Беспокойные боги

ГЛАВА 53

ПРОЩАНИЕ

О приезде принца Матиаса я расскажу немного. Как и все его братья и сестры, он был высечен из греческого мрамора, увенчанного красным золотом. Я думаю, он был одним из старших детей. Тридцатый или сороковой сын - далеко не такой старый, как пожилой Аврелиан. По его героическому виду и широким плечам я догадался, что большую часть своей жизни он провел в заморозке, ожидая приказов своего лорда-отца и нужд Империи.

Но он прибыл, неся с собой условия нового мира, заключенного императором. Впервые со времен Джаддианских войн Солланская империя была вынуждена уступить территорию другой человеческой державе.

Это был удар, за который будущие историки, несомненно, оклевещут имя бедного Вильгельма. И все же в нем была мудрость. Определив новую границу с Латаррой, мы оказали определенное давление на монархию, чтобы она помогла защитить эту границу. Провинции Центавра, где в то время шли самые ожесточенные бои с сьельсинами, лежали между Латарой и центром Империи, в объятиях Стрельца и Ориона.

Битва за Воргоссос была - возможно, стала - первой совместной операцией армад Соллана и Латарры.

Судьбе было угодно, чтобы она стала и последней.

Но тогда мы этого не знали.

Вместо этого, впервые за долгие годы войны, разговоры и настроение были полны надежды. Надежды на перемены. Надежды на Новый порядок, который создал и продолжал создавать Кален Гарендот. Белый город Монарха, Печатный город Латарра, должен был стать образцом новой цивилизации, бросившей вызов красным фигурам и старому порядку Империи, воплощением галактики на полпути между хаосом Экстрасоларианцев и удушающим порядком Солнечного трона.

Легко понять, почему Лориан любил это место, ведь оно было прекрасным, а он поднялся так высоко и так быстро, что от разреженного воздуха его новой вершины у него закружилась голова. Ему не нужно было думать об оружии на стенах - или о том, зачем оно ему нужно. Ибо не все в новом городе короля было таким же изысканным и роскошным. Я видел нищету, как и у себя дома. Я видел преступников, повешенных на площади перед пирамидой Монарха, их тела, оставленные птицам. Я видел шлюх на углах улиц, танцующих в их окошках с красной окантовкой, видел мастерские и косторезов, портных и наталистов, торгующих своими товарами с вывесок высотой в десять этажей.

Будь я помоложе - мальчишка, покинувший Делос, - возможно бы и сам опьянел от наэлектризованного воздуха этого места. Здесь была точка опоры рычага, приводящего в движение звезды, ось, вокруг которой человек мог бы повернуть всю галактику. За время моего недолгого пребывания в Латарре я часто наблюдал, как молодые люди из армии Монарха передвигаются по городу. Они маршировали по улицам в строю, усердно трудились на строительстве города или же кутили или дрались возле винных погребков и борделей. Можно было почувствовать исходящую от них энергию, подобную статической молнии, излучение, подобное бесчисленным крошечным солнцам.

Они были живы и жизнелюбивы так, как мало кто из людей Империи был жизнелюбив, и возникало ощущение, что солнце Латарры всегда восходит там, тогда, как на Форуме… мне всегда казалось, что наступили сумерки.

И все же этому не суждено было сбыться. Обещание Нового Порядка Лориана, его нового рассвета, оказалось лишь зеленой вспышкой заката, которая, как говорили земные моряки, на мгновение имитировала благотворный свет дня.

* * *

Когда договор был ратифицирован, а все документы подписаны и скреплены печатями, когда голограммы были записаны и переданы по датасети, наступило время расставания. Как и предвещал Лориан, Матиас должен был забрать Селену с собой. Не обратно на форум, а в какое-то другое, неизвестное место. Форум был небезопасен для нее, о чем я неоднократно заявлял Матиасу, Аврелиану, с которым мы почти не общались с момента прибытия во дворец Монарха, и Альбе, который докладывал своему начальству по личному телеграфу, привезенному свитой Матиаса, и Совету безопасности самого императора во время моих допросов.

Именно во время этих бесед я осознал, что никто на Форуме не знает, что со мной произошло, и я не показывал свое лицо. Матиас не задавал вопросов, возможно, не видел, каким я был стариком, не знал, что я изменился.

В день отъезда Селены небо было затянуто низкими облаками, поддерживаемыми столбами пара, поднимавшимися из реакторов в Лабиринте. Небеса казались совсем близко, и все же были скрыты пеленой.

Я стоял вместе с Кассандрой и Эдуардом, а также с Нимой, который спустился с "Туманного Странника" вскоре после нашего прибытия. Люди Гошала стояли вокруг нас в почетном карауле, а также Анназ и несколько ирчтани. Я приказал Рамантану и другим сьельсинам вернуться на "Гаделику" в ожидании прибытия Матиаса, и они остались на орбите.

Мы должны были отплыть на Воргоссос и встретиться с императорским флотом в конце этой недели. Сам Монарх собирался на войну - такого не случалось со времен битвы при Ашкламе, когда сам Гарендот выступил в поход против несговорчивых норманских туземцев. Накануне состоялся парад: Великая армия прошла маршем через город к площади у подножия недостроенной пирамиды, под смотровую площадку, откуда наблюдали за происходящим Монарх и Имперский принц.

Теперь этот принц уезжал, унося с собой один экземпляр договора, подписанный и скрепленный печатью.

Матиас появился со стороны великой пирамиды в окружении марсианской стражи, рядом с ним была Селена. За ними следовали схоласт в зеленом одеянии и полдюжины андрогинов из Авентийского дома, двое из которых придерживали шлейф алой накидки, которую носила принцесса. Несмотря на недолгие годы, проведенные нами на Латарре, Селена сохранила короткую прическу. При их приближении я выпрямился и сунул руку в карман пальто, где был спрятан клочок бумаги.

Это был мой последний шанс. Мой единственный шанс.

По другую сторону прохода, в окружении драгун в масках и шлемах, их ждал сам Кален Гарендот, он стоял рядом с Авессаломом Блэком и леди Ардахаэль в ее летающем кресле. Неподалеку стоял Лориан, а рядом с ним - некоторые другие генерал-коменданты. Я узнал других бывших имперцев, Гадкари и Харреда - они держались особняком, даже от Лориана. Они одни поклонились, когда принц и принцесса прошли мимо, направляясь к своему шаттлу.

Матиас и Селена остановились перед трибуной монарха. Над его головой хлопал на ветру тент - черный с золотом.

Принц поднял руку в знак прощания, держа Селену за руку. "От имени моего отца-императора, Монарх Гарендот, я благодарю вас за гостеприимство. Пусть это будет лишь началом долгих и плодотворных отношений между нашими народами".

Принц Матиас не поклонился. Монарх тоже. Но Кален Гарендот улыбнулся и коснулся широкого золотого воротника, закрывавшего его грудь и плечи, что выглядело почти как приветствие. "Я разделяю вашу надежду, принц, - сказал он, - идите с миром и передайте своему отцу, что мы в Латарре гордимся тем, что сражаемся вместе с Империей против нашего общего врага. Мы будем ждать ваш флот за пределами Меропы".

"Очень хорошо!" сказал Маттиас. "Мой Императорский отец будет в восторге. Желаю нам снова встретиться, милорд!"

Только тогда я заметил плавучее кресло, следовавшее за Матиасом и Селеной. В нем ехал тетранд, похожий на леди Ардахаэль, беловолосый юноша, так похожий на женщину, что я был уверен, что он должен быть одним из ее родных. Позже я узнал, что это был лорд Симеон Ардахаэль, родной сын леди Джамины. Он должен был сопровождать принца и принцессу на обратном пути в Империю, где ему предстояло служить апостолом своего Монарха.

Его причислят к погибшим на Гододдине, хотя ни он, ни я тогда не могли этого предположить. Я единственный из всех присутствующих уловил отблеск последнего огня в видении Братства, в образах, которые сам Тихий показал мне на горе Аннике, в зеркале Рагамы.

Но только отблеск.

Принц и Селена повернулись ко мне, заставив слуг поправить развевающуюся накидку Селены. Плащ Матиаса развевался на порывистом ветру, его волосы трепетали, как пламя свечи на фитиле, который был его головой. "Лорд Марло, - произнес он выпрямляясь, чтобы подчеркнуть свой высокий рост, - жаль, что вы не вернетесь с нами".

"Мои обязанности лежат в другом месте, мой принц", - ответил я. Когда Матиас прибыл, он приказал мне сдаться. Я отказался, и Кален Гарендот не выдал меня.

Лорд Марло - мой гость в той же мере, в какой и ваш подданный, сказал он. Закон на стороне фактического владельца.

По правде говоря, я был в некотором роде пленником. У Латарры была более сильная позиция на переговорах. У нее была технология слежения и средства, позволяющие выявлять каждую телеграфную передачу от Маринуса до Джадда, и, таким образом, средства для поиска и изоляции флота сьельсинов, где бы они ни прятались. Империя нуждалась в Латарре - или считала, что нуждалась, - и хотя Латарра не могла в разумных пределах удержать принцессу Селену, Империя не желала вступать в войну или ставить под угрозу свою безопасность, чтобы сохранить за собой Адриана Марло.

Но, тем не менее, я был именно там, где хотел быть, где мне было нужно быть, где этого требовали долг и цель операции "Гномон". Император не сделал никаких замечаний по поводу моей дислокации. Это было достаточным доказательством того, что я был там, где даже он хотел, чтобы я был.

Как же я жалел, что у меня не было возможности еще раз поговорить с Вильгельмом. Самек лишила меня по крайней мере этого и причинила много вреда, стремясь к тому, что считала хорошим.

"Твои обязанности..." Принц Матиас повторил мои слова, его голос резонировал на ветру, как и его плащ. "Ты сбежал от нас во второй раз. Запомни мои слова: третьего не будет".

"Мой принц?" - спросил я как можно вежливее. Рука в кармане смяла листок бумаги, который я собирался вручить Селене. Это был листок, вырванный из одного из моих черных блокнотов, бумага была черной, как и чернила, которыми я писал на ней, чтобы они оказались невидимыми для любого подглядывающего глаза. Его написание казалось лишь мгновенным выбором неправильной ручки.

Четыре слова, четыре слова, чтобы донести до Империи многие тома.

Это все, чем я мог рискнуть.

Отпустив руку Селены, Матиас шагнул ближе ко мне. Я почувствовал, как Кассандра напряглась справа от меня, готовая нанести удар в случае необходимости. Высокий Авентиец приблизился настолько, что я почувствовал исходящий от него цветочный аромат. "Будь у меня выбор, ты бы уже сейчас сидел в оковах на этом шаттле". Его глаза указали на имперский посадочный модуль в форме черного скарабея с темными окнами, обрамленными кованой латунью, репульсоры уже светились голубоватым светом, готовые к подъёму.

"Значит, хорошо, - заметил я, - что на Латарре правит Кален Гарендот, а не Матиас Авент".

Высокий принц фыркнул, отступил на шаг, но тут же удвоил натиск. Я не отступил, не дрогнул. "Ты рисковал жизнью моей сестры, побуждая ее поддержать эту… безумную выходку". Его изумрудные глаза обвели посадочную площадку, Печатный город, двор Монарха, собравшийся на трибунах. "Привез ее сюда… среди этих... варваров". При таком сильном ветре либо никто из Экстров его не слышал, либо слышали все.

Никто не подал виду, хотя я заметил, что Лориан пристально смотрит на меня со своего места рядом с генерал-комендантами Харредом и Гадкари. На мгновение наши взгляды встретились.

Что за фарс, подумал я. Я, конечно, ничего подобного не делал. Селена вызвалась сама, вынудив Кассандру, Ниму и Эдуарда взять ее в качестве заложницы, чтобы они могли сбежать от марсиан целыми и невредимыми.

"Эта безумная выходка, - осторожно начал я, - спасла союз, ради которого так трудились ваши отец и брат".

"Союз, который никогда бы не оказался под угрозой, если бы ты не замутил воду".

"Так вот что я сделал?" спросил я, старательно сохраняя невозмутимость в голосе и на лице. "Скажите Аврелиану, что если он хочет получить ответы на вопросы, которые он хотел бы задать мне, ему следует поговорить с Кантором Самек".

"Самек?" Глаза Матиаса сузились. "Кантор?"

"Не я расстроил планы вашего брата", - сказал я. "Но я сделал то, что было необходимо. Я всегда так делаю".

Принц отвернулся. "Значит, ты отправляешься на Воргоссос".

"Это мой путь", - ответил я ему, и мои волосы разметались по лицу.

"Если ты снова сбежишь, Марло, - сказал он, - тебе лучше покинуть всю галактику. Не будет ни одного мира, ни одного места, ни одной безвоздушной луны, где ты бы мог спрятаться".

Селена схватила брата за руку и прошипела: "Матиас!"

Принц высвободился из объятий сестры и повернулся к ней. "Ты могла умереть, сестра".

"Но я не умерла", - возразила она и, наклонившись к нему, прошептала. "Ты валяешь дурака, брат".

Матиас посмотрел на сестру сверху вниз, на его лице застыла улыбка.

"Я хочу попрощаться с лордом Марло", - сказала она. "Если позволишь".

Высокий принц перевел взгляд с сестры на меня. "Как тебе будет угодно", - фыркнул он и, схватив свой плащ, повернулся к шаттлу и, не сказав больше ни слова, поднялся по трапу. За ним последовал Симеон Ардахаэль и все марсиане, кроме двух.

Какое-то мгновение принцесса просто смотрела на меня. На лбу у нее, под огненными волосами, красовался обруч из желтого золота. Тогда она выглядела как-то моложе - больше похожей на девушку, которую я помнил по юности, а не на женщину, которую встретил, возвращаясь с Сабраты. Опустив взгляд на белый камень площадки между нами, она спросила: "Мы еще увидимся?"

"Я надеюсь на это", - ответил я ей. "Ты не знаешь, куда направляешься?"

Принцесса покачала головой. "Матиас не говорит. Наверняка в один из пограничных фортов. Возможно, чтобы повидаться с отцом и Александром… где бы они ни были".

Я тоже надеялся на это. "Капелла все еще может выступить против тебя", - сказал я. "Ты увидела то, чего не должна была видеть, Селена". Листок был у меня в руке, зажатый между двумя пальцами. Мне оставалось только взять ее руку в свою.

"Я знаю это", - сказала она и прикусила губу. Казалось, она балансирует на краю какой-то пропасти, которую видит только она.

"Ты не сказала своему брату", - сказал я. Это был не вопрос.

"Матиасу?"

"Аврелиану", - сказал я. "Ты не сказала ему, что со мной случилось".

"Я сказала ему, что Капелла пыталась убить тебя, что они чуть не убили меня, и что ты, Альбе и Аристид думали, что удалить меня из дворца - лучший способ защитить. Аврелиан знает больше о прошлых угрозах твоей жизни, чем я. Мать, Лоркан Браанок и… и Александр". Мне показалось странным, что Александр вызывает у нее больше беспокойства, чем собственная мать, но потом вспомнил, что они были близки. Они были близки друг к другу по рождению, если не по возрасту. Я гадал, каким старым стал Александр, путешествуя между звездами по правую руку от императора. А еще я думал - и боялся, - каким человеком он стал.

Трус! назвал он меня, когда Валка умерла. Неужели ты бросишь нас сейчас? Когда нужда в тебе как никогда велика?

"Но я не сказала ему, что ты умер", - произнесла так тихо, что ее голос был едва слышен на ветру. Глаза Селены по-прежнему были устремлены в землю, а затем переместились в точку справа от меня. Мне казалось, что я слышу, как работают двигатели ее разума, как стучат поршни ее сердца. "Я не скажу ему. Он не поверит".

"Он не..."

Ее руки легли мне на плечи, лицо прижалось к моему. На мгновение я забыл, как двигаться, был парализован удивлением и вновь охватившим ужасом. Я ничего не мог сделать, не мог ни ответить взаимностью, ни оттолкнуть ее. Я снова стал Кирой. В ловушке. Парализованным. Беспомощным.

Шах и мат.

И все же я нашел ту часть себя, которая не хотела быть нигде больше. Я знал, что красная краска ее губ останется надолго, а вкус этого поцелуя - как крепкое вино. Я до нелепости остро ощущал свое тело, руки, которыми, не знал, что делать, и Кассандру, которая была так близко. Не видя, я ощутил сияние ухмылки Лориана, похожее на излучение, и шок свиты Монарха от этого неожиданного зрелища.

Потом все закончилось, и внезапное отсутствие ее было подобно отсутствию зуба. Во рту у меня стало странно пусто, и я отшатнулся.

"Прощай, лорд Марло, - сказала принцесса, щеки которой покраснели еще больше, чем волосы. Она повернулась, чтобы уйти, ее марсиане - взволнованные - боролись с близнецами-андрогинами, чтобы попасть на ее орбиту. Прежде чем я успел ответить, она отвернулась, делая шаг.

Записка! Записка все еще была у меня в руке! Записка с четырьмя словами для Императора и императорского флота.

"Селена!" крикнул я ей вслед. Не принцесса, не высочество, не титул какой-либо. Я протянул руку и поймал ее запястье с браслетом. Сжал эту руку в обеих своих и вложил в нее записку. Я видел, как расширились ее глаза. Если мы пройдем через все это живыми, я буду должен Эдуарду выпивку и совершить возлияние в память о бедном сэре Фридрихе Оберлине. Именно они вложили в мою голову эту идею. Средство донести правду до тех, кому нужно было ее услышать.

Сама того не подозревая, Селена стала моей сообщницей. Поцелуй должен был все скрыть.

Я люблю тебя, мог бы я сказать в ответ, как она сказала мне, когда моя плоть растворялась на полу Аркс Калестис. Вместо этого я улыбнулся, и сердце у меня екнуло. "Мы еще увидимся".

Если она и была разочарована, то не подала виду, но спрятала записку в своей белой ладони. Другой рукой она коснулась моей щеки. "До встречи", - произнесла она и снова повернулась, уходя.

Выполнив свою миссию, я отступил, обнаружив, что не могу смотреть дочери в глаза.

Валка, прости меня, подумал я и закрыл глаза.

"И Адриан!" Селена остановилась на полпути к шаттлу, ее красный плащ развевался на ветру. Ни лорд Марло, ни сирра.

"Да, леди?"

"Не умирай… снова", - сказала она.

И затем ушла, смущенная, повернувшись быстрее, чем я мог бы предположить для такой нарядной особы. Лориан все еще сиял, глядя на меня, но улыбка на лице Кассандры была более противоречивой. Одно дело - говорить, что она хотела для меня такого, другое - видеть это своими глазами.

Трап шаттла убрался, люки закрылись. Воздух наполнился воем репульсоров, и по какой-то неслышной команде над посадочной платформой разнеслась невидимая музыка литавр и духовых инструментов. Кален Гарендот стоял на краю трибуны, прикрывая глаза золотистой рукой. Плащ, струившийся с его монаршего воротника, был похож на кусок ночи, развевающийся в воздухе.

Под аккомпанемент барабанов и рожков, исполняющих латарранский военный гимн, императорский шаттл поднялся в серый и почти бессолнечный день, не тронутый порывистым ветром.

Мне показалось что, как только Селена скрылась внутри, шаттл исчез и сам, став на мгновение тенью какой-то небесной рыбы под поверхностью облаков. В итоге он нырнул в глубины этой бесконечной Тьмы и исчез по-настоящему.

Кхарн Сагара наблюдал за мной, и на мгновение я подумал, что он заговорит, сделает какое-нибудь замечание на мой счет. Я чувствовал вкус Селены на губах а на лице, как я знал, должен был остаться румянец. Видел ли он нечто большее, чем мое смущение? Знал ли он, что я сделал? Что я заложил краеугольный камень в его погибель?

Вместо этого монарх Латарры - некогда владыка Воргоссоса - лишь отвернулся и стал совещаться со своим двором и советом.

Я вспомнил о послании, которое передал принцессе, - черные слова на черной бумаге.

Четыре слова.

Всего четыре.

Монарх это Кхарн Сагара.

Я молился, чтобы этого было достаточно.