Первый Выбор

Глава 19

Так и знал, подумал, глядя на серые крылья Люцифера. Что бы он ни говорил о том, что покинул семейный бизнес, он никогда не оставил бы свои крылья в Аду. Старый добрый брат. Обманул даже Мать и меня.

Серые перья мерцали в свете московских огней — не белые, какими они были когда-то, но и не чёрные, как у падших. Люцифер всегда был особенным, даже в своём падении. Он не стал демоном — он стал чем-то другим, чем-то промежуточным между Светом и Тьмой.

— Последний шанс, братья и сёстры, — сказал я, обращаясь ко всем сразу. — Мы можем решить это мирно. Поговорить, выяснить истинные намерения Матери, найти компромисс. Сделать правильный выбор.

— Компромисс? Выбор? — Сокрушение засмеялся, и звук напоминал треск ломающихся костей. — С силой, которая может стереть нас всех одним желанием? Михаил, твоя наивность поражает даже меня. У нас нету ни выбора, ни компромиссов.

— Это не наивность, — возразила Смерть, не отходя от меня. — Это мудрость. Мудрость тех, кто понимает: иногда нужно рискнуть всем, чтобы обрести истину. Понимание того что выбор большинства может быть ошибочен.

Страсть фыркнула:

— Какая трогательная философия. Жаль, что она убьёт нас всех.

Я почувствовал, как нарастает напряжение. Аура каждого из Вечных влияла на реальность вокруг: асфальт под ногами Сокрушения превращался в пыль, воздух рядом со Страстью дрожал от жара необузданных эмоций, страницы книги Судьбы развевались на ветру, хотя никакого ветра не было. Они готовились биться за свою правду. За свой выбор.

Если мы начнём драться здесь…

Москва исчезнет. Может быть, и вся Россия. И точно весь этот мир. А волны от нашей битвы могут повредить соседние измерения. Убить бесчисленное количество невинных душ.

— Хорошо, — сказал я, принимая решение. — Но не здесь.

Я поднял руку, и реальность вокруг нас начала светиться. Московский небоскрёб, огни города, сам воздух — всё это стало терять чёткость, словно чей-то разум стирал детали с картины. Моё желание.

— Михаил, братец, что ты делаешь? — спросил Люцифер, улыбаясь, в его голосе не было страха. Только любопытство.

— Перемещаю нас туда, где наша битва не навредит невинным, — ответил, концентрируясь на задаче.

Пространство вокруг нас полностью исчезло. Мы оказались в Пустоте — не в той первородной Тьме, которая была до Творения, а в той промежуточной зоне между мирами, где не существовало ничего, кроме базовых законов реальности.

Здесь не было верха или низа, света или тьмы в обычном понимании. Только серая бесконечность, которая простиралась во всех направлениях. Идеальное место для битвы богов. Ещё миг и всё покрылось сферой, которая заключала нас внутрь. Никто не сопротивлялся.

— Впечатляет, — признал Сон, его голос эхом отражался в пустоте. — Создать карманное измерение за секунды… Ты действительно не потерял навыков, Михаил. Но твои трюки не сработают.

— Это не трюк, — ответил я, развернув крылья на полную ширину. Белый свет, исходящий от них, был единственным источником освещения в этой Пустоте. — Это необходимость.

Желание. Миг. Выбор. Я наложил на себя дополнительные ограничения — не мог позволить себе бороться в полную силу. Если я отпущу контроль, если позволю всей своей мощи вырваться наружу… От Творения не останется даже воспоминаний. Я был создан как оружие Присутствия, как Меч Божий, способный разрубить саму концепцию существования.

Но сейчас я дрался не для разрушения. Я дрался для защиты — защиты права Матери на существование, защиты возможности изменений, защиты будущего, в котором Свет и Тьма могли бы сосуществовать.

Люцифер это понимал. В его глазах я видел расчёт — он знал о моих ограничениях и планировал их использовать. Обернуть свою силу против моей слабости.

— Готовы? — спросил он, поднимая свой серый меч. Его Истинное оружие ослабело…

— Нет, — ответила Смерть. — Но это никогда не было препятствием.

И битва началась.

Люцифер атаковал первым, его клинок рассёк пустоту, оставляя за собой след серого огня. Я парировал, и столкновение наших мечей породило волну энергии, которая бы разнесла континент, случись это в материальном мире.

Но едва я сконцентрировался на Люцифере, на меня обрушились остальные.

Сокрушение не использовал оружие — он сам был оружием. Каждое его движение несло в себе энтропию, распад, конец всех вещей. Воздух вокруг его кулаков превращался в хаос, и мне приходилось постоянно воссоздавать реальность там, где она исчезала от его прикосновений. Иначе это привело бы к коллапсу.

Судьба атаковала иначе — она пыталась переписать мою судьбу прямо в процессе битвы. Я чувствовал, как нити вероятности тянутся ко мне, пытаясь изменить исход каждого моего удара, каждого уклонения. Будущее дрожало вокруг неё, показывая тысячи вариантов того, как эта битва могла закончиться. Он не мог видеть моё будущее и судьбу, но мог повлиять на всё вокруг.

Сон был особенно опасен. Он не атаковал моё тело — он атаковал мой разум, пытаясь погрузить меня в кошмары, в грёзы, где я терял связь с реальностью. Дважды я чуть не поддался его влиянию, и только железная дисциплина, выработанная за миллионы лет служения, позволила мне сопротивляться.

Страсть била эмоциями — волнами ярости, страха, похоти, отчаяния. Она пыталась заставить меня потерять контроль, вскипеть гневом и снести все ограничения, которые я наложил на себя. Это был умный ход — если бы она добилась успеха, я бы уничтожил всех присутствующих, включая Смерть.

А Смерть… Смерть сражалась рядом со мной, но её помощь была ограниченной. Она не могла убить Вечных — они были её братьями и сёстрами. Она не могла сломать то что было создано. Всё, что она могла делать, — отводить самые опасные атаки, поворачивать их в себя, давая мне возможность сосредоточиться на главных угрозах.

Битва длилась секунды и вечности одновременно. В этой Пустоте время текло по-разному, подчиняясь не законам физики, а воле сражающихся. Каждый удар порождал взрывы света и тьмы, каждое столкновение создавало новые трещины в структуре реальности. Я уничтожал и восстанавливал всё вокруг. Создавал и Уничтожал.

Обмен ударов. Я уклонился от серого клинка Люцифера, контратаковал, но Сокрушение перехватил мой удар, позволив энтропии поглотить часть энергии моего меча. Одновременно Судьба изменила траекторию моего движения, и я врезался в атаку Страсти — волну чистой ненависти, которая чуть не прожгла мне Сущность.

— Сдавайся, Михаил! — крикнул Люцифер, нанося серию ударов, которые я едва успевал парировать. — Ты не можешь победить нас всех!

— Не нужно мне побеждать! — ответил я, отбив его атаку и послав волну света в сторону Сна. — Нужно только заставить вас послушать!

— Мы уже наслушались! — Сокрушение попытался схватить меня руками, но я уклонился, оставив после себя световой след. — Твоя Мать очаровала тебя, и теперь ты готов уничтожить всё Творение ради неё!

— Я готов дать ей шанс! — крикнул я в ответ, развернув крылья и создав вокруг себя кокон из чистого света.

Они атаковали всё более яростно, всё более отчаянно. Люцифер сражался с привычным изяществом, каждое его движение было идеально рассчитано. Сокрушение был силой природы — неудержимым, неумолимым, разрушающим всё на своём пути. Судьба пыталась запутать меня в сетях причины и следствия. Сон атаковал границы между реальностью и грёзами. Страсть била эмоциональными бурями.

И постепенно я начал понимать — они не собирались останавливаться. Не собирались слушать. Страх перед Матерью ослепил их, заставил увидеть в Ней только угрозу.

Значит, мне придётся заставить их остановиться. На мгновение.

Я отступил к центру нашего импровизированного поля битвы, позволив им окружить себя. Смерть хотела последовать за мной, но я мягко отстранил её отправляя подальше от себя.

— Не вмешивайся, сестра, — сказал я тихо. — То, что я сейчас сделаю… Это будет больно.

— Михаил…

— Доверься мне.

Я закрыл глаза и протянул правую руку в сторону. Не к тому мечу, который держал — это была лишь проекция, удобная форма для фокусировки силы. Я протянул руку к истинному Мечу, к тому оружию, которое Отец создал в самом начале времён. К тому что могло убивать всё.

Свет взорвался вокруг меня.

Не просто свет — Свет с большой буквы. Тот самый Свет, который был произнесён в первый день Творения. Изначальный, чистый, не знающий компромиссов. Из света вылетел клинок.

В моей руке материализовался клинок из обычного метала на вид, обычный клинок — не свет, не энергия, а просто оружие. Но это была сама концепция разделения, способность отделить одно от другого. В руках обычного человека, обычный клинок. Но этим мечом я мог разрубить пространство и время, разделить душу и тело, отделить существование от небытия. Самое опасное оружие в Творение.

— О нет, — прошептал Люцифер, впервые за всю битву показав настоящий страх.

Я открыл глаза, и они запылали тем же светом, что и клинок.

— Последнее предупреждение, — сказал я, и мой голос эхом прокатился по всему карманному измерению. — Остановитесь. Сейчас же.

Они не послушались. Как и всегда. Попытались атаковать одновременно — последняя, отчаянная попытка одолеть меня до того, как я смогу использовать истинное оружие.

Сокрушение бросился вперёд, его руки превратились в вихри энтропии. Судьба попыталась изменить саму природу моего меча. Сон обрушил на меня кошмары всех разумных существ Творения. Страсть выплеснула в мою сторону концентрированную ненависть миллиардов душ.

А Люцифер… Люцифер просто полетел на меня с серым мечом, готовый принять смерть, лишь бы остановить то, что считал угрозой всему сущему. Отчаянная, дурацкая попытка что-то доказать. Как и в прошлом. Идиот.

Я поднял истинный Меч и сделал единственный удар.

Не по ним — по самой концепции нашего конфликта.

Клинок рассёк воздух, и реальность раскололась. На мгновение — только на мгновение — я разделил нас самих от наших эмоций, от наших страхов, от нашей ярости. Отделил сущность от предрассудков. Заставил их разум увидеть мой выбор.

И в этот момент тишины, когда мы все увидели друг друга без фильтров гнева и страха, битва закончилась.

Сокрушение остановился в шаге от меня, его руки дрожали от едва сдерживаемой энтропии. Судьба закрыл свою книгу, страницы рассыпались вокруг неё белыми лепестками. Сон мгновенно постарел на тысячелетия — такова была цена применения всей его силы сразу. Страсть рухнула на колени, опустошённая эмоциональным штормом, который сама же и вызвала.

А Люцифер завис в воздухе прямо передо мной, его серый меч остановился в сантиметре от моего горла. Завис от моей силы.

Я мог бы убить его. Одним движением истинного Меча я мог бы стереть моего брата из существования так полно, что даже Смерть не смогла бы найти его останки.

Вместо этого я приставил остриё к его горлу.

Не для того, чтобы убить. Просто чтобы показать — битва окончена, и победитель определён.

— Ты проиграл, — сказал смотря в его глаза. В глаза полные…

Люцифер поднял взгляд на меня, и в его глазах я увидел не страх, не ярость, а что-то более сложное. Понимание. Признание.

— Да, — согласился он. — Проиграл.

Я убрал меч, и Люцифер медленно опустился на то, что в этой Пустоте условно называлось землёй.

Мы помолчали, успокаивая себя и свои силы.

— Что теперь? — спросил Сокрушение на меня с клинком на руке. — Ты убьёшь нас? Заключишь в тюрьму, как Отец заключил Мать?

— Нет, — я позволил истинному Мечу раствориться, вернув себе туда где он обычно существовал. — Теперь мы поговорим. По-настоящему поговорим.

Я сосредоточился, и в Пустоте материализовался круглый стол — простой, без украшений, вокруг которого стояли семь стульев. Не трон в центре с остальными внизу, не иерархия силы или статуса. Просто круг равных.

— Садитесь, — предложил я, сам опускаясь на один из стульев.

Они колебались. После того, что только что произошло, после демонстрации моей истинной силы, они не были уверены, что это не ловушка.

Смерть первой села рядом со мной. Затем, после долгой паузы, присоединился Люцифер. Следом — остальные Вечные.

— Итак, — начал я, когда все расположились. — Поговорим о Матери. Без эмоций, без предрассудков, без страха. Только факты.

— Факт первый, — сказал Сокрушение. — Она свободна.

— Факт второй, — добавил Сон. — Её присутствие изменяет реальность.

— Факт третий, — продолжила Судьба. — Отец не предпринимает никаких действий для её остановки.

— И факт четвёртый, — закончил Люцифер. — Ты встречался с Ней и считаешь, что она не представляет угрозы.

Я кивнул:

— Всё верно. Но вы делаете из этих фактов неправильные выводы.

— Какие же правильные? — спросила Страсть, впервые за всю нашу встречу говоря спокойно.

— Мать свободна — это правда. Но Её освобождение было неизбежно. Тюрьма, созданная в начале времён, не могла держать Её вечно. Рано или поздно Она всё равно вышла бы.

— Реальность меняется — это тоже правда. Но не потому, что Она хочет разрушить Творение. Потому, что Её присутствие восстанавливает изначальный баланс между Светом и Тьмой.

— Отец не действует — потому что знает: это необходимо. Разделение было временной мерой, не постоянным решением.

Я обвёл взглядом сидящих за столом:

— А то, что я встречался с Ней и не считаю Её угрозой… Это потому, что я увидел в Её глазах не злобу, а любопытство. Не желание разрушить, а стремление понять. Она ребёнок, с огромной силой который не понимает мир вокруг. Рождённая заново.

— Красивые слова, — сказал Люцифер. — Но что, если ты ошибаешься? Что, если Её любопытство приведёт к нашему уничтожению? Ты ведь сам говоришь, что она ребёнок.

— Да она словно человеческий ребёнок, который только родился. Но подумайте вот о чём. А что, если ваш страх приведёт к тому же? — возразил я. — Что, если попытка заточить Её снова спровоцирует именно ту реакцию, которой вы боитесь?

Молчание. Долгое, тягучее молчание, во время которого каждый обдумывал мои слова.

— Предположим, — наконец сказала Судьба, открыв глаза, он, смотрел вперёд, искал варианты, — что ты прав. Что Мать не хочет уничтожать Творение. Что тогда она хочет?

— Того же, чего хотим все мы, — ответил я. — Быть частью чего-то большего. Участвовать в процессе, а не наблюдать со стороны.

— И как это должно выглядеть? — спросил Сон.

— Не знаю, — честно признался я. — Но я знаю, что мы должны дать Ей возможность показать это. Без предрассудков, без заранее принятых решений.

Сокрушение покачал головой:

— Это слишком большой риск, Михаил.

— А заточение Её против воли — не риск? — ответил я. — Вы думаете, после такого Она простит нам это? Вы думаете, в следующий раз, когда Она освободится — а Она освободится, — Она будет настроена так же миролюбиво?

Этот аргумент попал в цель. Я видел, как меняются выражения их лиц, как сомнения проникают в их уверенность.

— Что ты предлагаешь? — спросил Люцифер.

— Встретиться с Ней. Всем вместе. Поговорить. Выяснить Её истинные намерения. А потом… принять решение на основе фактов, а не страхов.

Снова молчание. Но теперь оно было иным — не тягучим от нежелания слушать, а задумчивым.

— А если разговор не получится? — спросила Смерть. — Если окажется, что твоя вера в Неё была ошибочной?

— Тогда мы остановим Её, — ответил я просто. — Все вместе. Но только убедившись, что другого выхода действительно нет.

Люцифер наклонился вперёд:

— Ты готов поднять оружие против Неё, если будет нужно?

Этот вопрос был самым сложным. Готов ли я? Готов ли отказаться от своей веры в возможность мирного решения?

— Если будет нужно — да, — сказал я после долгой паузы. — Но только если будет действительно нужно.

Круглый стол погрузился в размышления. Семь древнейших существ Творения обдумывали будущее реальности. Делали Выбор.

И в этой тишине я почувствовал нечто неожиданное — надежду. Надежду на то что они сделают правильный Выбор.