, рука тянулась к стакану, на лице застыло выражение лёгкой задумчивости. Мне нужно было узнать больше о ней, понять, почему она меняет Люцифера, почему Аменадиэль создал чудо ради её рождения.

Но снова что-то отвлекало меня от этого пути.

В первый раз это было дело с ритуальным убийством. Мне нужно было уйти. Потом разговор с самой Хлоей, который прервала Смерть. Теперь Кризис и вмешательство Матери.

Совпадение?

Или Судьба?

— Что-то не так? — спросила Диди, заметив моё колебание.

— Каждый раз, — сказал я медленно, — каждый раз, когда я пытаюсь понять, что происходит с Хлоей и Люцифером, меня отвлекают. Словно кто-то не хочет, чтобы я копал глубже.

Диди подошла ближе, посмотрела на застывшую женщину.

— Возможно, это защита. Некоторые вещи не должны быть поняты раньше времени. Если то, что связывает Хлою и Люцифера, часть большего плана, то преждевременное вмешательство может всё испортить.

— Или кто-то манипулирует событиями, чтобы держать меня в неведении.

— Тоже возможно.

Мы стояли в тишине застывшего времени. Я чувствовал раздражение, смешанное с любопытством. Тайна Хлои Декер не отпускала. Но Диди была права — Кризис требовал немедленного внимания. Мать, вмешивающаяся в изолированный сектор, была более срочной проблемой.

— Хорошо, — сказал я наконец. — Я отправлюсь туда. Найду Мать, поговорю с ней. Но, Диди…

— Да?

— Присмотри за ними. За Хлоей и Люцифером. Если что-то пойдёт не так, дай мне знать.

Она кивнула.

— Обещаю. Но, Михаил, будь осторожен. Кризис на Бесконечных Землях — не шутка даже для таких, как мы. Реальность там нестабильна. А если Мать действительно меняет ход событий…

— Я справлюсь.

Диди улыбнулась, но улыбка была грустной.

— Всегда такой уверенный. Это твоя сильная сторона и твоя слабость одновременно.

— Ты начинаешь звучать как Судьба.

— Мы сёстры, в конце концов. Некоторые черты общие.

Она подняла руку, коснулась моего плеча. Касание было прохладным, но не неприятным. В нём была поддержка, забота.

— Удачи, брат.

— Спасибо, сестра.

Диди начала растворяться, её форма становилась полупрозрачной. Но прежде чем исчезнуть полностью, она сказала ещё одно:

— И, Михаил? Когда увидишь её… не суди слишком строго. Мать делает то, что считает правильным. Как и мы все.

Она исчезла. Время дрогнуло, готовое вернуться в свой обычный ход. Я быстро коснулся лба Хлои, стёр из её памяти последние несколько минут. Для неё наш разговор просто продолжился без паузы. Она не запомнит мою странность, мою задумчивость.

Защита. Для неё и для меня.

Время возобновилось. Хлоя допила свой виски, поставила стакан на стол.

— Вы уверены, что с вами всё в порядке? — спросила она снова, не помня, что уже задавала этот вопрос.

— Да, — ответил я, вставая. — Но мне нужно уходить. Срочное дело.

— О. Жаль. Я думала, мы могли бы поговорить ещё.

В её голосе была искренность. Она действительно хотела продолжить общение. Что-то в ней тянулось ко мне, как и к Люциферу. Может быть, её природа чуда делала её чувствительной к присутствию небесных существ.

— В другой раз, — пообещал я. — Обязательно.

Хлоя кивнула, не настаивая. Я оставил деньги на столе, вышел из бара. Ночной воздух Лос-Анджелеса был тёплым, полным запахов города — выхлопных газов, еды из ресторанов, океана вдалеке.

Я отошёл в тень между зданиями, уверен, что никто не видит. Затем позволил своей истинной форме проявиться. Крылья развернулись за спиной, белые и сияющие. Аура архангела окружила меня, невидимая для смертных глаз, но ощутимая для тех, кто знал, что искать.

Сосредоточился на том секторе, который изолировал так давно. Множество параллельных Земель, каждая со своими героями, своими историями. Сектор, где фантазии и реальность смешивались, где обычные люди становились богами, а боги ходили среди людей.

И где сейчас, в момент величайшего Кризиса, присутствовала Мать.

Я шагнул вперёд, проходя сквозь слои реальности. Лос-Анджелес исчез. Земля исчезла. Я двигался через пустоту между мирами, через пространства, которые существовали только как концепции.

Мгновение и я был на месте. Стена появилась передо мной. Огромная, невидимая для большинства существ, но ощутимая как непреодолимый барьер. Я создал её из чистого порядка, из принципов, которые поддерживали структуру Творения. Она должна была держать героев того сектора внутри, предотвращать их бесконтрольное распространение по остальным реальностям.

И там, в центре стены, была трещина.

Тонкая, почти незаметная. Но она была. Сквозь неё просачивался свет — нет, не свет. Тьма. Живая, пульсирующая Тьма, которую я узнал бы где угодно.

Мать.

Я подошёл к трещине, изучил её. Не разлом от силы, не пробой от удара. Это было… открытие. Словно кто-то осторожно раздвинул края барьера, создал проход, который почти не нарушал структуру стены.

Изящная работа. Почти восхитительная по своей тонкости.

Я протянул руку, коснулся краёв трещины. Почувствовал отголосок силы, которая создала её. Древняя, первобытная, но не враждебная. Любопытная. Исследующая.

Мать не вламывалась. Она просила разрешения войти. По-своему.

Я мог закрыть трещину прямо сейчас. Восстановить целостность стены, запечатать проход. Это было в моих силах. Но тогда я не узнал бы, что Мать делает внутри. Не понял бы её намерений.

Решение пришло быстро. Я должен был войти. Найти её. Поговорить.

Я закрыл трещину ровно настолько, чтобы она понимала, что кто-то прибыл. Мои крылья сложились за спиной, аура притушилась. Не время для демонстрации силы. Время для осторожности и наблюдения.

Я шагнул через барьер.

Реальность изменилась мгновенно.

Я оказался в пространстве между мирами того сектора. Вокруг простирались бесчисленные нити, каждая вела к отдельной Земле, к отдельной реальности. Некоторые нити были яркими, пульсирующими жизнью. Другие тускнели, умирали — Кризис пожирал их одну за другой.

И посреди этого хаоса я увидел её.

Мать.

Она стояла в центре паутины реальностей, её форма была одновременно человекоподобной и бесконечной. Тёмные волосы развевались в несуществующем ветре, глаза — чёрные дыры, поглощающие свет, но в их глубине мерцали звёзды нерождённых миров.

Она держала в руках нить реальности. Изучала её, словно читала книгу. Пальцы скользили по поверхности, и там, где она касалась, нить меняла цвет, становилась темнее, глубже.

Я подлетел ближе, не скрывая своего присутствия. Мать почувствовала меня сразу. Она подняла голову, и наши взгляды встретились.

Улыбка тронула её губы. Не злобная, не насмешливая. Тёплая, материнская.

— Михаил, — её голос был как шёпот ночного ветра. — Мой дорогой воин. Я знала, что ты придёшь.

— Мать, — ответил я, останавливаясь на расстоянии. — Что ты делаешь здесь?

Она посмотрела на нить в своих руках, затем снова на меня.

— Я учусь, сын мой. Учусь у тех, кто сталкивается с невозможным и не сдаётся. Разве это не достойное занятие?

— Ты меняешь их судьбы. Твоё присутствие влияет на ход Кризиса.

— Да, — согласилась она без колебаний. — Влияет. Но не разрушаю. Не контролирую. Просто… добавляю возможности, которых раньше не было.

Я подлетел ближе, чувствуя, как напряжение нарастает в моих крыльях.

— Ты обещала действовать осторожно. Мы договорились, что эволюция будет мягкой, контролируемой.

— И я действую осторожно, — её голос был мягким, но в нём звучала сила. — Михаил, я не разрушаю миры. Я не убиваю героев. Я просто показываю им пути, которые они не видели раньше. Выборы, которые казались невозможными.

Она отпустила нить, и та вернулась на своё место среди тысяч других. Мать повернулась ко мне полностью, её форма стала более чёткой, более человечной.

— Ты создал эту стену, чтобы изолировать этот сектор. Чтобы их истории не смешивались с остальным Творением. Я уважаю твоё решение. Но, скажи мне, почему ты это сделал?

Вопрос застал меня врасплох. Я создал стену миллионы лет назад, следуя инстинкту, что этот сектор нуждается в особом внимании. Герои здесь были слишком могущественными, их конфликты слишком масштабными. Если бы они распространились по остальному Творению, хаос был бы неизбежен.

— Для защиты, — ответил я. — Для порядка.

— Для контроля, — поправила Мать. — Ты боялся, что их сила выйдет за пределы, которые ты считаешь приемлемыми. Но, Михаил, разве контроль — это не форма заточения?

Её слова ударили по моим мыслим. Она была права, но не права одновременно.

— Я защищаю Творение.

— Ты защищаешь свою версию порядка, — сказала она без осуждения. — И в этом нет ничего плохого. Порядок необходим. Но порядок без возможности роста — это стагнация. А стагнация ведёт к смерти.

Я молчал, обдумывая её слова. Мать подошла ближе, её движения были плавными, грациозными.

— Посмотри на них, — она указала на нити вокруг нас. — Эти герои сталкиваются с концом своих миров. Некоторые погибнут. Другие выживут. Но все они учатся. Растут. Становятся больше, чем были раньше. Разве это не прекрасно?

— Прекрасно, — согласился я. — Но твоё вмешательство меняет естественный ход событий.

— Естественный? — Мать рассмеялась, звук был мелодичным и немного грустным. — Михаил, в Творении нет ничего полностью естественного. Всё, что существует, было создано. Отцом и мной. После вами, детьми нашими. Каждое событие — результат чьего-то выбора, чьего-то действия. Нет такого понятия, как нетронутый, естественный ход событий.

Я не мог возразить. Она была права. Даже моя стена была формой вмешательства, изменением того, как должны были развиваться вещи.

— Что именно ты меняешь? — спросил я прямо.

Мать повернулась к одной из нитей, коснулась её. Передо мной развернулось видение.

Земля-1. Централ Сити. Молодой человек в красном костюме бежал быстрее скорости света, пытаясь обогнать волну антиматерии, которая пожирала его мир. Барри Аллен. Флэш. Герой, который уже столько раз спасал свою реальность.

Но в этот раз он проигрывал. Волна была слишком быстрой, слишком мощной. Я видел отчаяние на его лице, понимание, что это конец.

И тогда, в момент, когда он должен был сдаться, что-то изменилось.

Тьма коснулась его. Не поглотила, не заточила. Просто коснулась. И в этом касании было… понимание. Флэш увидел то, чего не видел раньше. Не путь к победе, а принятие поражения как часть процесса. Не как конец, а как переход.

Он замедлился. Остановился. Повернулся лицом к волне антиматерии.

И сделал невозможное. Он слился с волной, стал частью её, перенаправил её энергию. Не остановил полностью, но замедлил достаточно, чтобы другие герои успели эвакуировать людей.

Видение померкло.

— Ты показала ему другой путь, — сказал я.

— Я покажу ему, что поражение может быть трансформацией, не сейчас, но позже — поправила Мать. — Что конец — это не всегда плохо. Иногда конец одного — начало другого.

— Но это его выбор был изменён.

— Нет. Его выбор расширился. — Мать посмотрела на меня. — Михаил, я не заставляю никого делать то, что они не хотят. Я просто показываю возможности, которые скрыты Тьмой. Те пути, которые освещённый Светом разум не видит.

Она коснулась другой нити. Новое видение.

Земля-38. Кара Зор-Эл. Супергёрл. Та самая девочка, которую я видел запускающейся с умирающего Криптона. Теперь взрослая женщина, могущественная, но всё ещё несущая боль потери своего мира.

Она сражалась с тенями антиматерии, защищая беженцев. Но устала. Её силы иссякали. Я видел, как она падает на колени, как надежда покидает её глаза.

И снова Тьма коснулась её. Но не как враг. Как утешение. Как объятие матери, которую она потеряла так давно.

Кара подняла голову. Слёзы текли по её щекам, но в глазах появилось что-то новое. Не ярость, не отчаяние. Принятие. Понимание, что она не одна. Что даже в самой глубокой тьме есть свет — свет её сердца, её воспоминаний, её любви к тем, кого она защищает.

Она встала. Полетела снова. Не потому что должна была. Потому что хотела.

Видение исчезло.

— Ты даёшь им надежду через принятие Тьмы, — понял я.

— Я даю им целостность, — сказала Мать. — Свет прекрасен, Михаил. Но Свет без Тьмы — это неполнота. Герои, которые боятся тьмы в себе, никогда не станут по-настоящему целыми. Я помогаю им принять обе стороны. Свет и Тьму. Силу и слабость. Надежду и отчаяние.

Я молчал, пытаясь переварить услышанное. То, что она говорила, имело смысл. Слишком большой смысл.

— А если они сделают неправильный выбор? — спросил я. — Если твоё вмешательство приведёт к катастрофе?

Мать улыбнулась, грустно и нежно.

— Тогда они научатся жить с последствиями. Разве не в этом суть роста? Ошибаться, падать, подниматься снова. Я не защищаю их от боли, Михаил. Я помогаю им найти смысл в этой боли.

Её слова эхом отзывались в моей голове. Я вспомнил свою встречу со Страданием на Криптоне. Как она говорила о трансформирующей силе боли. Как величайшее страдание рождает величайшую надежду.

Мать делала то же самое. Но в более широком масштабе.

— Судьба в ярости, — сказал я. — Её книга показывает противоречивые варианты будущего. Она не может предсказать, что произойдёт.

— Хорошо, — ответила Мать просто.

— Хорошо?

— Да. Судьба слишком долго контролировала каждую нить. Каждый выбор был предопределён, каждый путь предначертан. Но истинная эволюция требует неопределённости. Требует, чтобы будущее не было написано заранее.

Я почувствовал, как напряжение в груди усиливается. Это было больше, чем простое вмешательство в один Кризис. Мать бросала вызов самой концепции предопределённости.

— Ты хочешь освободить их от Судьбы? Хочешь забрать работу сестры?

— Я хочу дать им настоящий выбор, — поправила Мать. — Выбор без невидимых нитей, которые тянут их в определённом направлении. Разве это не то, чего всегда хотел Люцифер? Свобода от предначертанного пути?

Упоминание моего брата заставило меня вздрогнуть.

— Люцифер создаёт своё собственное Творение, — сказал я. — Он выбрал изоляцию, а не изменение существующего порядка.

— Потому что он не верит, что существующий порядок можно изменить, — Мать подошла ближе, её присутствие было одновременно давящим и успокаивающим. — Но я верю. Я верю, что Творение может эволюционировать, стать местом, где Свет и Тьма танцуют вместе, где порядок и хаос создают баланс, а не конфликт.

— А если это не сработает? Если баланс нарушится?

Мать положила руку мне на плечо. Касание было прохладным, но не неприятным.

— Тогда мы начнём заново. Как делали раньше. Как будем делать снова. Творение — это не статичная вещь, Михаил. Это живой процесс. Эксперимент, который длится вечность.

Я посмотрел в её глаза, в эти бездны, полные звёзд и тьмы. В них не было злобы. Не было желания разрушить. Только любопытство, древнее и бесконечное. Желание видеть, как развиваются вещи, когда им дают свободу, расти.

— Я не могу позволить тебе продолжать без контроля, — сказал я твёрдо. — Кризис затрагивает слишком многие реальности. Если твоё вмешательство приведёт к коллапсу этого сектора…

— Не приведёт, — заверила Мать. — Михаил, я обещаю тебе. Я знаю это. Этот сектор выживет. Герои найдут способ остановить Анти-Монитора. Но они сделают это сами, своими силами, со своими выборами. Я только показываю им возможности. Финальное решение всегда остаётся за ними.

Я колебался. Каждая моя мысль кричала, что нужно остановить это, восстановить порядок, закрыть трещину и запечатать сектор обратно. Но другая часть меня, та часть, которая начала меняться после встречи с Отцом и Матерью, после разговоров с моими братьями и сёстрами, понимала её точку зрения.

Часть меня которая и решила уйти из Серебряного Города, требовала, чтобы я дал выбор.

Матери, Героям. Себе.

Эволюция требовала риска. Требовала доверия к процессу, даже когда результат неясен.

— Я останусь, — сказал я наконец. — Буду наблюдать. Если твоё вмешательство начнёт угрожать стабильности сектора, я вмешаюсь.

Мать улыбнулась, и улыбка была полна благодарности.

— Спасибо, сын мой. Это всё, о чём я прошу. Наблюдай. Учись. Смотри, что происходит, когда Свет и Тьма работают вместе, а не против друг друга.

Она отпустила моё плечо, повернулась обратно к нитям реальностей.

— Кризис достигнет кульминации скоро, — сказала она, касаясь одной из нитей. — Герои соберутся в последней битве. Там решится судьба не только этого сектора, но и того, как будет выглядеть их будущее. Ты хочешь увидеть это?

Я кивнул. Любопытство победило осторожность. Хочу увидеть к чему приведёт Выбор Матери.

Мать провела рукой в воздухе, и пространство вокруг нас изменилось. Мы больше не были между мирами. Мы стояли на Земле-1, в месте, которое герои называли Залом Справедливости.

Но не физически. Мы были наблюдателями, невидимыми, неощутимыми для тех, кто находился здесь.

Здесь собрались Величайшие Герои этой реальности. И здесь же они решали, как выжить.