Королевская канарейка (СИ)

98. Тонкости эльфийского уважения

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

© Пушкин

Спала я головой на кочке, кутаясь в плащ, и с утра, как обычно, выцыганив у Ланэйра гребешок, вычесала из волос мусор, стряхнула с себя листья и муравьёв.

В этот раз аренда гребешка сопроводилась косыми взглядами общества, но никто ничего не спросил. Повздыхала, подумав, что одичала я, кажется. Раздражают не только свои сородичи, но и Ланэйровы. Что ж я такая неблагодарная, они ведь со всей душой… Эру Норранис вот с видом личного врача королевы подошёл, давая ценные советы, и заставил напиться всякой дряни. Давя себя, поблагодарила, как могла, прочувствованно. Эру целитель остался доволен, так теперь сам Ланэйр посмотрел абсолютно нечитаемым, пустым взглядом.

Странно себя чувствовала, как будто муравьи, которых я из одежды повытряхивала, на самом деле остались. Всё время чесаться хотелось от взглядов.

Свалила переживательность на недолеченные последствия приёма пыли и постаралась не обращать внимания. Свыкнусь, познакомлюсь с лориэнскими эльфами поближе, и жизнь наладится. Она и уже начала налаживаться, когда мне травника принесли с лембасом. И орехов. Чищеных. Мельком глянув на нарочито бесстрастные лица окружающих, орехи есть не стала.

Подвели лошадку, рыжую, молодую, косящую неспокойным глазом. С тоской вспомнила Репку — и аранена. Где он, что с ним? И как я на эту клятую лошадь влезу? Эру Норранис, отиравшийся поблизости, тут же придвинулся, и я от ужаса, что придётся вытерпеть его прикосновения при подсаживании, взвилась испуганным фазаном. Плюхнулась животом на спину лошадки, развернулась и перекинула ногу. Сидя, с торжеством посмотрела на целителя и вежливо пропела:

— Благодарю, эру Норранис, — от мысли, что он ко мне не прикоснётся, чуть ли не приступ эйфории случился.

Но если бы не смогла запрыгнуть, пришлось бы из вежливости терпеть, чтобы не обидеть. Лошади я сразу перестала бояться, и начала бояться норранисовой услужливости. Чую, если бы я с ним в передрягу попала, так рысью впереди всю дорогу бежала бы, гораздо бодрее, чем с Ланэйром, не раскисая ни на секунду.

Лошадь, видно, почуяла, что настроение моё переменилось, и перестала сомневаться во всаднике. А я и поводья взяла твёрдо, и с места тронула правильно. Эру Норранис, по-моему, даже огорчился, что я вся из себя такая самодостаточная. А вот кстати, почему рядом он, а не Ланэйр? И я, ничтоже сумняшесь, озвучила вопрос. Мне тут же со всем почтением ответили, что, как и положено, ближе всего ко мне едет целитель, а эру Ланэйра, как великолепного воина, услали с разведчиками, шарящимся вокруг — мало ли откуда опасность загрозит! Всё под контролем эру Теаранмаэля, он опытный командир и знает, что делает.

Ну что ж, логично. Но мне не больно понравилось. Решила, что полдня-то я потерплю командование эру Теаранмаэля и эру Норраниса, а там и до Лориэна доберёмся. Очень уже хотелось забраться в тихую норочку. Кровать, горячая ванна, пирожные — и все эти мысли оставили меня, когда я увидела Лориэн.

Он вставал на горизонте белой с золотистым гребнем волной, приближающейся медленно — огромные деревья были дальше, чем казалось глазу, который не мог поверить в такие размеры. Человеческие секвойи, рядом с которыми я казалась себе гномиком, не достигли бы и до пояса первым увиденным близко мэллорнам — а дальше шли деревья ещё выше. Было сразу, без тени сомнения, понятно, что лес этот не человеческий — никакого подлеска, белые исполинские стволы, сияющие золотом кроны… Солнечные лучи колоннами падали сквозь листву. Он весь был храмом, и я никогда не видела ничего более величественного.

Не понимала раньше, отчего эльфы в Эрин Ласгалене горевали, что у них не прижились мэллорны — и сейчас, потрясённо, потеряв дар речи, рассматривая их, поняла.

Лето Лориэна пахло, скорее, поздней весной — пыльцой ивы, солнцем, какой-то пряной листвой; но было в нём что-то и от великолепного увядания осени, для человеческого глаза, во всяком случае — может, золото листвы давало такой эффект.

Магический дождь из розовых лепестков начал падать из ниоткуда, только мы вступили под… поймала себя на том, что иначе, чем «сенью дерев», язык это не поворачивается назвать. Вот чувствовала себя под ними букашкой — но любимой небесами букашкой.

Восхищённые толпы высокородных, уже из рук осыпающих лепестками, счастливые выкрики на квенья… Там не было дороги, но перед нашей кавалькадой она возникала — и я не сразу поняла, что это волной расцветающие первоцветы — подснежники, пролески, примулы; цветение, начинаясь от копыт моей лошади, расплёскивалось в стороны легко и естественно.

Удивившись, оглянулась: мне казалось, что такое колдовство должно быть очень тяжёлым и энергозатратным, это ж не один цветочек заставить расцвести. С облегчением увидела Ланэйра, едущего чуть позади. Грамотно дав лошадке шенкелей, заставила ту приотстать и поравняться с ним. Тихонько спросила, откуда столько силы. Ланэйр, ласково улыбаясь недовольно косящемуся эру Норранису, так же тихонько ответил:

— Да чему ж удивляться, любовь моя: в прекрасном Лориэне шаманов, как слепней в Ирисной низине… и они бывают столь же надоедливы, — и улыбнулся ещё ласковее, когда шаман гневно дёрнул ухом.

Не удержалась и фыркнула, хоть и нехорошо это было.

Спросила:

— А где ты живёшь, эру Ланэйр?

Он подъехал ещё поближе, лошадки пошли голова в голову:

— Сейчас будет мост через Нимродэль, и оттуда как раз увидишь.

И правда, скоро въехали на высокий мост, пересекавший узкий глубокий каньон, на дне которого бурлила речка. Ланэйр поднял руку:

— Видишь, богиня, тот холм?

Я кивнула — в море деревьев сразу было видно купу, подымающуюся выше прочих.

— Он называется Королевским. Там стоит дворец Владыки. Мой дом совсем неподалёку.

Похмыкала, искоса взглядывая на Ланэйра. Не удержалась, полюбопытствовала:

— Ты эльфийский герцог?

Он как-то беспомощно наморщил нос:

— Прекрасная, я иногда не понимаю конструкций, которые ты создаёшь на синдарине…

Тоже сморщилась:

— Синдарин лёг на язык другого мира, на совершенно иную культуру…

Вот странно, чувствовала я себя и нездоровой, и местами печальной, озабоченной складывающейся ситуацией, и поражённой невиданным ранее, но всё это как-то забылось, и мы бодро начали обсуждать языковые тонкости да иерархическую структуру эльфийского общества.

Лошадки подстроились друг к другу, и говорить было удобно. Немного напрягала ледяная спина эру Норраниса, от которого мы приотстали, но совсем немного. К тому же, шаман и занят был: ему приходилось читать заклинания и размахивать руками, чтобы заставить расступиться стену из растений. Жёлтые цветочки на ней были весьма милы, но вот распахнутые пасти а-ля венерина мухоловка размером с чемодан уже вызывали опаску.

Незанятый эру Ланэйр любезно комментировал, что стена из растений защищает Королевский холм, и что впереди будет ещё две, после чего вернулся к предыдущей теме и мы совместно пришли к выводу, что, по большому счёту, кровное родство с королями (по этому поводу была рассказана парочка довольно-таки скабрезных анекдотов) и эльфийские традиции наследования делают его герцогом. Но стать владыкой было бы кошмаром для него. Посочувствовала. Это я понимала, администрировать да удерживать империю — занятие на любителя. Если не любитель, то от большой безысходности в короли полезешь. Вот и Силакуи смеялась, что если случится что-то с династией в Эрин Ласгалене, то претенденты на престол как тараканы разбегаться начнут. Дивный народ, конечно.

Озабоченно спросила, что он думает — благополучно ли вернётся владыка с араненом и свитой к следующему Самайну? Эру Ланэйр высказался, что у него и тени сомнения в благополучном возвращении владыки Трандуила не имеется. Был он предельно вежлив и тактичен, но не оставляло ощущение, что плевал он с высокой колокольни на благополучие владыки с присными — это во-первых, а во-вторых, считает, что, раз говно не тонет, так и с владыкой Трандуилом всё будет хорошо. Вздохнула. Бодрая у меня жизнь всё-таки.

Встреча под Королевским холмом до странности напоминала ту, давнюю, в Эрин Ласгалене. Только кубок протягивал ближайший советник Элронда, очень невзрачный для эльфа эру Хельтаэнн.

Я ещё в Эрин Ласгалене отметила, что, кажется, с мозгами у него всё очень хорошо — впрочем, Трандуил сразу же после этого тихенького замечания не преминул так же тихенько рассказать, что мне так может казаться ещё и потому, что эру Хельтаэнн гей и при моём виде не растекается, а сохраняет адекватность. Пламя чувствует и радуется ему, но и всё. Мне было всё равно, но я приняла к сведению, что с советником можно не сторожиться, и, беря кубок, улыбалась, назвала советника по имени — что, похоже, его совершенно очаровало, и, выражая радость от встречи, даже за рукав потрогала. В этом месте советник стал выглядеть ещё более польщённым — но, как мне показалось, немного опасливо глянул мне за спину (я подавила желание обернуться и посмотреть, что его смутило).

Но праздничную речь эру Хельтаэнн завершил достойно. После чего широким жестом предложил проследовать во дворец: там-де готовы покои, которые, конечно, недостойны моей божественности, но он тешит себя надеждой, что мне будет в них уютно. Ко мне будет приставлен целитель и охрана. Ознакомление с дворцом и окрестностями — это уже завтра, ведь путешествие, слава Эру, окончившееся удачно, было таким тяжёлым! Нужно отдыхать.

Я всё ждала, когда же можно будет вставить слово, но он, уже разворачиваясь и делая первый шаг ко дворцу (огроменный мэллорн, стоявший на самой верхушке холма), всё говорил. Изящным жестом подал руку — и тут мне показалось, что пора вставить свои пять копеек. Кланяясь-улыбаяясь-прикладывая трепетно руку к груди-другой делая отрицающий жест как можно вежливее наизвинялась за кучу вещей: что перебиваю, что труды напрасными были — и так далее, и тому подобное. Но что я приняла гостеприимство эру Ланэйра. Уже похвалила себя за учтивую речь, но в конце сорвалась в Винни-Пушьи интонации, когда повернулась к Ланэйру, аккуратненько взяла его за рукав и позитивно изрекла, обращаясь ко всем:

— Благодарю за встречу. Мы пойдём.

Глаза советника стали очень внимательными и сузились — буквально на миг, и он тут же расцвёл майской розой и рассыпался в поздравлениях в адрес Ланэйра, причём видно было, что поздравляет от чистого сердца. Я молчала, и никто не порывался меня выручить. Советник уже заливался соловьём, что, в таком случае, надо назначить чествования богини с консортом по старинному обычаю, да какая честь для Лотлориэна, что богиня сочла достойным… Не могла больше терпеть, буркнула:

— Эру Ланэйр не консорт.

И жалестно спросила:

— Мы пойдём?

Начинала думать, что остаться во дворце было бы умнее — но вот не хотелось мне, и всё тут.

Ланэйр уже склонил голову, предлагая руку, но тут заговорил эру Норранис. На квенья. Речь была длинной, я не всё поняла — но формулу вызова опознала безошибочно.

Схватила воздух ртом; возникло ощущение, что вместо сердца в груди кусок льда. С ужасом глядя в его спокойное лицо, упавшим голосом прошептала:

— Не консорт ведь, — но шаман не дрогнул.

Вспомнила файерболл, который он походя запустил в толпу орков — и какое там образовалось месиво. Подступили гневные слёзы, голос вернулся, но начал срываться:

— Как можно? Эру Ланэйр устал… мы не… он не консорт!!! — слёзы душили, сердце болело всё сильнее.

Обернулась в советнику:

— Эру Хельтаэнн, я против, вызов незаконен! — и по его лицу тут же поняла, что законен, а моё «против» так и совсем воспринимается инфантильным капризом, к которому не прислушаются.

Время, было остановившееся, двинулось, и я понимала, что события разгоняются, а я ничего не могу сделать.

Заламывая руки, грубо, с отчаянием сказала:

— Я останусь во дворце, если это может остановить поединок.

В глазах темнело, я начала бояться, что отключусь, и, придя в себя, смогу только оплакать Ланэйра. С тяжёлым стыдом собралась начать трясти своей жизнью, как разменной монетой. Когда это было спонтанно, я не так стыдилась, а сейчас ощущала, что позорно это всё. Мелькнула мысль, что лучше даже и не торговаться, а просто умереть. Жить расхотелось — но как умереть прямо сейчас? Обряд сожжения всё равно возможен только в Середине Лета…

С ужасом смотрела на свои трясущиеся руки так, как будто они уже были обагрены кровью Ланэйра, жалея, что не погибла раньше — и тут он взял меня за запястье.

Мягкое прикосновение остановило панику. Посмотрела в безмятежное чистое лицо, в ясные глаза — и это вернуло мне достоинство. Стало понятно, что совершенно невозможно так себя вести. Просто нельзя.

Он смотрел в глаза, сжимая мои руки в своих:

— Любовь моя, прошу, из уважения ко мне, к тому, что мы пережили вместе — позволь мне вести себя, как мужчина. Это встреча с судьбой, её нельзя отменить, и встречать надо с достоинством.

Улыбнулся углом рта:

— Ты богиня, и это поединок в честь любви. В твою честь. Улыбнись для меня, — и только полы его одежды взметнулись белым вихрем — он уходил от меня, и, может быть, в вечность.

Но он как-то… не знаю… выпрямил меня в тот момент.

С улыбкой смотрела, как он готовится, как снимает лук и колчан. Чувствовала, что по лицу текут слёзы, но не унижалась до того, чтобы вытереть их. Плакала и улыбалась.

— Возможно, эру Ирдалирион действительно устал и нездоров? Я не готов убить нечестно. Поединок можно перенести, — Норранис слегка нахмурился.

— Думаю, богине будет тяжело ждать. Не стоит, решим всё сейчас. Я в форме, эру Норранис, — Ланэйр, опустив глаза, слегка улыбаясь, подтягивал ремень на запястье и говорил, как о чём-то незначительном. Много пережившая одежда его смотрелась рубищем рядом с чистой и щеголеватой у Норраниса. И я видела, что Ланэйр сейчас даже для эльфа худ, а Норранис свеж и упитан.

Ланэйр отбросил ножны и первым вступил в круг, кивнув шаману, который должен был объявить поединок:

— Я готов.

Норранис встал напротив и тоже кивнул. Оружие он не доставал, и я, улыбаясь ледяными губами, вспомнила, как Трандуил так же, не достав меча, вышел против бойца с крастой. И как вырвал ему сердце на расстоянии.

Шаман, стукнув посохом, объявил начало поединка, и Норранис сразу что-то бросил в Ланэйра. Это выглядело, как желтоватая пыль — но она исчезла в яркой золотистой вспышке. Осталось несколько ставших больше золотистых шариков размером с мяч для пинг-понга, и Ланэйр был очень осторожен с ними: медленно изгибался, чтобы избегнуть соприкосновения; в какой-то момент почти распластался по земле в сложной стойке — и по-прежнему, перетекая из одного положения в другое, уклоняясь от шариков, сумасбродно, то быстро, то медленно летающих по поляне, приближался к сопернику. Во время движения достал из рукава шёлковый платок, встряхнул — и шарики, как наэлектризованные, прилипли к нему. Норранис тихо выматерился на квенья, Ланэйр только слегка улыбнулся. Осторожно, как змею, положил платок на землю и двинулся дальше. Он мягко переступал по краю поляны, подходя всё ближе к сопернику, уже держа меч обеими руками. Пока всё было нарочито медленным, я без труда могла уследить за движениями поединщиков.

Норранис хрипло выкрикнул что-то, сжимая кулак, и потянул его на себя — ничего не произошло. Ланэйр улыбался всё холоднее и был всё ближе. Шаман, похоже, начал сомневаться: давить дальше своей силой или взяться за оружие. Зашептал заклинание, но бросил и выхватил меч.

Дальнейшее я видела уже смазанно, они стали вихрем.

Испытала краткий ужас, увидев, что в мою сторону летит отрубленная голова — и тупое подлое облегчение, когда поняла, что это голова эру Норраниса.