Гегемон Греции!

Глава 323

На правом фланге Давос разместил войска своих союзников и резерв легиона; на среднем — первый легион; и, наконец, второй легион на левом фланге, так как он также хочет использовать свои самые сильные войска для прорыва извне и в конечном итоге окружить врага.

Приняв решение, Давос сказал Ледесу: «Кавалерийская бригада потрудилась на славу! Поэтому пусть наши братья отступят в тыл и немного отдохнут!».

Услышав это, Ледес поспешно сказал: «Архонт Давос, на правом фланге противника все еще есть пятьсот кавалеристов. Если мы отступим в тыл, то кто будет с ними разбираться?».

«С ними будет кому справиться, а вам и вашей коннице нужно будет нанести врагу смертельный удар в критический момент! А до тех пор пусть твои люди и лошади восстановят силы!». — Объяснил Давос.

Ледес мог только отступить.

Давос тут же попросил Толмидеса позвать Эпифана и Сида и торжественно сказал: «Как только враг нападет, я хочу, чтобы вы повели легкую пехоту и вольных воинов для удара по правому флангу врага с дальней дистанции, одновременно расправляясь с вражеской кавалерией и легкой пехотой. Эта задача трудна. Сможешь ли ты справиться с ней?».

«Когда мы были в Персии, мы сражались с персидской конницей и лучниками и много раз побеждали их! И Бруттийцы не будут сильнее персов!». — Уверенно сказал Эпифан.

«Аид, благослови нас!». — Пробормотал Сид.

Давос посмотрел им в глаза и отдал торжественный и твердый салют: «Я жду вашей победы!».

Увидев этих двоих, план битвы Давоса был полностью реализован, и он просто ждал атаки Бруттийцев.

В этот момент к нему подошли Мартиус и Родом, племянник Барипири, и спросили: «Архонт, Бурим и Креру, вожди Бесидиса, настаивают на встрече с вами!».

Давос оглянулся на двух вождей Бесидиса, которых остановили стражники. После этого они поспешно сошли с коней и бросились к нему.

«Архонт Теонии, мы, Бесидисцы, настоятельно требуем встретить врага, а не прятаться, как трус! Это позор для наших воинов!». — Эмоционально воскликнул Бурим.

'Позор? ' — Выслушав перевод Адепигеса, Давос подозрительно посмотрел на герольда Томидеса, который следовал за ним.

Толмидес поспешно объяснил: «Я много раз терпеливо говорил вождю Буриму, но он, похоже, не хочет принять идею быть резервистом…».

Услышав это, Давос сразу стал серьезным. Затем он сказал холодным голосом: «Поскольку воины Бесидиса теперь являются Теонийцами, то вы должны знать, что воины Теонии должны безоговорочно подчиняться приказам своего начальника. Но если вы все еще не можете этого сделать, то уводите свои войска! Так как наши истинные Теонийские солдаты будут наслаждаться славой победы в одиночестве! Вот и все!». — Сказав это, он обратился к Адепигесу: «Переведи все как есть!».

Затем он повернулся и ушел.

Толмидес последовал за ним, время от времени оборачиваясь назад, чтобы увидеть, как Бурим и Креру недовольно уходят.

«Архонт, не боитесь ли вы, что Бесидисцы уйдут в гневе?». — Спросил Толмидес с некоторым беспокойством.

Давос улыбнулся: «Упрямцам чем больше объясняешь, тем больше они просят еще. Поэтому лучше с самого начала отсечь их от этой идеи! К тому же, даже если Бесидцы уйдут, это все равно не повлияет на нашу победу!».

С подозрением Толмидес тайно послал несколько человек наблюдать за передвижением Бесидисцев. Однако он обнаружил, что после возвращения Бурима, тот послушно повел своих людей ждать в тылу, не поднимая шума, что заставило Толмида устыдиться. За более чем десять лет, Толмидес имел дело со многими командирами наемников, но его понимание человеческой природы все еще не настолько хорошо, как у двадцатилетнего юноши. И единственное, чем это можно объяснить, так это тем, что он действительно «Божий Избранник».

Из-за преследования Теонийской кавалерии, Бруттийцы смогли завершить свое формирование только к полудню. И Пиан несколько встревожился, увидев, что его воины уже не так воодушевлены, как вначале. Зная свой народ слишком хорошо, Бруттийцы — раса, живущая между Греками и Луканцами, были храбрыми, но робкими, страстными, но кроткими, эти воины, свободно живущие в горах и на плоскогорьях, решающим моментом было поднять их боевой дух.

Поэтому Пиан вывел своих гвардейцев на передний край строя, а его гвардейцы своими криками привлекли внимание тысяч воинов. Пиан крикнул: «Бруттийцы, мои сограждане! Сотни лет мы свободно жили на этом прекрасном плато, в этом месте, где Амара питала нас своей любовью! А Брут дарил нам мир. Но теперь наш мир нарушен! На нашу землю вторглись! Кто захватывает наши города?! Истребляет наш народ?!».

«Теонийцы!».

«Жалкие греки!».

Воины начали гневно отвечать.

«Неужели мы просто позволим злым иноземцам оккупировать нашу землю, разрушить наши храмы, изнасиловать наших женщин, превратить наших детей в рабов, потерять нашу свободу и жить как скот?». — Громким голосом спросил Пиан, пока его охранники повторяли его слова.

«Нет! Никогда!». — Воины перед ним ответили гневом, который постепенно распространился по всему строю.

«Нет!!!». — Тогда двадцать тысяч Бруттийских воинов закричали одновременно.

«Тогда победите Теонийцев и верните нам свободу!». — Пиан высоко поднял свое копье.

«Убейте их!»

Тысячи воинов ревели в ярости.

Затем они стали бить копьями по земле, их боевой дух резко возрос.

На Пиана это тоже подействовало, он пришел в восторг. Столкнувшись с воинами, которые больше не могли терпеть, он направил свое копье вперед и крикнул: «Атакуйте!».

Позади раздался звук рога, который разнесся повсюду.

Так началась битва на реке Финита, определившая принадлежность области Бруттий.

***

Услышав громовые раскаты с другой стороны, Толмидес в конце концов спросил: «Архонт Давос, Бруттийцы поднимают свой боевой дух. Не следует ли вам…».

«В поединке побеждает не тот, у кого самый громкий голос. Скорее, побеждает спокойный игрок. Сейчас солдатам нужно в первую очередь блокировать атаку противника. Ненужный рев не только израсходует оставшиеся силы, но и заставит их потерять оборонительную позицию из-за излишнего возбуждения». — Спокойно сказал Давос, глядя вперед.

Толмидес с восхищением кивнул головой.

«Бруттиане атакуют. Трубите в сальпинкс!». — Когда Давос услышал звук рога с другой стороны, он тоже начал отдавать приказы. В то же время он взял своих гвардейцев, чтобы они быстро прошли через промежуток между малыми фалангами и подошли к тылу строя.

Затем дюжина бронзовых сальпинкс издала низкий звук, и воины, которые сидели и отдыхали, тут же подняли копья и щиты, встали и пошевелили немного онемевшими руками и ногами. В то же время их товарищи по команде придвинулись ближе друг к другу и выстроились в несколько неплотный строй, чтобы встретить предстоящую битву.

Небольшая фаланга впереди начала быстро соединяться друг с другом. Средний и левый фланг Теонийской армии вскоре соединился с армией их союзников на правом фланге.

В то время как Эпифан и Сид повели четыре тысячи легких пехотинцев и вольноотпущенников с внешнего левого фланга на фронт, имея собственное разделение труда. Проведя более 2500 человек на пятьдесят метров вперед, Сид остановился, и пращники, лучники и несколько пельтастов выстроились в шеренгу, в то время как Эпифан продолжал двигаться с внешней стороны левого фланга с почти тысячей воинов с легкими щитами и пельтастами. По мере продвижения колонна вскоре удлинилась и почти покинула поле боя.

Под звуки сальпинкса длинная линия Бруттийцев, растянувшаяся почти на четыре километра, медленно продвигалась вперед, не имея резервных войск.

Бруттийцы равномерно рассеивали свою легкую пехоту. А поскольку горы Бруттия покрыты густым лесом и имеют высокое плато, на котором водится много диких животных, это вызвало большое количество лучников. Таким образом, лучники составляли подавляющее большинство. За легкой пехотой следовала пехота, в основном копьеносцы со щитами и копьями. А крайними справа были шестьсот кавалеристов. Хотя Бруттийцы занимали все плато, они в основном использовали эти ценные земли для выпаса скота, чтобы поддерживать свое многочисленное население. Хотя они также разводили лошадей, но в основном вьючных, а те немногие, кто владел боевыми конями, были в основном высокопоставленными людьми в племени. Таким образом, шестьсот лошадей были почти самым большим числом, которое могли собрать Бруттийцы.

Как только Бруттийцы спустились по травянистому склону, пращники Теонийцев немедленно осыпали правый фланг Бруттийцев градом камней. Их пехота медленно продвигалась под защитой кожаного щита, а поскольку они все еще находились слишком далеко от строя Теонии, они не могли атаковать слишком рано. Однако легкая пехота Бруттийцев начала бежать, поскольку их задачей было расчистить путь для сражения основных сил.

Бруттийская кавалерия на правом фланге уже ускорялась. Во время сражений всегда было принято, чтобы кавалерия с обоих флангов вступала в бой с вражеским кулаком, так как они были самыми быстрыми. Однако предыдущая атака Теонийской кавалерии, можно сказать, дала им пощечину, и теперь они хотели отомстить.

Кавалерия трясла поводьями и сжимала брюхо лошади, увеличивая ее скорость. И от ощущения бешеной скорости их кровь закипела еще сильнее. Затем они увидели вражескую кавалерию всего в трехстах метрах от тыла легкой пехоты.

Командир кавалерии, шедший впереди, думал о том, что у них есть большие шансы на победу, если они сначала рассеют разрозненную легкую пехоту впереди, а затем атакуют бездействующую кавалерию противника. Однако внезапно он заметил бесчисленные фигуры, появившиеся в нескольких десятках метров справа, и быстро бросился к ним.

Предводитель кавалерии почувствовал тревогу. Но прежде чем он успел ответить, бесчисленные копья пролетели тридцать метров и ударили в скачущих кавалеристов.

В одно мгновение, будь то человек или лошадь, получив удар и упав на землю, они с трудом выживут, а также поразят ближайшую конницу.

Эпифан хорошо знал о кавалерии, поэтому вместо того, чтобы противостоять ей с фронта, он сделал вид, что уходит с поля боя, но на самом деле он был готов ударить по кавалерии со стороны.

***