Беспокойные боги

ГЛАВА 11

ПРЕЛОМЛЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК

Оберлин высадился на берег вскоре после захода солнца и настоял на том, чтобы ему провели экскурсию по руинам. Люди Гастона принесли плавучую палету, и Оберлин ехал на ней, как на паланкине. Старый разведчик настоял на том, чтобы Ласкарис и он сам надели дыхательные маски, и мы с Кассандрой последовали его примеру. Нима остался на "Аскалоне", сказав, что мысль об этом отравленном, чужом камне приводит его в ужас.

Я уже нарисовал что-то вроде картины этого места: расходящиеся в стороны проходы каменных зданий, низких и квадратных. Ворота с колоннами у подножия плато. Фреска с изображением Наблюдателя, которую Гастон представил как фриз Халла, в честь генерал-губернатора. Но я постараюсь дать вам схему этого места в том виде, в каком его мог увидеть один из наблюдателей за штормом, - как увидел его я, когда впервые поднялся туда в ближайшие дни.

Фанамхара, то есть ядро древнего города, была практически невидима с воздуха. Большая часть руин лежала под землей, или же все еще была погребена песками пустыни. Лишь главные ворота и начинающиеся из них, словно пальцы, каменные громады высотой в милю виднелись за пределами Горы Сарк. Они простирались, как спицы колеса, и все, кроме самой центральной, исчезали под дюнами, которые застыли на месте благодаря генераторам статического поля. Только эти протуберанцы напомнили мне об Актеруму, и я вздрогнул, следуя за Оберлином.

Картер и Валерьев сказали, что, по их мнению, Сабрата была небольшим форпостом королевства Вайарту. Военный склад, предположил Валерьев. Картер, которой я был склонен больше доверять, сказала, что это место паломничества. Как и сказал Валерьев, Тор Картер была из АПСИДЫ и отправлена Магнархом Персея с Тиринса до нашего прибытия. Картер считала, что оба места на Сабрате и Наири были больше похожи на храмы, монастыри, построенные этой жестокой и древней империей для поклонения своим черным богам. Я рассказал ей, что Актеруму на Эуэ был таким же - невероятно огромным городом, одиноко стоящим в пустошах того опустошенного мира. Позже она поделится со мной, что есть и другие планеты, расположенные далеко за пределами Стрельца, где такие зеленые города, словно водоросли, цветут по всей поверхности.

И все же не могло ли быть так, что они не имели понятия о личном пространстве? Или не нуждались в нем? В видении, показанном мне Миуданаром, я видел, как они кишат друг на друге. Возможно, их существование было действительно общинным. Большие залы, выстроившиеся вдоль выступающих каменных спиц, которые Валерьев называл базиликами, могли служить казармами для стражников или послушников, а то и для рабов.

Внутри самой Mensa царил хаос залов и покоев, построенных без учета этажей и уровней. Сначала я подумал, что там нет ни плана, ни симметрии - как в руинах Тихого в Калагахе и на Аннике, - но когда Картер показала нам карту, я понял, что ошибался. Здесь был план, своего рода калейдоскопическое повторение, кристаллическая матрица, состоящая из комнаты за комнатой, узор которой проявлялся только при длительном рассмотрении.

Валерьев долго рассказывал о своих попытках раскопать более глубокие камеры, чтобы укрепить те, что нуждались в этом, и подпереть те, что уже обрушились. Они начали раскопки на северном склоне плато, примерно в десяти милях отсюда, где находилось нечто вроде задних ворот. На той стороне, обращенной к экватору, ветры были сильнее, и остановить поток пустыни было непросто. Когда экскурсия закончилась, он привел нас обратно в лагерь, и после рекомендованного медиками обтирания нам показали ряд артефактов, извлеченных из руин. Там были осколки штампованного металла, изъеденные почти до нуля, которые могли быть остовами или сгнившими лезвиями оружия, пультами или терминалами, или какими-то более тонкими механизмами, функции которых утеряны со временем.

Сам лагерь был прост. Фанамхара простиралась от западного склона Mensa, и дорога между ней и лагерем шла почти прямо от нее. Бараки рабочих и охранников - все они представляли собой сборные длинные дома - были расположены вдоль южного берега дороги, а собственно рабочие здания - вдоль северного. Самым большим из них был автопарк, в котором размещалось оборудование для раскопок, - огромная белая брезентовая палатка, поддерживаемая геодезической конструкцией из черного карбона, придающей ей вид какого-то рябого гриба. По его куполообразным сторонам располагались лаборатории и склады, арсенал гарнизона и медпункт. Неподалеку над всем этим возвышалась труба термоядерного реактора, из которой к небу вырывался белый пар. Линии электропередач змеились по поверхности или под землей, соединяя различные отсеки и длинные дома, обеспечивая их бесперебойной подачей электроэнергии. Точно так же цистерна - сине-белая бочка, рассчитанная на десятки тысяч галлонов воды, - находилась на юге, ниже уровня домов, которые она снабжала водой, и была соединена с ними водопроводными линиями.

Лагерь был сделан не только для того, чтобы выдержать сухие грозы, которые обрушиваются с экватора, но и для того, чтобы прослужить десятилетия.

Когда мы достаточно долго простояли над горшками и другими артефактами империи, Картер проводила нас в медпункт, где нас оставил Валерьев. Сэр Фридрих опирался на Присциана Ласкариса, Тор Рассам и юный Альбе шли следом за Картером через приемную, где сидела медсестра в бело-зеленом и выслушивала жалобы охранников и рабочих, которые могли зайти. Картер провела нас через подсобное помещение и по короткому коридору, соединяющему одну капсулу с другой, в вестибюль, где стояла пара охранников. Увидев нас, они встали немного прямее и открыли двери ключом, чтобы мы могли пройти внутрь.

Стало заметно холоднее, и Кассандра, привыкшая к тропикам Джадда, задрожала и потерла руки под своей мандией Мастера Меча. Тор Картер открыла ключом внутренние двери того, что казалось воздушным шлюзом, чтобы пропустить нас в морг. Как и все другие помещения в лагере, он был серым и с низким потолком, около тридцати футов в ширину и, возможно, сорок в глубину. Снаружи здание представляло собой белую коробку без окон, закругленную, как и многие другие здания лагеря, по длинной стороне, так что в поперечном сечении она напоминала таблетку.

Мы вошли в длинную узкую камеру, занимавшую всю ширину морга. Защитные костюмы висели в шкафчиках слева от нас, наряду с душевыми кабинами, раковиной, различными шкафчиками для хранения и прочими атрибутами медицинской профессии. Справа стена была полностью из алюминиевого стекла, а двери камеры обеззараживания были закрыты, что позволяло технику, одетому соответствующим образом, входить и выходить в относительной безопасности. В центре комнаты под стеклом находилась консоль. С нее коронер мог управлять манипуляторами и инструментами хирургического комплекса, встроенными в направляющие, идущие вдоль потолка камеры.

"Последние тридцать четыре года мы хранили тела во льду", - сказала Картер, подходя поближе к своему отражению в стекле.

Я придвинулся к ней, разглядывая холодный морг и трио странных трупов, лежащих внутри, вспоминая отчеты на хрустальной пластине, которую дал мне Оберлин.

Майкл Манн входил в группу геологов, руководивших раскопками до приезда Валерьева, - патриций, привлеченный из другого мира сияющей перспективой Сабраты. Он родился на Тиринсе, учился там в Императорской академии, решив свои таланты направить на дело цивилизации Сабраты и таким образом отправился на границу.

Граница нанесла ответный удар.

Именно его смерть привела Картер в Фанамхару, именно его смерть побудила Оберлина организовать операцию "Гномон" и собрать экипаж "Троглиты" для этой авантюры.

"Какое тело является оригинальным?" спросила Кассандра, стоя позади меня.

"Все они - одно и то же тело, - ответила Картер.

Остальные - Оберлин и Ласкарис, Альбе и Рассам, Картер и Кассандра - стояли позади меня, их призраки отражались в морозном стекле. Кассандре рассказали о судьбе бедняги Манна, но ее странность не поддавалась объяснению.

"Мы можем войти?" спросил я. "Мы все еще беспокоимся о загрязнениях? Вирусах?"

Картер покачала головой. "Нет никаких признаков биологических агентов, и люди, которые нашли тела, не проявили никаких признаков инфекции".

"Они здесь, на месте?" спросил Оберлин своим дрожащим голосом.

"Да, директор", - сказала Картер. "Я допросила их, когда прибыла, - вы видели записи?"

"Видел".

"Вскоре после этого я ввела их в состояние фуги. Мы отправили в Уильямтаун сообщение их семьям, что они погибли в результате несчастного случая на шахте. Я могу их оживить".

"В этом нет необходимости", - сказал Оберлин. "Я хочу, чтобы их переправили на "Троглиту". Они не могут оставаться на Сабрате".

Тут я перебил его. "Я бы хотел поговорить с ними, прежде чем они отправятся в путь".

Призрак Оберлина нахмурился, глядя на меня из туманного окна. "Это может быть неразумно, милорд. Люди Атропоса были сильно одурманены воздействием Исполина на Наири. Возможно, эти люди опасны".

"Если безумие заразительно, директор", - сказал я, оглядываясь на него, - "тогда я нахожусь в наименьшей опасности из всех вас". Я улыбнулся, чтобы смягчить драматизм своих слов и успокоить Кассандру, чье лицо потемнело. "Сколько их?"

"Шестеро", - ответил Картер.

"Я бы хотел их увидеть", - сказал я. "Завтра или послезавтра". Я кивнул через стекло. "Мы можем войти?"

Схоласт отвернулась, жестом указывая на дверь.

"Я останусь здесь", - сказал Оберлин, глядя на тела через окно. Затем он кашлянул, привлекая к себе взгляды всех присутствующих. Ласкарис легонько похлопал его по спине, на его исхудавших чертах появилось выражение озабоченности, когда он протянул старому разведчику платок.

"Что вы имели в виду?" Кассандра остановилась. "Что все они - одно и то же тело?"

"Лучше показать вам", - сказала Картер, открывая дверь.

Проходя через дверь, я отчетливо осознавал каждый свой шаг. Рассам, Кассандра и Альбе последовали за мной, дыша туманом. Здесь было не так холодно, как в кубикуле звездолета, но воздух был более спертым и горьким.

"Где вы его нашли?" спросил я, переместившись к ближайшей плите.

В морге было пять стальных плит, три из которых были заняты и застелены белым пластиком. Дальняя стена была заставлена выдвижными ящиками, каждый из которых был отмечен панелью дисплея, слабо поблескивающей так, как это делают все обзорные экраны, когда они только спят.

"В руинах", - сказала Картер. Она достала пару черных перчаток из распределителя на стене и натянула их на руки. "Предшественник Валерьева хранил запасы в нескольких наиболее защищенных камерах. Проще, чем бегать сюда каждый раз, когда им нужна новая лопата".

Я знал об этом, читая досье Оберлина. "Но как далеко от лагеря?"

Схоласт нахмурилась и сделала небольшую паузу, чтобы подсчитать. "Одна и две десятых мили? Одна и три десятых? Это было не в самом городе, а в одной из пристроек вдоль проспектов".

Я кивнул, принимая предложенные ею перчатки.

Тела бедняги Манна высохли после стольких лет, проведенных во льду. Кожа обветрилась и стала похожа на восковой переплет старинной книги. Они выглядели точно так же, как на голографиях, только были более худыми и сухими.

"Сегодня я достала их из хранилища, - пояснила Картер.

Я уже стоял у ближайшей плиты и, наклонив голову, изучал лицо мертвеца. Волосы на его голове слиплись от застарелой крови в тех местах, где череп был сплющен, а остатки вьющейся бороды - ни желтой, ни каштановой - свисали на то, что осталось от подбородка и щек. Грудь представляла собой полную развалину: ребра впились в тело, органы размозжены до неузнаваемости. Но больше всего меня встревожили его глаза. Они были черными и сморщенными, с отверстиями, открывающимися в пустоту.

С телом-двойником было хуже, и я обнаружил, что могу только смотреть на него, на вплетенные тела, накладывающиеся друг на друга, как отражения в призматическом стекле. Самое маленькое тело лежало на самой дальней плите, похожее на детскую фигурку.

Пока я наблюдал, Картер повернула левую руку мужчины между нами, подняв ее, чтобы показать ладонь. Затем послышался шорох и скрип высохшей плоти, и, посмотрев мимо Картер, я увидел поднятые руки других тел, повернутые ладонями наружу.

"Deu di Foti!" прошипела Кассандра, отступая назад.

Я протиснулся мимо Картер, наклонился, чтобы изучить руку человека-близнеца. Подняв руку, я провел по коже поднятой руки и слишком отчетливо увидел места, где пальцы Картер касались плоти. Взяв руку за запястье, я осторожно согнул один из пальцев и увидел, что палец на руке другого трупа, который держала Картер, тоже согнулся.

"Имеет ли значение, как далеко они находятся друг от друга?" спросил я.

"Нет", - ответила Картер. "Я взяла одного на станцию Маркова вскоре после прибытия. Тела реагируют на любой раздражитель одновременно". Она осеклась, возвращая руку на место. "Скорее, я должен сказать, они испытывают один и тот же раздражитель одновременно".

В коммуникаторе затрещал голос Оберлина. "Но вы можете транспортировать одного, не перемещая остальных?"

У меня перед глазами возникла абсурдная картина двух других тел, прижатых к стене, пока Картер перевозила третьего на флайере, словно магниты, упирающиеся в стены игрушечного лабиринта.

"Да", - сказала она. "Тела согласны на совместные манипуляции, но.......могут быть перемещены независимо друг от друга. Лорд Марло, если хотите". Она подвела меня к последней плите, на которой лежало миниатюрное тело. Показав мне, где под полиэтиленовой пленкой спрятаны поручни, она взяла люльку, на которой лежало тело, за один конец, а я - за другой. Оно было размером с ребенка, но весило столько же, сколько тело взрослого мужчины. Вместе мы перенесли его на соседнюю плиту, толкая при этом. Тела близнеца и обычного трупа покачивались на местах, но не поднимались и не двигались вместе с первым. Картер сказала: "Можно удерживать одного и двигать других". Только постепенно я осознал, что она пристально смотрит на меня. "Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное?"

Я покачал головой, и схоласт, казалось, сдулась.

"Мы удалили часть тканей из груди. Фрагменты кости. Хотите угадать, что произошло?"

Я знал ответ из файла, поэтому дождался Кассандру, которая рискнула спросить: "У вас есть по три фрагмента?"

"Нет", - ответила Тор Картер. "Так мы поняли, что здесь произошло. У нас есть только один". Она повернулась и обнаружила маленькую баночку для образцов на стойке сбоку. В ней был кусочек кости. "Фрагмент исчез из других тел".

"Вы сказали, что других тел нет", - сказала Кассандра.

"Именно!" сказал Картер, широко раскрыв глаза. "Два из них - это изображения первого!"

"Это невероятно", - сказал Оберлин срывающимся голосом. "Поистине невероятно..."

"Я не понимаю", - сказала Кассандра, глядя на меня. "Я не схоласт".

"Вы когда-нибудь пользовались туалетным столиком с тремя зеркалами?" Спросила Картер. Кассандра призналась, что пользовалась. "Когда вы меняете угол наклона боковых зеркал, ваше отражение меняет форму и размер, не так ли? А если бы вы изменили зеркало - сделали его, скажем, выпуклым или вогнутым, - вы бы еще больше исказили свое отражение".

Пока схоласт говорила, изучал развороченную грудную клетку Манна. Казалось, будто кулак какого-то могучего великана взял его под мышки и сжал. Хотя тело, лежавшее передо мной, было не больше детского, оно в идеальных пропорциях напоминало тело мужчины. Даже потрепанный мундир, в который он был одет, был меньше. На лоскуте, прикрывавшем то, что раньше было сердцем Манна, все еще было плотно вышито его имя петляющими буквами гальстани, с разрывом над диакритическим знаком, образующим гласную А. Я посмотрел на торс сросшегося тела позади меня. Там можно было увидеть ту же вышивку, ту же прореху над той же диакритической буквой, написанную крупнее на теле мужчины-близнеца.

Все, что касалось меньшего тела - его черты, одежда, пояс, даже испорченные ботинки - было передано в совершенной миниатюре.

"Ваше отражение в зеркалах - это двухмерное изображение, созданное вашим трехмерным "я", - сказала Картер. "Эти тела - трехмерные изображения тела Манна, созданные реальностью высшего измерения".

"Но у нас только три измерения", - возразила Кассандра.

"Это не так", - сказал Тор Рассам. "Мы знаем, что их по меньшей мере десять".

"Все во Вселенной существует во всех этих измерениях", - пояснил Картер. "Точно так же, как ваше отражение не может покинуть поверхность стекла, вы и я не можем покинуть трехмерную поверхность, которую мы называем обычным пространством. Что-то нарушило отношения Манна с этим обычным пространством. То, что вы видите здесь, - это его отражение на этой поверхности. Понимаете?"

Постепенно Кассандра кивнула.

"Обычно эти измерения по-настоящему понятны нам только благодаря математике или свойствам определенных машин", - сказал Рассам, скрестив руки на груди, защищаясь от холодного воздуха. "Например, варп-двигатели".

Я почти не слышал Рассама, когда он объяснял, как варп-двигатели сворачивают трехмерную оболочку пространства в более высокие измерения.

Я кое-что видел.

"Что скажете вы, лорд Марло?"

"Что?" Я оглянулся и увидел, что на меня смотрят и Картер, и Рассам.

Вы когда-нибудь видели, как солнце окрашивает края облака серебряным огнем? Так вот, тело Манна было искажено так, что его края казались мне размытыми, как будто он был масляной картиной, намалеванной рукой какого-то неряшливого художника. Тем не менее, они мерцали и тянулись в каком-то направлении, которого я не замечал до этого момента. Сознательно или нет, но я начал смотреть на тела полным зрением и увидел, что все было именно так, как говорили Картер и Рассам. Потенциальные состояния Вселенной громоздятся одно на другое, как книги на полке какой-то бесконечной библиотеки, каждое из которых представляет собой едва заметную вариацию предыдущего - большинство из них настолько маловероятны, что никогда не произойдут, хотя боги бросают свои кости почти бесконечное количество раз.

Тело лежало поперек этих сложенных потенциалов, под прямым углом - как бы под углом к тому, что мы с вами воспринимаем как обычное пространство. Я видел его как размытие, как смешение света и цвета, которое связывало три тела одно с другим.

Картер сказала, что остальные тела похожи на изображения в зеркале. Она была почти права. Скорее, это было похоже на взгляд через призму. Труп Манна не отражался в нашей реальности, те же атомы выглядели в той же конфигурации.

Он преломлялся, его частицы разбивались о мембрану обычного пространства, создавая рябь, так что казалось, что он находится во многих местах одновременно.

Завороженный, я двинулся к сдвоенному мужчине.

"Лорд Марло?" Теперь это был голос Оберлина.

"Тихо!" одернул я, наклонив голову.

Видение наклонилось вместе с ней.

Если ты выпил слишком много вина, Читатель, то, возможно, видел, как один человек превращается в двух. Я и сам не раз видел такое. Так вот, знай, что тело двойника, которое за несколько мгновений до этого внушало мне такой ужас, показалось мне не более чем телом обычного человека, наполовину мумифицированным и холодным, видимым двоящимся зрением.

Я положил руки по обе стороны от раздвоенной головы и осторожно прижал их друг к другу. Четыре глаза превратились в три. Потом два. Две головы стали одной.

Кассандра ахнула.

"Mon Dieu!" - воскликнул молодой Альбе.

Даже Рассам и Картер отшатнулись.

Не обращая на них внимания, я аккуратно сложил конечности тела, скрестив руки на изуродованной груди в позе смерти. Закончив, я натянул белый пластик савана на труп Манна.

Другие плиты были пусты, и только коричневые пятна крови и грязи свидетельствовали о телах, которые лежали на них.

"Абба?" Кассандра заговорила первой, голос ее дрожал. "Quen tuo phael?"

Я мог только покачать головой. Ужасное давление поднялось у меня за глазами, и на мгновение мне показалось, что я упаду. Прошло столько времени с тех пор, как я использовал силу для чего-то столь великого, и я никогда не использовал ее таким образом.

"Что случилось?" - спросила Тор Картер, глядя на меня ясными и острыми как лед глазами.

Я чувствовал, что все взгляды устремлены на меня, и, обернувшись, увидел Ласкариса и Оберлина, наблюдающих за мной через стекло из смотровой камеры морга, и по выражению их лиц понял, что я сделал именно то, ради чего меня сюда привели.

* * *

"Похоже, у тебя есть свой фоксхаунд", - сказал я, обращаясь к Оберлину на площадке за пределами импровизированного посадочного поля. Дни на Сабрате были короткими - около восемнадцати стандартных часов, и солнце уже давно село. Старик опирался на мою руку, оставив Ласкариса у трапа своего шаттла. Мы отпустили схоластов, и я отправил Кассандру обратно на "Аскалон". "Ты знал?"

Смех сэра Фридриха быстро перешел в кашель, и я отшатнулся от него, хотя он отвернулся и прикрыл рот платком. "Знал ли я, что ты способен творить такие чудеса? Конечно, я знал, - сказал он. "Я видел записи с костюмов Перфугиума и Береники, или ты забыл?"

Я признался, что знал. "Даже до этого… Я верил". Он слабо улыбнулся и спрятал платок в карман, его улыбка превратилась в гримасу. "На что это похоже?"

"Как будто проходишь сквозь зеркала", - сказал я, отказываясь вдаваться в подробности.

Старому шпиону этого показалось достаточно. "Действительно, зеркала", - сказал он. "Я хочу, чтобы ты был начеку, Марло. Валерьев и Картер будут руководить раскопками с помощью Рассама. Я хочу, чтобы ты просто наблюдал".

Он перестал идти, и мы встали перед пустой пустыней. Буря унеслась на запад, оставив ночное небо чистым и полным звезд, так что можно было подумать, что между нами и ними нет воздуха. В Сабрате не было луны, и мы оставили прожекторы лагеря далеко позади. Все было тихо и, если бы не ветер, совершенно неподвижно. Ребра одного из давно погибших левиафанов поднимались из дюн впереди, как колонны какого-то разрушенного храма. Мне показалось, что я слышу, как ветер свистит между ними, донося до меня забытые отголоски какой-то инопланетной песни.

Нас больше нет, - казалось, пели они. Нас больше нет.

"Вы спустили оружие?" спросил я.

"На борту "Реи", - ответил Оберлин. "У Веди есть приказ разместить его на окраине лагеря, как можно дальше от рабочих. Наши ирчтанийские друзья будут обеспечивать основную безопасность здесь, на земле, поддерживая людей Гастона". Он снова кашлянул, уже не так сильно. "Как я понимаю, ты уже подружился с хилиархом Анназом.

Я поправил воротник, защищаясь от пронизывающего ветра. "Мы поговорили".

"Знаешь, это было предложение императора, чтобы мы завербовали ирчтани для "Гномона", - пробормотал он, пытаясь совладать со своим дыханием. "Он сказал, что они верят, что ты своего рода пророк".

"Как Дораяика", - едко сказал я. После неловкого молчания я продолжил: "Они думают так, потому что их предки сражались вместе со мной. Благодаря этим предкам они теперь путешествуют по звездам. Сражаются за Империю. Умирают за нее. Они видят в этом дар".

"Они видят в этом приключение, милорд!" - сказал старик, который был намного моложе меня. "Так оно и есть!"

"Это не приключение, Фридрих", - возразил я. "Это бремя".

Старик снова закашлялся, а когда закончил, сказал: "И это тоже".

"Ты умираешь?" спросил я.

"Смерть приходит ко всем!" - воскликнул он почти радостно. "Да, я умираю. Рак. Не болезнь Леты, конечно! Обычная. Врачи дают мне меньше пяти лет".

"Мне очень жаль", - сказал я, сожалея о своем вопросе.

"Нет!" - сказал он. "Мне двести сорок семь лет, судя по моим клеткам. Мне будет жаль, если я не доведу дело до конца". Он замолчал, и мы долго стояли, слушая шелест песков. "Я вернусь на "Троглиту" завтра. Я слишком далеко от своих врачей и от мысли обо всем этом мышьяке..." Он содрогнулся. "Мать-Земля, но здесь тихо. На борту корабля никогда не бывает тихо".

Высоко вверху свет спутника мигал зеленым на фоне неподвижных звезд там, где он проходил по своей рабской орбите. Я наблюдал за ним. Когда он скрылся за горизонтом, я сказал: "Первые космоплаватели перепутали Тихого и Вайарту, как ты сказал. Император сказал то же самое". Я искоса взглянул на старого начальника разведки. "Ты чего-то недоговариваешь, Фридрих?"

Старик покачивал головой в такт моим словам, но ничего не сказал.

"Вы обратили внимание на глаза? На фреске в гипостильном зале?" Когда Оберлин не ответил, я надавил, полностью поворачиваясь лицом к древнему патрицию. "Это были человеческие глаза".

Абсолютная тишина.

"Мне нужны ответы, сэр", - сказал я, напомнив ему об огромной пропасти лет между нами, о классовом разрыве и всех вытекающих из него полномочиях.

"У меня их нет, правда", - ответил Оберлин.

"А Тихий - один из них?" спросил я сквозь стиснутые зубы. "Письмена те же. Отметки на фреске. Анаглифы!"

Оберлин закашлялся, прежде чем смог достать свой платок. "Честно говоря, я не знаю, лорд Марло".

Зарычав, я схватил старика за лацканы. Оберлин вскрикнул, затем закашлялся еще сильнее. Я почувствовал, как его слюна попала мне на лицо. Мне хотелось поднять его с песка, но вместо этого наклонился, ничего не говоря.

"Вот почему ты здесь", - сказал Оберлин, голос его стал совсем тихим. "Вот почему ты нам нужен. Ты единственный, кто может знать".

Красный свет, жесткий и зернистый, замерцал у меня перед глазами. Я узнал прицел какого-то стрелка, снайпера с электрошокером или дротикометателем. Зарычав, я отпустил старика и позволил ему пошатнуться под действием собственной силы.

"Твои способности. Твои... отношения с этим… делом, - выдавил Оберлин, - ты - часть головоломки, разве ты не знаешь?"