Беспокойные боги

ГЛАВА 47

ЖЕНЩИНА И ДЕВУШКА

Следующие несколько дней я провел так же, как и первый. Именно тогда я по-настоящему осознал степень произошедших во мне перемен, поскольку не спал ни во вторую ночь, ни в третью, ни в последующие. Ты, несомненно, считаешь такой опыт мучением, когда не можешь даже заснуть, но это было не так.

Единственным мучением была мысль о том, что Кассандра не приходила навестить меня. Возможно, Гошал просто не разрешал ей, но я не мог избавиться от ощущения, что она даже не пыталась этого сделать.

Я чувствовал, что остался один.

Или почти один.

После инцидента с мечом Ниме не разрешили видеться со мной, но ему разрешили готовить для меня еду и приносить ее к двери. В таких случаях я ненадолго виделся с ним - трижды в день - и разговаривал. К вечеру третьего дня после моего возвращения он принес известие, что Кассандра освободила комнату рядом с моей и переехала в заброшенную каюту на "Гаделике".

"Думаю, ей просто нужно время подумать", - сказал Нима. "Вы же знаете, какая она… игнорирует все, пока не решит для себя..."

"Я знаю, какая она", - мрачно сказал я и взял поднос, который он мне принес.

"Простите, что нет ничего лучше, доми, - сказал Нима, кивнув на еду. "Нам пришлось выпрашивать еду у Экстров. Мы уходили в такой спешке… на борту нет ничего, кроме брома и того, что может вырастить секция гидропоники".

Я положил еду на стойку буфета. Стоя на некотором расстоянии от двери - так, чтобы не видеть людей Холдена, - я кивнул: "Уверен, все чудесно", а потом: "Ты отдохнул, Нима?"

"Я?" Слуга улыбнулся. "В этом нет необходимости, доми. Позвольте мне покружиться вокруг вас". Он сделал жест, обозначающий движение по кругу.

"Если увидишь Кассандру, - сказал я, глядя на тарелку с рыбой и зеленью, которую Нима выпросил у людей Лориана, так и не видя ее, - передай ей, что я хотел бы ее видеть".

В течение нескольких дней он был моей единственной компанией, и ему приходилось стоять в коридоре.

На шестой день дверь открылась, и я понял, что что-то изменилось. На буфете стоял поднос с обедом, но он был недавно съеден. Нима должен был вернуться только через несколько часов.

Я сел на кровати, прогоняя почти сон, пришедший на смену сну.

Я ожидал увидеть Энрика Гошала или Эдуарда, ожидал даже Кассандру.

Но это был Анназ.

Черноперый хилиарх замер в дверях. "Башанда, - воскликнул он, отсалютовав одним когтем на кончике крыла. "У меня приказ доставить тебя. Мы отправляемся на большой корабль".

Я перекинул ноги через край кровати и поднялся. "Китуун Анназ!" кивнул я ему, просияв. "Я понимаю, что отчасти должен благодарить тебя за побег моей дочери с Форума".

"Только отчасти", - прохрипел человек-птица, покачивая головой. "Ишан Ирчтани сыграл лишь небольшую роль".

"Но я все равно благодарен тебе".

Анназ покачал головой. После минутного молчания он сказал: "Полусмертный".

Я напрягся. В устах колона это слово приобрело другой смысл. Анназ не видел, как я умирал, но любой, кто знал меня до смерти, мог заметить перемену, которую произвела во мне смерть.

"Тебя действительно нельзя убить?"

"Честно говоря, не знаю", - ответил я.

Человек-птица окинул взглядом легионеров, стоящих по обе стороны от моей двери, и перепрыгнул через порог. Он поднял чешуйчатую руку и коснулся ею меня. "Ты победил смерть", - сказал он.

Я посмотрел на него, чувствуя, что ксенобит хочет что-то сказать.

Как поступил бы мой отец, я подождал, пока он скажет.

Анназ заговорил, но запинаясь. "Среди моего народа - на Иммузе - говорят, что Угаанвали уже близко".

"Угаанвали?" спросил я, хотя к тому времени уже достаточно знал основной язык ирчтани, чтобы догадаться. Я узнал корень слова, означающего "борьба".

"Великая война", - сказал Анназ. "Говорят, что ваша война - это Великая война. Война, в которой погибнет даже Смерть. Говорят, что ветры Хакааро утихнут, что сам Хакааро расцветет, что Ишаны Ирчтани станут как боги. Как ты".

Хакааро был ирчтанийским богом подземного мира, а сам подземный мир - сухим и холодным местом, царством мороза и пыли, где духи мертвых вечно грызли кости.

"Как я?" спросил я.

"Ты - башания башанда, выше-чем-высоко!" сказал Анназ, и я задумался - уже не в первый раз - над тем, почему именно так называли меня и Удакса на Иудекке, которую ирчтани называли Иммуз.

Это было... почти как в моем разговоре с Эдуардом или с принцем Каимом в тот день, когда Валка показала ему изображения моей первой смерти. Каждый из них верил, что я - часть их собственной истории. Что я был послан… Ахура Маздой, Христом Эдуарда, богами Ишана Ирчтани.

Каждый стремился присвоить меня себе, вписать в понятную ему схему.

Но что бы ни происходило со мной, это было нечто более странное.

"Я надеюсь, что твой народ сможет занять свое место в великой Империи, - произнес я и, вспомнив обещание, данное в тот день, когда я сжег тела Удакса и других ирчтани, погибших на поле битвы при Беренике, добавил: "И я помогу вам в этом, насколько смогу. Но у нас есть более важная цель".

"Убить бога-короля сьельсинов, да", - сказал Анназ.

"Да", - сказал я. Я сосредоточился на Ушаре, на хаосе моего собственного убийства и возвращения, на политике Империи и Латарры… Я почти забыл о Дораяике. "Убить пророка".

"Я забираю тебя", - сказал Анназ. "Мы идем".

Он вывел меня из "Аскалона" и через пуповину обратно в "Гаделику". Он был моим единственным сопровождающим. Мы оставили людей Холдена в вестибюле, а сами шли мимо мужчин и женщин в черной форме корабельщиков или офицерских кителях в коридорах. На "Гаделике" не было трамвайной системы, как на "Тамерлане", но мы поднялись на лифте почти на самый верхний уровень - на уровень мостика и офицерских кают.

"Прямо сюда", - указал хилиарх, остановившись у двери в капитанскую каюту.

Снаружи на постах стояли четверо мужчин.

Сам Гошал не нуждался бы в охране против своих же людей.

Я знал, кто меня вызвал, к кому меня привели.

"Он чист?" - спросил один из них.

"Я не обыскивал его", - ответил Анназ.

Мужчина так и сделал, но ничего не нашел.

"Пропустите его".

Один из его товарищей открыл дверь ключом.

Покои Гошала были просторнее моих, хотя и меньше, чем апартаменты, которые я когда-то занимал на борту "Тамерлана". Огромное фальш-окно занимало всю стену напротив двери, его дисплей был настроен так, чтобы показывать вид трюма "Туманного Странника", поступающий от фоторецепторов на внешней стороне корабля. Снаружи тонкий луч солнца освещал раскинувшийся город. Небольшой вестибюль с зеркалом и примерочной, где капитан с помощью своего денщика мог надеть сапоги и форму, выходил в зону отдыха, которая служила кабинетом. Обстановка была довольно стандартной: привычная мягкая мебель из черной кожи, латунные светильники и стеклянные столешницы в традиционном имперском военном стиле заполняли пространство, но то тут, то там встречались предметы, подчеркивающие индивидуальность капитана: ковер из какого-то пятнистого меха, бело-черный; картина с изображением сцены охоты, где люди на лошадях преследуют пернатое шестиглазое существо, которое я не смог назвать; и сам стол, старинный, из дерева веравуд ручной работы, зеленого, как лето.

В памяти всплыли воспоминания об этом месте, об ужинах, которые устраивал Гошал за этим стеклянным обеденным столом во время перелета из Сабраты.

Но мое внимание неумолимо притягивала женщина, сидевшая на мягком диване.

Авентийская принцесса Селена, как никогда, выглядела не в своей тарелке. Как я уже говорил, она остригла большую часть своих волос, и на голове у нее осталась встрепанная красно-золотая шапочка, чуть длиннее, чем у мальчика. На ней был простой офицерский китель, без знаков отличия, без петлиц, хотя на пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями, бриллиантами и рубинами. В таком наряде она выглядела странно. Совсем непохожей на себя.

"Лорд Адриан!" Она встала при моем появлении, практически подбежала ко мне, и, прежде чем успел сообразить, что происходит, она снова обняла меня и покрыла лицо поцелуями.

Я не смел пошевелиться. Ответить ей взаимностью означало совершить преступление, куда более тяжкое, чем то, что я совершил, ударив Его Сиятельство по лицу. Отказать ей - значит навлечь на себя ее гнев. Я стал Кирой, парализованной обстоятельствами (лейтенант из гвардии отца Адриана, которая ему нравилась - прим.пер).

Почувствовав мою нерешительность, женщина отстранилась и, скрывая смущение, выдохнула. "Они не позволяли мне увидеться с тобой, - сказала она. "Капитан и агент Альбе. Они сказали, что не уверены, что ты - это ты, но я знала. Я знала с того момента, как снова увидела тебя..." Ее взгляд обратился к Анназу, который последовал за мной в комнату. "Спасибо, что привел его ко мне, хилиарх".

Ирчтани наклонил голову, переступил с ноги на ногу и склонился в позе, напоминающей учтивый поклон. "Моя честь, башанда-принцесса".

"Ты подождешь снаружи?" - спросила она и мило улыбнулась. "Я бы хотела поговорить с лордом Марло наедине".

Анназ снова исполнил свой маленький танец и поклонился. Он вышел, не сказав больше ни слова, стуча когтями по черному металлу палубы.

Когда дверь закрылась, лицо Селены прояснилось, как небо после грозы, ее улыбка засияла, как солнце. Это было... трудно не любить ее, которая испытывала такую радость при виде меня.

"Они мне нравятся", - сказала она наконец, глядя вслед исчезнувшему Анназу. - Я имею в виду ирчтани. Они намного меньше, чем я ожидала. Как ты думаешь, какого роста хилиарх?"

Я задумался. Анназ была выше Лориана, но это мало о чем говорило. "Не больше пяти футов, я думаю? Они не могут быть намного выше, иначе они были бы тяжелее и не смогли летать".

Селена отмахнулась от этой мысли с тем безразличием к мелочам, которое является отличительной чертой женщин во всем мире. "Они доблестные бойцы", - сказала она. "Без них мы бы не выбрались с Форума".

"Тебе не следовало идти", - сказал я и, увидев страдание на ее лице, добавил: “Здесь для тебя небезопасно".

"Я знаю это, - отрезала она, - но для твоей дочери нигде не было безопасно. Они убили тебя!"

"Я не забыл", - ответил я.

Принцесса вздрогнула. "Я сделала то, что ты мне сказал!" - воскликнула она, выпрямляясь во весь рост. "Я отправилась к Альбе и Аристиду, как ты и говорил! Я вызволила твою дочь и слугу. Я не знала, кому еще мы можем доверять".

"Это Капелла убила меня", - произнес я, и мои собственные слова поразили меня ощущением нереальности. "При дворе есть и другие, кто, без сомнения, был рад моей смерти. Некоторые из великих домов. Те, кто думает, что знает мысли императора лучше, чем он сам. Твоя мать, конечно же".

"Моя мать?" Глаза Селены расширились.

Она не знала. "Твоя мать стояла за предыдущими покушениями на мою жизнь. Нож-ракета. Колоссо. Возможно, и другие".

Девушка отступила на шаг, нащупывая рукой ближайшее к ней кресло. Она нашла его и опустилась на мягкий подлокотник. "Моя мать..."

"Она не одна", - сказал я. "Твой брат пытался убить меня. По крайней мере, один раз".

"Не Аврелиан?"

"Александр".

"Александр!" Селена ахнула. "Но… Александр боготворит тебя, ради всего святого!"

Я почувствовал, как мрачная улыбка расползается по моему изменившемуся лицу. "Когда-то, возможно", - сказал я. "Но ты не видела его с тех пор, как он уехал, как я понимаю? Он уже не тот человек". В ответ Селена лишь обняла себя за плечи. "Он боится меня, как боится Капелла. Он боится того, кто я есть".

"Избранник Земли?" прошептала Селена, совершая ту же ошибку, что и Анназ, что и Эдуард, и принц Каим.

"Нет", - пояснил я. "Я не Избранник Земли. Я нечто иное".

Она подняла на меня глаза. "Я видела, как ты умер".

"Видела", - согласился я. "Я показал Александру запись моей… моей первой смерти". У меня вырвался горький смешок. "Я был обезглавлен. В бою с принцем сьельсинов. Камера одного из моих людей зафиксировала все это… Я показал ему это давным-давно. После того, как покинул Форум в последний раз. И он был со мной на Беренике.Ты знаешь о Беренике?"

Она кивнула, продолжая обнимать себя, пока я говорил.

"Он давно знает, кто я", запинаясь, закончил я.

Селена устремила на меня взгляд, напомнивший о ее отце. "А ты кто, сирра?"

Как я мог ответить ей? Как я должен был ответить? "Я..." Я выглянул в фальшивое окно с имитацией вида на изогнутый город. "Я Адриан Марло".

"Я никогда в этом не сомневалась", - сказала она, и ее глаза заблестели. "Но как ты выжил?"

"Меня спас бог", - ответил я ей. "Или существо, настолько похожее на бога, что это не имеет значения. Я нужен ему, чтобы спасти человечество от сьельсинов и их… их хозяев".

"Их хозяев?" Селена посмотрела на меня, нахмурив брови.

Стоя над ней, я сказал: "Наша война - это прокси война. Человечество и сьельсины - лишь пешки. Фигуры в большой игре. Когда-то я думал, что твой отец - один из королей, императоров в этой игре, а напротив него - Сьельсин Элуша. Я был неправ. Весь род человеческий - мы лишь одна пешка, одна фигура в игре, такой огромной и древней, что ни ты, ни я не можем постичь ее масштабов". Я взял ее руки в свои. "Мы так малы, Селена. Весь род человеческий так мал. Но мы - важная часть". Увидев, что она меня не понимает, я сказал: "Даже пешка может поставить шах императору".

"Почему мы так важны?" - спросила она.

"Потому что Вселенная была создана для нас", - ответил я.

"Для человечества?" - спросила она. "Этому учит Капелла".

Так оно и было, но лучшая ложь - это полуправда, и так было с Культом Земли.

"Ради жизни, - сказал я, - ради всего живого. Но сьельсины ополчились против жизни, против самой Вселенной. Они уничтожат ее, если смогут. Если мы их не остановим".

Глаза Селены сузились. "Ты не можешь говорить серьезно".

Я ничего не ответил, только выдержал ее взгляд.

"Ты серьезно". Я почувствовал, как задрожали ее руки.

"Силы, которым служат сьельсины, очень велики. Меньшие боги, созданные для того, чтобы контролировать саму реальность, пасти сами звезды. Даже если им не удастся уничтожить все, они способны на разрушения таких масштабов, которые мы с тобой даже представить себе не можем. Если они добьются своего, все войны сьельсинов будут лишь прологом".

Селена отдернула руки. "Если то, что ты говоришь, правда, - сказала она, - если это... бог, пославший тебя, так велик, почему он не помогает нам?"

"Он помогает нам", - сказал я, указывая на свое сердце раскрытой ладонью. "Я - помощь, Селена. Вот почему мы должны искать Воргоссос".

"Воргоссос?" Принцесса встала. "Экстрасоларианское королевство?"

"В распоряжении Кхарна Сагары находится запас оружия, разработанного даймонами Мерикани, а также один из самих даймонов", - продолжил я. "Машины находились в контакте с этими высшими существами..." Я сделал паузу, осознав, что использую ту же фразу, которую ирчтани использовали для описания нас, людей-палатинов. "Они знали о них, Селена. Они создали оружие, способное противостоять им".

Принцесса спросила: "Зачем машинам создавать оружие для борьбы с этими… тварями?"

"Они верили, что защищают нас", - ответил я.

"Машины?"

"Да", - сказал я. "История, которую ты знаешь, не совсем верна. Мерикани. Бог-Император. Война Основания. Ничто не начинается как зло, даже машины. Все, что они делали с нами, - рабство, мучения, - они делали, потому что верили, что это для нашего блага. Они никогда не хотели нас уничтожать".

На Воргоссосе чудовищное Братство рассказало о послании, полученном от Тихого. Даймон заглянул через время, через высшие измерения нашей реальности и получил послание из будущего, из времени, которое даже не существовало во времена Рагамы. Но Братство не создало оружие, которое хранилось на борту "Демиурга". Это сделали его прародители.

"Ты действительно думаешь, что на Воргоссосе есть оружие, способное… уничтожить сьельсинов?"

"Уничтожить сьельсинов", - сказал я, - "и существ, которым они служат".

Селена опустилась на диван, между нами оказался низкий кофейный столик. Она держала свои сверкающие руки на коленях. Ее ногти были красными, как и волосы. "Допустим, я тебе верю, - сказала она. "Что нам делать?"

Я не стал садиться ни на одно из кресел напротив нее. Лучше бы я стоял, лучше бы я оставался старым солдатом, хорошим солдатом. Она снова выглядела как-то молодо, с такими коротко остриженными волосами. Исчезла женщина, властная, сияющая, царственная, как любая королева. Вместо нее сидела испуганная девочка, одинокий ребенок. Тогда я подумал, покидала ли Селена Форум раньше. Возможно, она отправлялась в Калибурн-Хаус, в родовые поместья на Авалоне или Шекспире. Возможно, она посещала Марс, видела, как голубая точка Земли сияет над Фобосом и Деймосом.

Но вполне возможно, что она никогда не покидала родного дома.

И вот она плывет на Латарру. Прямо в логово льва.

"Сначала нам нужно разобраться с нашими хозяевами", - сказал я.

"Ты сказал, что мы можем доверять Лориану Аристиду", - возразила она, и в ее тоне страх смешался с обвинением.

"Можем, - согласился я, - но нужно учесть вопрос его хозяина. Он - пленник своих обстоятельств, как и мы".

Принцесса подтянула одно колено к груди, поставив ногу на диван. Прижимая к себе конечность, она сказала: "Ты сказал, что мне не следовало идти. Капитан Гошал считает, что этот монарх Латарры будет держать меня в плену".

"Гошал - дурак, - сказал я, - хотя и честный".

"А что будет со мной?" - спросила она.

"Если мы добьемся своего, то ничего", - ответил я. "Ты в опасности, принцесса, не стану лгать, но ты, как мне кажется, в гораздо меньшей опасности, чем я". На ее алебастровом лице я прочел вопрос. "Как думаешь, экстрасоларианцы не решатся разобрать это тело на части, чтобы узнать его секреты?"

Селена крепче вцепилась в свою ногу.

"Если мы будем осторожны, до этого не дойдет", - обнадежил я. "С другой стороны, живой ты, конечно, стоишь больше, и для твоего отца и семьи ты дороже, чем для монарха. Не составит труда напомнить об этом".

Какой маленькой она выглядела! Какой потерянной. Какой совершенно обездоленной. И рыцарство, и его противоположность кричали, чтобы я подошел к ней, обнял и прижал к себе. Я отчетливо вспомнил видения, которые видел, воспоминания о других жизнях - о жизнях, которые мы прожили вместе. Я обнаружил, что знаю каждую ее линию и изгиб, каждый тайный уголок, и это знание огорчало меня. Это было знание, которого у меня не должно было быть.

Мне пришлось напомнить себе, что это была женщина, которую ее отец предложил мне в качестве утешения за смерть Валки.

Она была всего лишь тавроси.

В этом не было вины Селены, но это все равно её запятнало.

И все же мне было жаль ее.

"Латарранцы хотят союза с Империей", - продолжил я. "Их положение, должно быть, более отчаянное, чем они сами говорят, иначе они не пришли бы к нам с этим предложением".

"Телеграфный след?" Селена нахмурила брови. "Конечно, это предложение не может остаться в силе! Империя, должно быть, считает, что Экстры похитили меня, что это твой заговор - в точности как предсказывала Капелла. В каком-то смысле я сыграла им на руку… сделав то, что ты сказал".

Она была проницательна. По крайней мере, в этом.

"Ты спасла мою дочь, - произнес я и, желая укрепить стену между нами, добавил: - Мою и Валки. Я всегда буду благодарен вам, принцесса. Но мы можем исправить эту ситуацию. Мы должны предложить возобновить переговоры между Латаррой и вашей семьей. Мы можем рассказать вашему отцу и брату, что произошло и почему".

Селена подняла подбородок, хрупкий и странно вызывающий - возможно, она была всего лишь уязвлена. "Они не станут бросать вызов Капелле".

"Им и не нужно", - кивнул я. "Им нужно лишь игнорировать их, что ваш отец и делал, сколько я его знаю". Вильгельм всегда был не в ладах со своим духовенством, с настоятелями и патриархами Святой церкви Земли. Имперская цивилизация стояла всего лишь на двух великих столпах: на Капелле и Троне. Время и напряжение войны подкосили оба этих столпа. Теперь они покосились друг на друга и затрещали.

"Мы можем сделать то же самое", - сказал я. "Вы избежите этой сети, ваше высочество. Я обещаю вам это, но вы должны делать то, что я говорю".

"Селена", - сказала она, с дрожью в голосе произнося каждый из трех слогов своего имени. Ее глаза были закрыты. "Пожалуйста, зови меня Селеной".

Я ничего не сказал.

Девушка резко вздохнула и опустила ногу. "Я не дура, сэр Адриан".

"Я этого не говорил", - ответил я.

"Ты сказал, что мне не следовало идти, - повысила голос она, - но если бы я этого не сделала, ничто не помешало бы марсианам сбросить с неба твою Кассандру и остальных!"

Селена... что с ней стало, интересно? После того как все было сказано и сделано? После того, как я вспорол брюхо солнцу Гододдина и разлил его пламя по Тьме? После Сироты и Астрофага? И той последней ночи на Тенбе?

Я слышал, что она мертва. Что она - вместе со многими своими братьями и сестрами - была убита во время резни, последовавшей за смертью императора, в Ночь Ножей. Я слышал, что ее отправили на Пагус Минор или на Марс. Что она стала наложницей какого-то марсианского легата, подарком за его службу нашему новому императорскому государю. Другие говорят, что ее вернули на Авалон, где она отныне и навсегда поселилась в залах своих отцов, став, так сказать, частью обстановки Калибурн-Хауса. Другие говорят, что она, почти невеста Пожирателя Солнца, служит теперь одной из кинарианок, Пепельных дев, которые прислуживают у кенотафа Бога-Императора.

Я не знаю. Но я молюсь, чтобы она обрела покой… где бы ни была.

"Ты не смотришь на меня?" - ее голос вторгся в мое молчание, потревожив мои размышления. "Ты даже не посмотришь на меня..."

Я посмотрел на нее.

Ее глаза блестели, но стали жесткими и холодными, как стекло. "Я полюбила тебя, - сказала она, - с того самого дня, как ты с триумфом проехал по Вечному городу с Травяным венком на голове". Она стиснула руки на коленях. "Отец оставил меня ради тебя. Я спала десятилетиями… наблюдала, как стареют мои братья и сестры. Наблюдала, как разваливается моя империя. Ждала тебя". Она встала, тушь с ее глаз начала стекать. "А потом ты умер".

Я не пошел к ней, чувствуя, что движение в ее направлении - в любом направлении - означает подтверждение моего пути во времени. Я видел перед собой Солнечный трон, его карминовый бархат и лучи из чеканного золота. Мне нужно было только подойти к ней, поцеловать ее так, как она поцеловала меня в ту ночь, когда я был уничтожен. Она станет моей императрицей - и какой императрицей она станет. Не холодной и ужасной, как Ушара, а теплой и яркой, как Солнце исчезнувшей Земли.

И все же это было то же будущее - та же картина, повторенная, как нечеловеческий облик Наблюдателей повторялся на иконах в Великом святилище Вечного города. Отправиться к Селене означало выбрать этот путь. Власть и господство над людьми. Выбрать ее и занять трон означало еще раз сделать выбор, который сделал Бог-Император, выковать новое звено в той же цепи, которая связывала человеческие судьбы почти двадцать тысяч лет. Обратиться к ней означало повторить цикл, означало попытаться поставить историю на место, связать будущее с прошлым и удерживать его там волей и силой оружия.

Это не входило в мои обязанности и не было моим желанием, хотя я и не хотел причинять ей боль.

"Ты ничего не скажешь?" - спросила она.

"Я умер, да", - тихо ответил я. "Я умер, но мужчина, которого ты любила, так и не родился. Ты любишь Героя Аптукки. Демона в Белом. Этот человек - не я. И никогда им не был".

Селена вспыхнула. "Эти истории правдивы!" - воскликнула она, и слезы, которые балансировали на грани падения, наконец-то пролились. "Ты умер, Адриан! Ты умер и снова живешь! Не говори мне, что ты не такой, как о тебе говорят, и даже больше! Не смей!" Она, рыдая, прижалась ко мне, ее узкие плечи тряслись.

Там я позволил ей остаться, но не сказал ни слова утешения, а когда она закончила, вернул разговор к насущной проблеме.

До прибытия в Латарру оставались годы, и, хотя я планировал погрузиться в ледяной сон, у нас еще было время спланировать наш следующий шаг. До сих пор я вспоминаю ее слезы и содрогаюсь.

Где бы она ни была сейчас, я молюсь, чтобы она была не одна.