Первый Выбор

Глава 12

Междумирье расступилось передо мной как завеса из жидкого серебра, и я шагнул в пространство между реальностями. Здесь, в Пустоте между мирами, время теряло смысл, а расстояние становилось условностью. Я мог появиться в любой точке творения — от самых отдалённых вселенный до сердца Творение. Но сегодня моей целью был Ад.

Не тот парадный вход, которым пользовались демоны и проклятые души. Не те врата, что стояли на границе между миром живых и мёртвых. Я направился в самую глубину — туда, где корни Преисподней уходили в основания реальности, где даже Князья тьмы редко осмеливались ступать.

Портал открылся под моими ногами как рана в ткани бытия, и я нырнул в него, позволяя гравитации этого проклятого места увлечь меня вниз.

Первое, что я почувствовал — не жар, как можно было ожидать от этого места, а холод. Леденящий, пронзительный холод, который проникал не в плоть, а прямо в душу. Я материализовался на каменистой равнине, покрытой тонким слоем инея, который захрустел под ногами. Небо надо мной было цвета старой засохший крови, а воздух — плотным, словно всё вокруг было под водой.

Самое дно Ада. Место, где время застыло в вечности мучений.

Пейзаж вокруг меня был пугающе прекрасен своей чужеродностью. Ледяные сталактиты свисали с невидимого потолка высоко в небе, а между ними извивались замороженные реки из душ грешников. Да, именно душ — я мог различить их лица в толще льда, искажённые вечным криком, который никто не услышит.

Впереди, сквозь ледяную мглу, я разглядел силуэты первых стражей этого места.

Они не были демонами в привычном понимании этого слова. Это были создания первозданного Ада, рождённые в момент, когда Люцифер впервые ступил сюда и начал формировать его в соответствии со своим видением. Их тела представляли собой причудливое смешение льда, металла и страдания, воплощённого в материи. Высотой с небоскрёбы, они двигались с грацией хищников, несмотря на свои огромные размеры. Первозданные творение моего брата, который видел в этом что-то прекрасное.

Ох брат, тебе было так плохо, что ты видел в этом хаосе что-то прекрасное. Если бы я знал…

Ближайший ко мне повернул то, что можно было назвать головой, и уставился на меня сотнями глаз, каждый из которых был размером с человека. В этих глазах не было ни интеллекта, ни злобы — только голодное любопытство хищника, заметившего новую добычу.

— Архангел, — прохрипело создание голосом, похожим на скрежет льда которая ломался. — Давно мы не видели твоих сородичей здесь.

— Я не за разговорами пришёл, — ответил я спокойно, делая шаг вперёд.

Существо издало звук, который мог быть смехом, если бы смех мог замораживать воздух вокруг создавая глыбы льда.

— Тогда за чем? Здесь нет ничего, что могло бы интересовать слугу Света.

Я мог бы объяснить. Рассказать о Сусанно, о крыльях Люцифера, о грядущем конфликте между пантеонами. Но демоны, особенно существа этого уровня, не понимали логику или дипломатию. Они понимали только силу.

— Я иду дальше, — сказал я просто. — Ты можешь посторониться или попытаться меня остановить.

Создание расхохоталось, и звук его смеха разнёсся по ледяной пустыне эхом. К нему начали стягиваться другие творение брата — ещё дюжина таких же чудовищ, каждое со своими уникальными искажениями формы. Один был покрыт шипами из чёрного льда, другой имел вместо рук щупальца из застывшего пламени, третий и вовсе представлял собой подвижную массу кристаллизованной тьмы.

— Слышите? — обратилось первое создание к своим сородичам. — Архангел считает, что может просто пройти через наши владения!

Хор ужасающих голосов ответил ему хохотом, стонами и воем. Температура вокруг упала ещё на несколько градусов.

— Хорошо, — вздохнул, расправляя плечи.

Свет. Не тот ослепительный поток, которым я сражался с Люцифером в клубе. Это был другой свет — жаркий, безжалостный, тот самый, которым я когда-то сражался в Войне на Небесах. Свет справедливости, Свет суда, свет, который не знал милосердия к тем, кто стоял на пути божественной воли.

Он вырвался из каждой клетки моего тела, превращая меня в живую звезду посреди ледяного царства. Лёд вокруг моих ног мгновенно испарился, камни под ним раскалились до красна, а воздух задрожал от нестерпимого жара.

Стражи отшатнулись, заскрежетав и зарычав, но уже было поздно. Я двинулся вперёд, и каждый мой шаг оставлял за собой воронку расплавленного камня.

Первое создание попыталось ударить меня когтём размером с автобус. Я поймал удар голыми руками, и металлический коготь начал плавиться в моих ладонях.

— Ты думал, что боль существует только для душ грешников? — спросил я, глядя в его панические глаза. — Ошибался.

Я сжал руки, и коготь рассыпался расплавленными каплями. Существо завопило от боли — не физической, а экзистенциальной. Я причинял ему страдания на уровне самой его сущности, заставляя материю, из которой оно было создано, помнить о том времени, когда она была частью божественного замысла. Помнить, что это создание всё ещё слуга Бога.

Остальные стражи атаковали одновременно. Щупальца из пламени обвили мою шею, шипы из чёрного льда впились в спину, а масса кристаллизованной тьмы попыталась поглотить меня целиком.

Но я был Архангелом Михаилом, Мечом Божьим, и моя сила была безгранична в этот момент праведного гнева.

Я раскинул крылья.

Они материализовались из чистого света, каждое перо было острее любого клинка и ярче любой звезды. Размах крыльев покрыл всю ледяную равнину, а их свет разогнал тьму на километры вокруг.

Одним взмахом я разрубил щупальца пламенного демона. Вторым — разметал шипы ледяного стража. Третьим — рассёк массу тьмы на сотни кусков, каждый из которых завопил собственным голосом.

— Довольно! — закричал первый страж, отползая от меня на животе. — Довольно, Михаил! Мы… мы пропустим тебя!

— Мудрое решение, — сказал я, складывая крылья. Свет медленно угас, но жар в воздухе ещё долго напоминал о произошедшем.

Я пошёл дальше, оставляя за собой полдюжины искалеченных стражей и расплавленную воронку в земле. Демоны слабее расступались перед моим путём, шипя и рыча, но не осмеливаясь больше преградить дорогу.

По мере того как я поднимался вверх через слои Ада, пейзаж вокруг менялся. Ледяные пустыни сменились огненными пустошами. Горы из замороженных душ уступили место рекам кипящей серы. Воздух стал плотнее и горячее, наполнившись запахом серы и гниения.

Здесь, во втором слое, меня встретили другие противники.

Это были обычные демоны — рогатые, крылатые, со сверкающими краснотой глазами и зубастыми пастями. Не творение Люцифера, а скорее созданные из множества душ смертных создания. Звери, твари что безмозгло бродят по Аду тысячи и тысячи лет. Они атаковали стаями, полагаясь на численное превосходство. Сотни, тысячи тварей набросились на меня одновременно, заслонив собой небо и землю.

Но мне не нужно было сражаться с каждым по отдельности.

Я произнёс одно-единственное Слово.

Не слово на человеческом языке — таких слов не существовало. Это было Слово Творения, один из тех звуков, которыми Всевышний создавал миры. Я помнил несколько. Больше не мог. Оно прокатилось по воздуху волной чистой божественной силы, и демоны просто… исчезли. Не умерли, не были уничтожены — они перестали существовать, как если бы никогда не были созданы.

Тишина опустилась на огненную пустошь. Только потрескивание лавовых рек нарушало покой.

Третий слой встретил меня армией более серьёзных противников. Здесь правили архидемоны — создания, чья сила могла бы сравниться с младшими ангелами. Они не бросались на меня безрассудно, как их менее могущественные собратья. Они выстроились в боевой порядок, создали защитные барьеры, призвали заклинания.

Один из них, существо с телом льва, крыльями орла и головой человека, но искажённой вековыми мучениями, выступил вперёд.

— Архангел Михаил, — сказал он голосом, от которого дрожала земля. — Я — Амдусий, Князь этого малого круга. Ты нарушил границы нашего царства. Именем Триумвирата я требую, чтобы ты остановился.

— Триумвират больше не правит Адом, — ответил я. — Люцифер покинул свой трон, Азазель и Вельзевул заняты собственными интригами. Твоя власть — иллюзия.

Глаза Амдусиуса вспыхнули гневом.

— Тогда именем древних законов Ада я вызываю тебя на поединок!

Он указал на меня когтистой лапой, и воздух между нами загустел, превратившись в арену из чёрного мрамора. Древняя магия — та самая, что использовалась во времена первых битв между демонами и ангелами. Придумка брата созданным ради уравнения сил.

— Принимаю, — сказал я.

Амдусий взревел и бросился в атаку. Его сила была значительной — он мог разрушить небольшой город одним ударом. Его когти были острее бритв, а дыхание превращало камень в пыль.

Но я был Архангелом.

Я встретил его удар мечом, материализовавшимся в моей руке из чистого света. Клинок прошёл сквозь его защиту, как нож сквозь масло, и рассёк Князя Ада пополам. Он сам наткнулся на свою смерть.

Амдусий рухнул на колени, из его ран текло не кровь, а жидкая тьма.

— Как… — прохрипел он. — Как ты можешь быть так силен здесь, в сердце нашего королевства?

— Потому что даже в Аду действуют божественные законы, — ответил я, рассеивая меч. — А я — их исполнитель.

Остальные демоны отступили, расчистив мне путь.

Так я поднимался все выше и выше через круги Ада. Четвёртый слой с его болотами из крови и гноя. Пятый с лабиринтами из человеческих костей. Шестой с городами, построенными из проклятых душ.

В каждом я встречал сопротивление, и в каждом сокрушал его одной лишь силой своей божественной природы. Демоны начинали понимать, что сегодня Архангел Михаил не пришёл с миром. Я не искал компромиссов или переговоров. Я просто шёл вперёд, сметая любые препятствия на своём пути.

К седьмому слою молва о моем появлении уже разнеслась по всему Аду. Здесь меня не встретило сопротивление — демоны просто разбежались, едва завидев мой силуэт на горизонте.

Седьмой круг Ада представлял собой гигантский город, построенный из чёрного камня и адского пламени. Башни вздымались к кровавому небу, а мосты из костей соединяли различные районы. По улицам сновали демоны, падшие души и другие существа тьмы, но все они сторонились меня, словно я был ходячей чумой. Боялись и страшились. Но это грешные создание не интересовали меня.

Здесь, в самом сердце города, я наконец почувствовал присутствие, которое заставило меня замедлить шаг.

Сны. Грёзы. Кошмары. Все это струилось в воздухе, как невидимая река, несущая образы и эмоции спящих смертных. И в центре этого потока стоял он — высокая, худая фигура в чёрном плаще, с кожей белой как мел и глазами, в которых плескались миры.

Морфей. Сон из Бесконечных. Повелитель Грёз и Кошмаров, старший брат Смерти, одно из древнейших существ во всём творении.

Он стоял на балконе одной из башен, глядя вниз на панический исход демонов с моего пути. Когда я появился позади него, через пространство шагом, он даже не обернулся.

— Михаил, — произнёс он голосом, похожим на шёпот умирающего старика. — Ты устраиваешь здесь настоящий переполох.

— Морфей, — ответил я, встав на балкон рядом с ним. — Не ожидал встретить тебя в Аду. Разве твоё королевство не в Грёзах?

Он наконец повернулся ко мне, и я увидел в его древних глазах усталость, которая накапливалась тысячелетиями.

— Кошмары тоже часть моих владений, — сказал он. — А где ещё им рождаться, как не здесь? — Он указал на город под нами. — Каждая душа в этих кругах питает мою силу своими страхами.

— И что привело тебя сюда лично? — спросил я. — Обычно ты предпочитаешь наблюдать издалека.

Морфей помолчал долгое время, глядя на хаотичную суету демонов внизу.

— Баланс нарушается, — наконец сказал он. — Я чувствую это. Древние пакты трещат по швам, старые союзы рушатся. Кто-то или что-то пытается изменить фундаментальные законы, по которым существуют все наши миры.

— Сусанно, — сказал я. — Японский бог бури. Он ищет здесь крылья Люцифера.

Морфей отрицательна покачал головой.

— Нет. Я видел его в снах своих подданных. Видел, как он копается в глубинах Ада, ищет то, что может дать ему силу изменить саму природу реальности. — Он посмотрел на меня. — Но всё это лишь игры одного духа который думает, что он стал чем-то значимым. Таких как он бесчисленное количество, будет он, после другой и так до Бесконечности. Нет. Это не он взбаламутил воду. Ты это уже знаешь. Кто-то ведёт его. Я не знаю кто. Как и ты. Вопрос в том, что ты намерен с этим делать?

— Остановить его, — ответил я без колебаний. — Кто бы не стоял за ним.

— Даже если это означает войну между пантеонами? — спросил Морфей. — Даже если это приведёт к разрушению границ между мирами живых и мёртвых мира где сейчас развлекается Люцифер?

Я задумался над его словами. Война между пантеонами была бы катастрофой невообразимого масштаба. Миллиарды смертных душ оказались бы втянуты в конфликт, который они не смогли бы даже понять. Сама ткань реальности этой Земли могла не выдержать такого напряжения.

— А что предлагаешь ты? — спросил я.

— Позволить ему найти то, что он ищет, — сказал Морфей спокойно.

Я уставился на него, не понимая почему он так сказал.

— Ты серьёзно?

— Крылья Люцифера — это не просто символ власти, — объяснил Сон. — Это ключ к пониманию природы свободы воли. Люцифер восстал не из-за гордости или злобы, а потому что не мог принять предопределение. Его крылья несут в себе саму суть этого бунта.

— И ты думаешь, что Сусанно, получив их, поймёт это?

— Я думаю, что он получит больше, чем ожидает, — загадочно улыбнулся Морфей. — И меньше, чем хочет. Иногда лучший способ остановить кого-то — это позволить ему получить желаемое.

Его слова заставили меня задуматься. Морфей всегда был мастером тонких игр, предпочитающим направлять события, а не грубо вмешиваться в них. Возможно, в его словах была мудрость. Возможно мне стоило просто понаблюдать, и найти того, кто стоит за Сусанно.

Но я был Архангелом Михаилом. Мой путь всегда был прямым.

— Спасибо за совет, — сказал я, — но я буду действовать по-своему.

Морфей печально кивнул.

— Я так и думал. В таком случае, прощай, Михаил. И помни — что бы ни произошло дальше, последствия лягут не только на твои плечи.

Он растворился в воздухе, оставив после себя лишь слабый аромат маков и звёздной пыли.

Я остался один на балконе, глядя на вверх, не смотря на демонов под собой. Где-то там, в глубинах вверху этого проклятого места, японский бог искал крылья моего брата. И я должен был его остановить, какой бы ни была цена. Нельзя дозволять чтобы дух получил то что ему не принадлежит.

Но впервые за долгое время я почувствовал сомнение. А что если Морфей прав? Что если лучший способ решить эту проблему — не сила, а мудрость? Что если не нужно действовать сейчас, а подождать, когда дух приведёт меня к своему хозяину?

Я покачал головой, прогоняя сомнения. Время для раздумий как в мире людей прошло. Пора действовать.

И шагнул с балкона вверх в глубины Ада, туда, где меня ждала встреча с богом бури.

Смерть материализовалась в саду грёз без предупреждения, как это всегда бывало с ней. Одна секунда — и пространство вокруг Морфея наполнилось запахом свежескошенной травы и того особого аромата, который источали только что сорванные полевые цветы. Она появилась между розовыми кустами его любимого уголка Грёз, где время текло медленнее, а воздух был пропитан воспоминаниями о первых снах человечества.

— Привет, старший братец, — сказала она голосом, в котором звенели колокольчики и шелестели осенние листья. — Слышала, ты устроил встречу с нашим крылатым другом.

Морфей не оборачивался. Он стоял спиной к ней, наблюдая за тем, как в небе его королевства проплывали облака из кристаллизованных грёз. Каждое облако несло в себе сны тысяч спящих смертных — радостные, печальные, странные, пророческие. Все они были частью его бесконечного царства.

— Сестра, — произнёс он, не поворачивая головы. — Я ожидал, что ты появишься раньше.

Смерть засмеялась — звук был похож на журчание горного ручья и одновременно на последний вздох умирающего. Она подошла к нему, и там, где её босые ноги касались земли, вырастали маленькие белые цветы.

— А я ожидала, что ты будешь более… осторожным в своих советах, — сказала она, садясь на траву и поглаживая лепестки только что выросшего цветка. — Позволить Сусанно найти крылья? Серьёзно, Морфей?

Повелитель Снов наконец обернулся к ней. В его глазах, чёрных как межзвёздная пустота, отражались галактики и умирающие звёзды. В его глазах были сны вселенных.

— Ты не одобряешь мой подход? — спросил он с той характерной интонацией, которая означала, что он уже знает ответ, но хочет услышать его вслух.

— Я не одобряю игры с силами, природу которых мы до конца не понимаем, — ответила Смерть, сорвав цветок и поднеся его к носу. — Крылья Люцифера — это не просто артефакт власти. Это… — она помедлила, подбирая слова, — квинтэссенция бунта против предопределения. Ты же помнишь, что произошло, когда наш дальний родственник впервые расправил их в Серебряном Городе?

Морфей медленно кивнул. Да, он помнил. Как мог забыть тот момент, когда сама концепция свободного выбора материализовалась в физической форме? Когда Люцифер первый раз сказал «Не буду» Творцу, реальность содрогнулась. И эта дрожь до сих пор отдавалась эхом во всех измерениях.

— Он изменил правила игры навсегда, — сказал Сон, подходя к сестре и садясь рядом с ней на траву. — До него всё было предопределено. После… появился хаос возможностей.

— Именно, — кивнула Смерть, протягивая ему цветок. — И теперь какой-то японский дух хочет получить доступ к этой силе. Ты действительно думаешь, что это хорошая идея?

Морфей принял цветок, и тот мгновенно превратился в его руках в маленькое существо из тумана и звёздного света — одну из грёз о первой весне на Земле.

— Я думаю, что Сусанно получит не то, что ожидает, — сказал он, позволяя грёзе ускользнуть между пальцами. — Крылья Люцифера нельзя просто присвоить. Они не меч или корона. Они… сущность. А сущность нельзя украсть, её можно только заслужить или отвергнуть.

Смерть наклонила голову, изучая выражение лица брата. Она знала его дольше, чем существовали галактики, и могла читать его мысли так же легко, как смертные читают книги.

— Но ты беспокоишься о том, кто стоит за ним, — сказала она. Это не был вопрос.

— Да, — признался Морфей. — Сусанно — всего лишь пешка. Мощная, опасная пешка, но всё же пешка. Кто-то направляет его действия, кто-то, чья сила достаточно велика, чтобы оставаться незамеченным даже для нас.

Смерть задумчиво покусывала нижнюю губу — эта привычка осталась у неё ещё с тех времён, когда она была юной и неопытной концепцией, только учившейся понимать свою роль во вселенной.

— Я тоже это чувствую, — призналась она. — Что-то не так с потоком событий. Слишком много совпадений, слишком много удачных случайностей для Сусанно. Как будто кто-то прокладывает ему путь, убирая препятствия ещё до того, как он о них узнает.

— Михаил этого пока не видит, — сказал Морфей. — Не хочет видит. Он слишком сосредоточен на прямом противостоянии. Для него Сусанно — главная угроза, которую нужно нейтрализовать любой ценой. Возможно он хочет своим присутствием выявить всех кто в тени. Открыть завесу того что скрыто.

— А ты думаешь иначе?

Морфей встал и начал медленно ходить между розовых кустов. Каждый его шаг изменял окружающий пейзаж — то появлялись новые цветы, то небо меняло оттенок, то в воздухе начинали звучать мелодии из снов ещё не рождённых композиторов.

— Я думаю, что настоящая игра только начинается, — сказал он наконец. — И Михаил, со всей своей прямолинейностью, может стать катализатором для чего-то гораздо большего и страшного, чем простой конфликт между духами.

Смерть поднялась и пошла за ним, оставляя за собой тропинку из белых цветов.

— Ты имеешь в виду войну? — спросила она.

— Я имею в виду конец, — ответил Морфей, останавливаясь у небольшого пруда, в водах которого отражались не их лица, а образы из будущих кошмаров. — Не войну между богами нескольких миров, а конец самой концепции разделения. Кто бы ни стоял за Сусанно, его цель не в том, чтобы получить власть над смертными или даже над другими божествами.

— Тогда в чём?

Морфей наклонился и коснулся поверхности воды пальцем. Круги разошлись по пруду, и изображения изменились, показывая тысячи возможных вариантов будущего — во всех мирах горели, реальность трещала по швам, а границы между жизнью и смертью, сном и явью, порядком и хаосом размывались до неузнаваемости.

— В том, чтобы вернуть всё к изначальному состоянию, — прошептал он. — К тому времени, когда не было разделения между светом и тьмой, между созданием и разрушением, между нами и… Отцом.

Смерть резко втянула воздух. Даже для неё, воплощения одной из фундаментальных сил вселенной, эта мысль была ужасающей.

— Ты думаешь, что кто-то хочет отменить само Творение? — спросила она шёпотом.

— Не отменить, — поправил Морфей. — Переписать. Начать заново, но уже по своим правилам. Крылья Люцифера — это ключ к пониманию того, как бросить вызов божественному предопределению. А если кто-то получит эти знания…

Он не закончил фразу, но Смерть поняла и без слов. Если кто-то достаточно могущественный получит доступ к сущности бунта Люцифера, он сможет не просто восстать против Творца — он сможет попытаться занять Его место.

— Но кто может быть настолько безумным? — спросила она. — Кто обладает достаточной силой, чтобы даже думать о таком?

Морфей выпрямился и посмотрел на неё. В его глазах она увидела непонимание — настоящий, первобытный момент, который он, один из Бесконечных, испытывал только в самые тёмные моменты существования вселенной.

— Одно из трёх. Кто-то из вне. Кто-то настолько могущественный чтобы оставаться незамеченным нами. Но Отец бы сам это прекратил. Если отметать этот вариант, то ещё остаётся что это кто-то из Архангелов, — последнее он сказал тихо. — И последнее что это кто-то из Бесконечных. Кто-то из нашей семьи.

Тишина опустилась на сад грёз. Даже ветер затих, а птицы-мечты перестали петь. Слова Морфея висели в воздухе как приговор.

Смерть медленно опустилась на колени рядом с прудом, глядя на своё отражение в тёмной воде. Её лицо в отражении выглядело старше, усталая, словно вес произнесённых слов внезапно состарил её на сотни лет. Она постарела за мгновение.

— Кто? — спросила она, хотя в глубине души уже знала, что Морфей не сможет дать точный ответ.

— Я не знаю, — признался он. — Но вариантов немного. Судьба могла бы сделать это, если бы решила, что текущий порядок вещей ведёт к катастрофе. Сокрушение всегда мечтал о том, чтобы начать всё заново. А Страсть… — он помедлил, — Страсть непредсказуемо в своих стремлениях.

— Но каждый из них действовал бы по-своему, — возразила Смерть. — Судьба использовала бы своих агентов судьбы, Сокрушение действовал бы открыто, а Страсть… Страсть соблазнило бы кого-то напрямую, не прячась в тенях.

— Именно, — согласился Морфей. — Поэтому я и думаю, что за всем этим стоит кто-то другой. Кто-то, кто понимает наши методы и намеренно действует не характерным для нас образом.

Смерть встала и начала ходить по берегу пруда. С каждым её шагом вода становилась чище, а отражения — яснее. Вскоре на поверхности появились образы всех семи Бесконечных: она сама, Сон, Судьба с книгой и цепью, Сокрушение с мечом и щитом, Страсть с крючком и кольцом, Страдание с крысой и кольцом, и самая младшая — Сумасшествие, чей образ постоянно менялся и дрожал.

— Страдание слишком погружено в собственную сущность, — размышляла она вслух. — А Сумасшествие…Делирия непредсказуемо, но это хаос без цели. Кто-то, способный на такое планирование, должен обладать ясным разумом.

— Остаются четверо, — сказал Морфей. — Ты, я, Судьба и… — он запнулся.

— И Сокрушение, — закончила за него Смерть. — Наш ушедший брат.

Они оба замолчали, думая о том, кто когда-то был среди них. Сокрушение покинул свой пост тысячи лет назад, недавно можно сказать, устав от бесконечного цикла созидания и уничтожения. Он ушёл искать что-то новое, что-то за пределами своей функции. Но что если он нашёл не покой, а новую цель?

— Это объяснило бы многое, — медленно сказала Смерть. — Он знает нас лучше любого другого существа во вселенной. Знает наши слабости, наши методы. И у него есть мотив — он всегда говорил, что устал от бесконечного повторения одних и тех же циклов.

— Но Сокрушение никогда не был коварным, — возразил Морфей. — Он всегда действовал прямо, открыто. Эти тонкие манипуляции, использование Сусанно как пешки — это не в его характере.

— Все меняются, — тихо сказала Смерть. — Даже мы. Особенно когда уходим от того, чем были изначально.

Морфей задумчиво кивнул. Он и сам изменился за время своего существования. Стал более осторожным, более склонным к сложным планам вместо прямых действий. Что если с Сокрушение произошло, то же самое, только в обратную сторону?

— Есть способ это проверить, — сказал он наконец. — Но он потребует от нас… рискованного шага.

— Какого?

— Позволить событиям развиваться естественным путём. Дать Сусанно найти крылья Люцифера, наблюдать за тем, что произойдёт дальше, и ждать, пока истинный кукловод не покажет себя.

Смерть покачала головой.

— Это слишком опасно, Морфей. Если мы ошибаемся, если за всем этим действительно стоит один из Бесконечных, последствия могут быть катастрофическими.

— А если мы вмешаемся слишком рано, мы никогда не узнаем правду, — парировал Морфей. — И эта угроза будет висеть над нами вечно, проявляясь в новых формах, с новыми пешками, до тех пор, пока не достигнет цели.

Они стояли по разные стороны пруда, глядя друг на друга через воду, в которой отражались все их братья и сёстры. Каждый был воплощением фундаментального аспекта реальности, каждый обладал силой, способной переписать законы вселенной. И один из них, возможно, уже делал это.

— Михаил не остановится, — сказала Смерть. — Он дойдёт до конца, что бы это ни стоило. А когда Первый Архангел принимает решение…

— Он идёт до победы или до смерти, — закончил Морфей. — Да, я знаю. И именно поэтому он может стать идеальным катализатором для планов нашего неизвестного противника.

— Что ты имеешь в виду?

Морфей подошёл к ней, и пруд между ними исчез, словно никогда не существовал. Теперь они стояли в центре сада, окружённые розами всех возможных цветов и оттенков, каждая из которых была грёзой о любви, потерянной или обретённой.

— Подумай об этом, — сказал он. — Кто-то направляет Сусанно к крыльям Люцифера. При этом он знает, что мы узнаем об этом, что Михаил отправится в Ад, чтобы остановить его. Что если вся эта ситуация — не цель, а средство?

— Средство для чего?

— Для того, чтобы собрать всех ключевых существ в одном месте, — объяснил Морфей. — Сусанно с его силой над стихиями, Михаила с его божественной мощью, крылья Люцифера как катализатор… А может быть, и нас самих, если мы решим вмешаться напрямую.

Смерть почувствовала, как начинает понимать. Картина, которую рисовал брат, была ужасающе логичной.

— Ты думаешь, что кто-то хочет использовать конфронтацию между Михаилом и Сусанно для своих целей? — спросила она.

— Я думаю, что кто-то хочет использовать энергию, которая выделится от их столкновения, — ответил Морфей. — Энергию битвы между архангелом и богом бури, усиленную присутствием крыльев Люцифера. Такой выброс силы мог бы… — он замедлился, обдумывая слова, — мог бы пробить дыру между измерениями. Создать портал в место, куда обычно доступ закрыт даже для нас.

— В Центр, — прошептала Смерть. — К самому источнику Творения.

Морфей кивнул. Логос — место, где Творец впервые произнёс слова, создавшие реальность. Туда, где хранились первичные Слова всего существующего. Если кто-то получит доступ к Логосу…

— Он сможет переписать базовые законы вселенной, — сказала Смерть, заканчивая его мысль. — Изменить саму природу реальности. И мы ничего не сможем сделать, потому что он будет контролировать правила, по которым мы существуем.

— Теперь ты понимаешь, почему я советовал Михаилу не вмешиваться? — спросил Морфей. — Не потому, что думаю, будто Сусанно заслуживает получить крылья, а потому, что боюсь: его битва с архангелом станет последним элементом чьего-то плана.

Смерть села на траву, чувствуя внезапную усталость. Даже для существа её уровня осознание масштаба потенциальной угрозы было подавляющим.

— Но что мы можем сделать? — спросила она, подняв руки. — Если мы предупредим Михаила, он может не поверить. А если поверит, то всё равно не остановится — для него отступление равносильно предательству всего, во что он верит.

Она по очереди сжимала руки показывая, что всё не просто.

— Я знаю, — сказал Морфей, садясь рядом с ней. — И именно поэтому нам нужно действовать очень осторожно. Не предотвращать события, а направлять их в нужное русло.

— Как?

Морфей улыбнулся — редкое и тревожное зрелище. Когда повелитель снов улыбался, это обычно означало, что он придумал план, который был либо блестящим, либо безумным. Иногда — и тем, и другим одновременно.

— У нас есть преимущество, — сказал он. — Мы знаем, что кто-то использует Сусанно. А значит, мы можем использовать самого Сусанно.

— Объясни.

— Сусанно — бог, а боги, несмотря на всю свою силу, подвержены определённым слабостям. Гордость, желание доказать свою значимость, потребность в поклонении… Мы можем сыграть на этом.

Смерть нахмурилась.

— Ты хочешь манипулировать им так же, как это делает наш неизвестный противник?

— Нет, — возразил Морфей. — Я хочу дать ему информацию, которая заставит его усомниться в мотивах того, кто им управляет. Посеять семена сомнения, которые прорастут в нужный момент.

— И как ты планируешь это сделать?

Морфей встал и протянул ей руку.

— Через сны, конечно, — сказал он. — Даже боги спят. А когда спят, они попадают в мою юрисдикцию. Я могу показать Сусанно истину… или по крайней мере её часть.

Смерть взяла его руку и поднялась. Вокруг них сад начал меняться, превращаясь в нечто более подходящее для серьёзного планирования — библиотеку из книг, которые ещё не были написаны, но уже снились своим будущим авторам.

— Это рискованно, — предупредила она. — Если наш противник поймёт, что мы вмешиваемся…

— Он поймёт в любом случае, — ответил Морфей. — Рано или поздно. Вопрос только в том, успеем ли мы подготовиться к финальной конфронтации.

— А что с Михаилом? Мы просто позволим ему идти навстречу ловушке?

Морфей задумался, глядя на полки с нереализованными возможностями.

— Михаил сильнее, чем кажется, — сказал он наконец. — И умнее. Возможно, он сам поймёт, что происходит, когда окажется лицом к лицу с Сусанно. А если нет… — он пожал плечами, — у нас будет запасной план.

— Какой?

— Ты, — просто сказал он.

Смерть удивлённо подняла брови.

— Я?

— Ты единственная из нас, кого одинаково уважают и ангелы, и демоны, и боги всех пантеонов, — объяснил Морфей. — Если кто-то и может вмешаться в критический момент без эскалации конфликта, то это ты.

Смерть кивнула, понимая логику его рассуждений. Да, её нейтралитет был Абсолютен. Смерть не принимала чьих-то сторон — она просто выполняла свою функцию, забирая тех, чьё время истекло, независимо от их статуса или принадлежности. Абсолютно всех.

— Хорошо, — сказала она. — Но у меня есть условие.

— Какое?

— Если мы ошибаемся, если за всем этим действительно стоит кто-то из наших братьев или сестёр… мы должны быть готовы сделать то, что потребуется для защиты реальности. Даже если это означает противостояние одному из Бесконечных.

Морфей медленно кивнул. Они оба понимали, что означают эти слова. Война между Бесконечными была бы катастрофой, которая могла разрушить не только их вселенную, но и саму концепцию существования. Но альтернатива — позволить кому-то переписать основы реальности — была ещё хуже.

— Согласен, — сказал он. — Но надеюсь, до этого не дойдёт.

Они стояли в тишине библиотеки несуществующих книг, каждый погружённый в собственные мысли. Где-то в глубинах Ада архангел Михаил приближался к своей мятежному духу, не понимая, что является фигурой в игре, масштабы которой превосходили даже его понимание. А японский бог бури копался в древних руинах, ища крылья падшего ангела и не догадываясь, что кто-то направляет каждый его шаг.

— Время покажет, правы ли мы, — сказала наконец Смерть.

— Да, — согласился Морфей. — А пока нам остаётся только ждать и наблюдать.

Он щёлкнул пальцами, и библиотека растворилась, оставив их в саду грёз. Но теперь цветы выглядели не так ярко, а небо потемнело, словно предвещая грозу.

— Береги себя, старший братец, — сказала Смерть, готовясь исчезнуть.

— И ты тоже, Диди, — ответил Морфей. — Боюсь, нам всем ещё предстоит пройти через многое.

Смерть кивнула и растворилась в воздухе, оставив после себя только аромат полевых цветов и едва слышимый звон колокольчиков.

Морфей остался один в своём саду, глядя на место, где только что стояла сестра. В глубине души он надеялся, что их опасения окажутся беспочвенными, что за происходящим стоит просто амбициозное божество, мечтающее о большей власти. Но интуиция, оттачивавшаяся миллиардами лет существования, подсказывала ему, что истина будет гораздо страшнее их самых мрачных предположений.

И где-то в глубинах своего сознания он уже начинал готовиться к войне, которая могла стать последней во всех смыслах этого слова.