Чёрная Дочь

Айсен и петушиный ящер

Солнце сегодня ангелоиды явно не жалели. Оно светило очень ярко, хотя была всего лишь весна. У Айсен полдня болела голова, она все еще вспоминала Соловья Развратника, когда Файфель остановился.

Два часа они ехали куда-то на окраину столицы и дорогие дома сменились деревянными сараями, будто перенесенными сюда из срединных миров. Не хватало только гуляющих по ним гоблинов, всюду сующих свои мерзкие рыла.

— Сегодня покатаемся на петушиных ящерах, — сказал Файфель.

Айсен все еще пребывала где-то в своих мирах, но бес потормошил ее за плечо.

— Айси, с тобой все в порядке?

— А, да. — Она снова посмотрела на беса большими темными глазами, — просто задумалась. Все Соловей Развратник покоя не дает.

— А, — Файфель рассмеялся и отмахнулся. — Кого только не встретишь. Я же говорю, сегодня был твой первый день работы с сумасшедшими.

Он открыл багажник повозки и вытащил оттуда два увесистых седла.

— Поэтому я и решил провести сегодня тренировочные скачки. Немного развеешься, заодно голова перестанет болеть. У твоей матери частенько такое было весной. Один раз неделю ничего не ела. Хлоя тогда вся распереживалась.

— Бедный папа — пожалела своего отца Айсен. — Если мама целый день грустная ходит, он себе места не находит. А тут целую неделю.

— Но это было задолго до вашего появления. У него были свои способы развеселить Лизу. — Рассмеялся Файфель.

Айсен не стала вдаваться в подробности, вышла из повозки. Излучатель она оставила внутри. Но он и не требовался. Перед ними за высокой загородкой с пропущенным через нее мощным электрическим полем находились два странных создания. Они напоминали стоящие на широких птичьих ногах, усеянные всклокочными перьями, овалы. Длинные змеиные хвосты с одной стороны. Голые узловатые шеи с петушиными головами с другой. Из клювов, как и у повелителя Лубакской Империи торчали острые игловидные зубы.

— Петушиные ящеры, — заулыбался Файфель. — На самом деле мой любимый вид транспорта, если не надо пользоваться повозкой. Пегасы слишком умные. Херубимы слишком заносчивые. Да и как правило все выше меня по званию. Обычные кони или ослы… Ну это для кого-нибудь вроде лулусцев. — Засмеялся Файфель. — А петушиные ящеры самое оно. Если даже их и увидит какой-нибудь тагай, потом будет рассказывать, что видел на дороге динозавра. — Бес громко смеялся. — Кто же ему поверит?

Айсен улыбнулась, помогла своему наставнику приделать ящеру седло на спину.

— Они знаешь, разговаривать умеют. Правда я за восемь лет ни одного слова от них не услышал.

Айсен провела рукой по шершавой коже на голове петушиного ящера.

— Хотеть быть твой друг. — Скрипучим мерзким голосом сказала рептилия.

Айсен думала, что вздрогнет, однако странная улыбка теплое расплылась по ее лицу. — Давать мне поощрение.

Файфель удивился, однако быстро взял себя в руки. В конце концов, он очень долго занимал высокую должность и это было одним из его умений.

— Лигулу твою просят или кровь. Что хочешь, можешь дать ему. Вроде бы так.

— Хорошее начало. — Айсен нашла на теле петушиного ящера какой-то острый шип и, порезав ладонь, пустила себе лигулу. Ярко-голубая телесная жидкость, как летнее небо, заструилась по ладони. Она помазала ею клюв. Петух языком слеиал ее и вдруг громко и протяжно запел так, что зазвенели стекла у стоящих рядом повозок.

— И-ку-ку! Быть твой друг навсегда, — сказал он на ломанном языке и, склонив голову, уставился на нее ярко-голубым глазом. Второй петух стоял совершенно безразлично. Глаза его были рыжие, меланхоличные, да и шкура была более свислой. Скорее всего, он был либо старым, либо просто не интересующимся всем, кроме кормления. Да и того, он не затребовал у Файфеля, когда тот аккуратно приделал на спину седло.

— Раз вы уже подружились, — сказал Файфель, — сделайте-ка круг вдоль побережья и возвращайтесь. Я пока объеду вдоль фермы, посмотрю. Дикие козлупыри, говорят, снова повадились. Ходят сюда. Решетку ломают.

Айсен села в седло. Она хотела одеть на клюв петушиного ящера поводья, но тот дернул головой.

— Не надо одевать. Я подчиняться, слушаться тебя. Я хотеть быть твой друг. Ты делать меня свой друг?

Айсен впервые задумалась.

— Знаешь, у меня и друзей-то нет, — вдруг сказала она. — Ну, пожалуй, что только Хелен.

— Кто быть? — спросил петух. Она плавно покачивалась в седле. Он вышагивал, демонстративно ровно выступая узловатыми ногами, длинный, покрытой перьями хвост, гулял из стороны в сторону. Айсон только сейчас поняла, насколько петушинный ящер огромный. Больше, даже, чем грузовая повозка, толщина ноги была равна или даже превышала ширину ее бедер.

— Ну, это ангелоид. С детства меня знает. Немного постарше, чем я. Я ходить училась вместе с ней, пробовала рисовать. Мы в парке вместе с ней бывали. Знаешь, встретила там сегодня Соловья Развратника.

— Он тоже быть твой друг? — спросил петушинный ящер. Скорость его

движения постепенно нарастала. Такие огромные рептилии редко бросались с места вперед. Тем более было видно, что он выказывает своему всаднику уважение.

— Да, нет, просто странное создание. Думала, что птица оказалась габел.

— Габел? Срединный мир? — спросил петушинный ящер.

— Знаешь о срединном мире?

— Быть на задании два раза. Срединный мир. Очень больно стрелять, ноги отрывать. Потом хозяева выращивать новые ноги. Моя хотеть быть твой друг, ты соглашаться? — Снова спросил ящер.

— Да, да, наверное, но учти, я сама не очень хорошая подруга.

— Очень. Ты давать хороший кровь, хорошей лигула, — щелкнул клювом петушинный ящер. — Ты давать еще? Я показывать тебе то, что не показывать никому. Летать высоко.

У Айсен перехватило дух. Летать. Она давным-давно хотела подняться над землей, но и мать, и отец категорически запрещали ей это. Даже Хелен, которая обладала недюжинной силой и могла взлететь, держа в руках повозку, и та отказывала ей под предлогом того, что ее банально может стошнить с непривычки.

— Но ты хорошо давать мне лигула, — сказал петушинный ящер, взъерошил длинные перья по бокам.

— Ну, хорошо, — Айсен огляделась, рядом не было ни Файфеля, ни его угрюмого ящера с печальными оранжевыми глазами.

Она быстро сняла с пояса кинжал и проткнула себе плечо. Неумело, лезвие прошло сквозь руку и уперлась в лопатку, тут же нахлынула жгучая боль, однако тело Айсен, подготовленное к ощущениям боли, сразу же принялось зарачивать рану. Лигула заструилась мощным потоком, яркая, голубая, блестящая. Превозмогая боль, девушка собрала ее целую горсть и размазала по клюву рептилии.

— Больше, больше давать, — петушинный ящер перешел на бег, сначала не скорый, но все более нарастающий, он ударялся мощными ногами, удивительно плавно, как будто бежал по гигантскому ворсистому ковру, его хвост ходил из стороны в сторону практически на сто восемьдесят градусов. — Больше давать. Айсен три раза размазала свою лигулу по клюву рептилии, прежде чем она прекратила течь и рана стала затягиваться сама собой.

— Еще больше давать, — он распушил перья так, что по бокам его туловища уже торчало два пернатых шара.

Айсен хотела было остановиться, ей действительно стало нехорошо, не комфортно, тошнить, но она не могла остановиться, уж слишком она далеко зашла. В голове кричало, «это обман, какой к черту полет, это просто гигантский страус, что он может, тупой динозавр обманывает тебя, пьет твою кровь, возьми да пристрели его», но она решила идти до конца, как делала, это всегда. Последняя четвертая горсть лигулы, они добежали почти до самой кромки воды. Мощная набережная, мощеная змеиным камнем, розовела прямо перед ней, статуи странных созданий, держащих что-то в пастях, молчаливо взирали на бегущую на них вперед гигантскую тушу петушиного ящера, когда она последний раз размазала лигулу по клюву рептилии перед самой водой, петух громко запел, запрокинув назад узловатую шею, тут же взметнулись по краям короткие толстые крылья, обрамленные длинными, в три раза длиннее самого петушиного ящера перьями. Как животное умудрилось их прятать вдоль себя, Айсен совершенно не могла понять, хвост стал в два раза короче. Вот в чем дело, то что она принимала за длинный змеиный хвост и были перья, сложенные вместе, они действительно напоминали острый чешуйчатый хвост, однако теперь ящер распушил свой настоящий, короткий широкий, похожий на хвост орла. Оттолкнувшись мощными ногами, петушиный ящер совершил огромный длинный, почти в пятьдесят метров прыжок. Такое создание не могло его сделать никак иначе, кроме как применив волшебство, он взмыл высоко, однако вес тут же сказался на нем и почти над самой кромкой воды он раскрыл свои широкие, короткие крылья еще больше и полетел. Он летел совершенно беззвучно, все звуки вокруг тоже стихли, Айсен посмотрела в отражении на воде, волосы ее развивались, подобно черной траве на ветру, глаза до этого темные, вспыхнули вдруг красным светом, горели как рубины. Рука мгновенно зажила, сделав мощный вираж, петушиный ящер пролетел сквозь растущие над водой деревья, когда он снова оказался посередине океанского берега, Айсен увидела, что половина ее тела, особенно вокруг раны, окутана длинными лозами. Она хотела сбросить их, но невероятное чувство покоя не дало ей даже пошевелиться. Она летела, впервые за свои более чем два года осознанной жизни она летела, пусть и не сама, пусть в седле какой-то сумасшедшей ящерицы, громко кукарекающей, а потом вдруг заглушающей все звуки вокруг нее, но летела. Полет чудовищного монстра казался удивительно гармоничным, вписанным в это бытие, а главное, сидящая на спине его всадница полностью слилась с этим миром, с этим мгновением. Настоящий полет, полет на спине живого создания, родство с этим созданием, Айсен вдруг почувствовала, что слышит мысли петушиного ящера, что его яркие голубые глаза такие же, как ее собственная лигула, такие же, как вода в океане, все это сливается в единую картину, большого стеклянного шара.

Который существует над ней и в ней, мысли, разговоры рыб под водой, громкое кваканье маленьких ящериц в ветвях, собачий лай, громкий стрекот диких поггов в норах, она слышала это все. Она понимала речь маленьких зверей, речь птиц, крики чаек, споры ворон на свалках, все это она могла осознать. Она слышала, как пауки плетут свою паутину в ветвях деревьев, а затем все стихло. Полет петушиного ящера закончился, он сложил невероятно огромные крылья,

так же внезапно, как их расправил, снова за его телом возник длинный змеиный хвост, снова он растопорщил перья и выставил вперед узловатую шею.

— Я быть твой друг, называть тебя свой друг, теперь я знать, ты дочь Кровавого Клыка, — он щелкнул своим клювом и громко закукорекал, Айсен понравилось прозвище, которое дал ей петух.

Оно напоминало сказочные имена, которые она читала из сказок фейского народа. Послы часто бывали у нее в доме, в основном это были сатиры или дриады, один раз это была молодая лесная эльфийка, она что-то долго доказывала Хлое, а та слушала с умным видом. После визита сатиров, у Айсен появились книжки про фейские сказки. Половина было нецензурными, похабными, везде были нарисованы сатиры, хватающие пониже спины всех кого можно, но другая половина сказок были умными, добрыми, в них феи разговаривали с животными, летали на спинах грифонов и поражали градом семян нечестивые каменные королевства с гадкими кастлингами закованными в доспехи. Айсен нравились эти истории, как нравились они и Вете, тогда наверное девочка и вбила себе в голову, что она наполовину феи. Нет, Айсен точно знала, что она змея, самая что ни на есть тварь и ей нравилось данное положение.

— Ну как, хорошо поскакали? — спросил Файфель, такое ощущение, что ему так и не удалось сдвинуть с места странного мелодихоличного петуха.

— Да, только вот деревья задели.

— Но это ничего, ничего, — Файфель тут же бросился отряхивать Айсен от лоз и листьев, — первый раз, когда ездишь верхом и не туда заедешь. Помню, я-то когда в седло сел, в навозную яму провалился и скажу тебе, там запах гораздо лучше, чем бывает летом в нашем парке, — он рассмеялся и улыбнулась Айсен.

Действительно, летом в городском парке может очень сильно вонять. Она аккуратно слезла с седла.

— Считает теперь меня своим другом, — погладила она по перьям петушиного ящера.

— Это очень хорошо, вроде как только местные фермеры умудряются развести их на разговор.

— А сколько подобных динозавров у нас живет, — вдруг спросил Айсен.

— Не знаю, честно говоря, я знаю только этих двух или еще одного, вроде как его уже съели, что ли, — отмахнулся Файфель, — всегда брал себе вот этого с рыжими глазами, очень послушный, а сегодня почему-то стоит и грустит. Возможно старый очень стал, а возможно наоборот, весна на него так действует.

— Может быть это самка и она стесняется, — смеялась Айсен.

— Кто знает, может быть и самка, может быть они, как это феи-то говорят,

гермафродиты, — засмеялся Файфель, — ладно, хватит с тебя на сегодня, и так день получился очень насыщенным.

— Пожалуй, что хватит мастер Файфель — согласилась с ним Айсен.

— Завтра пойдешь отчеты писать, а потом в архивах просидишь? Как будто и не специальный агент вовсе, а все еще студентка.

— Ну да, теперь у меня официальный пропуск, не надо меня сопровождать.

— Да что ты, мне только в радость, я и сам люблю в архивах посидеть. Ддва дня назад Байя притащила какого-то пьяного байкера. Сгрызла у него все пальцы на ногах, говорила, что вкус понравился, а мне из-за этого пришлось его в восстановительный центр вести, а у меня по дороге повозка сломалась, мотор закипел. Я туда значит залезаю, думаю, что в свечах дело, а там, представляешь, палец этого байкера застрял. Оказывается, Байя, когда наружу выходила, пиво себе взять, в общем, увидела она бродячего пса и плюнула ему вслед, чтобы он убежал. Плюнула этим самым пальцем!

— Кто еще больше собака, байя или этот бродячий зверь, — снова засмеялся, Файфель топорща во все стороны усы и щупальца, у него явно сегодня было приподнятое настроение. Айсен тоже была рада.

Нет, она действительно любила свою сестру, но целый день нянчиться с ней она бы не могла, в конце концов они очень разные, а Байя наверняка нашла себе достойную спутницу по интересам.

Файфель довез Айсен практически до особняка, однако они очень удивились, когда увидели, что рядом стоит большая белая повозка.

— Господин Конрад, — проговорил Файфель, — неужели что-то случилось, может быть папу наконец восстановили на должности, — вопрошающий посмотрел на него Айсен.

— Если так, я бы знал, сразу поступил под ваше командование, у меня бумаги на такой случай, все время с собой и электронная версия тоже, — пожал плечами Файфель, — пойдем проверим.

Файфель дал Айсен руку, она почему-то пошатывалась.

— Это все от верховой езды — закивал бес, — первый раз всегда так, а еще потом сидеть будет больно несколько дней, поэтому стоит повторить в ближайшее время, чтобы закрепить на задание. По пригороду будешь ездить верхом на петушином ящере.

— То есть вот откуда возникли легенды о динозаврах, которые живут в канализациях?

— А ну это тебе к Айе надо, она же у нас в поиске волшебных созданий состояла. Айсен вспомнила рассказы про таинственного сатира Никодима, который был известен задолго до появления хозяек, как просто эксцентричный гибрид,

и основатель организации поиска волшебных созданий, он не отсвечивал и не привлекал внимание. Поэтому о том, что он даже не тварь, а фея, никто не узнал, пока не появилась загадочная хозяйка Айреин. И с тех пор все пошло-поехало.

— Айсен, как тебе первый день, — господин Конрад раскрыл объятие и крепко заключил в них девушку.

— Да немного голова кружится, мастер Файфель говорит это от верховой

езды.

— А я как раз по этому поводу. Петушиным ящерам так понравилось с тобой работать, что с тобой решил встретиться их вожак.

Айсен даже не успела спросить ничего, она увидела посреди гостиной особняка огромного фиолетового петуха с ярко-красным гребнем. Он был в два раза больше того, на котором она летала, животное занимало всю гостиную, оно раскрыло довольно крупные крылья и опиралось на них, а также на маленькие передние лапки и свои толстые задние. Хлоя, Лиза, а также Вета сидели на диване и рассматривали животное.

— Смотри сестра, какая классная животина у нас, она говорила, что среди нас есть фея, я же знала, что я точно наполовину фея!

— Маленькая моя — Хлоя обняла Лизу Вторую и взлохматила ей челку, — для меня ты настоящая принцесса, всегда-всегда.

— Ой ну папа, ты меня смущаешь перед господином Конрадом..

— А пьяной валяться в салате лицом, это не смущаешь перед господином Конрадом, — передразнила ее Лиза.

— Мама, это же ведь выпускной было, все так делали!

— Все это кто?

— Ладно уже, — Айсен прошла вперед, она демонстративно поклонилась сидящему посредине зал ящеру, если бы не высокие, больше шести метров потолки, животному явно пришлось бы нагибаться, чтобы находиться в помещении в полный рост.

— Дочь Кровавого Клыка, — вполне членораздельно, без акцента, сказал вожак петушиных ящеров, — я хотел говорить с тобой, мой воин сказал, что теперь вы друзья, я тоже хочу быть другом с дочерью Кровавого Клыка.

— У меня на всех на вас лигулы не хватит, — улыбнулась Айсен, — я и так на ногах едва стою.

— Я очень хочу быть твоим другом, — петушиный ящер склонил голову, Айсен посмотрела на Конрада, тот кивнул.

— Ну ладно, она вытащила кинжал и прежде чем Хлоя успела охнуть, снова проткнула им свое плечо, брызнула лигула.

Хлоя тут же хотела применить слабое лечение, но ее остановил Конрад, набрав горсть лигулы, Айсен поднесла ее к клюву вожака, тот аккуратно, как домашняя собака слизала ее из рук.

— Больше не дам.

— Больше не надо, мой воин был очень жадным, больше он так делать не будет.

— Он не просто жадный был, он сказал, что покажет мне полет, я ему очень благодарна.

Конрад ахнул широко раскрыв рот, таким удивленным Айсен его не видела, однако у нее слишком кружилась голова, чтобы обратить на это внимание.

— Я тоже покажу тебе полет, — петушиный ящер в мгновение ока схватил мощным клювом Айсен и закинув ее себе на спину, выпрыгнул в окно.

Айсен ожидала услышать звон, однако за секунды огромное животное открыло окна и аккуратно выскользнуло туда, как юркий ловкий маленький хищник. Он мгновенно раскрыл свои чудовищные крылья, лиловые, отливающие золотом,

и взмыл высоко. Петух напоминал летающую боевую повозку, похожую на металлического дракона, он и сам выглядел, как дракон, покрытый перьями, с широченным огромным хвостом, почти полностью золотым. Из его шеи также торчали длинные перья, у обычного петушиного ящера сегодня днем таких не было.

— Ни ангелоиды, ни змеи не говорят, — вдруг начал вожак петушиных ящеров, — и я не скажу, просто знай, ты дочь Кровавого Клыка. Кровавый Клык помогал нашей стае, пришел в нужный момент, накормил, отстоял нашей жизни, мы навсегда благодарны Кровавому Клыку. Когда мы узнали, что здесь есть его дочь, мы решили, что будем помогать тебе. Моя стая навсегда друг дочери Кровавого Клыка.

Петух тщательно подбирал слова, было видно, что ему сложно дается речь, однако он говорил, внятно и чётко. Если бы Айсен не видела перед собой животное, то готова была поверить во что угодно. Голавная боль куда-то прошла, снова появились странные лозы вокруг ее раны. Она не могла понять откуда, возможно, просто прилетели по воздуху. Сейчас была весна, но петушиный ящер, сделав круг над городом, полетел в сторону леса.

— Я покажу тебе одно место.

Спустя минуту он аккуратно опустился на какие-то руины. Это был разрушенный фейский храм, скорее всего, в очень стародавние времена. Если раньше в стране Барбак они пребывали в запустении, и там собирались бандиты и просто наркоманы, то при превращении в Лубакскую Империю их стали восстанавливать и делать музеями, рассказывая о фейском народе.

— Здесь мы встретились с Кровавым Клыком, — начал петух — твоей матерью. Айсен едва слушала огромное животное, она опустилась на камни, нагретые солнцем и просто отдыхала. Ее грудь вздымалась и опускалась и было очень

хорошо. Петух что-то говорил, а затем просто склонился над ней и смотрел большими рубиновыми глазами. И показалось, что и у нее самой такие же огромные и бесконечно глубокие алые, как кровь рубиновые глаза.

Когда она проснулась, она уже летела на спине огромного ящера назад домой. Через минуту он опустился и аккуратно вошел внутрь, если не считать сильно бледного отца, Айсен не заметила ничего необычного.

— Ну ты укротительница сестра, — посмеялась Вета, — кто бы мог подумать, петушиная укротительница, — она со смехом похлопала ее по спине, — я могла бы сказать, что тоже так хочу, но настоящие феи летают на грифонах, а я как

наполовину фея..

У Айсен не было сил отвесить сестре подзатылник, поэтому она просто кивнула. Вета стала серьезной.

— Пойдем в комнату, я тебя провожу, ты устала.

В такие минуты ей очень нравилось отношение сестры, они стояли друг за друга горой, и если что, превращались в настоящих сестер. Вета уложила Айсен на кровать и накрыла одеялом.

— На тебе тут трава какая-то, я смахну, — она небрежно скинула с нее лозы, — рана твоя, смотрю, затянулась. Молодец, регенерацию в себе повышаешь. Может быть тебе инъекцию на работе сделали, пока спала, вот у тебя голова и кружится?

— Нет, помнишь, у меня с детства так, когда весна все время голова кружится.

— А, да, помню такое, я только у рабов это видела, может быть тоже как-то передалось?

Айсен еле шевелила ртом.

— Я посплю немножечко, до завтра, завтра ведь опять на работу.