Королевская канарейка (СИ)

28. Господин посол

«В Кракове на Ратушной площади стоит бочка с солёными огурцами и на ней написано: 'Посол Советского Союза» ©

В руках у темноволосого эльфа было короткое копьё.

«Краста. Длиной и мощью компенсирует длину рук и мечей Трандуила. С толком оружие выбрал», — одобрительно пропел кошачий голосок Силакуи в моей голове.

«Улыбайся, и проигравшему будет не так тяжело умирать».

Я сейчас упаду.

«Держись. И улыбайся».

Я прислушалась и постаралась наклеить улыбку на помертвевшее лицо, вызвав одобрительный вздох кошки в голове. Дайэрет повернулся ко мне и восхищённо что-то сказал на квенья.

«Он сказал, что его жизнь и любовь принадлежат тебе, и что лучше уйти в Чертоги Мандоса, чем жить, как он живёт сейчас. Ты рано его покинула».

Я не знаю его!

«Да, но это ничего не меняет», — кошка снова вздохнула, на этот раз печально.

А ничего, что я — человек, а она была гномка⁈ Или ему всё равно? Господи, да какой же они меня видят-то? Некстати начала думать всякое паскудство, в частности, вот если бы юная гномка никого не любила, значит, Трандуил и до неё домогался бы? Представляю эту пару! Хотя, что я, конечно, домогался бы. Король у нас без комплексов, что уж там.

Владыка что-то ответил Дайэрету.

«Он говорит, что сейчас его в эти чертоги и отправит».

Мне показалось, что перевод коротковат для такой длинной фразы.

«Остальное — непереводимая в дамском обществе игра слов».

Понятно. Не надо мне учить квенья, надо просто найти словари идиом и обсценной лексики. Выдолбить их — и я буду подкована в достаточной мере.

Посмотрела на владыку: тот, кивнув Рутриру, стоял, не двигаясь, ледяной статуей. Меч не достал. Рутрир, стукнув посохом, что-то сказал.

«Начало поединка объявлено».

Смерть эльфа пахнет почти так же, как смерть орка, человека или свиньи. Тёплой кровью и распаханными внутренностями. Помню, что отстранённо думала, что если бы «Хоббита» снимал не Джексон, а Тарантино — картинка ему бы понравилась.

Нежно цветущая полянка, заметаемая вьюгой, и Трандуил, весь в крови. Нижняя часть лица блестит, как лаковая алая маска, и над ней страшные драконьи глаза. Каждая капля крови видна на белой одежде.

Этот бедолага за доли секунды успел добраться до него и даже замахнулся, кажется. Мне как-то не позаботились поднести кубок с зельем, дарующим эльфийское зрение, и всё, что я успела понять — Трандуил на расстоянии вырвал ему сердце. Жизнь покинула Дайэрета моментально; тело лежало у ног владыки, и кровь из разорванных артерий и распахнутой грудной клетки заливала подснежники. Был Дайэрет — и нет его, и даже тело мало напоминает эльфа — одни кровавые ошмётки. На меня запах крови повлиял, как нашатырь: собралась и успокоилась. Волноваться смысла нет, всё уже случилось. Хладнокровно слушала одного из сарычей, пояснявшего, что шаманские практики в таких поединках используются редко: на маленьком расстоянии, один на один, тяжело быстро скастовать заклинание. Пока плетёшь, противник зарубит. Но Трандуил вот смог.

Рутрир что-то произнёс, и стайка искр, потихоньку проявившихся на останках, поднялась в небо и исчезла; и сразу же из земли появились лианы, оплели труп и утянули вниз. Полянка обрела прежний вид за несколько минут. В это время все стояли молча, не двигаясь. После исчезновения тела Трандуил вздохнул:

— Блодьювидд, это были похороны. Помню, тебе было интересно. Королевские будут точно такими же.

Поёжилась:

— Хорошо, что это не королевские. Надеюсь никогда на них не присутствовать. И вообще больше их не видеть.

— Смотрю, утешение тебе не нужно. Ты сильна духом. Может быть, ты хочешь утешить меня? — он уже рядом, эти сияющие глаза и алая кровавая маска. — Мне — нужно.

— Ах, ваше величество, всем сердцем желала бы утешить вас, но недостаточно сильна духом для этого.

— Не смею настаивать. Сегодня, по крайней мере. Ты молодец, держишься, как подобает, — большая рука сжимает плечо так ободряюще, что правда легче становится. Трандуил редко бывает со мной таким… человечным. Обычно присутствие владыки ощущается штормом, грозой; всё время искрит от него.

Да, время идёт, и я уже статистику имею: каким бывает и не бывает сказочный король. Как странно обошлась со мной жизнь)

Чудесные похороны у эльфов. Сильные. Погибшего осудила бы за глупость, но не смею. Что маленькая я знаю о нём?

Во дворце попыталась тихонько отколоться от свиты и свернуть в сторону купален. Не знаю, почему Трандуил не идёт смывать с себя кровь. Может, не до того ему. А я попытаюсь не то что отмыть пережитое, а просто побыть сама с собой. Тихо не вышло, он остановился и спросил:

— Куда ты, богиня? — и прислушался к мыслям, не дожидаясь ответа. Это ж какая всё-таки экономия слов получается, эхе-хе.

Мортфлейс было двинулась за мной, но Трандуил посмотрел на неё, и она остановилась. Как она его понимает! С полувзгляда… меня она так, конечно, слушать бы не стала. Настаивала бы на компании, для безопасности — и я с благодарностью глянула на короля. Тот кивнул и отпускающе двинул рукой, поворачивая в другую сторону.

Чтобы попасть в самую верхнюю пещеру, нужно было идти по каким-то тёмным коридорам, и путь я не помню, поэтому пошла почти наугад и попала в зал, в который раньше не заворачивала. Освещённый дневным светом из высоко расположенных больших окон, с бассейном размером… ну, не знаю, три на три, наверное, вода в котором как будто вскипала. Да, гидромассаж) Всегда проплывала мимо, потому что всегда в бассейне кто-то был. Они бы мне наверняка обрадовались, но было смутительно немного. А сейчас купальни пусты, все вокруг вернувшейся делегации приплясывают. Хорошо. Залезла, поползала туда-сюда, находя самое приятное место. Чтобы сидеть на вырубленных по краям каменных скамейках, нужно было держаться: если расслабиться, тело всплывало, выталкиваемое движущейся водой. Лежала головой и руками на бортике, а телом на воде, и бездумно смотрела на белёсое вьюжное небо в высоких окнах, и казалось, что и глаза у меня сейчас такие же, как это небо, и нет ничего между мною и ним. Момент безвременья.

'Я один между землёю и небом

И мне, никому иному, посылает оно улыбку'.

Японские самураи ценили такие моменты: жизнь была полна событий во времена феодальной розни; смерть всегда близка. Не было никакого завтра. Его никогда нет.

Вся моя жизнь — сейчас.

Опустила веки, задумавшись, а подняв, смотрела уже не в белые небеса, а в глаза цвета океана. Эльф. Видела его мельком издалека в трапезной. Кажется, мы не представлены, но я обратила внимание на внешность, подумав, что, если Трандуила, Леголаса и много кого из них можно сослепу принять за человека, то этого — ни за что. Эта копна белокурых волос ниже лопаток. Эти глазищи, сияющие, сине-зелёные, огромные, в длиннющих ресницах, немного приподнятые к вискам. Не бывает таких людей. Вот Ганконер красавец, но нет в нём такой неотмирности. Чисто эльфийская красота. В апофеозе. Лёгок в движениях даже для эльфа; глядя на его талию, вспоминаются восточные сказки, в которых браслет может служить поясом для героя; и с божественным высокомерием, как все они, принимает восхищённое глазение на себя.

Вспомнила, что и сама лежу на воде, как на блюде, во всей красе, да ещё и занимаю собой почти всё пространство, как кошка на кровати — вроде маленькая, а как лапы туда и сюда разложит, так места больше ни для кого нет. Попыталась себя притопить и сесть на скамеечку под водой, утонула целиком и вынырнула, хохоча и отфыркиваясь.

— Простите. Присоединяйтесь. Сожалею, если мы представлены, а я не помню, как вас зовут. Человеческая память так несовершенна, — и постаралась скорбно вздохнуть (если б человеческая! моя конкретная, эхе-хе).

— Ланэйр, — эльф кивнул.

Всё-таки забавные у них нравы. Очень спокойно, текуче опустился в бассейн, и я совсем близко увидела скользнувшее с бортика в воду совершенное тело. Восхищённо вздохнула, и сама себе удивилась: когда же смущаться начну? Но чувствовала себя легко. Наверное, привыкла. Или когда не рядом с королём, то почти в любой ситуации чувствую себя комфортно. Вблизи от Трандуила как будто сам воздух давить и искриться начинает.

Сначала хотела посидеть рядом минутку, из вежливости, чтобы он не думал, что из-за него ухожу, а потом-таки уйти. Но он спросил что-то про погоду, и через полчаса с удивлением поймала себя на том, что беззаботно и с интересом разговариваю, причём болтается про всё подряд: про чайную церемонию и жизнь в том мире — ни с кем про это не говорила. А он рассказывает про этот мир, и всё так легко и естественно, и чувствую себя, как будто рядом друг — а я ведь не верю даже в понятие дружбы. Спохватилась и заподозрила всякое: легкость, с которой собеседник влез в душу, отдавала профессионализмом. Кажется, он пришёл сюда не случайно. Что ж, подождём. И, сохраняя внешнее дружелюбие, болтала о разном, но не сильно преуспела — не читая мысли, лицо и язык тела собеседник читал очень хорошо:

— Богиня, не надо напрягаться… Я не доставлю тебе огорчения, как сделал это сегодняшний самоубийца.

Обречённо сглотнула. Начало нехорошее. Но молчала и ждала. Чего-то же он хочет от меня. О погоде просто так, кажется, никто со мной не говорит. Жаль. Хорошо болтали. Интересная личность.

— Я давно хотел поговорить, но возможности не было; к тебе так просто не подберёшься. Сегодняшний день оказался счастливым для меня… Как тебе живётся? Не чувствуешь ли ты себя несвободной? Несчастливой?

Задумалась. И снова промолчала. Эльф продолжал, внимательно глядя на реакцию:

— Я вижу, король не вызывает у тебя выраженного отторжения, но прислушайся к себе: может быть, ты хочешь быть свободной от его внимания?

Осторожно спросила:

— Что будет, если я скажу, что хочу?

В аквамариновых глазах появился опасный огонёк:

— Я вызову его.

— Это самоубийство. Он лучший мечник Эрин Ласгалена.

— Эрин Ласгален не единственная эльфийская пуща на свете. Есть и другие, — безмятежно ответил Ланэйр. — Я лориэнский посол. И на мечном турнире сто лет назад поединок у Трандуила выиграл.

О как. Помолчала, переваривая информацию. Посол же продолжал:

— В нынешнем турнире участие могли принимать только местные. Меня не приглашали. Но я и не рвался. Как уже говорил, не хочу тебя опечалить, но хочу, чтобы ты знала, что есть и другие возможности. Если ты говоришь «да» — и целуешь меня, я считаю это согласием на вызов.

Запаниковала и поспешно объяснила, что нет, ничего такого не хочу.

Ланэйр в ответ сверкнул глазами:

— Я же просил не бояться! Я не такое чудовище, как местный король, и ни к чему вынуждать тебя не буду. Только добровольно. Подумай над этим, не отказывай сразу. Я готов всегда, в любое время.

Облегчённо выдохнула, и снова напряглась, задумавшись, не вызовет ли его Трандуил после того, как покопается у меня в голове. Ну, или вышвырнет из Ласгалена. Чтоб готовностью не отсвечивал) Открыла рот, чтобы ещё раз вежливо отказаться, но сказать мне ничего не дали:

— Не надо сожалеть о смерти одного из бойцов. Неважно, сколько живёшь. Жизнь — это мгновение за мгновением, и мера жизни — то, как дух расцветает в каждое из этих мгновений, — ух, какие высокомерные твари! — Богиня, я буду счастлив вступить в поединок. Может быть, ты сейчас хочешь поцеловать меня?

И посмотрел такими глазами, что у меня во рту пересохло. Какая всё-таки красота! В моём бывшем мире жилось иначе. Читала как-то байку:

Одна девушка проиграла спор и по условиям должна была проползти по ночному двору на четвереньках, крича: «Я хочу мужчину!». И вот она ползёт, следом идёт её компания, наблюдая, чтобы условия были выполнены, и, заодно, чтобы никто её не обидел. Девушка ползёт и кричит. На балконе первого этажа курит мужик. Присмотревшись, тушит сигарету и перекидывает ногу через перила. Девушка заметила, и продолжая ползти, закричала: «Я хочу мужчину! Но не этого!»

Так вот, в том мире было просто: внутренняя королева чужих отказывала сходу огромному большинству, что я считала нормальным. Хотя иногда мучилась этим. Как в анекдотике. Хочу, но не этого) Здесь же она несколько ошарашена, по ощущению. Ей подходят почти все. Такие дела.

Я поняла, почему трандуилова богиня три тысячи лет назад шла вразнос. Они этого хотят, просят об этом и смотрят так, что, если бы не понимание последствий, я бы сейчас Ланэйра поцеловала и всё остальное. Тело, наконец отошедшее от стрессов, живущее в холе и в атмосфере, постоянно провоцирующей чувственность, мучительно и внезапно потребовало своего. Мысли он читать не умел, но всё понял.

— Ты желаешь меня в сердце своём, — очарованно.

Да-да, «и кто из вас пожелал женщину в сердце своём, тот уже с ней согрешил», канешна. Помню ехидные размышления писателя Лукина на эту тему: у него персонаж наивно не мог понять, что вот-де, неоднократно забивал он голы в ворота Бразилии. В сердце своём. Так значит ли, что и наяву тоже?

Насчёт сердца, кстати, тоже не скажу, что в сердце. Это другое место, но ладно, так романтишнее)

Но посол — молодец. Трандуил бы накинулся. Этот только желваками сыграл. Понятно. Действие запускается поцелуем, данным добровольно. Посмотрела с благодарностью и позорно сбежала.