Королевская канарейка (СИ)

100. Утро добрым не бывает

Утро началось с того, что я, с лёгкостью удивительной выползя из гнезда и пройдя по ветке, не заметила дыру в полу и с воплем полетела вниз. Подхваченная лианой, повизжала ещё и только потом повисла, соображая, что лианы-то такие же, как во дворце Трандуила, и что можно в этой сомнительной архитектуре не бояться упасть и разбиться — поймают.

Огляделась и увидела спину Ланэйра. Весь в белом, со сложной причёской, украшенной драгоценными камнями, он сидел за столом и писал. Повисела ещё, вздыхая и рассматривая его. Особенно впечатлила заколка, невиданным цветком распускающаяся в его волосах, сверкающая бриллиантами и голубоватым жемчугом.

— Прекрасная, я ждал, что ты проспишь дольше, — голос мягкий, без тени смятения, как будто мой адский визг совсем его не встревожил.

Ну понятно, он-то знал, что я далеко не улечу.

— Ты умеешь приказывать лианам?

Вспомнила, как это делается, и довольно успешно приземлилась неподалёку. Ноги тряслись, взбодрилась я необычайно. Ланэйр легко поднялся и оказался рядом:

— Завтракать? — и я не успела квакнуть, как снова летела, негодующе визжа.

— Зачем кричать? Я не уроню, — Ланэйр смотрел ласковым котиком, не понимающим, что случилось.

Оправила смятую рубашку, присмотрелась к нему и так и не решила, издевается он или нет. Ланэйр приподнял брови, тонко улыбаясь:

— Богиня, я чем-то прогневал тебя?

Не сдерживаясь, ляпнула, что думаю:

— Я не люблю, когда меня трогают без необходимости. С необходимостью тоже не люблю, но там сделать ничего нельзя, — подумала и твёрдо закончила: — сейчас необходимости нет. Прошу, не надо больше.

Была удивлена, когда он склонился в поклоне:

— Прости меня, — пока я, опустив глаза, шестым чувством пыталась понять степень нанесённой обиды, он обескуражил: — Блодьювидд, позволишь ли ты ухаживать за тобой?

Увидела прекрасные глаза совсем близко — он стоял рядом, не касаясь — но я ощущала его тепло, тонула в его запахе. С трудом сдерживаясь, почти без голоса ответила:

— Нет, — собралась с духом и продолжила, — владыка Трандуил вернётся и убьёт тебя. Я не хочу. Ничего не будет.

Озвучивая это, сама себя так огорчила, что на реакцию эльфа и не смотрела, борясь со слезами разочарования. Но как можно? Поиграться красавцем-эльфом, взять себе, что хочется — и со спокойной душой ждать, что его убьют? Нет, не могу.

— Блодьювидд, посмотри на меня! — вопреки просьбе, он обнял и прижал, — я за один поцелуй готов умереть! Пожалуйста, хоть раз! Ты так смотришь на меня — я же вижу, что… — и он осёкся.

Упёрлась в его грудь руками, косясь на травяную постель:

— Нет! — понимая, что один поцелуй — и мы окажемся на этой лужайке.

Он-то, может, и сдержится, но я сама его завалю. От голодного напряжения хотелось плакать, голова моментально стала тяжёлой. Он молча стоял, глядя так, что мне стало стыдно за себя, но я только упёрлась сильнее и тихо попросила:

— Пусти.

Ланэйр, всё так же не опуская глаз, медленно разжал руки.

Отступила на шаг, развернулась — и прыгнула вниз, как в колодец, не слишком заботясь, чтобы быть пойманной. Лиана поймала, и я попыталась направить её к прудику, видневшемуся внизу.

Всё-таки модные лофты — отстой. Отхожее место напоминало… я не знаю. Это было, как в кукольном домике! Игрушечные стеночки, которыми извивались непонятные корневетви — это было красиво, но они высотой были не больше метра! Впрочем, как ни странно, какой-то уют создавался. И, конечно, не было в моей жизни вида из сортира красивее, чем тот, что открывался отсюда.

Вода прудика была черна. Опустила туда руку — и рука стала золотисто-красной в глубине. Побулькалась, моясь, как кошка лапой, стараясь освежить ноющую голову. Вот удивительно чистой себя здесь ощущала. Кажется, это влияние Лориэна — проснулась-то я выспавшейся хорошо, как никогда в жизни, и с ощущением внутреннего покоя и чистоты, душевной и физической. Даже рот полоскала и зубы мыла только по привычке — казалось, что я и изнутри на вкус стала, как мэллорн. Сладость и свежесть.

Ну, покоя этого ненадолго хватило… Что ж, надо подняться и поговорить. Кажется, моё присутствие здесь ни к чему.

Медленно поднялась, думая, что сказать. Ланэйр ждал за уже накрытым столом. Подвинул кубок:

— Попробуй, богиня, это сок мэллорна, смешанный с молоком и мёдом.

Села, вздыхая и не зная, с чего начать. Попробовала и засмеялась:

— Какой утренний напиток, — и неожиданно сказала то, чего вовсе и не собиралась: — и какое утро чудесное!

Не хотелось говорить о тяжёлом, не хотелось покидать дом Ланэйра. В крохотной столовой окно занимало полстены, и, внимательно посмотрев туда, чтобы меньше смотреть на Ланэйра, спросила:

— А что это там такая беготня?

Ланэйр, не взглянув, хладнокровно сообщил:

— А это, прекрасная, владыка Элронд приехал. Немного не успел тебя встретить. Он, наверное, сразу пригласит тебя к себе, — смотрел он по-прежнему прямо на меня, — я провожу тебя к нему и поприсутствую при вашей беседе?

Печально нахмурившись, всё-таки сказала:

— Я полагаю, эру Ланэйр, мне стоит… — не знала, как продолжить, и с упавшим сердцем проговорила, — уехать во дворец.

Неловко отвела глаза от его огорчённого лица, вся сжалась в ожидании ответа. Что там меня ждёт во дворце? Не знаю никого, и видеть никого не хочу. Кроме Ланэйра. Но что ж делать?

Долгое тяжёлое молчание прервал шёпот:

— Да ведь ты же не хочешь? Я вижу.

Пожала плечами, горько согласилась:

— Не хочу. Но как нам жить вместе?

После ещё более долгого молчания он уже спокойно, с долей сарказма почему-то поинтересовался:

— А как ты видишь себе это «не вместе»? Хочешь, чтобы я ночевал под дверями твоих дворцовых покоев? Я буду.

Молчала, не умея найти правильный вопрос, все глупыми казались. Потом всё-таки спросила:

— Разве так можно, если я не захочу?

Ланэйр пожал плечами:

— Если ты попросишь владыку, стража выкинет меня из дворца.

— А если я попрошу тебя?

Ланэйр, опустив ресницы, упрямо мотнул головой:

— Нет! — и, вскинув глаза, горячо зашептал: — Ты выбрала меня, твоя судьба выбрала меня! Ты просто не понимаешь, но ты поймёшь и примешь! Я не смею неволить — но не покидай меня, останься! Я постараюсь не… наседать.

Отвела глаза — не было у меня сил сопротивляться. В первую очередь себе. Он глухо попросил:

— Позволь просто быть рядом, дышать одним воздухом с тобой.

Неловко кивнула, не зная, что сказать. Я тоже хотела дышать одним воздухом с эру Ирдалирионом — раз уж больше ничего не светит.

К владыке Элронду и правда позвали почти сразу — пришёл специальный посланник с официальным письмом. Нужно это, конечно, было только для этикету — подозреваю, владыка Элронд мог просто зазывно помахать из своего мэллорна. Окошечко в столовой Семидревья позволяло шпионить за королевским дворцом не напрягаясь.

По-кошачьи лощёный, увешанный парой килограммов драгоценностей Ланэйр, вздохнув, сказал, что ему надо переодеться для приёма у владыки.

С сомнением, растерянно посмотрела на себя — я-то с прошлого вечера ходила в рубашке Ланэйра, подбирая то рукава, то подол.

— Я бы так и оставил, — Ланэйр чему-то вздохнул. — Но нельзя. Я ночью был у мастера Торнариона. Думаю, что-то у него да готово, подожди, прекрасная.

Обомлела:

— А… разве не нужно снять мерки?

Ланэйр тоже удивился:

— Какие мерки⁈ Мастер Торнарион видел тебя вчера.

И ничего не сказал больше — уверенный, что всё объяснил. И я поняла, что эльфийскому мастеру, имеющему дар и создающему одежду много лет, мерки не нужны совсем. Он же видел…

Ланэйр исчез ненадолго. Я успела только вдумчиво поперебирать книги у него в кабинете, мимоходом вспоминая про дареный им ещё в Эрин Ласгалене альбомчик с видами Лориэна и думая, как же всё так вышло-то, что, совершенно не чаяв, я таки попала в этот самый Лориэн и всё увижу — и мосты, и радуги, и всё великолепие эльфийской столицы мира.

Вернулся Ланэйр очень довольный, отвоевав у мастера Торнариона какое-то количество одежды:

— Мастер был не очень доволен, что я тревожу его в разгар творческого процесса, но проникся ситуацией… и моей настойчивостью.

— Хм… а почему во дворце не взять было? Советник Хельтаэнн упоминал, что там успели подготовить одежду…

Эру Ирдалирион тут же изобразил лицом и телом такое эталонное эльфийское высокомерие, что я аж замерла, любуясь, и речи его уже неважны были. Поняла, что ни к дворцу, ни к тому, что там для меня готово было, подпускать меня не собираются и довольно нервно воспринимают любые поползновения в ту сторону. И что эру Ирдалирион собирается девушку и ужинать, и одевать, и танцевать. Мда.

Владыка Элронд, как я поняла ещё с прошлой встречи, дышал ко мне ровно. Жену любил. Так любил, что не смог забыть, хоть она и покинула его, уехав в Валинор. Выглядел он юно, но печаль на дне глаз плохо вязалась с юностью. Безмерно сочувствовала его утратам, но старалась не думать, каково это, любить и пережить плен и пытки любимой. Смотреть, как она не может вернуться к себе, к жизни, как медленно сходит с ума и угасает. Отъезд в Валинор, я так поняла, был последним отчаянным шагом, иначе она бы умерла. Не хотела жить.

Сейчас, однако, владыка выглядел, я бы сказала, непотребно счастливым. Когда я, выразив всяческую радость и почтение, завела речь о том, чтобы уехать в Эрин Ласгален, он начал очень так уверенно увещевать — зачем-де? Владык там всё равно нет, и раньше Самайна не появятся (тут его лицо стало ещё более довольным). Так не лучше ли пожить в прекрасном Лориэне? А случись нужда, так проводить богиню на небеса тут смогут гораздо лучше, чем в Эрин Ласгалене. И владыка выразился очень-очень вежливо и обиняками, но смысл речи был в том, что богиню принимать тут умеют лучше, и провожать тоже. И что мне (вах!) такой костёр организуют, что я, оказавшись в небесной своей ипостаси, запомню и снова в Лориэн вернусь. А не в Ласгален. И что лориэнский костёр по сравнению с ласгаленским — это как космодром по сравнению с жалким батутом. А лучше пусть поживу — жизнь прекрасна, не так ли? Вежливо слушала, кивая и отгоняя не совсем приличные ассоциации. Утончённый владыка сейчас очень напоминал председателя колхоза, которому по ошибке выдали дотацию и просят вернуть обратно. А он смотрит честными глазами и рассказывает, какой отличный элеватор построит на эти деньги и крышу в коровнике починит. И как будут рады коровки. И что дотацию он не отдаст, потому что это была воля небес.

Разговор у нас был на двоих. Ну как: на стол подавали почему-то эльфы (владыка пояснил, что это акт уважения и великой любви), и нам подносили то одно, то другое — травнички всякие, меды — этот с каштанов, этот с груш, а этот с мэллорнов, попробуй, богиня! И вот эти персики! И тут же: «так вот, что я говорил о судьбе…» — потчуя, владыка пел соловьём. Разговору аккомпанировали на арфе, флейте и ещё каком-то щипковом инструменте, очень так одухотворённо, но ненавязчиво. Площадка, на которой меня принимали, была близко к вершине, и вид открывался захватываюший («полюбуйся, богиня — вот там водопады, солнце как раз подсветило их. Завтра эру Ланэйр — вежливое склонение головы в сторону Ланэйра — проводит тебя к ним. Они необыкновенно прекрасны, ты будешь очарована»). Ланэйр с нами не сел, торчал зачем-то столбом за моей спиной, чуть сбоку, и в беседе не участвовал. Я удивилась, но смолчала — мало ли какие тонкости, которых я не понимаю, что уж сразу невежей себя показывать. И сделала вид, что так и надо. Сидела, пила травник с медами, закусывала персиками и вежливо слушала речи председателя, пардон, владыки Лориэна.

Из вежливости и чистого любопытства спросила, как поживают сыновья Элронда, близнецы Элладан и Элорхир, да не познакомлюсь ли я с ними. Владыка на мгновение смешался и посмотрел мне за спину, на Ланэйра, но быстро выправился и продолжал, похоже, получая удовольствие от своих речей и от беседы в целом. Я тоже внимала с удовольствием: голос владыки поставлен, навыки сценической речи прокачаны тысячелетиями публичных и приватных выступлений — слушал бы и слушал! Чуть отвлеклась от смысла ради красоты подачи — и очнулась на словах:

— Что мои сыновья! Молодо-зелено… Этот поздний расцвет — более пылок и могуч, чем суетливые, легкомысленные проказы молодой весны, — и я, не веря глазам, увидела, как элу Элронд будто бы невзначай повёл рукой в сторону эру Ланэйра.

Уши как будто кипятком обварило. Элронд посмотрел, и в глазах у него мелькнула смешинка. Не ожидая никакого ответа, он уже приглашал нас на ночной праздник в честь моего прибытия, и мне оставалось только согласиться.