Наглый. (не)верный. Истинный

Глава 36. Брамион

Ноги всё ещё плохо слушаются, когда я пытаюсь догнать Доментиана. Подземный мир шатается во все стороны, и я вместе с ним. Приходится то и дело хвататься за стены, чтобы держаться в вертикальном положении.

— Голова кружится? — спрашивает демон. — Так не верти ей! Смотри прямо, чучело! Тебе нужна еда и сладкое питьё, тогда станет лучше. Так всегда после обращения, если долго не ел.

Боги, да кто же он такой? За что ни возьмись, во всём разбирается.

— Никогда не думал, что обращаться в дракона меня будет учить демон.

— Угу. А я никогда не думал, что буду в какой-то там Академии учить студента-охламона обращаться в дракона. Жизнь ужасна, согласен.

Я смеюсь.

— Ты всё специально, да? Я почти поверил, что ты и правда целовался с Мадлен.

— Не «почти», Кадум, ты в это поверил. Считай, я дал тебе хороший пинок и заряд бодрости.

— А почему просто не сказал мне обратиться?

— А ты бы сумел? Без надлежащей подготовки, без опыта с самого детства, дрожа от страха.

— И ничего я не дрожал!

— Ты бы там превращался до второго пришествия вашей Праматери. Или пока воздух бы не кончился.

— То есть, чтобы быстро обратиться, дракону нужно прийти в ярость?

Я больше чувствую, чем вижу, как Доментиан закатывает глаза.

— Брам, задай все эти вопросы своему отцу. Он явно лучше разбирается в полётах и превращениях.

— А откуда про него знаешь? И даже про то, что он не спорил, когда я выбрал факультет искусств…

Должен признать, что это было обидно. Хоть отец никогда не говорил прямо, что мой выбор неприемлем, но я же не идиот. Прекрасно понимаю, что от своих сыновей, пусть и младших, влиятельные герцоги ждут не этого. Живопись должна была стать хобби, а не призванием, но что я могу поделать? Ничего другого не умею. Даже вечеринку закатил такую, что в итоге чуть не умер в подземелье.

— Я тебя умоляю, Брам. Про «ты разочаровал отца и семью» я могу сказать перед огромной аудиторией, и каждый примет на свой счёт.

Дальше мы идём молча. Путь обратно выдаётся куда приятнее: моё пламя хорошенько прокатилось по коридору и спалило добрую половину многоножек, слизняков и самых нерасторопных крыс. Конечно, обстановка до сих пор гнетущая, а запах жжёной шерсти вперемешку с обугленной плотью поистине отвратителен, но это лучше, чем вездесущая гниль. Да и теплее стало.

Несмотря на общую усталость, у меня поднимается настроение. Да что там, я почти счастлив! А почему бы и нет? Грани-то у нас. Осталось ими воспользоваться, и жизнь снова пойдёт своим чередом. Мадлен наконец-то позволит мне себя обнять, а история с Лизель забудется, как страшный сон.

Мы с демоном поднимаемся по лестнице, выходим из подземелья и заделываем дыру в стене. Затем решаем немного выдохнуть и выбираемся из девичьей башни на улицу. Садимся на траву, прислонившись спинами к прохладной каменной стене. Ночь выдалась прекрасная — тихая и безмятежная. Свежий осенний ветер размеренно качает деревья, на тёмно-синем небе ни облачка, только острый полумесяц и холодные узоры звёзд.

— Мадлен бы понравилось, — говорю я, указывая наверх.

Стоит произнести её имя, и одна звезда падает, оставляя за собой яркий сияющий хвост. Хороший знак.

— Да всякой девице нравятся звёзды, — отвечает Доментиан.

— Неправда, не всякой. И у Мадлен к звёздам особая любовь.

Демон шумно выдыхает и молчит. Я бросаю на него косой взгляд.

— У тебя точно ничего не было с Мадлен?

— Точно! Я разговаривал с ней только один раз. И всё, что она сделала, когда меня увидела, так это чуть не умерла от страха и окатила грибным супом.

Я несколько раз моргаю. Мадлен? Облила супом этого модника? Проклятье, а я где был? Сто кельмов бы отдал, чтобы увидеть лицо Доментиана в тот момент!

Мой хохот настолько громкий, что мог бы поднять на ноги пол-Академии.

— Очень похоже на неё, — говорю я, кое-как просмеявшись. — И кстати, забери свои слова обратно. Мадлен не занудная и не скучная. С ней каждый день полон загадок и сюрпризов! Например, я никогда не знаю, обо что она решит споткнуться. Нужно постоянно за этим следить, чтобы вовремя её ловить. А ещё у меня ни разу не получилось угадать, каким цветом она измажет мне куртку, когда мы работали в студии. — Я киваю на огромное голубое пятно на правом рукаве. — Думаешь, я сам так заляпался? Это Мадлен хотела написать речной пейзаж. А вот тут, — я указываю на оранжевый след чуть выше локтя, — нам задали натюрморты, и она выбрала персики. А это…

— Я понял, Брам! Ты влюблённый идиот.

— Да ладно, ты тоже когда-нибудь влюбишься.

Демон смотрит на меня в упор, такой ошеломленный, что мне становится ещё веселее. Видно, как он тоже давится смехом.

Я протягиваю руку.

— Дай! Хоть рассмотрю получше, ради чего столько усилий.

Доментиан строит недовольную гримасу. Но всё-таки лезет в карман и достаёт шкатулку с артефактом.

— Держи. Только аккуратно, Грани сделаны из хрупкого стекла. Разобьёшь — тебе не жить.

Когда я беру шкатулку, в ладонях начинает покалывать от близости к кристаллу. Крышка приоткрывается и, к нашему общему ужасу, Грани выскальзывают наружу и стремительно летят вниз.