Чёрная Дочь

Экспедиция в Иваксию. Истории, часть II

В хижине повисла тишина, лишь потрескивание дров в костре нарушало её. Взгляды Никодима, Михаила и Яры были обращены к Лизе, ожидавшей, когда она продолжит свою историю. Лиза, крепко сжимая плитку шоколада, словно ища в ней утешение, глубоко вздохнула и начала:

— Что ж, моя история, наверное, отличается от тех, что вы слышали раньше, — произнесла она тихим голосом. — Она не полна героических подвигов и волшебных тайн. Она про мои личные переживания, про мои детские страхи и, как ни странно, про мою ненависть к цирку.

Змея слегка усмехнулась, словно предвидя удивление своих слушателей.

— Да, я ненавижу цирк. И это чувство сопровождает меня с самого раннего детства. Для большинства детей цирк — это праздник, фейерверк эмоций и незабываемые впечатления. Но для меня… это был кошмар, от которого хотелось убежать. Я говорю детей, имея ввиду детенышей танаев. Никодим, ты знаешь, меня изначально растили из яйца, так что детство у меня было.

Лиза нахмурилась, словно болезненное воспоминание коснулось её души.

— Мне было месяцев пять, когда мать впервые повела меня в цирк. Помню, как я предвкушала это событие, представляла себе яркие костюмы, веселую музыку и невероятные трюки. Внутри цирка царила особая атмосфера: приглушенный свет, запах опилок, громкая музыка и возбужденные голоса зрителей. Казалось, что здесь возможно всё, что любая мечта может стать реальностью. Но, как только началось представление, мой мир рухнул.

Лиза замолчала на мгновение, собираясь с мыслями.

— Первое, что меня испугало до смерти — это клоуны, — продолжила она, с дрожью в голосе. — Их размалеванные лица, неестественные улыбки, кричащие костюмы и нелепые движения вызывали во мне не смех, а панический ужас. Мне казалось, что они — не тагаи, а какие-то зловещие куклы, готовые в любой момент напасть и причинить боль. Отомстить за то, что мы пьем их энергию. Я пряталась за спиной мамы, дрожала всем телом и молила, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Она сделала паузу, словно ей было тяжело вспоминать эти события.

— Потом были акробаты, летавшие под куполом цирка без страховки. Каждое их движение, каждый рискованный трюк заставлял мое сердце замирать от страха. Мне казалось, что они вот-вот сорвутся и разобьются насмерть прямо на моих глазах. А потом восстанут в виде призраков.

Лиза крепче сжала плитку шоколада, словно пытаясь заглушить неприятные воспоминания.

— Но больше всего меня пугали и угнетали животные, — произнесла она с горечью. — Львы, тигры, носороги, медведи… Их дрессировали, заставляли выполнять сложные и унизительные трюки, лишая их свободы и достоинства. Я видела в их глазах страх, тоску и отчаяние, и моё детское сердце разрывалось от ттго, что подобное по сути делала со мной моя мать. Лиза, одень это платье, Лиза, пойдем туда-то.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Я помню один случай, который врезался в мою память навсегда, — продолжила Лиза, с дрожью в голосе. — Во время представления носорог, выполнявший трюк с мячом, вдруг остановился и заплакал. Да, вы не ослышались, он заплакал. Из его глаз хлынули слёзы, а он продолжал стоять на арене, словно каменный. В этот момент я почувствовала такую сильную боль, такую глубокую несправедливость, что больше не могла оставаться в цирке. Я выбежала оттуда, как ошпаренная, и больше никогда не возвращалась. Обычно плачет крокодил, а тут.

Лиза замолчала, погрузившись в свои мысли.

— С годами моя неприязнь к цирку только усиливалась, — произнесла она, спустя некоторое время. — Я читала книги о защите животных, смотрела документальные фильмы о жестоком обращении с ними в цирках, узнавала о том, как их содержат в тесных клетках, как их мучают и избивают во время тренировок. И я поняла, что цирк — это не просто развлечение, а прибыльный бизнес, построенный на страданиях и эксплуатации животных. И за всем… Конечно, за всем стоим мы, змеи. Страдания ради того, чтобы мы жили. Вот они. Не страдания абстрактных рабов, а вполне конкретных.

Лиза сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

— Я не могла оставаться в стороне, я должна была что-то делать, — продолжила она, с решимостью в голосе. — Я начала участвовать в акциях протеста против цирков с животными, собирать подписи под петициями, писать письма в газеты и журналы. Я стала вегетарианкой, отказавшись от употребления мяса и других продуктов животного происхождения. Я делала всё, что в моих силах, чтобы защитить братьев наших меньших. Помню мать ненавидела меня. Да и в академии. В общем, только Света меня поддерживала.

Никодим смутно помнил кто такая Лана Род, и что нужно совсем рехнуться чтобы она тебя поддерживала. А Лиза взглянула на Никодима, Михаила и Яру, словно ища у них поддержки и понимания.

— Но, со временем, я поняла, что проблема не только в жестоком обращении с животными, — произнесла она с горечью. — В цирке несчастны не только они, но и рабы, работающие там. все по заветам повелителей. Клоуны, акробаты, дрессировщики… Все они — заложники системы, вынужденные играть свои роли, чтобы выжить. Я видела в их глазах усталость, разочарование и какую-то безысходность.

Лиза замолчала, погрузившись в свои мысли.

— Однажды, много лет спустя, я случайно оказалась рядом с цирком-шапито, — продолжила она, после долгого молчания. — Я уже давно не посещала подобные заведения, работала специальным агентом, но любопытство взяло верх. Купила билет и вошла внутрь. Цирк был старым и обветшалым, зрителей было немного, и атмосфера царила унылая и тоскливая.

Она сделала паузу.

— Когда на арену вышли клоуны, я внезапно увидела в их глазах не весёлость и задор, а грусть и усталость, — произнесла Лиза, с дрожью в голосе. — Все достало. Их размалеванные лица скрывали печаль, а их смех звучал фальшиво. Я поняла, что они — такие же жертвы системы, как и животные. Они вынуждены скрывать свои истинные чувства, чтобы развлекать публику, чтобы заработать себе на жизнь. Да и жизнь ли? Рабы в вечном рабстве. Я не жалею тагаев, мне жалко себя.

Лиза замолчала, словно ей нужно было перевести дух, прежде чем продолжить. Она прервала свой рассказ, переваривая тяжелые, отвратительные воспоминания. Змея сделала глубокий вдох, и продолжила, понизив голос, словно боялась, что кто-то может услышать её признание.

— После представления, когда большая часть публики покинула шатёр, я почувствовала непреодолимое желание узнать, что же происходит за кулисами, — начала девушка с некоторым трепетом в голосе. — Любопытство и какой-то внутренний голос, подталкивающий к раскрытию истины, взяли верх над разумом. Я спряталась в одной из пустых гримёрок, и стала ждать.

Лиза на мгновение замолчала, словно вспоминая детали того страшного вечера.

— И вот, когда шум стих, и в цирке воцарилась тишина, я услышала странные звуки, доносившиеся из-за плотно занавешенной двери. Звуки, похожие на шипение змей, перемежающиеся с приглушёнными голосами на непонятном языке. Моё сердце бешено колотилось, но я не могла отступить. Я медленно и осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Я уже знала эти звуки, слышала их в академии.

Лиза снова замолчала, давая слушателям возможность представить себе ужас, который она испытала в тот момент.

— То, что я увидела, повергло меня в шок, — произнесла она, с трудом подбирая слова. — Клоуны, акробаты, дрессировщики, все те тагаи, которые ещё недавно развлекали публику на арене, стояли в кругу, и… их лица… их лица изменились! Их кожа покрылась зеленоватой чешуёй, глаза стали узкими и вертикальными, а зубы превратились в острые, как кинжалы, клыки. Они больше не были тагаями! Они были… рептилоидами!

Никодим усмехнулся, с сомнением посмотрев на Лизу.

— Ну, вот и начались рассказы про вашу вражду — пробормотал он, но Лиза не обратила на него внимания.

— Я знаю, в первый раз это звучит безумно, — продолжила она, — Но я видела это своими глазами в первый раз! Они разговаривали на каком-то шипящем языке, и их движения были плавными и грациозными, как у змей. Похожие на нас, но не мы. Наши кровные враги, рептилоиды. Как мне было страшно. Они что-то обсуждали, жестикулировали, и от их слов веяло холодом и опасностью. А после я увидела то, от чего кровь застыла в моих жилах, — произнесла она, с дрожью в голосе. — В центре круга, на большом столе, лежали тела тагаев. Они были без сознания, а некоторые из них… были мертвы! Рептилоиды приближались к ним, осматривали их, как мясники выбирают кусок мяса на рынке. Я поняла, что они собираются… их съесть! Я до этого только мышей ела. Даже представить страшно, что я тогда подумала.

Лиза замолчала, закрыв лицо руками, словно пытаясь скрыть от себя этот ужасный образ.

— Я хотела закричать, убежать, но не могла пошевелиться, — прошептала она, сквозь пальцы. — Я была парализована страхом, я не могла поверить в то, что вижу. И это специальный агент! Наверно рептилоиды знали что за ними смотрю, и заколдовали. Но тут произошло кое-что, что заставило меня пересмотреть свои взгляды на этих созданий.

Лиза убрала руки от лица и посмотрела на своих слушателей.

— Я увидела, как один из рептилоидов, самый старый и умный на вид, подошёл к одному из лежащих на столе рабов, и внимательно его осмотрел, — продолжила она. — Затем он повернулся к остальным и что-то сказал на своём языке. И тут я услышала переводчик. Он говорил о том, что этот тагай — жестокий убийца, который много лет издевался над животными. Что он заслуживает смерти, и что его мясо будет использовано для укрепления сил тех, кто борется за справедливость. Вы понимаете, они судили тагаев. Ловили и судили. А не как полиция, что стирает воспоминания.

Лиза сделала паузу, посмотрев на Никодима.

— И Айсен — сказал сатир.

— Я поняла, что эти рептилоиды — не просто кровожадные монстры, — произнесла она. — Они — своего рода санитары мира, избавляющиеся от тех, кто приносит зло и страдание. Они не едят всех подряд, они выбирают только тех, кто этого заслуживает. Они че-то лучше… нас, змей.

Михаил, до этого молча слушавший рассказ Лизы, вдруг подал голос.

— Постой, постой, — прорычал он. — Ты хочешь сказать, что рептилоиды, которые едят тагаев, на самом деле хорошие парни?

— Не совсем хорошие, — ответила Лиза. — Они все равно остаются рептилоидами, с их собственными законами и моралью. Но, в отличие от нашего правительства, которое заботится только о своих интересах, они действительно пытаются сделать мир лучше. Они следят за тем, чтобы зло было наказано, а добро — вознаграждено. Ну, про добро не знаю, но наказывать точно любят.

Лиза снова замолчала, и в хижине воцарилось напряжённое молчание.

— И что же ты сделала дальше? — спросила Яра, нарушив тишину. — Ты рассказала кому-нибудь об этом?

— Нет, — ответила Лиза. — Я поняла, что никто мне не поверит. Все просто посчитают меня сумасшедшей. Поэтому я решила держать это в секрете. Но с тех пор я изменила своё отношение к рептилоидам. Я больше не вижу в них монстров. Я вижу в них… силу, которая может помочь нам. Но если они стреляют, я стреляю в ответ.

Лиза замолчала, глядя в огонь. История закончилась, оставив после себя множество вопросов и сомнений.

Хижина, казалось, наполнилась незримой аурой загадочности после рассказа Лизы. Михаил, обычно громкий и прямолинейный, задумчиво почесывал затылок, словно перебирая в уме обрывки услышанного.

— Вот те на. Я если честно вас не разделял, а вот оно как.

Яра, как всегда, сохраняла непроницаемое выражение лица, но казалось, что её взгляд стал более пристальным, словно она пыталась разглядеть за словами Лизы какую-то скрытую правду. И только Никодим, попыхивая трубкой, казался невозмутимым, услышанное не произвело на него никакого впечатления. Змеи, рептилоиды, анунаки, это лучше, чем срединный мир.

— Что ж, — произнёс он, наконец, нарушая повисшую тишину и рассеивая напряжение, — история, безусловно, захватывающая. Но, признаться, я не склонен верить во все эти теории заговора о рептилоидах. Они враги. Едят мясо и воруют. Хотя… погодите-ка…

Он прищурился, словно вспоминая что-то давно забытое, и усмехнулся краями губ.

— Знаете, что-то мне припомнилась одна история, связанная с рептилоидами. Правда, она не такая драматичная и мрачная, как у тебя, Лиза. Скорее, это была комедия положений с элементами абсурда.

Михаил тут же оживился, предвкушая интересное повествование.

— Ну, давай, не томи! Выкладывай! — подтолкнул он Никодима, потирая руки от нетерпения.

Никодим, наслаждаясь моментом, выпустил облачко дыма из трубки и начал свой рассказ.

— Дело было несколько десятков лет назад, — начал он, — в одном захолустном городке, расположенном вблизи угольной шахты. Городок был настолько тихим и непримечательным, что казалось, будто время там остановилось. Никаких новостей, никаких происшествий, одна скука смертная. Но однажды все изменилось.

Он сделал небольшую паузу, чтобы усилить интригу.

— Началось всё с того, что местные шахтеры стали жаловаться на странные пропажи угля. Знаете, как это бывает — сатир махнул — сначала это были незначительные потери, которые списывали на мелкое воровство или небрежность. Но со временем количество пропавшего угля стало расти в геометрической прогрессии, и стало очевидно, что дело здесь нечисто.

Лиза, внимательно слушавшая рассказ, не удержалась от вопроса:

— И что, никто не мог понять, куда девается этот уголь? — Она посмеялась — просто цирк какой-то.

— Представь себе, никто, — ответил Никодим, покачав головой. — Клоуны. Охрана шахты была усилена до предела, были установлены камеры наблюдения, проводились тщательные проверки персонала, но уголь продолжал исчезать, словно сквозь землю проваливался. Власти города были в панике, шахтеры — в ярости, а местные жители — в полном недоумении. Стали звать Поиск Волшебных Создания и меня.

Никодим затянулся трубкой и продолжил свой рассказ:

— В итоге, мэр города, отчаявшись найти рациональное объяснение происходящему, обратился ко мне за помощью. Он знал, что я занимаюсь… скажем так, нестандартными расследованиями, и надеялся, что я смогу пролить свет на эту загадочную историю с пропажей угля.

Никодим усмехнулся, вспоминая тот случай.

— Я, конечно же, согласился. Любопытство — мой главный порок. Начал я с того, что лично посетил шахту и поговорил с шахтерами. Они были в ужасе, рассказывали о странных звуках, которые слышали в шахте по ночам, о каких-то тенях, которые видели в темных туннелях, о пропаже инструментов и оборудования. Атмосфера в шахте была наэлектризована страхом и напряжением.

Сатир помолчал, чтобы добавить драматизма.

— И вот, однажды ночью, вооружившись парой факелов, я решил спуститься в шахту и провести собственное расследование. Фонари гасли, стоило только занести их в шахту, так что только факелы. Бродил я по этим мрачным и запутанным туннелям несколько часов, но ничего подозрительного не обнаружил. Уже было собрался возвращаться на поверхность, как вдруг… услышал какой-то странный звук. Что-то вроде шипения, только очень громкого и протяжного.

Лиза, затаив дыхание, внимательно слушала Никодима. Снова вспомнила тот звук.

— Я осторожно двинулся на звук, и вскоре вышел к огромному залу, где хранился уголь. И знаете, что я там увидел?

Никодим сделал паузу, словно намеренно затягивая момент.

— В зале вовсю хозяйничали… рептилоиды! Да-да, те самые, о которых ты нам рассказывала, Лиза. Только они не были замаскированы под тагаев, а предстали во всей своей рептильной красе. Зелёная чешуя, узкие вертикальные зрачки, длинные мускулистые хвосты… Всё как по учебнику!

Михаил, посмеялся, покачал головой. Яра же, казалось, не была удивлена услышанному.

— И что они делали? — спросила Лиза, сгорая от любопытства.

— Они воровали уголь! — ответил Никодим, с широкой усмешкой. — Загружали его в какие-то тележки, которые тянули за собой, и увозили вглубь шахты. Сначала я подумал, что они собираются использовать этот уголь для каких-то зловещих ритуалов или строительства подземной базы. Но потом я понял, что причина гораздо прозаичнее… Им просто было холодно! А камеры обманывали, перепрограммировав.

Никодим расхохотался, а вместе с ним и Михаил. Лиза же выглядела немного озадаченной.

— Холодно? — переспросил Михаил, утирая слезы от смеха. — Рептилоидам холодно? Да быть такого не может!