Беспокойные боги

ГЛАВА 63

ХЕЛА И АИД

Наш эскорт не издал ни звука, пока выводил нас из лаборатории. Они дрейфовали вокруг, вечно кружась, роясь, как косяк серебристо-черных рыб. Нас подняли по другому наклонному лифту и повели по служебному коридору, совсем не похожему на залы дворца. Те были квадратного сечения, отделаны литым камнем, поверхности которого были выкрашены в основные цвета, очерчивая дорожки, ведущие в то или иное место. Он же был шестиугольным в поперечном сечении, больше в стиле комнат в лаборатории, и я предположил, что он построен самим Сагарой, поскольку дворец был частью первоначального сооружения Мерикани, наряду с подземными куполами города.

Когда дверь открылась, нас встретил влажный ветер, и мы ступили в черное пространство, пещеру невероятных размеров. Вокруг нас возвышались голые скалы Воргоссоса, серые и черные с белыми прожилками. Бледные лампы на железных столбах освещали металлическую платформу, уходящую в темноту. Там стоял одинокий вагон трамвая, магнитный рельс которого свисал с потолка пещеры.

"Здесь есть вода", - сказал Рамантану. "Я чувствую ее запах".

"Raka junnana suh", - ответил я, указывая вниз, в черноту. "Она далеко внизу. Мы находимся над городским водохранилищем. Туннели, через которые мы вошли, проходят прямо под ним". Я повторил эту информацию на галстани для остальных.

"Куда они нас ведут?" - спросил один из легионеров.

"В самое сердце Воргоссоса", - сказал я, выйдя на трамвайную платформу. "К дому Кхарна Сагары".

"Его дому..?" повторила Кассандра.

Я поднялся по ступенькам в трамвай и обнаружил, что он в точности такой, каким я его запомнил. Лишенный каких-либо консолей, нечто из грубого металла со скамейками по центру вагона. Я не сел, а подошел к поручням, Кассандра рядом со мной.

"Ты бывал здесь раньше?" спросила Кассандра, хотя это был не совсем вопрос.

"С твоей матерью", - ответил я, хотя Валка не совершала того первого путешествия через бессолнечное море к месту, где находился настоящий дворец. Тогда я отправился на встречу с Кхарном Сагарой один, в сопровождении андроида Юме. "Давным-давно".

Кассандра опустила голову. Затем нажала на кнопки на запястье и шее, чтобы открыть шлем. Шлем раскрылся, как панцирь жука из слоновой кости, и сегменты упали, открыв ее сияющее лицо. Ее глаза были красными и далекими, как квазары. Я положил руку ей на плечо. Через мгновение она спросила: "Те другие… все ли они были… были ли они на самом деле им?"

"Похоже на то", - сказал я и крепко сжал ее плечо. Перейдя на джаддианский, чтобы меня не поняли, по крайней мере, Дааксам и легионеры, я сказал: "Слушай меня: мы выберемся из этого, ты и я".

Она подняла на меня блестящие глаза и потянулась, чтобы стянуть с волос койф. Она намотала волосы на макушку по джаддианской моде.

"Dora tutti lantahi?" - спросила она, бросив взгляд на ксенобитов, которые толпились позади нас.

Чем все это закончится?

Светом, подумал я и вспомнил то убийственное сияние, которое видел, заполнившее всю вселенную, сжигающее корабли, луну и планеты, превращая их в нечто меньшее, чем пепел. Светом и огнем. Светом и огнем… и уничтожением сьельсинов.

Все это пронеслось по хребтам и задворкам моего сознания, но я сказал только: "Хотел бы я знать".

"А ты не знаешь?" - спросила она. "Разве ты не можешь видеть будущее?"

Трамвай начал движение, плавно и бесшумно скользя над водой во мрак. Я видел будущее. Я был там и ходил по улицам того мертвого и одинокого города в конце времен. И все же это не было чем-то определенным, не было чем-то застывшим в камне. Даже во времена Рагамы ничто не было определенным.

"Будущего нет", - сказал я, расстроив девушку. "Ни у кого нет будущего. Мы не пленники судьбы, Anaryan. Я не могу сказать, чем это закончится. Но это закончится. Моя история закончится, а когда она закончится, начнется другая". Я коснулся ее лица, провел рукой в перчатке по щеке. "Твоя история. Ты проживешь свою жизнь в мире, в галактике, ставшей безопасной - хотя бы на время - от сьельсинов, от Наблюдателей, от людей вроде этого". Я оглядел кабину, косяк черно-серебристых рыб, плывущих по воздуху рядом с нами. "Это я тебе обещаю".

"Ti-saem-gi wo!" - крикнул один из сьельсинов. Впереди огни!

Наше путешествие было недолгим. Я отвернулся от лица Кассандры, чтобы вглядеться в темноту. Нечеловеческие глаза скахари лучше видели в черноте, они заметили огни раньше, чем я.

Но они были там, по обе стороны от подвесных перил, сверкая на противоположных башнях из белого камня. Мы прошли между ними, и я наконец увидел ее, мерцающую, как мираж, в свете этих бледных ламп: великую пирамиду, свисающую с потолка пещеры, ворота которой были открыты, как огромная пасть.

Когда мы остановились в холле, там плясали отблески света, отражавшиеся от неподвижных лужиц. Сверху свисали черные, не запомнившиеся мне полотнища, расшитые угловатыми, волнистыми драконами, которые так часто украшали одеяния Вечного, и одиноким плачущим глазом, который был эмблемой Воргоссоса.

На вершине небольшой лестницы стояла фигура, ее тонкий силуэт выделялся на фоне монолитной квадратной арки двери. Это снова было существо, Юме. Во всяком случае, одно из них. Его тело было сплошь из черного металла с золотой филигранной отделкой, кое-где за прозрачным стеклом виднелись механизмы из орихалка (таинственный металл или сплав, о котором упоминают древнейшие греческие авторы-прим.пер), изящные шестеренки и пружины, которые щелкали и поворачивались, оживляя форму даймона. Его лицо представляло собой маскарадную маску снежно-белого цвета, с вырезанным только левым глазом, обрамленным тонким золотым узором.

"Лорд Марло, - произнесло оно, - вас ждут".

Я сделал первый шаг навстречу нечеловеческому существу.

Когда Кассандра и остальные двинулись следом, голем сказал: "Остальные останутся здесь. Моя госпожа примет тебя одного".

Я заколебался, оглядевшись на своих изможденных спутников. Кассандра покачала головой.

Каплевидные дроны закружили над нашими головами, направив линзы вниз, их угроза была очевидна.

"Если ты причинишь им вред..."

Юме заговорил надо мной. "Моя госпожа велела мне передать, что ты не в том положении, чтобы выдвигать требования".

"Она сама может мне все сказать", - сказал я, с рычанием глядя на машину. "Я знаю, что ты меня слышишь, Сагара!"

Совершенно невозмутимый, Юме продолжил: "Ты сдашь свое оружие".

Я повернулся и уставился на существо. "Почему?"

"Таков протокол".

"Протокол..." Я положил руку на рукоять своего меча, колеблясь. Постепенно я отстегнул его от пояса и положил рукоять из слоновой кости на ладонь, чтобы машина взяла ее. "Твой хозяин боится".

Машина ничего не сказала, но протянула покрытые эмалью руки, чтобы взять украшенную резьбой рукоять. В груди голема открылось отделение, и он сунул оружие внутрь.

"На хранение", - сказало существо. "Оно будет возвращено".

Я ничего не сказал, но повернулся и поднялся по ступеням.

Страх - это яд.

Я почувствовал, как этот яд разливается по моим венам, такой же холодный, как и обжигающий дисфолид.

Я последовал за големом с платформы в холле в вестибюль, прошел по колонному залу и спустился по наклонной лестнице к трону. Все это время пара дронов Сагары плыла за мной, кружа, как захваченные астероиды.

Огромные двери из кованого железа распахнулись, и рельефные изображения людей и машин, казалось, затанцевали в непостоянном свете. Так я, наконец, подошел к трону Вечного и обнаружил, что он остался неизменным.

Он был точно таким же, каким я видел его в последний раз. Точно таким же, каким он был в имитариуме на Латарре. Мрачный и унылый, его невидимую крышу поддерживали квадратные колонны из бледного камня, пол был усеян проводами и кабелями, которые, словно нервные пучки, тянулись к креслу впереди. Мне пришлось пробираться сквозь этот клубок, чтобы добраться до возвышения, где, прислонившись к левому подлокотнику, восседала стройная фигура.

"Странно, не правда ли?" - спросил голос машины, доносившийся из двух дронов, окружавших меня. "Пятнадцать тысяч лет прошли почти без происшествий, но за последнюю тысячу мой дом дважды подвергался разрушениям".

Фигура в кресле не пошевелилась. Я не был уверен, что она смогла бы.

Если Кален Гарендот был сияющей фигурой, образом солнечного мужского начала во всем его сияющем великолепии, то фигура на троне была безжизненной, холодной, как темная сторона луны. Тело под тяжелыми одеждами из самита и золотой парчи казалось нематериальным: оно состояло из кожи, жил и костей. Ее лицо напоминало лицо скелета, черные глаза глубоко запали, и более того: они были слепы.

Я не мог предположить ни возраста носительницы, ни того, почему Кхарн Сагара до сих пор не покинул ее. Она могла быть как двадцатилетней девушкой, так и двухтысячелетней старухой. Лицо, наполовину скрытое завесой темных волос, было совершенно нестареющим.

Но это, несомненно, была та самая женщина, которую звали Сузуха.

Сейчас она казалась не более чем куклой, пустотелым манекеном, ниточки которого давно оборвались. Я почти ожидал обнаружить пыль на этих прекрасных одеждах, если бы провел по ним пальцем.

Я ничего не сказал.

Женщина снова заговорила тем же фальшивым, нечеловеческим голосом: "Еще более странно, что в обоих случаях ты был в центре событий". Черные глаза куклы на троне переместились, чтобы посмотреть на меня, лишь слегка прищурившись. "Теперь ты понимаешь - твой приход для нас словно поступь Рока?"

Последние слова она произнесла на классическом английском, и я узнал фразу.

"Толкин", - сказал я.

Была ли это улыбка на губах трупа?

"Я вижу, ты остаешься человеком образованным", - сказала она. "Ты пришел убить меня, Морос?"

Я покачал головой. Морос был богом рока, братом Судьбы, сыном самой Ночи для старых ахейцев. "Меня волнует не твоя судьба, Сагара, - ответил я. "А судьба всего человечества. Сьельсины разбудили Наблюдателей. Я пришел за "Демиургом", как было предсказано".

Гарендот знал, он говорил с Братством еще до своего изгнания. Само собой разумеется, что эта женщина должна была знать мою миссию так же ясно, как и мужчина, и даже больше, потому что даймон, Братство, оставался в ее власти.

"Ты не можешь победить их", - сказало безжизненное тело в кресле. "Они - часть самой реальности. С таким же успехом ты мог бы бороться с гравитацией".

"Люди сражаются с гравитацией столько, сколько мы существуем", - сказал я. "Но я вынужден прийти сюда. Я не уйду без "Демиурга". Без архонтиков Мерикани. У меня есть приказ".

"От твоего Императора?" - спросил Вечный, все еще используя механический голос.

"От Абсолюта", - ответил я, желая узнать, знакомо ли Сагаре это имя. Она не подала виду: "От Тихого". От… воли, которая вернула меня к жизни". И все же я не мог заставить себя произнести слово "бог".

Один палец, унизанный кольцом, дернулся. Машины заговорили за свою хозяйку. "Ты хочешь лишить меня моей лучшей защиты."

"Отдай его мне, - сказал я, - и тебе вообще не понадобится защита".

Голем Юме занял выжидательную позицию рядом с троном своей госпожи, крепко сцепив руки на груди. Два дрона, кружившие вокруг меня, опустились рядом друг с другом так, что образовали пару глаз в воздухе. На мгновение все стихло, и я услышал далекий шум фонтанов, которых не мог видеть. Мне стало интересно, существуют ли они вообще, не просто ли этот звук маскирует тишину этого гулкого зала.

"Ты ожидаешь, что я поверю тебе, который дважды навлекал на меня беду?"

"А какой у тебя выбор?"

"Ты безоружен. Беззащитен. Твоя жизнь в моих руках".

"Если ты сможешь ее забрать".

"А жизнь твоей дочери?" Глаза снова сузились. "Могу ли я забрать и ее?"

Она, конечно, слышала наш разговор и достаточно просто догадалась о характере наших отношений.

Но я ожидал угрозы. "Убей меня, если хочешь, и всех моих спутников вместе со мной. Ты не уйдешь отсюда живой". Я не запаниковал и не впал в ярость, как, возможно, ожидала женщина-труп. "Ты так же смертна, как и прежде. Ты не можешь транслировать свой дух за пределы мира, и твой брат забрал у тебя всех твоих отпрысков".

"Правда?" Еще один палец дернулся. "Всех?"

"Это не имеет значения", - сказал я. "Убей меня, и флот превратит этот мир в пепел. Ни один из вас не спасется. Ни ты. Ни отпрыск твоего брата. Ты умрешь здесь, Кхарн Сагара, раз и навсегда, если не заключишь мир".

Моя левая рука потянулась к поясу, к карманному телеграфу Эдуарда. Пришло ли время для финального козыря?

"Демиург", - сказала Сагара, откинувшись на спинку кресла. "Мой флот выстоит. Корабль сможет защитить себя. Мне остается только ждать".

Она могла бы и подождать. Даже без указаний Вечного с Воргоссоса огромный корабль наверняка сможет действовать самостоятельно. У него были даймоны - в конце концов, после смерти первого Кхарна Сагары, которого я знал, он смог продержаться.

"А если ты ошибаешься?"

"Ты просишь меня доверить тебе мою единственную защиту, - сказала она, и ее голос наполнил воздух вокруг меня, - в то время как армада Стражей Капеллы сидит в засаде над моей планетой! Ты принимаешь меня за дурочку?"

Я ничего не сказал на это, изучая неподвижное тело женщины в кресле. Кожа на руках и лице выглядела почти пластифицированной, все ее тело сохранилось благодаря какому-то таинственному химическому процессу, поддерживаемому шлангами, которые змеились под подолом ее одежды.

"Что ты с собой сделала?" спросил я.

Она довела это воплощение до предела, даже больше, чем ее предшественник. Более тысячи лет реального времени отделяло нас от нашей последней встречи, и она цеплялась за свою смертную оболочку, как крыса цепляется за обломки, не желая их отпускать.

"Умирать трудно", - последовал ответ машины. "Можно подумать, я уже научилась этому".

"Это не жизнь", - сказал я. Женщина была почти живой мумией, призраком, запертым в собственном теле и едва способным двигаться. То, что она выбрала для себя такое существование, хотя могла бы с легкостью принять плоть одного из своих отпрысков, озадачило и восхитило меня.

"Напротив, - сказал Кхарн. "Я более живая, чем ты. Я нахожусь во многих местах одновременно. Во многих телах. В дронах, говорящих с тобой сейчас, в тех, что остались с твоей дочерью. Я нахожусь среди своих слуг и могу отправиться куда угодно. Даже сейчас я выслеживаю побратимов моего брата во дворце наверху. Я убила семнадцать человек с тех пор, как они сбежали из моей лаборатории".

"Ты боишься", - сказал я, проигнорировав ее маленькую речь. "Боишься смерти".

Она создала себе тело, почти невосприимчивое ко времени, и оставила его в самом сердце своего владычества, распространяя свою волю, свой образ на все свои владения. По крайней мере, ее предыдущее воплощение обладало этой способностью, но он не довел заботу о сохранении собственной плоти до такой же порочной степени.

Двигались только черные глаза. Незрячие, они все еще находили мое лицо, направляемые машинами, которые видели за нее.

"Ты боишься того, что последует за этим", - сказал я. "Я знаю, что ты видела здесь. Что нашли мерикани". Эти глаза расширились, их молочно-черные зрачки окружила белая склера. "И я знаю, что они убили его. Твой брат не сказал этого прямо, но они, должно быть, уничтожили его. Наблюдатель, которого они нашли. Я знаю, что это возможно".

Наступило одно из привычных молчаний Сагары, и я повернулся, надеясь найти какой-нибудь артефакт или произведение искусства, выставленное на обозрение Вечного Владыки. Но ничего не было, только голые столбы из бледного камня, уходящие к железным дверям, да пол, устланный кабелями и проводами. Юме молчал, неподвижно стоя рядом со своим повелителем.

"Капелла не уничтожит Воргоссос", - сказал я в конце концов.

"Ты так уверен в этом?"

"Воргоссос должен был отойти к Латарре после победы", - сказал я, подумав о битве, все еще бушующей на орбите, - о которой я ничего не знал. Был ли жив Лориан? Живы ли Дору и Кедрон? А свободные капитаны? "Твоему брату".

Ничего.

"У него с Императором соглашение", - сказал я. "Император отдал ему во владение всю Норму. Взамен твой брат обязался предоставить свой флот для участия в войне и средства, чтобы выследить сьельсинов среди звезд. Капелла не посмеет поставить это под угрозу".

Низкий звук стаккато донесся от дронов на орбите вокруг меня, и я обернулся, чтобы посмотреть на женщину в ее высоком кресле.

Это был смех, мрачный звук, похожий на раскаты грома. И снова этот единственный палец шевельнулся.

"Выследить сьельсинов?" - спросил Вечный, повторяя мои слова. "Это он тебе так сказал?"

Настал мой черед молчать.

"Дай угадаю: он разработал средство для обнаружения телеграфных передач - любых телеграфных передач - в реальном времени, на любом расстоянии? В качестве доказательства он предлагал местонахождение различных орд сьельсинов, разбросанных по всей галактике. Он обещал поделиться с вами этим невероятным изобретением, если вы только согласитесь с его требованиями, все это время держа над вашими головами скрытую угрозу того, что все ваши коммуникации теперь будут раскрыты… Я не ошибаюсь?"

Когда я не ответил, она снова рассмеялась: звук был похож на перемещение огромных камней в недрах земли. "Ты никогда не задумывался, как это я смог вызвать принца сьельсинов на нашу последнюю встречу?"

Эта мысль приходила мне в голову, но в то время у меня не было особой необходимости размышлять над ней.

"Ты дал им это", - сказал я. "Средства, позволяющие общаться быстрее света".

"Я не всегда ограничивался Воргоссосом", - сказал Вечный. "В одном из своих многочисленных приключений я встретил некоего принца сьельсинов..."

"Дораяику".

"Нет", - просто ответил мрачный голос. "Это была первая встреча наших видов. Это было… за тысячу лет до Крессгарда, до "Ехидны" и вашего тогдашнего молодого Барона Эшблесса". Она имела в виду лорда Кассиана Пауэрса. "Возможно, больше тысячи лет. Века бегут друг за другом, не так ли?"

"Ты построил коммуникационную сеть сьельсинам?" спросил я недоверчиво.

"Они были разрозненным народом. Разделенным. Бесцельным. Я дал им возможность стать великими".

Камень под моими ногами превратился в зыбучие пески, и я тонул.

Кхарн Сагара создал сьельсинов.

Эта мысль эхом отдавалась в моем сознании. Он нашел их: несколько кочевых племен, лишенных цели и вождей. Он дал им технологию, способ связать эти все более разрозненные группы в бесконечной ночи; дал им возможность собраться вместе впервые со времен Арашаики Великого и последнего Аэтаванни - возможно, со времен правления Элу. Он превратил сьельсинов в империю, в силу, способную бросить вызов нашей.

"Как такое возможно?" - спросил я. "За тысячу лет борьбы мы не нашли ни одного телеграфа. Ни одного".

"Сьельсины - дикари", - пояснил Кхарн. "Они не могли сами управлять аппаратами. Я сделал их очень простыми, размером не больше гроба, каждый из которых имел собственный закрытый источник питания: небольшое ядро реактора из антиматерии. Я сказал им, что если один из них попадет в руки юкаджимнов, то они смогут использовать его для поиска остальных..."

"Они уничтожали их", - предположил я. Но не могли уничтожить их все. Возможно, за прошедшие годы мы нашли один… нашли и поверили, что это продукт производства МИНОСА. "Ты установил в каждом из них второй телеграф, который соединялся с тобой здесь".

"Да", - сказал Кхарн. "Ты же не думаешь всерьез, что я бы предложил такую вещь без выгоды для себя. Я позаботился о том, чтобы всегда знать, где находится каждый из их флотов. Для моей собственной безопасности".

"А взамен, - сказал я, - они построили твои двигатели. Их построил Дораяика".

"По крайней мере, это мой брат тебе рассказал", - сказала она.

"Ты обманул их", - сказал я. "Продал им средства для создания империи, но на самом деле ты строил ее для себя".

"Я получал каждую их передачу. Каждое сообщение. Каждую угрозу. Все, что они передавали друг другу на моих аппаратах с самого начала. Я получил повестку, которую Дораяика послал всем принцам. Я слышал, как он объявил себя королем, и послал свои поздравления. Он считает меня одним из своих слуг, но я позволил этой выдумке сохраниться." Снова смех. Молочно-черные глаза расширились. "Переспи с дьяволом, и тогда тебе придется заплатить..."

Я не мог в это поверить. "Ты мог дать нам это в любое время", - сказал я. "Мы могли бы закончить эту войну тысячу лет назад, прежде чем она успела по-настоящему начаться. Сколько жизней было потеряно из-за твоего молчания? Из-за твоего каприза? Сколько миллиардов жизней?"

"Я говорил тебе, - заметил Кхарн, - когда ты в последний раз заходил в мою дверь: человечество для меня ничто. Сьельсины - ничто. У меня есть другие заботы".

"Твоя собственная бессмертная жизнь".

"Я так же стар, как и ваша цивилизация", - сказала она. "Я родился на Омеле, на Новой Итаке - планете, которой больше не существует. Я убил последнего из Мерикани, истинных Мерикани, здесь, на Воргоссосе. Я воевал с тремя вашими императорами на протяжении веков - хотя об этом уже забыли. Именно я первым вступил в контакт со сьельсинами. Я - история, Марло. Должен ли я быть уничтожен?"

Казалось, что тросы, обвивающие мои ноги, были змеями, отростками, щупальцами, управляемыми существом на троне. "Я должен был убить тебя", - сказал я, оборачиваясь, чтобы посмотреть через плечо. "Сколько миллиардов?" снова спросил я. "Ответь мне!"

"Сколько они стоят по сравнению со мной одним?" - спросила она.

Я почувствовал, как кровь закипает в моем пылающем сердце, прежний гнев Марло, не уничтоженный преображением Абсолюта, но проясненный. Если раньше это был всепоглощающий огонь, то теперь это был луч обжигающего света, пронзающий мою душу так же остро, как глаза Калена Гарендота, луч света, подобный сверкающему мечу Рагамы. Я твердо ухватил эту ярость, крепко держа ее. В тот же миг мне показалось, что в моем шлеме не хватает воздуха, и я схватился за рычаги управления, освобождая себя, чтобы вдохнуть холодный, сухой воздух зала.

Видя, что я так потрясен, мрачный смех зазвучал снова, холоднее, чем все, что я слышал из уст монарха Латарры.

"Ты сам пришел за средствами для уничтожения расы сьельсинов", - прозвучал стальной голос, демонический смех звучал не только из тех устройств, которые говорили, - звенящий диссонанс, точка и контрапункт. "Ты и я - одно и то же".

"Мы не похожи", - сказал я, сдерживая ярость. Неужели я действительно собирался оставить это существо в живых?

Я продвинулся на один шаг женщине, восседавшей на троне. Ее дроны-близнецы отлетели от меня, сверкнув линзами.

"Твое лицо..."

Один из двух дронов отделился от другого, нарушив строй. Он поплыл по воздуху в мою сторону. Я слышал, как он жужжит. Его стеклянный глаз уставился мне в лицо, сфокусировав диафрагму.

"Ты не Адриан Марло", - сказал механический голос. "У тебя другое лицо".

Другой Сагара сказал то же самое. В точности то же самое.

"Я проделал долгий путь, чтобы вернуться в твой зал", - сказал я, распуская волосы. Они рассыпались по плечам, не шевелясь в неподвижном воздухе. "Я не уйду, пока не выполню свою задачу".

"Ты не можешь убить меня!" - сказала она в ответ. "Ты сам это сказал. Тебе нужен мой корабль".

"А ты хочешь жить", - парировал я, бросив взгляд на голема Юме, чье пустое сердце хранило мой меч. "Ты сказал, что мне нечего предложить тебе, кроме смерти. Ты ошибаешься. Для тебя есть выход, если ты согласишься".

Палец дернулся. Глаза сузились. Раздражение? Разрешение?

"Твой брат мертв, но его люди еще не знают об этом. Забери его тело. Займи его место. Объяви о победе. Ты можешь настроить его армию против остальных, заманив их в ловушку здесь, на Воргоссосе".

"Забрать его тело?" - спросила женщина. Слова прозвучали негромко, сдавленно от неожиданности, как будто эта мысль восхитила ее и не приходила в голову.

"Кто может сыграть роль Кхарна Сагары лучше, чем Кхарн Сагара?" спросил я. "Забери Латарру себе. Оставь себе Воргоссос. Отдай мне "Демиург".

Дроны возобновили свой строй, превратившись в пару глаз на невидимом и нематериальном лице. Я проигнорировал их, вместо этого встретившись с пристальным взглядом затуманенных глаз женщины-нежити.

"Нет". Слово упало, как Белый меч. В зале снова раздался черный смех. "Нет, я хочу большего".

Большего? Я сделал еще один шаг к трону.

"Ты умер, - сказала она. "Без синаптического кинезиса. Без нейрошнурка, или клона, или вообще какого-либо праксиса. Я хочу эту силу. Вечную жизнь".

"У меня нет такой силы", - ответил я.

Я ждал выстрела, увидев, как левый глаз дрона сверкнул точно так же, как сверкали глаза безумного Гарендота. Я понял, что мое время пришло. У меня оставалось всего мгновение, чтобы действовать.

На Дхаран-Туне Северин сказала, что мой мозг обрабатывает время иначе, чем у других людей, что я могу воспринимать его с достаточной остротой, чтобы при необходимости видеть квантовые возмущения каждого мгновения. Именно так я мог разрушать реальность и изменять ее. Возможно, вы считаете, что существует множество миров, множество Адрианов, множество тех, кто читает эту страницу. Существует только один, хотя этот один может занимать мириады состояний. Мое видение было ограничено - и остается ограниченным - моими органами чувств. Я не могу повлиять на то, чего не вижу, не слышу, не воспринимаю. Выстрел может застать меня врасплох или нападающий. Однажды меня может свалить яд или сразить вирус. Я не могу открыть замки, механизмы которых скрыты от меня, или повернуть время вспять.

Но я все еще могу сделать невозможное.

Рассеять луч, как это было сделано в лаборатории, было делом нехитрым. Я почувствовал, как он пролетел мимо меня, зная, что мои щиты уже израсходованы. Дрон был прямо передо мной, в ярде от моего лица.

Моя рука потянулась к мечу.

На Актеруму я видел видение моих других "я", моих других состояний - Адрианов, которых никогда не было. Один из них вложил меч в мои руки. Теперь я призвал его к себе. Юме забрал у меня меч и спрятал его в своей груди. У меня не было ни возможности, ни способа узнать, что он там, кроме памяти.

Кроме веры.

Я не посмотрел вниз, не проверил крепление, чтобы убедиться в том, что симург из слоновой кости там. Я знал, что так и будет. Пока я не смотрю, он будет там.

Так и вышло.

Лезвие вспыхнуло бледным огнем. Поднялось. Упало.

Оба дрона Вечного умерли в одно мгновение, безжизненно рухнув на пол. Юме дернулся, пытаясь встать между мной и своим повелителем, но я ударил андроида, и его бесценный корпус из позолоты, стекла и латунных шестеренок разлетелся в прах. Я взошел на возвышение к Кхарну, меч ярко сверкал в моих руках.

"Хватит твоих игр!" прорычал я, держа свой клинок в нескольких дюймах от лица безжизненной женщины. "Я знаю, что ты делал с кровью, которую взял у меня. Я знаю, что ты потерпел неудачу. Твои коллеги-колдуны пытались и не смогли. Люди Джадда пытались и не смогли. Кем бы я ни был, это не записано в моей крови!" Женщина в кресле почти не шевелилась.

Я потянулся к поясу и достал телеграф Эдуарда. Я поднес его к ее молочно-темным глазам, понимая, что мое время наконец пришло. "Посмотри на это", - указал я, поместив большой палец в полудюйме от кнопки, которая передавала смертельный сигнал. "Мои люди установили подрывные заряды вдоль туннеля за пределами Седьмой Бездны, под твоим резервуаром".

Если мои слова и произвели какое-то впечатление на полумертвое существо передо мной, она не подала виду. Неужели, уничтожив дронов, я лишил Кхарна ушей вместе с глазами?

"Мне остается только нажать на эту кнопку, и они взорвутся, выпустив воду из озера. Что тогда случится с твоим драгоценным даймоном?"

Эти мертвые глаза повернулись, и медленно, очень медленно заглянули мне в лицо. Мышцы, давно не используемые, напряглись на одной восковой щеке. Губы разошлись, пересохший рот сформировал едва слышное слово.

"Нет..."

"Да", - сказал я.

"Нет..."

К тому времени я уже стоял над ней, острие моего клинка почти упиралось ей в горло. Я мог видеть шланги, уходящие под подол ее мантии и в рукава. Многие из них представляли собой кабели из стеклянной оплетки, другие были покрыты черной оболочкой. Но когда посмотрел вниз, то увидел один - полупрозрачный и красный. В королеву-нежить поступала кровь.

С ужасающей медлительностью она повернула лицо и посмотрела на меня. "Ты… не можешь... сделать..."

"Сделаю, - заверил я, - если ты не сдашься".

Но у Кхарна Сагары оставался еще один гамбит, одна фигура, которую нужно было выставить на доску.

"Адриан!" - голос - тот самый голос - снова ворвался в мою вселенную.

На мгновение я не узнал его: настолько знакомым он был и настолько невозможным, что мой разум просто отрицал такую возможность. Не отнимая меча от горла Вечного, я поднял глаза, на которых выступили слезы прежде, чем понял, почему.

Я не услышал, как огромные железные двери распахнулись, впуская одинокую фигуру. Женщину. Женщину, окруженную еще тремя дронами Кхарна. Увидев ее, я застыл, едва осмеливаясь пошевелиться, боясь, что пошевелиться - значит пробудиться от сна, о котором и не подозревал.

Ведь, конечно, только во сне мы могли встретиться снова.

Кхарн Сагара одел ее в черные одежды, словно одну из наяд. На ней не было ничего, кроме набедренной повязки и балконета, прикрывавшего грудь. Узкие полоски ткани свисали с ее талии спереди и сзади, образуя нечто вроде саронга, который ниспадал почти до самых босых ступней, оставляя открытыми округлости широких бедер. У нее были длинные волосы, перехваченные сеткой из жемчуга и хрусталя, за исключением того места, где одна длинная прядь вилась от лба вдоль правой стороны лица к обнаженному пупку.

Не существует слова, описывающего цвет этих волос: они были такими насыщенно-рыжими, что казались черными при любом освещении, кроме самого яркого. Веки ее глаз были подведены темным углем. Ее губы были красными, а лицо… любой эстет Империи мог бы перечислить его недостатки, сказав, что в ней слишком много всего.

Но только не я.

Для меня она была всем - была когда-то всем.

Зрение затуманилось от горя, радости и ужаса, и я позволил своему мечу упасть от горла Кхарна, чего она, без сомнения, и добивалась.

"Ты..." Я попытался заговорить, сделав один неуверенный шаг вниз по помосту к ней. "Я... как?"

Это была Валка.