Королевская канарейка (СИ)

106. Паруса

Больших семь шапок из овцы

Не выкроишь никак!

© С. Михалков

Лес кончился неожиданно. Наверное, потому, что я не по сторонам смотрела, а раздумывала, как бы владыку Элронда попросить ещё раз через зеркало с Мордором связаться. Мне хотелось увидеть сына. Хотелось к нему вернуться. Всё-таки я человек — для меня сказанное слово не имело такого значения, как для сидхе, и, обещая пожить в Лотлориэне до следующего Самайна, я… не знаю, чем думала. Но тоже, если рассудить — прогулки по Арде вещь опасная и непредсказуемая, а Ганконер сам меня забрать не сможет. Что местные меня туда не повезут, ни капли не сомневалась. Нет, прямо не откажут, не в духе сидхе, да ещё относительно богини. Будут вилять, тянуть, лить медок в уши, и всё на том. Треснут, а не повезут.

Орочью же орду, которую за мной мог прислать Ганконер, я в гробу видела. Как и местные, опять же. Нечего оркам тут делать. Так что оставалось терпеть до Самайна — но хотя бы увидеть сына? Однако по Арде таскаться не хотелось, в ней было слишком много орков и всяких упырей. Опыт мой говорил, что со всей вероятностью можно и не добраться, окончив жизнь в желудке какого-нибудь чудовища или попав в плен к очередному желающему заполучить мои бока и окорока. Пардон, моё время и — в перспективе — моё пламя. Странно было думать об этом в весёлом ключе, но я аж подхихикивала. Проклятый шаман повеселил как следует, и я пыталась судорожно найти в себе источник этого веселья.

Мысли вылетели из головы разом: какая-то птица почти мазнула крылом по лицу, обдав воздухом и даже запахом перьев, и возмущённо заверещала так, что уши заложило. Подняла глаза — голубые речные волны рябили от свежего ветра, над ними метались какие-то толстые птички, периодически с размаху заныривавшие в воду и показывавшиеся на поверхности уже с серебристой трепещущей рыбкой в клюве.

Вглядываясь в дальний берег, заслоняемый мачтами нескольких десятков суден, с оптимизмом сообщила Ланэйру:

— И ведь кто бы мог подумать, что у лесного народа есть гавань и флот!

Он бархатно засмеялся и укорил:

— Блодьювидд, неужто ты не читала подаренную мною историю Феанорингов? Там есть про флот.

Не подумав, брякнула:

— Да. Твой предок отобрал корабли у тэлери. Потому что нолдо сами не могли их построить.

Ответ был сух и краток:

— Теперь можем.

С опаской посмотрела, подозревая, что искорки-то забористые и я говорю лишнее. Ланэйр фыркнул:

— Не косись так, я не злюсь на правду, — и кивнул на ближайшее судно, — забирайся. Этот шлюп я ни у кого не отбирал, построил своими руками. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я был мужчиной рядом с тобой, и себя не хочешь чувствовать женщиной. Я предлагал утром мужскую одежду, чтобы ты могла скинуть с себя вериги божественности. Хотел научить ставить парус, грести… Но ты выбрала платье, так что придётся быть богиней, прекрасная.

Легко запрыгнув следом, он снял кафтан и остался в лёгкой рубашке и штанах. Отвела взгляд, подумав, что да, нижним бельём линия одежды не испорчена. И что это самый красивый мужчина, которого я видела в жизни. И что пялиться не стоит. Отвернулась, глядя куда угодно: на свои руки, на воду, на толстеньких птичек. Золотисто-красные искры так и вспыхивали на рукавах, слетали вниз — и не гасли даже тогда, когда я опустила руку в воду и побулькала, глядя, как они таинственно замерцали под водой.

Но скрип такелажа, за который брались его руки, шорох канатов, лёгкие его движения — я прислушивалась. С досадой вытащила руку из воды и вытерла о подол. Самое скверное, что рядом с ним вериги божественности не тяготили меня ничуть, и мечталось о цветке, а не о тазике. Но цветок было нельзя, и из жадности хотелось хотя бы тазик.

— А в платье точно никак?

Он вздохнул:

— Неудобно будет.

— Но попробовать-то можно?

В его голосе была покорность судьбе:

— Всё, что пожелаешь, прекрасная.

Это уж потом я поняла, что соглашался он, как тот скорняк, не споривший почём зря с клиентами и сшивший семь шапок из одной овцы, а в тот момент я только порадовалась и бодро ринулась к мачте.

Он оттёр плечом:

— Не так быстро, прекрасная. Садись.

Это было захватывающе. Крылья ветра уносили вдаль, и я поняла, что нолдо научились делать очень хорошие парусники.

Тело стало лёгким, как пух; я восхищённо пялилась то на облака, то на далёкие маленькие берега, то на вздувавшийся, натянутый парус.

— Если плыть дальше, то воды Келебранта вынесут нас в Великий Андуин, а нам туда не надо. Я вообще не хочу, чтобы ты высовывала нос дальше Третьего Кольца.

Поднапряглась, вспоминая, что есть Третье Кольцо, и вспомнила, что покойный Норранис называл так мрачнейшую растительную стену, топорщившуюся зелёными клацающими пастями размером с чемодан, и что шаман эту стену довольно долго успокаивал перед тем, как мы смогли проехать.

Пока вспоминала, шлюп резко вильнул вправо, и, когда мне показалось, что он вот-вот врежется в заросший кустарником берег, кусты расступились и открылась узкая протока, в которую мы и скользнули. Ветра здесь почти не было, и шлюп начал замедляться, но на остатках резвости проскочил протоку и выплыл в лесное озеро.

— Тут уже можно попробовать?

Ответ был бесконечно терпелив:

— Блодьювидд, если ты начнёшь управлять шлюпом, мы очень быстро врежемся в берег. Подожди.

Я заподозрила, что всё не так просто и что я рвусь за руль ламборджини, а учиться-то надо на какой-нибудь лохматке, и точно: в заводи у небольшого островка обнаружилась лохматка — небольшой плот с торчащей мачтой.

Оставшийся день пролетел со свистом — под бодрые сержантские крики, когда я путала фал с вантинами (ну одинаковые эти тросы на вид!) и сумлевалась, правильно ли делаю оттяжку шкотового угла. Подол путался в ногах, обвивая их, сверху же обвивался парус. В какой-то момент я почувствовала, что меня сносит — и тут же оказалась в озере. Всплыла, отплёвываясь. Подол мешал и в воде, путался и тянул вниз. Ланэйр с сухостью пояснил, что неправильная очерёдность выполнения команд при поднятии паруса привела к тому, что я получила гиком по спине. Малодушно порадовалась, что я не настоящий эльфийский подросток и могу плюнуть на блажь научиться ставить парус и забыть это, как страшный сон. Всё-таки не хотела я с Ланэйром никаких тазиков.

Искры наконец-то погасли, пришло естественное дурное настроение.

В шлюпе нашлось одеяло, и пришлось завернуться в него, сменной одежды не было.

Думала, что мы останемся ночевать на сыром берегу, и испытала большое облегчение, когда оказалось, что искусство Ланэйра позволяет вернуться обратно под парусом — ветер-то к ночи сменился, задул против течения, и, меняя галсы, оказалось возможным доплыть до гавани.

Отдельный позор случился, когда мы, как есть, то есть Ланэйр красивый, а я в одеяле, заявились на источники. Мне хотелось согреться.

Застали там рафинированное общество, в том числе и владыку Элронда, и Глорфинделя. И медведя.

Так вот, медведь, близоруко рассмотрев меня своими маленькими глазками, недовольно вылез из ямы с горячей водой и покосолапил в лес.

Владыка Элронд удивлённо приподнял брови:

— Он рано сегодня. Обычно дольше сидит.

Ланэйр не постеснялся пошутить, что-де я напугала медведя с утреца своим визгом, и он теперь меня опасится. У него настроение было хорошим, и он, похоже, совершенно не ощущал моей никчёмности так, как её ощущала я.

У остальных эльфов, судя по музыкальному смеху, раздавшемуся со всех сторон, настроение тоже было отличным.

Что ж, я даже медведей пугаю. Мрачно вздохнула и бестактно, попросту попросила владыку связаться с Мордором. Лучше завтра. Тот на удивление легко согласился, и на душе посветлело.