Гегемон Греции!

Глава 177

Затем он задал вопрос, который волновал всех государственных деятелей: «Что происходит в Грументуме на севере?».

«На следующий день после захвата Нерулума, разведчики Грументума вошли вплодородные земли между горным хребтом, после того, как их обнаружили солдаты четвертой бригады, они немедленно бежали». — ответил Сеста.

«Так быстро? Неужели они узнали, что мы захватили Нерулум?». — с сомнением спросил Давос, так как Сенат получил военное донесение, что после захвата Нерулума никто не сбежал.

Видя, что в выражении лица Давоса что-то не так, Сеста быстро объяснил: «Мы с Багулом проанализировали, что когда мы напали на Нерулум, некоторые жители города паслись на горах, и когда они увидели, что город пал, они сразу же убежали в Грументум. С тех пор разведчиков Грументума больше никогда не видели. Тогда мы послали отряд Изама на разведку, и в то же время, благодаря информации от луканцев, пришедших с севера, мы узнали, что Цинциннаг, вождь Пиксуса, был в плохих отношениях с племенами, предавшими Лусау после того, как они заняли Грументум. Эти племена не подчинялись приказам Цинциннага, потому что он не выполнил данное им обещание. Теперь каждая из сторон занимает половину города и держится друг против друга начеку. Возможно, по этой причине Грументум не предпринял никаких действий против нашей оккупации Нерулума».

Улучшение ситуации на севере не принесло Давосу облегчения. Напротив, он стал серьезным и спросил: «Почему никто не доложил об этом Сенату? Сенат не вмешивается в ваше управление Нерулумом, но мы управляем всем Союзом, и от каждой точной разведки и информации зависит следующий шаг Сената: начать войну с Грументумом? Заключить мир с Грументумом? Нужно ли нам мобилизовать весь Союз? и так далее. Неужели вы думаете, что один Нерулум сможет выдержать наступление луканцев?».

Из-за бесцеремонной критики Давоса Сеста не смог поднять голову, а Асистес почувствовал себя еще более виноватым: Первоначально он собирался доложить об этом Давосу, но Сеста сказал: «Сначала нам нужно разобраться в ситуации, потому что если мы будем каждый раз просить указаний у Сената, это только покажет, насколько мы неспособны».

Из бравады, свойственной молодости, он согласился. Но когда им удалось добраться до сути дела, они услышали, что Давос и остальные уже идут, поэтому они пока отложили это дело. Но они не ожидали, что Давос будет так зол.

«Сеста, вы нарушили приказ Сената и убили пленников без разрешения! Архонт заступился за вас, поэтому Сенат не стал рассматривать этот вопрос всерьез! Теперь вы принимаете собственное решение и не воспринимаете Сенат всерьез. Неужели вы думаете, что Сенат не объявит вам импичмент, потому что у вас двухлетний срок?» — Скамбрас тоже критиковал его.

Затем государственные деятели один за другим выразили свое недовольство подходом Сеста.

Лицо Сеста покраснело, но он ловко промолчал и не стал спорить.

Конечно, Давос не мог позволить, чтобы претора и помощников, которых он сам рекомендовал, продолжали критиковать, поэтому он сказал: «Ваши достижения по-прежнему велики, однако я надеюсь, что вы извлечете из этого урока урок и будете в любое время поддерживать связь с Сенатом, чтобы мы могли своевременно узнавать о ситуации в регионе Лукания».

Сказав это, Давос решил, что после возвращения он увеличит инвестиции в свои частные разведывательные организации, и настоятельно попросит Аристиаса расширить их область.

«Есть ли еще что-нибудь, о чем вы забыли сообщить?». — снова напомнил ему Давос.

Асистес набрался смелости и сказал: «Позавчера один луканец пришел жаловаться и сказал: «Моя дочь вышла замуж за грека, и грек получил статус подготовительного гражданина. Но после того, как ему удалось арендовать выделенную землю, он стал плохо относиться к моей дочери. Он бил ее каждый день и говорил, что хочет развестись». После нашей проверки оказалось, что все сказанное им действительно правда. Тогда мы предупредили грека, сказав: «Если ты посмеешь развестись с ней, мы аннулируем твое подготовительное гражданство и исключим тебя из Союза!» Но я боюсь, что это не единственный случай. Я надеюсь, что Сенат обратит внимание на этот вопрос».

«Похоже, нам необходимо изучить условия жизни тех вольноотпущенников, которые женились на турийских женщинах, и внести изменения в предыдущие законы о браке, добавив дополнительные требования, например, не разрешать развод в течение 5-8 лет». — задумчиво сказал Давос.

Его слова вызвали одобрение государственных деятелей, и они обсудили изменение закона о браке.

***

В тот вечер, после ухода толпы, Асистес признал свою ошибку перед Давосом. Вместо того чтобы критиковать его, он похвалил его выступление в Нерулуме, которое превзошло все его ожидания. Он надеялся, что сможет и дальше играть большую роль в Нерулуме и быть способным придерживаться своих собственных идей и не зависеть от мнения других людей.

***

Утром следующего дня ожидания государственных деятелей Теонии не подвели, Авиногес из Лаоса пригнал большое количество скота, а также повозки, груженные мехами животных и драгоценностями (в основном янтарем), и десять тарантов в благодарность за помощь Теонии. На этот раз государственные деятели Теонии не стали жаловаться, а сразу же устроили простой, но грандиозный банкет по случаю прибытия Авиногеса.

Банкет проходил в резиденции претора в Нерулуме. На нем присутствовали Давос и государственные деятели, среди которых были также Сеста и Багул. С другой стороны, присутствовали только Авиногес и его 17-летний сын Хенеполис. Положение этих отца и сына на пиру было устроено так, что они находились по левую сторону от Давоса.

Авиногесу было около 40 лет, у него грузная фигура, и он больше похож на луканца, чем на грека. Он выглядит просто и честно, хотя на нем был греческий хитон, похоже, ему было неудобно. Кажется, что он редко носит такую одежду. В то время как его сын выглядит слабым и хрупким, но обладает элегантной манерой поведения греческого дворянина.

Хотя Давос молод, Авиногес относился к нему уважительно. Когда он следовал за ним в гостиную, он отставал на полкорпуса и всегда использовал почтительные выражения. Вдруг, как только Авиногес сел за стол, Хенеполис сразу же сказал: «Я слышал, что греки всегда едят лежа, когда устраивают банкеты».

Авиногес бросил на него предупреждающий взгляд, а Скамбрас, сидевший напротив него, с улыбкой сказал: «Молодой человек, ты много знаешь об образе жизни греков».

«Естественно, я же грек!». — ответил Хенеполис. Возможно, потому, что он был груб, Авиногес похлопал его.

«В больнице нашего Союза изучали, что прием пищи лежа плохо переваривает пищу, и от этого легко потолстеть (на самом деле, это исследование проводил Герпус по указанию Давоса, а затем проповедовал его пациентам, которые приходили на прием к врачам). А сидение во время еды может помочь пище плавно добраться до кишечника и желудка, что полезно для здоровья. Для таких пожилых людей, как я, это важно, поэтому естественно выбрать правильный способ приема пищи». — Скамбрас говорил с улыбкой.

«Даже в нашем далеком Лаосе часто встречаются люди, которые хвалят мастерство врачей Союза Теонии. Конечно, то, что они говорят, правильно». — Как только Авиногес закончил говорить, Хенеполис вмешался с любопытством: «Я слышал, что врачи вашего Союза были направлены Аидом. Это правда?»

Давос вмешался в их разговор: «Если у тебя есть возможность, ты можешь лично отправиться в Турию и спросить у Герпуса, главы больницы».

Хенеполис энергично кивнул головой: «Обязательно».

Услышав это, все посмотрели друг на друга.

Затем Авиногес сказал: «Архонт Давос, у меня есть просьба».

«Говори!».

«Я хочу, чтобы мой сын жил в Союзе».

Как только он это сказал, все удивились.

«Авиногес». — Давос подумал, что лидер Лаоса беспокоится, что Теония разрушит мост, поэтому он серьезно сказал: «Союз между Союзом и Лаосом — это священный договор, заключенный под свидетельством богов. Если Лаос не нарушит договор, мы, Союз Теонии, не нарушим клятву ни при каких обстоятельствах. Можете быть уверены».

«История о том, как Архонт Давос придерживался своего обещания, известна каждому человеку в Магна-Греции, поэтому я, конечно же, верю в нее! Я сказал это не потому, что беспокоюсь о соглашении, но…». — Авиногес сказал с горькой улыбкой: «Мой ребенок слаб и болезнен с юных лет. Я слышал, что медицинские навыки Союза превосходны, а мой сын с детства тоскует по греческой культуре. Поэтому, даже если это добавит проблем Союзу, я все равно приму это решение, и как отец, я надеюсь, что Союз согласится на мою просьбу!».

Авиногес сказал это так искренне, что Давос, обменявшись взглядом с государственным деятелем, принял решение: «В таком случае, от имени Союза я хотел бы принять Хенеполиса в Турии в качестве долгосрочного гостя. И обеспечить ему самое лучшее образование и медицинское обслуживание, чтобы он мог прожить здоровую и счастливую жизнь в Союзе, и чтобы в будущем он смог вернуться в Лаос и унаследовать ваше наследие, ведь он ваш единственный сын».

Как только Давос закончил говорить, Хенеполис радостно воскликнул: «Отлично! Наконец-то я смогу отправиться на Турий!».