Королевская канарейка (СИ)

35. Вечер Бельтайна

Радуйтесь и будьте благословенны!

В Инис Эйрин приходит весна,

А значит скоро вспыхнет безумный костер Белтейна! ©

Меня начало смущать собственное отражение. Это холёное, за месяц обретшее скульптурные формы лицо, эти вишнёвые губы и особенно глаза. Иногда, случайно увидев себя в зеркалах, удивляюсь, как они невинны — действительно, как у недельного котёнка; а иногда это глаза женщины, познавшей немыслимые удовольствия, обещанные королём, и знающей то, чего человек знать и чувствовать не должен. Сытая, бесконечно избалованная, презрительно улыбающаяся кошка. Это я и это тоже я. Как это может быть?

Иногда думаю, что странным у меня стало понимание подходящего мужчины: надо, чтобы выглядел на двадцать два-двадцать четыре года, иначе старый, но был не моложе восьмиста, иначе щенок)

Анекдотик есть: 'Украинское село. Сын приходит до хаты весь в печали. Мать интересуется, в чём дело.

Сын:

— Да я, мамо, до Оксанки посватався.

— А она?

— А она попросила член показать. Сказала, что маловато будет, и отказала.

Мать молча хватает хлопца за рукав и идёт к дому Оксаны. Открывает родительница Оксаны. Мать Грицко молча снимает с него штаны. Мать Оксаны:

— ОГО!

Мать Грицко:

— Вот и я кажу «ОГО!». А ваша Оксана — балована!'

Я теперь балованная Оксана, это уж чего… Не будем лицемерить и возблагодарим судьбу, хе-хе.

Сегодняшний день странен тем, что Трандуил, обычно равнодушный к тому, во что я одета (и, по совести, всем нарядам предпочитающий наготу), к вечеру попросил надеть белое простое платье, и сам переоделся — в зелёное, и в высокой рогатой короне у него появились цветы бузины и боярышника.

В таком виде мы явились в тронный зал. Была поражена количеством присутствующих — в основном, мужчин. Из женщин только самые старые и уважаемые. Силакуи, конечно, в непосредственной близости к трону. И у всех на рукавах зелёные ленточки. Кроме гигантской огненной саламандры под потолком, дополнительная иллюминация: стайки шаловливо разлетающихся от малейших движений воздуха светлячков. Колонны, переходы, перила — всё увито цветочными гирляндами. Удивилась:

— Что, сегодня праздник?

Трандуил светел и торжественнен:

— Да, богиня. Сегодня наша ночь. Ты моя королева, я твой король, и священный союз, который мы заключим, принесёт счастье и плодородие Эрин Ласгалену и всей Арде. И я стану твоим консортом официально, с проведением соответствующего обряда.

Ах да, праздник начала лета, Бельтайн… Завтра, стало быть, первое мая.

Посмотрела на короля и с трепетом осознала, что да — Великий Рогатый Бог, властелин лесов и полей. Король-олень во всём божественном великолепии. Думала ли я когда-нибудь…

Стоя за троном, с подозрением смотрела, как к нему торжественно подносят оружие, которым пользуется Трандуил: мечи, копья… даже какая-то короткая дубинка. Её раньше не видела.

— Обычно ею во время шаманских поединков добивается поверженный противник, — любезное пояснение как-то не успокоило, наоборот.

Глядя, как оружие почтительно укладывается на подставки на ступенях трона, владыка мягко утешил:

— Не стоит напрягаться. Сегодня меня могут вызвать на поединок, но чисто теоретически. Я всех уже распугал. Некому вызывать. Но традиции должны быть соблюдены, поэтому праздник начинается здесь — формальным ожиданием вызова. Обряд проводится каждую весну, и майской королевой любой эльф может объявить любую эльфийку. Это считается волей богов, и, если никто не вызывает его на поединок, они в этом году считаются воплощениями Блодьювидд и её консорта.

— А если вызовет?

— Поединок насмерть, всё как обычно. Консортом становится победитель. В этом году пара определена… да она и обычно бывает определена — берутся самые влюблённые два дурака, — владыка засмеялся, и, тут же посерьёзнев, добавил, — но обычай древнейший, за это время случалось всякое, бывали и побоища. В этот раз ничего такого не будет, — и посмотрел с нежностью.

Я кивнула. Заподозрив, что, если бы я до сих пор, так сказать, ломалась, то сегодня этой самой майской королевой меня бы объявил Трандуил, спросила:

— А если объявленная… э… отказывается от чести?

— Такого не бывало, — король искренне удивляется, — объявляющий рискует бессмертием… не было настолько бессердечной женщины, чтобы отказаться. И это считается волей богов.

Ага, то есть точно собирался припереть не так, так эдак.

— Да, богиня, это был вариант на крайний случай. Я рад, что смог соблазнить тебя раньше.

Излучаемым владыкой самодовольством, если правильно подойти, мне кажется, можно было бы освещать и отапливать дворец не хуже, чем саламандрой. Интересная личность… неоднозначная такая)

— Нравлюсь? — в голосе владыки насмешка.

— Да, ваше величество. Сами знаете.

— Знаю. Но услышать приятно.

Вздохнула, и, радуясь, что все соперники заранее распуганы, с интересом ожидала продолжения.

Трандуил сидел, покачивая носком сапога и непринуждённо травя анекдоты; я смеялась, кожей чувствуя направленные на нас восхищённые взгляды, но это не смущало — безмятежность и ожидание светлого праздника, казалось, были разлиты в воздухе.

Удивилась и напряглась, когда Трандуил прервал анекдот на полуслове и слегка нахмурился, глядя в сторону входа: вдалеке внизу по переходам кто-то поднимался, и по мере его продвижения ровный весёлый гул толпы сменялся потрясённым молчанием, расходящимся волнами.

Обеспокоенно осмотрелась — все взгляды были направлены в ту сторону. Трандуил смотрел туда же, и лицо его становилось холодным и гневным.

Он подходил всё ближе, иногда скрываясь за прихотливыми поворотами подвешенных в воздухе переходов. Игра света и теней не давала опознать его — даже если мы были знакомы. И только когда он подошёл совсем близко и поднял глаза, я узнала.

Думала, что больше никогда в жизни не встречу этот ясный взгляд. Верила, что смогла забыть, но встретив, поняла, что скучала, скучала — и замёрзшее сердце ожило и зашлось, почувствовав истинное наступление весны. Даже если смерть близка. Потому что его смерть я не переживу — но будь, что будет.

— Блодьювидд, я объявляю тебя майской королевой!

Очарованно застыла, глядя в холодные синие глаза принца, смотрящие не на меня — на Трандуила, и, осознав, что сейчас может случиться, тоже посмотрела на короля.

Спустя вечность тяжёлой тишины, в реальном времени наверняка уложившуюся в несколько секунд, тот глухо обронил:

— Если мой сын такой дурак, что способен вызвать меня на поединок, то я пока не безумен и вызов не принимаю.

— Вызов принимаю я, — я сначала узнала мягкий насмешливый голос Ганконера, и только потом пустота на площадке чуть ниже трона, на которой стоял Леголас, пошла рябью и явила что-то, показавшееся сначала сгустком тьмы, но, когда рябь исчезла, там действительно стоял он — в той же чёрной одежде, в которой был в день казни.

Зал всколыхнулся. Метнув короткий взгляд на Трандуила, поняла, что тот потрясён и в гневе. Ну, думаю, да — службы охраны и шпионажа получат разбор полётов и встряску эпических размеров. Но не сегодня. Сегодня случится tecindo. Подкравшийся незаметно.

Потому что они уже стоят напротив друг друга в вызывающих позах на этом пятачке, и к ним подходит Рутрир. Он же сейчас объявит поединок! Если минуту назад я пыталась понять — неужто Трандуил, отказавшись от поединка, передал меня сыну, как вещь? Но ведь, если бы он согласился на него, то было бы совсем ужасно — и тут ситуация поменялась во мгновение ока на немногим менее ужасную, развивающуюся быстро и страшно, и я не знаю, не знаю, что делать!

Бросив панический взгляд на Силакуи, мысленно спросила:

«Можно ли это как-то остановить в соответствии с традициями?» — покрываясь холодным потом от ужаса и безнадёжности. Неожиданно получила быстрый утвердительный ответ:

«Можно. Достаточно бросить между ними цветущую ветку».

Оглянулась вокруг и только собралась безжалостно выдрать ветку из гирлянд, увивавших трон, как за спиной моментально соткался брауни, и ветка ткнулась мне в руку. Понятно, Трандуил хоть и застыл ледяной статуей, полной достоинства, наследника потерять не хочет, а шансы велики. Подсуетился.

Кинула. Ветка долетела, слава сущему, и квакнулась ровно посерёдке пятачка, рассыпая лепестки. Я насторожённо замерла, не совсем веря, что помогло, но с облегчением увидела, как Леголас убирает парные мечи в ножны, и смоляные, очень нехорошего вида тени, начавшие было расползаться от Ганконера, потихоньку бледнеют.

Госпадя, как присесть хочется! Так ведь не по этикету на ступеньку садиться. Но ноги ватные. И алиены смотрят все на меня и молчат. Что-то ещё требуется?

«Ой, богиня, всего ничего: ты должна выбрать того, кто будет первым», — кошачий голосок доволен и насмешлив.

«Что? В смысле первым?»

«Не переживай, сегодня только один, тот, кого выберешь. Другой — тогда, когда захочешь. Завтра или через неделю… как пожелаешь, но ты должна назначить время. Прерывая поединок, ты согласилась на обоих».

«Твою же ж мать! Хорошо не на весь кагал…» — я прислонилась к трону, чтобы не осесть на пол.

«Нет, что ты, богиня… Следующий посягнувший будет иметь дело с королём… сына-то он, видишь, не вызвал, а сложившуюся дуэльную пару разбить не мог».

«Я могу отказаться?»

«Не принято», — голосок сух и деловит.

И я вспомнила, как давно ещё, в моём мире, интервьюер спросил одного из американских политических деятелей, почему не бывало такого, чтобы вот отпрезиденствовал, допустим, человек два срока, а потом подождал, пока после него один срок пройдёт — и снова в президенты баллотировался, ведь нет абсолютно никаких законодательных актов, мешающих этому. И деятель ответил, помолчав и подумав: «Не принято», — таким тоном, что всё стало понятно. У эльфов никак не проработана реакция на отказ майской королевы потому, что отказывать «НЕ ПРИНЯТО». Я всё поняль. Прецедент создавать я не готова, будем следовать традициям. В конце концов, подумаешь, сегодня один, завтра другой… Как там, у Бокаччо: «От поцелуя уста не умаляются, а, как месяц, обновляются».

— Nieninque, держись, ты близка к истерике. Сейчас не время, — голос Трандуила сух и озабочен, он уже спокоен, — крайне сожалею, что так вышло, и приношу свои извинения. Изменить ничего нельзя, пусть всё идёт, как идёт. Понимаю, что тяжело привыкнуть к мысли о том, что произойдёт, но что случилось, то случилось. Как только будет возможность, я выкину обоих из Эрин Ласгалена, и они более никогда не побеспокоят тебя. И да, «сегодня один, завтра другой» — не советую.

— Почему? Через неделю кошернее? — с насмешкой глянула на Трандуила.

— Nieninque, я нежен с тобой… — ох нет, это у него лицо спокойное, а сам-то он не сказать, чтобы спокоен, голос полон сдержанной злобы, и подлокотник трона крошится и рассыпается под пальцами, сжавшими его, — но, если бы я рискнул бессмертием и всем, что у меня есть, и не побоялся бы гнева отца ради одной ночи с женщиной — эта женщина не то что с кем-то спать на следующую ночь, она бы неделю с кровати встать не могла!

Прониклась.

«Блодьювидд, выбирай. Они ждут. Тому, кто станет консортом в священную ночь, нужно вручить цветок. Второму — назначить время», — озабоченно поторопил кошачий голос, и в руку снова ткнулась цветущая ветка, поднесённая брауни.

Кошачий голосишко не унимался и позволил себе давать советы:

«Владыке будет приятно, если консортом станет его сын, а не безродный полукровка».

Гневно покосившись на Силакуи (угу, владыке так приятно, что он подлокотник пальцами раскрошил! Клятые алиены! И как она смеет!), взяла ветку и спустилась на несколько ступенек, к ожидающим.

Как они умеют замереть и быть статичными, сохраняя внутреннее напряжение! Подумалось было, наперекор совету, выбрать «безродного полукровку», но, глянув в его глаза, резко передумала: видела как-то в морском аквариуме акулу вблизи, так вот у неё такие же глаза были, как у Ганконера. Тусклая мёртвая чернота. Понятно, нахлебался перед поединком настоек и неизвестно, как воспринимает мир сейчас. К чёрту. Удерживая его неотмирный ужасающий взгляд, тихо сказала:

— Через две недели, — и повернулась к Леголасу, протягивая ветку.