Королевская канарейка (СИ)

92. Произведение искусства

Международная учёная конференция. Сенсация: создана машина времени, но пока можно передавать только звук. И вот первая запись, торжественно презентуемая перед учёным собранием. Все благоговейно слушают:

— Вот я дурак… — чап-чап-чап, — и чего мне дома не сиделось, — чап-чап-чап, — и чего я в той Москве, дурень, не видел!

Запись останавливается, презентующий академик торжественно объявляет:

— Господа, вы только что прослушали подлинную запись «Михайло Васильевич Ломоносов идёт пешком из Поморья в Москву на учёбу»! © анекдот

Утречко было добрым: проснулась с тянущим, очень-очень приятным ощущением телесного здоровья, и, я бы даже сказала, счастья. Это, конечно, удивляло — после вчерашних побегушек, да от ночёвки на земле я ожидала ломоты в мышцах, головной боли, и, очень возможно, простуды. Полежала, не торопясь открывать глаза, желая задержать приятные ощущения. Лениво пораскидывала мозгами, с чего бы так: возможно, эльфийские чары, уничтожившие мою смерть? Или рыжие Феаноринги так хороши для здоровья? А ведь может быть. Если второе, то, конечно, этот «доктор» для меня бесценен.

Смущённо закуталась в воротник кафтана, вдыхая сладкий запах, не ассоциировавшийся ни с чем и ни с кем, кроме Ланэйра. Почему-то не могла разложить его на составляющие или хоть как-то идентифицировать. Поёжилась, подумав, что я, как человечка, должна для него сейчас вонять чёрт-те чем — и радостно вспомнила, что богини мы, и я для него пахну прекрасно до невозможности. Наслоения болотной смердючей грязи, дыма от горючих камней, запах боли и ужаса — они, может, только подчёркивают очарование.

Плюнула про себя, осознав, о чём тщеславно раздумываю, и высунула нос наружу — пахло едой. Откуда? Вчера мы последний кусок хлеба съели. Но пахло, и не хлебом, и этот запах я тоже идентифицировать не смогла. Приподнялась с любопытством — Ланэйр, присев у костра, что-то поворачивал:

— Завтрак, богиня.

Ага, очередной суп из топора. Этот мужик слишком хорош для этого мира.

На углях лежали коричневые подрумянившиеся…

— Паучьи лапки, — сказал он завлекающе.

Так, как будто боялся, что откажусь — хотя я съела бы из чистого уважения.

Лапка потрескивала, обуглившиеся волоски вспыхивали искрами. Ланэйр вскрыл твёрдую корочку ножом и протянул. Я взяла.

Это было похоже на нежную, немного даже расползающуюся сопливую курятину, отдающую рыбой. Не жук крэ, конечно. Но есть с голодухи можно, и я уговорила лапку. Думала, что вторая для Ланэйра, но эльф паука есть не стал и пояснил, что эта еда для него плоха, лучше поголодать. Неделю без еды и сна он способен пережить без потери боевых качеств. Потом желательно поесть и поспать, поэтому нам лучше поскорее выбраться из пещер. Пора идти. Вторая лапка в меня не полезла, и эльф молча завернул её в какую-то ткань и отдал мне. Понятно, еду про запас понесу я.

Так же молча вытянул из-под одежды гроздь амулетов на серебристом шнурке; покопался, достал крохотный пузырёк, насыпал из него порошка на кончик ножа:

— Богиня, держи осторожно, не просыпь. Это эльфийская пыль, она стимулирует. Я сейчас наберу воды, высыплешь порошок в неё. Выпьешь половину, вторая мне. Пей быстро, пока шипит.

Эльфийская пыль заставила воду в ладонях вспениться белым ключом. Быстро, не думая, отпила половину, и рот слегка онемел, зато в мышцах почувствовался весёлый зуд и желание двигаться.

Ланэйр опрокинул остаток и постоял, закрыв глаза.

Внизу чуть не наступила на мёртвую тушу разбившегося паука — и шарахнулась. До последнего принимала это за камень. Ну да, откуда-то ж лапки взялись… Сглотнула, подумав, что, если бы не недрёманный эльф, это не я ела бы паука, а паук меня. Но как он славно ночью на огонёк завернул; с утра без еды было бы невесело.

Шлось легче, чем вчера, ноги несли сами: видно, эльфийская пыль сильная штука.

Шли мы весь день без приключений, слава Эру, даже не побежали ни разу. Молчать было скучновато, но говорить Ланэйр не разрешал, и на привал днём не останавливался. Я движение времени чувствовала только по накапливавшейся усталости, в кромешной тьме не понять было времени суток.

Следующую ночь мы провели не с таким комфортом, как предыдущую, без воды и без укрытия, просто притулившись на каменной полке, идущей по краю здоровенного провала. Огонь Ланэйр не разводил — не нашлось поблизости горючих камней. Фляги никакой не было, но напиться повезло днём, и от жажды я не страдала. Холодная паучья лапка оказалась даже хуже, чем ничего, и я было собралась кинуть её в пропасть, но Ланэйр заставил поесть, чем я была недовольна. Эльфийская пыль, кажется, сбивала аппетит напрочь, и голод не мучал, а вот давиться склизкой паучатиной было противно, но пришлось.

Кинуть огрызки вниз Ланэйр тоже не разрешил, мотивировав тем, что они могут упасть на кого-нибудь:

— Зачем тревожить окружающее больше необходимого? Сложи их за тот камушек, так безопаснее.

Да, это было логично. Я сходила похоронила паучьи останки за камнем.

Спать не хотелось, да не очень-то я и представляла, как буду спать на холоде. Нерешительно спросила:

— Может, пойдём дальше? Я в силах.

Ланэйр, сидевший рядом, так же, как и я привалившийся к скальной стенке, неторопливо ответил:

— Нет, не выйдет, богиня. Нам надо отдохнуть, завтра будет тяжёлый день. Я чувствую, поблизости начинаются владения орочьего племени.

Выяснилось, что он предполагал найти укрытие и спрятать меня получше, а затем заняться охотой и выкосить племя под корень. Это, в его ощущениях, могло занять несколько дней, после чего предполагалось двинуться далее по зачищенной местности; выход на поверхность у орков точно был.

С содроганием представила, что следующим супом из топора будет сасими из орка, и торопливо спросила:

— А пораньше выйти нельзя? Не… соприкасаясь с орками?

— Это было бы хорошо, я не рад рисковать собой, и соответственно, тобой… но другого выхода не вижу. Соваться в отнорки опасней, а результат непредсказуем.

Посидела, раздумывая:

— Болотный огонёк. Ему можно приказать искать выход. Может, попробовать? — Мне не нравилось сидеть на узкой полочке над пропастью, хотелось уйти хоть куда-нибудь, и я несмело спросила: — Пойдём?

Эльф фыркнул:

— Куда «пойдём»? Ложись, божественная, — и расстелил кафтан рядом с собой.

Я легла. Полежала. Сна не было ни в одном глазу, твёрдый камень бодрил бока и было прям вот нежарко.

— А где мы сейчас, Ланэйр?

Он укоряюще вздохнул, но одёргивать и затыкать не стал:

— В Туманных горах, Блодьювидд. Горная цепь граничит с лесом Фангорн, до которого хорошо бы нам добраться: туда оркам ходу нет, и там мы будем в относительной безопасности.

Счастливо вздохнув, спросила:

— А оттуда ты сразу пошлёшь письмо, да? — своим ходом идти, и, тем более, бежать, мне не понравилось, и я начинала мечтать об олене, эльфийских сухарях и отряде охраны.

Не говоря уже о потенциальной опасности уже моего общества для Ланэйра. Я была не готова стать причиной его смерти — и прекрасно помнила и альбомчик порнографический, и письмо его… и прочее. Да, пока он вёл себя сдержанно. Вот и не стоило дожидаться ничего иного.

Даже приподнялась, ожидая ответа, но он отвернулся. Я ждала, и эльф, помолчав, тихо попросил:

— Спи, прекрасная, — и протянул руку.

На то, чтобы усыпить меня, его магии хватило.

Спалось опять удивительно хорошо; согрелась во сне и снилось что-то хорошее, аж просыпаться не хотелось. Ласковый голос, увещевающий вставать, вытаскивал в холод и тьму, и я успела, пока очнулась, похныкать и пожаловаться на плохую жизнь, чего устыдилась, придя в себя.

— Вставай, прекрасная, попробуем воспользоваться твоим проводником… ты вчера рвалась идти без отдыха, а сейчас хочешь остаться жить здесь? Мне начинать выдалбливать пещеру? — Ланэйру, кажется, было весело.

Грёбаный жаворонок.

Очнулась окончательно, потёрла лицо. Опять ни огня, ни воды… лапок паучьих нет, да их и не надо. Тьфу на них. Сухарика бы.

Посмотрела на прекрасное лицо Ланэйра, и жизнь посветлела. Скользнула взглядом по торчащему ушку — интересно, что там такого породистого? За волосами да в полутьме и не разглядишь, а попросить продемонстрировать — так он в ответ посмотрит, как девственница на пьяного матроса… А я бы поразглядывала. Потрогать-то точно не светит. Не в этой жизни. Господи, глазищи какие! Переглотнув, наконец заговорила:

— Не надо долбить пещеру, — голос отчего-то слегка похрипывал, — я хочу попасть в Эрин Ласгален, эру Ланэйр.

Мысленно приказала огоньку найти выход, и он очень уверенно мельтешил впереди; нырнул в ближайший встреченный отнорок, весьма узкий, и вёл за собой уже несколько часов. Идти иногда приходилось пригибаясь, и камень над головой давил не только в переносном смысле. Я ещё и макушку ушибла до крови и досадовала на свою неловкость. Эльф-то двигался гораздо легче. По дороге не попалось воды, и пить хотелось всё сильнее. Из хорошего — никакой потусторонней дряни, орков и хищников тоже не попалось.

Когда вдалеке мелькнул свет, я сначала заподозрила, что это что-нибудь потустороннее и плохое, но Ланэйр заверил, что это просто свет дня.

Словами не передать, как я приободрилась. Подспудно боялась, что сгинем мы в этих подземельях; тяжело было на душе. Дёрнула к свету так, что аж легконогий эльф приотстал, и была неприятно поражена: пятнышко света было гораздо, гораздо ближе, чем казалось, и это была щель, в которую и хорёк не протиснется.

Прильнула глазом: виднелись заснеженные, не больно-то высокие перевалы… даже не перевалы, а так, горушки небольшие — и лес на горизонте. И небо, синее и прекрасное. Тихо поскулила, думая, что не вышло ничего, а уйти от этой щели тяжело будет.

Я ж не знала, что у Ланэйра завалялся нужный артефакт! На вид это было семечко, которое, будучи запихнутым в щель с нужным приговором, попёрло чудовищными корнями во все стороны — и камень, трескаясь, подавался. За несколько минут дыра расширилась до подходящих размеров, и я заодно поняла, что щель-то была в отвесной стене, и находимся мы высоко над землёй.

Не удержалась и завопила, когда Ланэйр сказал:

— Поторопимся, — подхватил меня и сиганул в образовавшийся пролом.

Вкогтившись в него, сначала просто визжала; потом поняла, что мы не падаем, и примолкла. Эльф бешеной белкой спускался, цепляясь за корни — они отросли до земли; но спуск граничил по скорости с падением.

Куда Ланэйр так торопился, я поняла, уже стоя неверными ногами на земле: корни, моментально усыхая, рассыпались в воздухе.

— Всё, всё, зачем же так кричать было… — он обнимал, утешая, — не бойся, Блодьювидд, доверяй мне хоть немного. Ты так храбро и спокойно себя вела, была такая хорошая девочка, не надо сейчас раскисать, не время. Пойдём, нам нужно к лесу, к вечеру должны дойти.

Выпрямилась, вдохнула полной грудью. Холодный ветер со снегом ударил в лицо, и я начала уже жалеть об относительно тёплом подземелье.

Когда эльф снял с себя кафтан, начала отказываться, но он спокойно сообщил, что либо я надену его сама, либо он мне поможет. И что я к холоду гораздо чувствительней, чем он. Наверное, это было правдой, но мёрзли мы оба; по ощущению, было минус двадцать. Правда, когда эльф с позавчерашней прытью схватил меня за руку и дёрнул бегом по рыхлому снегу, в котором ноги вязли по середину голени, я быстро согрелась.

На бегу молчала, берегла дыхание, да и не хотелось на морозе горло драть. Эльфу же эта скорость была легка, и он на ходу втолковывал, что к лесу надо поспешать: орки могут заметить и попытаться перехватить.

Мы то бежали, то быстро шли. Очень хотелось пить, но снег есть Ланэйр не дал: сказал, что вредно и надо потерпеть до вечера.

Пока солнце стояло высоко, успели перевалить через несколько холмов; тени удлиннялись, но перед нами уже расстилалось ровное поле, на другом конце которого виднелась полоса леса. Прошли немного по полю, и тут Ланэйр, иногда останавливавшийся и осматривавшийся, спокойно сказал:

— Орки.

Оглянулась, вздрогнув, но сзади было чисто поле. Старательно прищурившись, увидела только точки вдалеке, которые вполне можно было принять за мушки перед глазами.

— Они далеко? Я могу бежать быстрее, может, успеем в лесу скрыться?

Эльф покачал головой:

— Большую скорость ты не вынесешь, — и хладнокровно добавил, — восемь штук. Пускай догоняют.

И продолжил движение в прежнем темпе, хотя мне хотелось приударить к хорошо уже видному лесу.

Я не оглядывалась, но услышала их спустя где-то час. Это было не чёрное наречие, а какое-то местное. Не понимая ни слова, о сути догадалась без проблем. Ланэйр наконец счёл нужным остановиться и отпустить мою руку. После чего повернулся и пошёл навстречу к накатывавшимся варгам с орками на спинах, на ходу доставая меч. Я стояла и смотрела. Кровавый закат подсвечивал белый снег и белого эльфа красным, и я в который раз задохнулась от его невозможной красоты, сама удивляясь несвоевременности мыслей… впрочем, о чём ещё подумать на грани гибели?

Эта хрупкая феечка буквально тенью размазалась в воздухе и вбила себя, как танк в ряды велосипедистов, — и началось избиение.

Я смотрела молча, открыв рот.

Битва не затянулась. Стремительная схватка и чистая победа. Пятнадцать секунд, не больше.

Я так и стояла столбом — пока Ланэйр деловито рылся в седельных сумках и обыскивал трупы.

— Пойдём, прекрасная, недалеко осталось, до темноты успеем, — он протянул руку.

Волоклась следом и не оставляло страннейшее ощущение: я впервые видела, чтобы акт убийства производил впечатление произведения искусства.