Первый Выбор

Глава 11

Лос-Анджелес простирался подо мной бескрайним морем огней, каждый из которых представлял человеческую жизнь со своими радостями, печалями и выборами. Я стоял на крыше одного из самых высоких небоскрёбов города, наблюдая за тем, что происходило далеко внизу, на расстоянии нескольких километров.

Мой взгляд был прикован к небольшой площадке возле полицейского участка, где Люцифер беседовал с детективом Хлоей Декер. Даже с такого расстояния я мог видеть каждую деталь их разговора, каждое выражение лица, каждый жест. Преимущества архангельского зрения.

Люцифер был в своей обычной форме — идеально сидящий костюм, безупречная причёска, та самая обворожительная улыбка, которая могла растопить сердце любой смертной. Он что-то говорил Хлое, она смеялась, закатывая глаза, и откидывая назад свои светлые волосы. Обычная человеческая сцена флирта, если бы не одна маленькая деталь.

Я улыбнулся, качая головой. Мой младший брат, Утренняя Звезда, некогда самый могущественный среди всех ангелов после меня, и он до сих пор не понял, что происходит с этой женщиной. Любой другой архангел давно бы использовал свои способности, чтобы выяснить, почему рядом с детективом Декер его божественная сущность становится уязвимой, почему его человеческая оболочка может быть ранена. Но не Люцифер. Он наслаждался этой загадкой, словно ребёнок, получивший новую игрушку.

Всегда был слишком гордым, чтобы признать, что чего-то не понимает, подумал с лёгким сожалением.

Движение в соседнем переулке привлекло моё внимание. Трое подростков окружили четвёртого, явно младше их. Классическая ситуация школьной травли, перенесённая на улицы города. Старшие парни толкали жертву, выкрикивали что-то угрожающе, один уже достал из кармана складной нож.

Я вздохнул. Люди. Всегда находили способы причинять друг другу боль.

Не отрывая основного внимания от Люцифера и детектива, я слегка сосредоточился на происходящем внизу. Небольшое усилие воли — и троица хулиганов внезапно зашаталась, словно выпившие целую бутылку виски каждый. Их координация нарушилась, речь стала невнятной, агрессия сменилась глупым хихиканьем.

Мальчик, которого они терроризировали, вдруг выпрямил плечи. В его глазах вспыхнула уверенность, которой там никогда не было. Он сжал кулаки и шагнул вперёд, больше не жертва, а тот, кто готов постоять за себя.

То, что произошло дальше, было предсказуемо. Пьяные подростки не могли оказать сопротивления внезапно обрётшему уверенность сверстнику. Через пару минут все трое лежали на асфальте, держась за разбитые носы и синяки, а их бывшая жертва уходила прочь с гордо поднятой головой.

Справедливость восторжествовала, и всё это выглядело как обычное стечение обстоятельств. Никто не узнал бы о вмешательстве свыше.

Я вновь переключил внимание на Люцифера. Он уже прощался с детективом Декер, галантно поцеловал ей руку и направился к чёрному Corvette. Хлоя проводила его взглядом — в её глазах была та самая смесь раздражения и притяжения, которую Люцифер так мастерски вызывал у людей.

Мотор взревел, и спортивный автомобиль понёсся по ночным улицам Лос-Анджелеса в направлении клуба "LUX". Я последовал за ним, перемещаясь с крыши на крышу быстрее, чем мог бы заметить любой человеческий глаз.

LUX — детище моего брата, его королевство в мире смертных. Роскошный ночной клуб, где элита Лос-Анджелеса проводила вечера в поисках удовольствий, не подозревая, что их хозяин — буквально Сам Дьявол. Ирония была восхитительна.

Люцифер припарковал машину и вошёл в клуб через чёрный ход. Я наблюдал, как он поднимается на свой этаж, проходит через толпу танцующих и пьющих людей и наконец оказывается у барной стойки. Бармен — заменяющей Мейзикин по имени Вермонт, если я правильно помнил — тут же подал ему стакан с виски.

Люцифер сел спиной к толпе, погрузившись в свои мысли. Музыка гремела, люди смеялись и танцевали, но его это словно не касалось. В такие моменты он выглядел… одиноким. Даже окружённый сотнями поклонников и почитателей.

Пора было действовать.

Я сделал глубокий вдох и шагнул в пространство между мирами. Реальность вокруг меня размылась, превратившись в калейдоскоп цветов и форм. В следующий момент я материализовался в центре клуба LUX, но…

Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина.

Музыка смолкла, люди исчезли. Бар по-прежнему стоял на месте, стойки с алкоголем блестели в приглушённом свете, но клуб был совершенно пуст. Только Люцифер сидел всё на том же месте, медленно поворачивая в пальцах стакан с виски.

Он даже не повернулся, когда начал цокать. Цок, цок, цок.

— Лишь одно существо на этом свете может меня сдвинуть без моего согласия. — Он сделал небольшую паузу, и в его голосе появились нотки старого, очень старого гнева. — И это ты, дорогой мой брат.

— Здравствуй, Люцифер, — сказал я мягко, делая несколько шагов вперёд. На лице у меня была такая же улыбка, которую я дарил ему миллионы лет назад, когда мы ещё были просто братьями, а не врагами.

Люцифер наконец повернулся ко мне, и я увидел, как его глаза вспыхнули. Не метафорически — буквально. В их глубине разверзлись порталы в самое сердце Ада, откуда хлынула древний, первозданный Грех. Температура в помещении упала на несколько градусов, воздух стал плотным, тяжёлым. Сила, излучаемая моим братом, возросла в геометрической прогрессии, пока не сравнялась с моей собственной.

В этот момент он снова стал тем, кем был до падения — моим равным, моим вторым "я", единственным существом во всём мироздании, способным противостоять мне на равных.

— Давай просто поговорим, — предложил я спокойно, не показывая, что чувствую возросшую в нём мощь.

Люцифер рассмеялся. Звук был прекрасен и ужасен одновременно — как пение ангельского хора, смешанное с рёвом разъярённого демона.

— Конечно же… нет, — произнёс он, и в следующее мгновение атаковал.

Но это не было физическим нападением. Мы давно переросли подобную примитивность. Наша битва происходила на более высоком уровне реальности, где мысль становилась действием, а желание — законом.

— Я — АД! — воскликнул Люцифер, раскинув руки в стороны.

Мир вокруг нас взорвался пламенем. LUX исчез, на его месте простёрлись бесконечные пустоши, выжженные серным огнём. Небо стало цвета запёкшейся крови, а горизонт затянули клубы дыма и пепла. Из разверзшихся в земле трещин полезли легионы демонов — от мельчайших бесенят до могучих князей тьмы. Они окружили меня плотным кольцом, оскаливая клыки и потрясая оружием.

Я стоял в центре этого ада, спокойно наблюдая за приближающимися тварями. Когда первый демон подскочил достаточно близко, я даже не удостоил его взглядом.

— Ну, примерно такого я и ожидал, — вздохнул я с лёгким разочарованием. Затем поднял руку и произнёс просто: — Я — Свет.

Реальность дрогнула. Из моей правой руки хлынуло сияние, более яркое, чем тысяча солнц, но не слепящее, а исцеляющее и очищающее. Оно покрыло всю созданную Люцифером преисподнюю, превращая серную пустошь в цветущий сад, а демонов — в ангельские хоры, поющие осанну.

Люцифер стиснул зубы и жёстко взмахнул рукой.

— Довольно детских игр! — прорычал он. — Я — Разрушитель миров!

Земля под нашими ногами треснула и разлетелась на куски. Мы мгновенно начали парить в космической пустоте, а вокруг нас взрывались и умирали планеты. Марс превратился в облако пыли и газа. Венера раскололась пополам, извергая потоки лавы в холодный вакуум. Даже Солнце начало пульсировать и расширяться, готовясь стать сверхновой.

Я покачал головой.

— Тогда я — Созидатель, — ответил спокойно.

Одним движением мысли я восстановил всё разрушенное. Более того, я создал новые миры, более прекрасные, чем прежние. Планеты, населённые невиданными формами жизни. Звёзды, поющие космические гимны. Галактики, танцующие в вечном хороводе творения.

Глаза Люцифера полыхнули ещё ярче.

— Я — Хаос Вселенной! — вскричал он.

Пространство и время завихрились в безумном коловороте. Законы физики перестали работать. Материя превращалась в энергию, энергия — в чистую информацию, информация — в эмоции. Вся вселенная стала одним гигантским водоворотом безумия, где причина следовала за следствием, а прошлое пожирало будущее.

— А я — Порядок Мироздания, — отвечал я, восстанавливая космическую гармонию одним усилием воли.

Так мы сражались, повышая ставки с каждым ходом. Планетарный масштаб сменился системным, системный — галактическим, галактический — вселенским. Мы творили и разрушали реальности как дети, играющие в песочнице, но каждое наше действие имело последствия, отзывающиеся эхом через все измерения бытия.

Думаю, многие почувствовали это, но немногие могли повлиять на всё это.

Люцифер создавал армии из чёрных дыр, пожирающих свет. Я отвечал рождением новых звёзд, более ярких, чем всё, что существовало прежде.

Он призывал энтропию, заставляя вселенную стремиться к тепловой смерти. Я вдыхал в неё новую жизнь, обновляя циклы рождения и смерти.

Он становился воплощением всех страхов, которые когда-либо терзали разумные существа. Я превращался во все надежды, которые когда-либо согревали их сердца.

Но вот мы дошли до самой глубины — до уровня чистых концепций, первоначальных идей, лежащих в основе всего сущего. Здесь не было места для промежуточных решений. Здесь побеждала только самая фундаментальная истина.

— Я — ГНЕВ! — воскликнул Люцифер, и его голос прокатился через все измерения существования.

Он стал воплощением праведного гнева, справедливого возмущения против несправедливости, ярости против угнетения. В этом облике он был прекрасен и ужасен — ангел возмездия, карающий меч в руках высшей справедливости. Его сила была огромна, почти всеобъемлющей, потому что гнев — это мощная эмоция, способная двигать горы и менять ход истории. Он сам создавал свой гнев из себя. Он сам был Гневом.

Но у меня был ответ, и он знал это так же хорошо, как знал я.

— А я — ЛЮБОВЬ, — сказал я тихо, но мои слова прозвучали громче его крика.

И в этот момент всё изменилось. Не потому что любовь слабее гнева — нет. Любовь сильнее, потому что она включает в себя гнев и превосходит его. Можно гневаться на то, что причиняет боль любимому существу. Можно сражаться за тех, кого любишь. Можно даже разрушить мир, чтобы защитить единственного дорогого человека.

Я любил своего брата.

Но в основе всего этого лежит любовь. Гнев — это лишь одно из её проявлений, одна из граней многомерного кристалла.

Я люблю тебя Люцифер.

Люцифер почувствовал это и содрогнулся. В его глазах мелькнуло понимание — и поражение. Он опустил руки, и адские порталы в его глазах медленно закрылись. Мы снова стояли в пустом клубе LUX, два брата, разделённых тысячелетиями вражды.

— Ты всегда побеждаешь, — сказал он, и в его голосе не было ни злости, ни обиды. Только усталость. Древняя, бесконечная усталость существа, которое слишком долго несло свой крест.

— Не потому что я сильнее, — ответил я мягко. — А потому что помню, кем мы были до всего этого.

Люцифер посмотрел на меня, и в его взгляде было столько боли, что даже моё архангельское сердце сжалось.

— Самаэль, — прошептал я, используя его настоящее имя. — Ты помнишь, почему восстал?

— Из-за людей, — ответил он механически. — Потому что Отец приказал нам поклониться им, а я отказался.

— Нет, — покачал головой я. — Ты восстал, потому что любил Отца больше, чем кто-либо другой. Потому что не мог понять, как Он может требовать от нас любить кого-то больше, чем Его самого. Это был поступок ревнивого ребёнка, который не хочет делить родительскую любовь с братьями и сёстрами.

Люцифер замер, словно я ударил его.

— Но ты ошибался, — продолжил я. — Отец никогда не требовал от нас любить людей больше, чем Его. Он хотел, чтобы мы научились любить их так же сильно, как любим Его. Потому что любовь не убывает от того, что её разделяют. Она только растёт.

— Я… — Люцифер попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Твоё падение не было наказанием, брат, — сказал я, делая шаг к нему. — Это был урок. Болезненный, страшный урок о том, что происходит, когда любовь превращается в одержимость, а преданность — в собственничество.

В глазах Люцифера блеснули слёзы — первые за все многие года его изгнания.

— Значит, всё это время… всё это страдание… было просто уроком?

— Не просто уроком, — поправил я. — Необходимым уроком. Для тебя. Для меня. Для всех нас. Мы должны были понять разницу между любовью и контролем, между служением и рабством, между свободой воли и анархией.

Люцифер опустился на один из барных стульев, внезапно выглядя очень усталым.

— И что теперь? — спросил он тихо. — Что я должен делать с этим… знанием?

— То, что ты всегда делал лучше всего, — улыбнулся я. — Задавать правильные вопросы. Сомневаться в ответах, которые кажутся слишком простыми. Напоминать миру, что даже у самых святых истин есть тёмная сторона, которую нельзя игнорировать. Но теперь ты знаешь правду о себе. И это меняет всё.

Мой брат поднял на меня глаза, и в них снова появилась та искра, которую я помнил с детства мироздания.

— Михаил, — сказал он, и впервые за тысячелетия моё имя прозвучало из его уст без злобы. — Зачем ты пришёл? Что случилось? Не думаю, что ты пришёл просто ради разговора.

Я сделал глубокий вдох. Время детских игр и хвастовством силы действительно закончилось.

— У нас проблемы, брат. Не большие, но проблемы.

И я начал рассказывать ему о демонах cОни, о Сусанно и его поисках в Аду, о крыльях, которые он оставил там когда-то. О том, что древние Правила нарушаются, а цена этих нарушений может оказаться выше, чем все мы готовы заплатить.

Люцифер слушал молча, и с каждым моим словом выражение его лица становилось всё спокойнее. Он будто бы…и так это знал?

Я рассказал ему о демонах из клана Они, о том, как они проникли в наш мир через трещины в реальности. О Сусанно, японском боге бури, который искал его утраченные крылья в глубинах Ада. О том, как различные пантеоны начали строить планы, готовясь к грядущим переменам, игнорируя установленные тысячелетия назад границы между мирами.

— Ситуация усложняется с каждым днём, — продолжал я, наблюдая за неподвижным лицом брата. — Греческие боги активизировались на Олимпе, скандинавские асы собирают войска в Асгарде, а египетские божества проводят какие-то ритуалы в Дуате. Все чувствуют, что близятся перемены, и каждый хочет оказаться на выигрышной стороне.

Люцифер медленно поднёс стакан к губам, сделал небольшой глоток и так же медленно поставил его обратно на барную стойку. Его лицо оставалось абсолютно спокойным, словно я рассказывал ему о погоде.

— Хуже всего то, — говорил я, чувствуя нарастающее удивление от его молчания, — что они начинают нарушать Правила. Не открыто, конечно. Но границы размываются, старые договоры трещат по швам. Если это продолжится, может начаться новая война, которая затронет все уровни бытия этого мира.

Тишина. Только тиканье часов где-то в глубине клуба и мой собственный голос, звучащий всё более напряжённо в пустом зале.

— Сусанно особенно опасен, — продолжил я. — Он не просто ищет крылья. Он ищет способ получить себе часть твоей силы, которую ты сохранил после изгнания. Я не знаю где ты оставил крылья, но думаю ему нужно проникнуть в самые глубокие круги Ада, туда, где даже Князи редко бывают.

Люцифер по-прежнему молчал, рассеянно поворачивая стакан в пальцах.

— Михаил, — наконец произнёс он, и я замолчал на полуслове, почувствовав облегчение от того, что он вообще отреагировал.

— Да?

— И это всё?

Я моргнул, не понимая.

— Что — всё?

— То, что ты хотел мне сказать. Это всё?

В его голосе не было ни тревоги, ни интереса, ни даже раздражения. Просто спокойный, почти равнодушный вопрос.

— Да, — ответил я, чувствуя растерянность. — То есть… разве этого недостаточно? Люцифер, речь идёт о потенциальной войне между пантеонами, о нарушении основ мироздания, о твоих крыльях…

— Понятно, — кивнул он и снова сделал глоток виски.

Я ждал продолжения. Вопросов, предложений, хотя бы какой-то реакции. Но Люцифер просто сидел, глядя в свой стакан, словно наш разговор закончился.

— Люцифер? — позвал я неуверенно.

— М-м?

— Что ты об этом думаешь?

Он пожал плечами.

— А что я должен думать?

— Ну… мы должны что-то предпринять. Остановить Сусанно, предотвратить конфликт, восстановить порядок…

— Мы? — Люцифер наконец поднял на меня глаза, и в них мелькнула искра старого сарказма. — С каких пор ты используешь множественное число, дорогой брат?

Я почувствовал, как что-то сжимается в груди. Всего несколько минут назад мне казалось, что между нами восстановилась связь, что он наконец понял… Но нет. Стена, которую Люцифер воздвиг между нами миллионы лет назад, по-прежнему стояла на месте.

— Я думал… после нашего разговора… — начал я.

— После нашего разговора ничего не изменилось, — спокойно перебил он. — Ты по-прежнему архангел Михаил, защитник порядка и исполнитель божественной воли. А я по-прежнему Люцифер, Повелитель Ада и враг всего святого. И бла-бла-бла. Разве не так?

— Ты не враг…

— Не надо, — он поднял руку, останавливая меня. — Не надо снова начинать эту песню. Ты пришёл, рассказал о своих проблемах, выслушал от меня признание в том, что я понял урок. Миссия выполнена, Михаил. Можешь возвращаться на Небеса с чувством выполненного долга.

Его слова резанули больнее любого удара. Я понял, что совершил ошибку. Думал, что могу просто прийти, поговорить с братом как в старые времена, и всё встанет на свои места. Но для Люцифера наш разговор был не примирением, а ещё одним напоминанием о том, что разделяет нас.

— Хорошо, — сказал я тихо, чувствуя разочарование. — Тогда я справлюсь сам.

— Конечно справишься, — согласился Люцифер, даже не посмотрев в мою сторону. — Ты же архангел Михаил. Ты всегда справляешься.

Я постоял ещё несколько секунд, надеясь, что он скажет что-то ещё, но Люцифер полностью переключил внимание на свой стакан, словно меня уже не существовало.

— До свидания, брат, — произнёс я, но ответа не последовало.

Я развернулся и шагнул в пространство между мирами, на этот раз не создавая никаких театральных эффектов. Реальность расступилась передо мной, и я нырнул в междумирье, направляясь прямиком в Ад. Если Сусанно хотел добраться до крыльев, то именно в глубине там, где обычно никто не существует, я его и найду.

За спиной остался пустой клуб и мой брат, который снова стал для меня загадкой.

Люцифер продолжал сидеть за барной стойкой ещё долго после того, как Михаил исчез. Он допил виски, налил себе ещё, допил и его. Потом ещё один. Алкоголь, конечно, не действовал на архангельскую физиологию, но сам ритуал был успокаивающим.

— Справлюсь сам, — пробормотал он, передразнивая интонацию брата. — Конечно справишься. Как всегда.

Он поставил пустой стакан на стойку и рассмеялся. Звук получился горьким.

— Типичный Михаил, — продолжал он говорить сам с собой. — Приходит, читает лекции о долге и ответственности, а потом удивляется, что я не прыгаю от радости при перспективе снова стать его помощником.

Люцифер встал со стула и прошёлся по пустому клубу. Его шаги гулко отдавались от стен, создавая странное эхо в тишине.

— Сусанно ищет мои крылья, — продолжал он монолог. — Пантеоны строят планы. Правила нарушаются. — Он передразнивал встревоженный тон Михаила. — А что, собственно, меня это должно волновать?

Он остановился перед большим зеркалом, висящим на одной из стен, и посмотрел на своё отражение. Даже сейчас, в пустом клубе, он выглядел безупречно — идеально подогнанный костюм, ни одного волоска из причёски, обворожительная улыбка на губах. Маска, которую он носил так долго, что порой сам забывал, что под ней.

— Да плевать, — сказал он своему отражению. — Плевать на Сусанно, на крылья, на Правила и на весь этот цирк. Пусть этот мир сгорит. Не в первый раз.

Но даже произнеся эти слова, он почувствовал странную пустоту. Не облегчение, которого ожидал, а именно пустоту. Словно что-то важное ускользнуло от него.

Люцифер повернулся спиной к зеркалу и направился к лестнице, ведущей в подвал. Ему нужно было побыть в тишине, подальше от призраков разговора с братом.

Подвал клуба LUX представлял собой огромное пустое пространство с бетонными стенами и низким потолком. Когда-то Люцифер планировал использовать его как винный погреб, но потом передумал. Теперь здесь стояли только несколько ящиков с остатками строительных материалов да покрытые пылью бочки.

И одна дверь.

Она находилась в самом дальнем углу подвала, выглядела совершенно обыкновенно — простое тёмное дерево, никаких украшений или символов. Большинство людей прошли бы мимо, не обратив на неё внимания. Но эта дверь была особенной.

Люцифер подошёл к ней и положил ладонь на потрёпанную временем поверхность. Дерево было тёплым, словно живым.

— Давно мы не виделись, — пробормотал он.

Дверь отреагировала на его прикосновение, слегка дрогнув. Древесина под его рукой стала мягкой, податливой, словно глина в руках скульптора.

Люцифер сосредоточился, позволяя своему желанию растечься по нервам, проникнуть в каждую клеточку тела. Не желанию чего-то конкретного — просто чистому, первозданному желанию как таковому. Той самой силе, которая двигала звёзды и заставляла биться сердца смертных.

Дверь поддалась. Она растворилась под его рукой, превратившись в портал из чистого света.

За порогом была Пустота.

Не тьма — тьма была бы чем-то. А именно Пустота. Абсолютное отсутствие всего: материи, энергии, времени, пространства, даже концепций. Место, которое существовало до Творения и будет существовать после его конца.

Люцифер шагнул в неё и почувствовал, как реальность отступает. Здесь не действовали никакие законы, никакие правила. Здесь он был не Падшим Ангелом, не Повелителем Ада, не младшим братом Михаила. Здесь он был просто… собой.

Он огляделся вокруг, хотя понятие "вокруг" здесь не имело смысла. Пустота простиралась во всех направлениях и ни в одном одновременно.

И тут Люцифер улыбнулся. Не своей обычной саркастической улыбкой, не маской обольстителя, которую он носил для смертных. Он улыбнулся как ребёнок, которому подарили новую игрушку. Истинная, чистая радость.

— Совершенно, — прошептал он. — Совершенно пусто. Никого и ничего. Никаких правил, никаких ожиданий, никаких… братьев.

Он сделал шаг — или то, что в Пустоте могло сойти за шаг. И в следующий момент оказался… где-то ещё.

Под его ногами была твёрдая поверхность. Не земля, не камень, не металл — что-то среднее между всем этим. Новорождённая планета, ещё не определившаяся с тем, чем она хочет быть.

Небо над головой переливалось цветами, для которых у смертных языков не было названий. Не голубое, не чёрное, не фиолетовое — все эти цвета одновременно и ни один из них. Две луны висели на горизонте, одна серебристая, другая золотая, отбрасывая причудливые тени на бесплодную пока ещё поверхность.

— Красиво, — сказал Люцифер, и его голос странно отозвался в разреженной атмосфере. — Но слишком пусто.

Он поднял руку, и его пальцы засветились мягким золотистым светом. Не тем всепоглощающим сиянием, которое излучал Михаил — это был другой свет, тёплый и живой, свет звёзд, а не солнца.

Там, где его свет коснулся почвы, она задрожала. Из неё начали прорастать странные растения — не похожие ни на что, что существовало в известных мирах. Их листья переливались теми же невозможными цветами, что и небо, а стебли тянулись к двум лунам, словно подсолнухи к солнцу.

— Лучше, — одобрительно кивнул Люцифер. — Но всё ещё недостаточно.

Он закрыл глаза и позволил своему воображению разгуляться. В детстве мироздания, когда они с Михаилом ещё были просто братьями которые создавала по указке Отца, он любил фантазировать. Представлял себе миры, которые можно было бы создать, существ, которые могли бы в них жить, истории, которые могли бы в них разворачиваться.

Тогда это были просто детские мечты. Теперь же…

Воздух перед ним замерцал, и из ниоткуда появилось существо. Оно было размером с кота, но больше походило на дракона — длинное змеиное тело, четыре лапки с острыми коготками, мордочка с большими любопытными глазами. Его чешуя переливалась всеми оттенками радуги, постоянно меняя цвет в зависимости от настроения.

Маленький дракончик посмотрел на Люцифера, наклонил голову набок и издал звук, похожий одновременно на мурлыканье и на колокольчик.

— Привет, малыш, — мягко сказал Люцифер, присев и протянув руку.

Дракончик понюхал его пальцы, затем аккуратно лизнул их крошечным розовым язычком. Его чешуя окрасилась в тёплый золотистый цвет — явно цвет довольства.

— Тебе нравится здесь? — спросил Люцифер, осторожно почесав существо за ушком.

Дракончик замурлыкал ещё громче, а его чешуя стала ещё более золотистой.

— Хорошо. Тогда добро пожаловать в… — Люцифер задумался. — А как назвать этот мир? Лю… нет, слишком банально. Утренняя Звезда? Тоже не то. — Он посмотрел на переливающееся небо. — Авелум. Да, это подойдёт.

Он произнёс это имя вслух, и мир отозвался. Почва под его ногами стала более твёрдой, небо — более ярким, растения — более живыми. Название дало миру идентичность, сделало его реальным не только для Люцифера, но и для самого себя.

Дракончик спрыгнул с его руки и начал носиться между растениями, играя с листьями и издавая радостные звуки. Вскоре к нему присоединились ещё несколько таких же существ — каждое уникальное, каждое прекрасное по-своему.

— Вам нужна еда, — понял Люцифер, наблюдая за их игрой.

Он взмахнул рукой, и по всей планете появились деревья, плодоносящие сочными фруктами. Не обычными яблоками или апельсинами, а чем-то совершенно новым — плодами, которые меняли вкус в зависимости от желаний того, кто их ел.

— И вода.

Из воздуха материализовались ручьи и озёра, наполненные кристально чистой водой, которая пела, когда по ней бежала рябь.

— И музыка.

Ветер начал играть с листьями особую мелодию, не похожую ни на что, что звучало в других мирах. Она была одновременно печальной и радостной, торжественной и игривой.

Люцифер сел на мягкую траву и откинулся назад, глядя на двух лун. Один из дракончиков подкрался к нему и свернулся калачиком у него на груди, мурлыча свою колокольчиковую песню.

— Знаешь, что, малыш? — тихо сказал он, поглаживая тёплую чешую. — А здесь неплохо. Никто не говорит мне, что я должен делать. Никто не ждёт от меня, что я стану кем-то другим. Никаких правил, кроме тех, что установлю я сам. Здесь я Бог.

Дракончик открыл один глаз и посмотрел на него с явным сочувствием. Его чешуя приобрела мягкий синеватый оттенок — цвет понимания.

— Да, ты прав, — согласился Люцифер. — Михаил хотел, чтобы я помог ему. Как в старые времена. Но старые времена прошли, малыш. Теперь у меня есть этот мир. У меня есть вы. И этого достаточно.

Он закрыл глаза и позволил себе расслабиться. Впервые за многие тысячелетия он чувствовал себя… спокойно. Не злым, не грустным, не одиноким. Просто спокойно.

Вокруг него рос и развивался Авелум. Растения становились всё более причудливыми и красивыми. Дракончики размножались, создавая целые стайки разноцветных существ. В озёрах зарождались первые рыбки, тоже не похожие ни на что, что плавало в земных водах.

— Пусть Михаил спасает творение Отца, — пробормотал Люцифер, не открывая глаз. — А я создам свою собственную.

И где-то в глубине души, в той её части, которую он тщательно прятал даже от самого себя, тихий голос спросил: "А что, если ему нужна помощь?"

Но Люцифер заставил этот голос замолчать. Ему не нужны были сомнения. Не здесь, не в его идеальном мире, где всё было так, как он хотел.

Дракончик на его груди тихо засопел, погружаясь в сон, и Люцифер последовал его примеру. Пусть в других мирах бушуют конфликты и нарушаются древние правила. Здесь, в Авелуме, царил мир.

По крайней мере, пока.

В глубинах Ада, в кругах, настолько удалённых от поверхности, что даже сам Люцифер посещал их редко, древний японский бог продолжал свои поиски. Сусанно-но-Микото не знал, что за ним уже идёт архангел Михаил. Не знал, что его действия запустили цепочку событий, которая может изменить баланс сил во всех мирах.

Он знал только одно — крылья были где-то здесь. И он найдёт их, чего бы это ни стоило.

А в новорождённом мире Авелум спал его создатель, окружённый своими детьми, и впервые за долгие века ему снились не кошмары прошлого, а мечты о будущем.