Королевская канарейка (СИ)

135. Сказка на ночь

допустим это сказка на ночь

сказал отец прикрыв собой

от любопытного сынишки

плейбой

© лыжа

И банкет продолжился.

В смысле, они ковать продолжили. Видно, вчера не наковались и сегодня были прям вот усердны, от души выкладывались. Впрочем, я смотрела с интересом, не надоедало. Я привыкла, что нужно прятать глаза и вести себя скромно, а тут в этом никакой необходимости не было, и происходящее казалось прекрасным сном. Эротическим и дразнящим. Можно было расслабиться и плыть по течению, и пыриться на красавцев случайной кошкой, зашедшей и присевшей на пороге.

Думалось мало, но глумливая мысль, что ковка для них аналог рубки дров, рекомендуемой при определённых обстоятельствах, когда дама не даёт — возникла.

Иначе побереглись бы, нет? Но вслух спросить у меня кишка была тонка.

Работа, видно, нелегка была, через несколько часов пот стекал ручьями с их тел, смывая копоть. Ну да, чего ж хорошие фигуры не иметь, когда так выкладываешься. И то правда, что людей да гномов от такого разносит в квадратные шкафы, да что там, в сторожевые башни, а у эльфов, вишь, балетная стройность сохраняется.

Но братцам мало показалось: объяснив, что работа в кузнице отлично разогревает перед тренировкой, они наполоскались в ледяной воде из бочки, в которой заготовки студили, и ещё с мечами потанцевали на полянке перед кузней.

Смотрела я с восторгом, слегка омрачённым мыслью, что банкет ночью вряд ли продолжится. Не ждут от меня такой бодрости.

На предложение сходить погреться и помыться в мышиной компании, как и вчера, ответила отказом:

— Может, вместе? У вас же так принято?

— Мы грязны и выглядим неподобающе, — Аргонеот скромно опустил глаза. Видно, пока ковали да сражались, подобающе всё было, а вне этих занятий что-то их смущало.

Пожала плечами, выразившись в том смысле, что не понимаю, в чём неприличность. Они как-то странно глянули в глаза, с усмешкой, и молча согласно кивнули, слегка ужаснув этой синхронностью.

В ранних осенних сумерках шли мы втроём по тропке ведущей к пещерам с горячими источниками. Мышеподобные фэйри семенили впереди, таща вороха сменной одежды. На мой заинтересованный взгляд отреагировал… кажется, Аргонеот, я шла справа и косичку не видела, но он со мной чаще говорил:

— Мышки перестали стесняться тебя, богиня. Привыкли, они от стеснительности невидимыми становятся. Может быть, позже они сыграют, если в настроении будут.

Нет, я и раньше мышиный оркестр видела, но накрыло ощущением, что попала в добрую сказку.

Вечер, луна, сверчок трещит и мышки на скрипках и флейтах пиликают. Благодать. Разве что братья вписываются скорее в сказку для взрослых. Шли рядом, и ни один сухой лист не шурхнул под их босыми ногами, шуршала только я да мыши. Косилась, думая, что никогда не видела таких откровенно грязных эльфов — после кузни-то да с тренировкой! Неудивительно, что они до мытья и переодеваться не стали, так и шли в штанах, состояние которых позволяло догадаться о занятиях владельцев.

Помолчала, глядя, как потешно перебирают по дорожке мышиные лапки, как хвостики разбрасывают листья, вихляя туда-сюда, а спросила вовсе не про мышей, а первое, что в голову пришло:

— Как вышло, что вы в Эрин Ласгалене остались? Король же с собой лучших воинов брал?

Братья замялись. Кажется, вопрос был неудобным. Потом заговорили одновременно и осеклись. Потом всё-таки говорил один и я поняла так, что они оба, конечно, мечники в первую очередь, но у Риэля есть талант к магии. Что позволяет создавать клинки, в которые на стадии ковки ещё надо вливать силу и заклинать их, да и в бою это вещь очень полезная.

И что Риэль из-за чего-то (по их экивокам я не очень поняла, из-за чего) закусился с самим Глоренлином. Случившийся магический поединок был скорее избиением, и смертью Риэля не закончился только по причине обетов Великого шамана, не позволяющих убивать.

Поудивлялась про себя — Глоренлин производил впечатление не то чтобы мирного, нет; скорее, незаинтересованного в драках эльфа. Тем более с почти мальчишкой. На удивлённый вопрос, чем всё-таки Риэль уел Глоренлина, братцы ответа не дали, уйдя в плетение словесных кружев. Я смирилась, понимая, что если эльф чего говорить не хочет так и не скажет, а словес при этом нагородит столько, что утонуть в них можно.

Зато про последствия было рассказано со всей откровенностью: что Риэль остался неприкрытым для любого магического воздействия, надо обратно магический иммунитет нарабатывать, а это времени требует. Лет пятьдесят при хорошем раскладе, и всё это время надо сидеть тихо и носа из Эрин Ласгалена не казать. Аргонеот же от брата никуда, они всегда вместе, вот и восстанавливаться помогает, как может.

Требуются спокойная жизнь, тренировки, медитации и облагораживающие труды. И братья вдвоём спокойно живут, тренируясь, медитируя и трудясь.

Угу. Восстановление после магической контузии. И ты смотри, какой Глоренлин агрессивный, оказывается… интересно, чем они его уели… точнее, только Риэль… Пчелиный король, на мой взгляд, далёк от сродственников, не больно ими интересуется, чем его достать ухитрились? Я вот его ни разу не прокусывала, всегда он был морально выше. Вздохнула, стараясь перестать думать бесполезное, и начала смотреть по сторонам, на редкий, светлый от предзимья буковый лес, да на покрытые изморозью опавшие листья, из которых там и сям торчали замёрзшие боровики таких размеров, что выходить на них стоило бы, наверное, с топором.

Всё-таки эльфы умнее людей, догадались в лесу жить… зато и уши себе отрастили небось именно потому, что в лесу не так далеко видно, как слышно. Вспомнила голубые, становящиеся иногда совершенно рысьими глаза аранена — так нет, видят-то они тоже лучше. Поухмылялась, вспоминая пространные суждения толкинистов, что-де Профессор вывел ельфов как лучшую версию людей, для назидания, чтоб люди смотрели и росли. Ну да, ну да… Ничего он не выводил, просто смотрел и писал. Не знаю, помогло ли это людям. Во всяком случае, не раз читала книжечки, в которых авторы нарочито делали первородных отрицательными персонажами, а порой, если автор был с амбицией, то его Марти Стью их целыми кланами уничтожал. Понять можно, и бессердечно похехекать тоже.

Не долго думая, задала ещё один неудобный вопрос:

— А вы действительно очень хорошие мечники?

Ого, оба слегка покраснели. Помолчали, потом почему-то Риэль ответил, похоже, тщательно подбирая слова:

— Богиня, ты была на турнире, видела сама… к сожалению, мы даже вдвоём не одолели владыку, но наш наставник, обучавший и его в своё время, говорит, что Орофериону в возрасте четырёхсот далеко было до нас, и не пройдёт и пятиста лет, как мы обойдём его, — и хмыкнул: — Правда, эти пятьсот лет надо прожить ещё. Жизнь непредсказуема, ты можешь умереть в любой момент, как бы ни был хорош.

Лицо у него при этом стало очень равнодушным, но я, как человечка, тут же исполнилась сочувствия и сжала его руку, вызвав, по-моему, лёгкую оторопь. Но меня-то было не смутить — мы же обречены друг другу, так зачем стесняться в проявлениях человеческой телесной бестактности?

— А как же благословение? Оно подразумевает непрерывность рода. Стало быть, вы точно доживёте до детей?

Риэль кивнул:

— По крайней мере, до зачатия ребёнка. По крайней мере, один из нас… но допускаю, если мы оба погибнем, просто найдётся ранее потерянный близкий родственник, и продолжит род.

Больше я неудобных вопросов не задавала. Притихла, переваривая ответы.

Всё-таки отсутствие любви делает воплощение богини ядром нестабильности в эльфийском сообществе, и вокруг завариваются страсти и интриги.

Хорошие бабушкины жуки, жалко было бы… надеюсь, я принесу им долгую жизнь и плодовитость, а не быструю трагическую, хоть и с почестями, смерть.

Жалестно повздыхала, но на тревожный вопрос, что-де омрачает моё чело, отмолчалась.

Братья трогательно замялись в пещерке, предназначенной для раздевания. Я ранее с таким не сталкивалась, но вдаваться в подробности и спрашивать не стала — сама разделась моментально и ушла по коридорчику, ведущему к источникам. Не желала смущать. Углядев странную, ранее не виденную шайку с чем-то серым и рядом миску, подошла поближе. В тусклом красноватом свете видно было плохо, и я сунула в миску палец: жижа была густа, мылилась и резко пахла увядающими яблоками. Потыкав содержимое шаечки, поняла, что для бабушкиных жуков мыши расстарались, назапаривав чего-то, очень похожего на липовое мочало. Не видела такого у эльфов.

— Прекрасная, нам без этого сложно отмыться, — по-моему, Аргонеот закашлялся, чтобы скрыть смех, — работа в кузне, знаешь… ты раньше мочалок не видела?

Холодно сообщила:

— В королевском дворце — ни одной, — и была вознаграждена враз стухшим видом братьев.

Хе, похоже, мочалки плебейством считаются. Первородные и без них чистенькими должны быть, сами по себе. Торопливо поправилась:

— А у гномов и людей видела. Отличная штука, — фух, слава господу, они тоже выдохнули, похоже.

Урвала и себе мочалочку, помылась. Спросила, не надо ли кому спинку потереть. Братья, до этого ожесточённо оттиравшиеся, замерли — и смущённо отказались.

Вздохнув, пошла посидела в источнике, потом прилегла на тёплую каменную полку и отвернулась — и тут уже мне было предложено «привести в гармонию фэа и хроа». Не расспрашивая, согласилась — и на плечи легли тёплые руки. Только охнула, но на вопрос, всё ли в порядке, вздохнула согласно, и тогда руки легли и на щиколотки.

И я б может, чего и думала бы, но мысли отключились, и было мне хорошо. Не совсем в чувственном плане. Скорее, поняла я, что когда фэа и хроа в гармонии — жизнь налаживается несказанно. Я б с полки этой не встала, если бы кто-то из братцев, заботливо разъяснив, что телу теперь нужно взбодриться, меня ледяной водой из шайки не окатил.

Подскочила, вдохнула, чтобы высказать возмущение — но воздухом подавилась. Если сначала меня беспокоило, как безмятежно выглядели определённые части тела у братцев (лезли всякие глупые, заставляющие стыдиться самой себя мысли, нравлюсь ли я им), то теперь видно было, что нравлюсь. По крайней мере, Аргонеоту. Потому что Риэля уже не было. Аргонеот же не поленился, и, пока я клювом щёлкала и глаза по углам прятала, ещё шаечкой меня окатил.

Не дожидаясь третьей, сочла за благо удалиться в раздевалку.

Риэль был уже одет и заботливо помог обсушиться и влезть теплую мягкую хламиду, ещё и с капюшоном. Мышки, как выяснилось, успевали везде, и это было пошито специально для меня. Всё-таки удачно эльфы отделили от себя часть, предназначенную для хозяйствования. Рабами не назовёшь («это часть нас»); служат не за страх, а за совесть, и, похоже, счастливы этим; слушаются не то что слова — мысли. Волшебные слуги… Подумалось, что высшие-то эльфы воюют, защищая всё это, так нет — насколько я поняла, Стражи такие же брауни, просто с заточкой под ведение боевых действий. Не люди, нет, не люди, нечего и думать.

С удовольствием поглядев на вышедшего в раздевалку нелюдя Аргонеота (похоже, он и на себя ледяной водички не пожалел, потому что обрёл вид, приличный посещению купален), взглядом с ним, однако, встречаться не стала, хоть и пожелала сиять светом Амана со всевозможной сердечностью.

Когда шли обратно по тропке, тьма была хоть глаз выколи. Вдалеке помигивали огоньки из окон близнецового ясеня, а уже поближе выли волчишки. Значительно поближе. Душевно так, с переливами. Хотелось припустить рысью, но братья никуда не спешили:

— Это они, богиня, стаю собирают, сейчас на охоту двинутся. Обрати внимание, какая мелодика изумительная…

Я, конечно, понимала, что с близнецами от волков можно не бегать, но пробежаться хотелось. Это с народом сидхе животные в мире живут — небось понимают, что в ином случае огребут, а со мной бы они жить так не стали бы. Ловила себя на том, что жмусь поближе то к одному близнецу, то к другому, а волчишки завывали да подтявкивали, да всё ближе.

Ей-ей, как на ясень лезла, так казалось, что ещё-чуть-чуть и в пятку вцепятся.

Ну, в ясене-то, понятное дело, сразу полегчало, и завывания где-то там даже уюта добавили.

Хорошо было бы сразу пойти спать: после «приведения в гармонию фэа и хроа» о еде и питье вовсе не думалось, не хотелось гармонию эту портить ничем, но сказать постеснялась и села с братьями за стол. Удивительно, конечно — двое здоровых мужчин, весь день тяжело работавших и тренировавшихся, ели, как феечки. Мёд, сливки, какие-то конопушки из пыльцы, семена и фрукты. Диета райских птиц, да такими они сейчас и выглядели, вырядившись в цветные шелка, и я смотрела с комом в горле, осознавая их хрупкость, диссонирующую с чудовищной силой — и подчёркивающую её.

Кажется, братья бы с удовольствием продолжили вечер, но заметили, что я расклеиваюсь, и спросили, хочу ли лечь. Я хотела.

Провожали меня в спальню сначала оба, но, когда дошли до неё, один из близнецов изысканно пожелал хороших снов, поклонился и оставил меня со вторым. Присмотрелась — левая коса расплетена. Аргонеот, значит. Как-то он братцу велел уйти, а сам остался. Пожала плечами, вздохнула и ничего не сказала. Выскользнула из одежды и тут же под одеяло забралась. И не выдержала: застонала, потянулась всем телом, радуясь прикосновениям чистого сурового льна и тому, что хорошо под ним высплюсь; и что фэа и хроа в гармонии; и что волчишки воют где-то там, а здесь тёплая норочка и всё идёт, как идёт.

— Погасить светлячков? — Аргонеот стоял посредине моей спаленки.

Интересно, это он остался, чтобы сказку на ночь рассказать?

— Погасить.

Светляки потухли, стало темно и слышно, как скребут и шуршат ветки снаружи, добавляя уюта и ощущения, что всё у меня хорошо, и впредь всё будет хорошо. Всё-таки магические ясени эти, что стали домами семейства Галанодель.

Аргонеот приблизился абсолютно бесшумно, только по движению воздуха поняла, что он рядом:

— Ты позволишь?

Совершенно не думая, о чём он, безмятежно ответила:

— Да, — и пышная перина вздохнула под присевшим на край эльфом.

Он посидел молча. Сказку, кажется, сказывать не собирался. Как-то очень отчётливо сглотнул и спросил:

— Тебе нравится наш дом… и мы?

Так же безмятежно ответила чистую правду:

— Да.

Он наклонился, руки по обеим сторонам моей головы примяли постель. Душистая, пахнущая увядающими яблоками прядь мазнула по лицу. Тепло, тихо и нежно спросил:

— Ты позволишь ухаживать за собой, как ухаживают за эллет?

— Да.

— Поцеловать, как целуют эллет? — голос его становился всё мягче и всё ниже, появлялись просительные, лихорадочные нотки.

Это было интереснее сказки, и, утопая в перине всё глубже, я заинтригованно согласилась:

— Да, — и поёрзала немножко, устраиваясь поудобнее.

Он касался лица так нежно, что ни с чем не сравнить. Быстро невесомо провёл пальцем по губам — и поцеловал.

Сколько я знала эльфов, на этом полагалось остановиться и попрощаться, но он продолжал поцелуй, опускаясь вниз и лаская тело так же невесомо. Я и без того была расслаблена, а от прикосновений так развезло, что отсутствие одеяла не сразу почувствовала — только тогда, когда Аргонеот стал опускаться ниже — медленно, похоже, давая возможность прекратить.

Ах, ну да… тут же принято чуть ли не за знакомство интересующую эллет поцеловать в нижние губы. Прекрасные какие обычаи эльфийские.

Впрочем, меня такими поцелуями никто не баловал. Король почему-то опасался, что, распробовав, я прочим пренебрегать начну; с араненом всё как-то наоборот случалось; Ганконер, получив болезненный опыт, сторонился таких утех; случайный мой рыжик, Лисефиэль, без прелюдий набросился (понимаю, если ночь одна и наутро голову снимут, то поторопишься); Ланэйр, несмотря на сладкую внешность, в иных вещах побрутальнее владыки был и тоже предпочитал, скажем так, классику.

Да оно и мне неинтересно было. Раньше. Но видят же что-то эльфийки в этом, и считают естественным и прекрасным, и что за смысл себе — здесь и сейчас — хоть в чём-то отказывать? Эта тьма и безвременье всё простят, и я молча бесстыже раскинулась. Услышала тяжёлый потрясённый стон, подумала, что долго мой юный любовник — ах, всего четыреста лет, мальчишка! — не вытерпит и наверняка все эти нежности на пару минут, но тут он начал, и ахала уже я.

Сначала от острого осознания неприличности происходящего, когда он еле прикасался, потом от… иных ощущений. Может, он и был щенок, но талантливый. Робкая нежность сменялась настойчивой твёрдостью и обратно, и я не знала, что лучше. Сначала я боялась, что не смогу кончить от непривычности таких ласк, потом стало всё равно — просто хорошо. Забылась, разогрелась, разлакомилась. Вцеплялась в шелковистую гриву, пахнущую осенними яблоками, зажимала его лицо между бёдрами, счастливо смеялась, говорила нежности — и всё никак не могла наиграться. Сначала ещё думала, что это прелюдия, что надо и ему доставить удовольствие, а потом про всё забыла. Становилось всё лучше и всё теплее, и я не заметила, как уснула.