Королевская канарейка (СИ)

6. Дурочка с маком

я слишком много повидала,

чтоб близко к сердцу принимать развод,

потерю сбережений

и даже собственную смерть ©

«Глупую до невозможности девочку посыпать маком и пообещать ей всё, что захочет. Съесть счастливую» © Григорий Бенционович Остер. «Книга o вкусной и здоровой пище людоеда».

Муж бывший, пущай ему не икается, оченно любил выезжать на природу с клубом «4×4», джиперами то бишь, и езда эта не прекращалась в течение всего года — и по морозу, и по грязям, и по хлябям. Ради них-то всё и затевалось. А ночёвки в лесу начинались с конца апреля. Хорошо помню, как первого мая ночью так и не смогла уснуть от холода в палатке, а идти к костру, у которого мужики травили байки — не хотела. Да, муж был наивен, близорук и чёрств, а я скрытна и застенчива, да ещё и росла-росла и выросла, и заскучала с ним. Как про развод вспомню, так до сих пор отголосок той эйфории ощущаю и стыжусь этого немного. Житие мое.

А, так это я к чему: засыпая в конце ноября у костра под тоненьким одеялом, ждала я, что спать буду урывками, просыпаясь от холода, и к утру окажусь невыспавшаяся, безнадёжно продрогшая и окостеневшая, но хотя бы не обиженная ни на кого, это ж не путешествие для развлечения бесящихся с жиру городских менеджеров, чающих почувствовать себя «типа мужиками». Необходимость в дорогу гонит, очевидно же.

Проснулась только с рассветом, выспавшаяся, отдохнувшая, и никакие ветки меня в бока ночью не кололи. Изумительно. То ли одеяла эльфийские такие прекрасные, то ли сами эльфы. Надеюсь, следующей ночью меня тоже погреют, если на улице ночевать придётся — непохоже, чтобы места, кишащие орками, изобиловали поселениями, в которых можно остановиться.

Оба спутника не спали: Леголас возился с лошадиной сбруей, Ганконер сидел у костра. Вот он явно не выспался, и был похож на несчастную нахохлившуюся ворону. В руке держал бокальчик с горячим чем-то и прихлёбывал.

Моё пробуждение эльфов так обрадовало, как будто солнце взошло — а могло и не взойти. И мне тут же организовали травяного кипяточку с сухариком (всё-таки не делают первородные из еды культа, эхехе) и новый цветок в волосы взамен увядшего. Пока в руках Ганконера расцветал дикий шиповник, я узнала, что цветок — это «блод», и поняла, что имя, которым они меня называют — «Блодьювидд» — похоже, «цветочное». Ганконер с цветком подошёл поближе и взглядом спросил, можно ли воткнуть его в волосы. Я смутилась, но кивнула, и он этак с благоговением, с праздничным лицом, задержав дыхание, это сделал. И да, прикосновения эльфов легки и приятны. Удивительно. Как-то с детства всякая тактильность с противоположным полом была для меня скорее неприятна — они всё норовили схватить с грубостью, за редким исключением, что, конечно, способствовало компрометации этой самой тактильности в моих глазах. Телу не нравились прикосновения. А эти прикасаются — и ничего, никакого отторжения. Светлые эльфы такие невероятные существа)

Сидя у костра с чайком, думала всякое. Вот куда и зачем меня везут? Чем обусловлено такое трепетное отношение? Что им нужно? Всё-таки плохо жить без языка, ничего не спросишь. Оно понятно, что язык — инструмент лжи — а всё-таки. Хоть что-то бы узнала. А так только и остаётся, что мило улыбаться, да пытаться побыстрее обучиться.

Хотя в безъязыкости для женщины есть своё очарование. Знала человека, мечтавшего о немой прекрасной филиппинке) И сама как-то раз поиграла в немую — целый день делала вид, что не умею разговаривать. Просто так, понять ощущения. Могу сказать, что, когда начинаешь изъясняться с обществом посредством жестов, оно резко добреет. Смотрят с сочувствием, трепетно пытаются понять — и понимают! В магазине продавцы очень внимательны. Водитель машины, которую я поймала, и, написав адрес на бумажке, показала, что говорить не умею, был удивительно добр и неагрессивен, правда, очень много рассказывал про себя, свою жизнь и перспективы. И телефон оставил. Наверное, чтобы я позвонила и помолчала в трубку) Так что немая женщина наверняка успешна на брачном рынке, особенно, если красива. И да, в мире людей я любимица Венеры, что уж там. Но объяснять хорошее отношение эльфов к себе красотой и слабостью в их мире мне казалось неоправданным. За меня отдали мешок золота, да ещё с таким довольным видом, как будто это очень дёшево, и носятся, как с писаной торбой.

Что я знаю об эльфах? Живут в лесах и под волшебными холмами. Людьми некоторыми интересуются. Быть зачарованными и украденными имеют шанс разные категории людей: воруют красавиц (якобы для женитьбы), кормилиц (для выкармливания детей от таких браков — видно, своего молока у вышедших за эльфов не бывает?), талантливых поэтов и музыкантов (им просто нравится поэзия и музыка) и детей. Деток, по одной версии, воспитывают эльфами, а по другой — отдают в ад. Вроде как каждого десятого ребёнка отдают туда, и, конечно, эльфы предпочитают воровать и отдавать человеческих детей, а не своих. В холмах эльфов можно провести сотни лет, иногда оттуда возвращаются. Как правило, кормилицы (обласканные, одаренные и в своё время), и поэты — обезумевшие и в чужое, лет на четыреста позже.

Что из этого может быть правдой или её отголоском — ни один чорт не скажет. Не больно я верю во внезапную любовь светлого эльфа. Кто он, и кто я? Кстати, когда мы легли рядом, я заснула быстро, спала без задних ног, и не скажу, что поняла, насколько спокойно спалось ему. Не знаю, ничего не знаю. Загадки в темноте, да)

Но я особа начитанная, Проппа с Фрэзером осилила и могу много всякой дряни напредполагать. Так вот, такое отношение, если верить этим уважаемым учёным, на Земле встречалось только к избранным в жертву богам. Очень не исключено, что везут меня с восхищением и почестями к месту заклания. С моей точки зрения, наиболее приемлемая версия, самая естественная. Что писал про верования эльфов Толкин, я особо не помнила. И в этом свете встаёт вопрос: что мне делать? Попытаться ли сбежать? Даже если предположить, что мне удастся скрыться от лучших воинов этого мира (один из них шаман!), что меня ждёт дальше? Смерть от голода и холода, встреча с орками (а эти не будут рассусоливать и дарить цветочки!), и, в лучшем случае, я смогу пристроиться в человеческом обществе — батрачкой, судомойкой, кем ещё? И, конечно, не обойдётся без домогательств. Нет. Не побегу. Я слаба и не готова пережить эти отвратительные вещи ради не пойми чего. Недостаточно жизнелюбива. Пусть убивают; надеюсь, меня не больно зарежут.

Логично предположить, что везут в эльфийскую пущу, а раз папенька Леголаса Трандуил — стало быть, в Лихолесье. Если теория моя верна, они будут относиться ко мне, как к богине, стараться порадовать всем, чем только можно, и показывать чудеса и ужасы этого мира, главными и последними из которых будут встреча с Королём-под-холмом со свитой и эпичный обряд принесения в жертву ради плодородия и процветания. Не так плохо относительно прочих вариантов. Я, знаете ли, всегда верила, что эльфы — светлые и прекрасные, и всевозможные измышления о том, что это может быть не так, проходили мимо меня. Даже если умом понимаю, что они тоже вполне себе чудовища, душа не принимает такое знание, так что я совершу прыжок веры. Если они хотят мою жизнь — что ж, я подарю её им. Судя по тому, что я тут видела — какие бы ни были, но это действительно самые светлые и прекрасные существа. Из имеющихся))

И я решила принять судьбу девочки, описанной Остером: пусть мне показывают чудеса, посыпают маком и едят. Потому что у меня два пути: попытаться сбежать и умереть, как дурочка без мака, или остаться и быть принесённой в жертву с уважением и восхищением, осыпаемой маком. Гешефт очевиден.

Когда мы спустились с холма, я не сразу поверила глазам: прямо у подножия лежала куча свежих, но уже коченеющих трупов. Варги и орки, и померли они не пойми от чего. Ночь была тиха. Во всяком случае, я ничего не слышала. А вот для эльфов увиденное неожиданным точно не было. Ганконер спокойно что-то рассказывал Леголасу, тыкал рукой то в трупы, то куда-то за горизонт. А потом они очень так буднично и со знанием дела обшаривали трупы и отрезали им головы. Я молча смотрела. Светловолосый светлоглазый мальчик с чистым безмятежным лицом, с окровавленной головой орка в руке — зрелище незабываемое. И диссонанс этот очень подчёркивал чистоту и отстранённость эльфов. Они свалили головы в кучу, и Ганконер бросил в неё комком огня. Груда вспыхнула бледным пламенем. Эльфы вскочили на коней. Леголас с заботой спросил что-то — видимо, о самочувствии справился. Не тошнит ли, например. Но я после башмачков из орка была морально готова и не к такому и чувствовала себя сносно.

Через несколько километров снова попалась куча дохлых орков, пеших на этот раз, и всё повторилось. Смотрю, покуривание трубочки эльфийским шаманом в ночи сходно по результату с ковровым бомбометанием. На расстоянии увидел и убил. Мда, «Видит розовый рассвет прежде солнца самого, а казалось, будто спит и не знает ничего». © Зря и раздумывала, не сбежать ли; можно сложить лапки и ни о чём более в этой жизни не беспокоиться. Не омрачать оставшееся время нелепой беготнёй)

Лошадку я свою Репкой назвала: у неё маленькое светлое пятнышко вокруг хвоста в форме репки, и сама она такая справная и кругленькая. У эльфов имя спрашивать не стала — видно, что лошадь у людей куплена, по случаю. Репка чудесна: очень снисходительна к моим всадническим талантам, не имеет амбиций, зато имеет крепкую ровную спину. В конной школе таких лошадок «верстаками» или «диванами» называли. Остальные четыре лошади все одинаковой гнедой масти, они порезвее и не так добродушны, и наверняка на их хребтах сиделось бы менее комфортно. Подозреваю, что это как раз эльфийские кони, а для меня приобрели диванообразную Репку. Чтобы не скапустилась раньше времени.

Ехали мы снова целый день, и снова остановились в рощице на пригорке, до захода солнца. Второй день дался мне легче, и я сама поухаживала за Репкой: сняла уздечку, почистила, напоила и дала торбу с овсом. За это время Леголас справился с остальными лошадьми, костром и чаем. Кажется, шамана беспокоили мирскими заботами ещё меньше, чем меня: он всё это время занимался, как я понимаю, установкой магического щита вокруг стоянки, и сам на этот раз остался внутри. Мне достаточно внятно растолковали, что ночью за периметр ни-ни, а если уж очень приспичит, то всё только здесь, никак иначе, и объяснения эти сами по себе уже запугивали. Сегодня ночью эльфы собирались нести караул, судя по тому, что Леголас к костру не садился, не говоря уже о том, чтобы лечь. А одеяло на лапнике по-прежнему сделали только одно. Я сидела на нём, поглядывая то на огонь, то на спину Леголаса, напряжённо вглядывающегося и вслушивающегося во тьму и тихо что-то говорившего Ганконеру. Потом Ганконер прилёг рядом и что-то спросил. Я так поняла, может ли он согреть меня. Кивнула и, уже не слишком стесняясь, залезла к нему под одеяло.

Сон напал, как убийца из-за угла. Падая в него, успела подумать, что, кажется, прошлую ночь я хорошо спала с помощью колдунства, а эту буду спать ещё лучше — работает профессионал)

Среди ночи проснулась оттого, что беспокоились лошади, и в свете тлеющих угольев увидела такое, что завизжала и подскочила. Вокруг периметра, не заходя внутрь, шатались дохлые орки. Смерть сделала их зеленее, а глаза побелели, и они пытались и не могли преодолеть заговорённую черту, мыча и спотыкаясь. Рядом со мной уже лежал Леголас, и он прижимал меня к одеялу, пока я не пришла в себя, и сказал, указывая на них, что это «кукс» — видно, так называются мертвецы. Мир сказок и приключений, так его растак. Утешил, пообнимал, говоря что-то успокаивающее, и сначала я от страха ничего не чувствовала, а потом его шёпот и шелковистое дыхание, касающееся моего уха, начали смущать больше, чем рычание мёртвых, и я расслабилась и снова уснула — уже до утра.