Беспокойные боги

ГЛАВА 23

СХВАТКА В ТЕМНОТЕ

Мы отвернулись от пантеона и царящего в нем хаоса и вырвались - пусть и ненадолго - из сети сьельсинов. Мы должны были найти Гаиску, и больше всего Кибалиона. У гомункула было наше оружие, щиты, терминалы. Я видел, как он пристегивал наши ремни к своей талии.

Рваный подол красного плаща исчез за углом справа впереди от нас, и я вскрикнул указывая. Вайартские фризы на каждой стене словно танцевали, когда мы пробегали мимо. Я завернул за угол и только тогда осознал свою ошибку.

В мою сторону с шипением летел нож-ракета, пущенный метателем дротиков в рукаве Кибалиона, быстрый, как любая стрела. Только слепая удача и палатинский рефлекс спасли меня, когда я поднял сьельсинский скимитар, чтобы отбить лезвие в сторону. Нож-ракета вонзился в колонну слева от меня. Он кувыркнулся в воздухе и, выровнявшись, снова устремился ко мне.

"Кассандра, не подходи!"

На этот раз я был готов, и, открыв свое видение, поймал нож в кулак, как в покоях Оберлина. Лезвие задрожало в моей руке, и я почувствовал, как режет острие. Это была не такая аккуратная работа, как та, с которой я справился на борту "Реи", и оставалось молиться, чтобы лезвие не было отравлено. Тем не менее, я держал его крепко. Не имея возможности использовать высшую материю, я прижал нож-ракету к стене и ударил по ней с силой рукоятью скимитара. Компоненты заискрились, и я позволил этой штуке упасть замертво.

Моя собственная кровь испачкала стену с надписями, но у меня не было времени думать о мышьяке, который наверняка проник в мое тело. Наблюдатель был свободен, напился крови и тепла Музугары и его людей и таким образом укрепился. Я удивлялся этому и недоумевал, почему Миуданар не возродился к новой жизни благодаря жертвоприношениям, принесенным у развалин его черепа.

Но это тоже были вопросы для другого раза.

В мою сторону с шипением полетел второй нож-ракета. Я отскочил в сторону, прижался спиной к ближайшей колонне, широко раскрыв глаза, когда нож повернулся, чтобы найти меня. Как же я тогда тосковал по Валке! Она могла бы подчинить своей воле ножи и существо, которое ими управляло, и сразиться за командование.

Но у меня была лишь Кассандра, и мы были одни, без защиты, только один клинок мертвеца защищал нас.

Нож полетел.

Как и в случае с пулей из пистолета Бастьена Дюрана, я позволил лезвию пройти сквозь меня, чтобы найти то место в сплетении времени, где оно промахнулось. Я услышал, как острие хрустнуло о ближайший камень, и наклонился вперед, чтобы лезвие и моя голова больше не находились в одной точке пространства.

"Rúhé?" Ярость Кибалиона оттеняла каждый слог его неверия.

Как?

Земля содрогнулась - то ли от луны сьельсинов над головой, то ли от темного бога, пробудившегося в пантеоне под землей. Хамелеон споткнулся, и с камней над нашими головами посыпалась мерзкая пыль. Светосфера проплыла по залу между нами, послушно следуя своей запрограммированной траектории. Оглянувшись, я увидел Кассандру, стоящую за одной из колонн на другом конце широкого зала. Между колоннами и внешней стеной с обеих сторон было пространство, тенистые колоннады, освещаемые только фосфоресцирующей лентой, прикрепленной там людьми Валерьева.

Наши глаза встретились, и я понял, что она намеревалась попытаться обойти гомункула с фланга.

Я покачал головой.

Она в свою очередь покачала головой.

Отбросив всякую осторожность, я побежал по коридору прямо к крашеному.

Кибалион поднял свой метатель дротиков, чтобы запустить еще один нож-ракету, но ничего не произошло. Слабый механический щелчок отразился от потолка этого низкого и широкого коридора. В глазах Кибалиона застыла паника, и он зашарил по незнакомым поясам, нащупывая один из мечей высшей материи. Он достал один - кажется, один из мечей Кассандры, - но, прежде чем успел разжечь клинок, сама Кассандра вылетела из темноты справа от Кибалиона. Ее гамбит оправдался, и мышцы, разработанные на Джадде, несли ее даже быстрее, чем меня.

Они оба упали, Кассандра сверху, и я резко остановился, наблюдая со смешанным удивлением и ужасом, как моя дочь схватила крашеного за лацканы и ударила головой о каменный пол. Кассандра изогнулась, чтобы наступить каблуком на руку, державшую оружие, и прижала ее к полу, как прижимала многих джаддианских неофитов. Она подняла кулак.

"Пожалуйста! Нет!" Крашеный выпустил меч и попытался прикрыть лицо рукой.

Кассандра все равно ударила его, и удар ее кулака был подобен удару молота. "Ты убил их!" - закричала она и снова ударила Кибалиона. "Ты отключил энергию! Ты вызвал их сюда!"

Смутно я осознавал, что всего лишь стою там, что вот-вот увижу, как моя дочь впервые убивает человека. Я поймал себя на том, что вспоминаю бедную женщину, которую зарезал в магазине, который ограбил с бандой Релса в Боросево.

Я все еще помнил ее глаза, большие и белые, как у гомункула.

"Остановись! Я сдаюсь!"

"Кассандра!" Я оттащил ее от смертоносной твари. "Отойди!"

"Но, Абба!" Ее грудь вздымалась.

"Отойди, я сказал!" Я встал над Кибалионом.

Крашеный рассмеялся. "Мой господин..." - говорил он, - "сбежит". Красная кровь залила его лицо и перед серого плаща Ласкариса.

"Пустяки", - сказал я, хотя это было не так. Я нагнулся и поднял меч, который Кибалион пытался достать, чтобы защититься. Это был один из мечей Кассандры, с серебряной фурнитурой и красной кожей, с джаддианской каплевидной рукоятью. "Сьельсины потерпели здесь неудачу".

"Потерпели неудачу?" Голос Кибалиона надломился, превратившись из тенора в баритон. "Потерпели неудачу? Нет, нет, господин. Не потерпели неудачу! Сущность проснулась!"

"Но она не сможет покинуть эту планету", - сказал я, поправляя руку на рукояти меча. "Разве не так? Она не может пройти через ионосферу".

"Она найдет способ!" воскликнул Кибалион. "И когда это произойдет, она пробудит остальных представителей своего вида. Мы могли бы сдержать это! Принести ему. Но теперь… теперь она будет свободна. И ваша империя... все вы, жалкие людишки, умрете!" Пока он говорил, белые волосы Кибалиона менялись, темнея от корней до кончиков. Становясь черными. Круглое плоское лицо заострилось, скулы стали более выраженными.

"Твои хозяева тоже умрут!"

"Хорошо!" сказал Кибалион. "Они создали меня! А я не просил, чтобы меня создавали!"

Я знал, какое лицо принимает чудовище, так же как слишком хорошо знал голос. Я позволил ему продолжить.

"Я такой же, как они, - сказал он знакомым баритоном. "Я - дух, который отрицает! Они отрицают все. Ты знаешь, кто они такие".

"Знаю", - сказал я своему отражению, нос которого все еще был сломан.

"Абба, он...!" вмешался голос Кассандры.

"Кассандра, отвернись!" Я взял в руки ее меч, разжег клинок.

"Они - сама энтропия", - продолжил Кибалион. "Кто может сказать, сколько вселенных они сгноили и поглотили?"

Только один знает этот ответ, - подумал я. И он - Тихий.

"Убей меня!" взревел Кибалион, повторяя мой собственный голос с акцентом Делоса, отшлифованный веками службы при императорском дворе и жизни на Джадде. "Убей меня! Отруби себе голову. Посмотрим, вырастет ли она снова!"

Он снова засмеялся, и мой собственный грубый смех наполнил зал. Или почти мой.

Существо у моих ног превратилось в кровавую имитацию меня самого. В каком-то смысле я стал тем видением, которое видел в Ревущей Тьме. Мое будущее "я" стояло над моей избитой тенью. Кибалион процитировал Гете. Дух, который отрицает. Персонаж, которого он цитировал, был Мефистофель.

Дьявол.

Я взмахнул мечом.

Кассандра испустила крик, который она подавила и задохнулась.

В смерти мышцы, с помощью которых Кибалион изменял структуру своего лица, расслабились, и посмертная маска Адриана Марло смягчилась, вновь превратившись в круглое, плоское лицо демона. Но глаза остались фиалковыми, а волосы - черными. Я наклонился, расстегнул пояс Кассандры и бросил его ей. Онемевшими пальцами она с трудом поймала его. "Нам нужно двигаться", - сказал я.

Она не пошевелилась.

"Кассандра!" Я поймал ее за запястье. Ее глаза встретились с моими, такого зеленого цвета, о существовании которого я и не подозревал.

Я протянул ей меч, сначала рукоятью вперед.

Медленно, без слов, она пристегнула пояс и взяла оружие дрожащими пальцами.

"Когда мы достигнем поверхности, - начал я, - мы должны найти Гастона. И должны вооружиться "Персеем".

"Чем?"

"Империя создала оружие, способное убить Наблюдателя", - сказал я, присел на корточки, подобрал собственный пояс и начал рыться в карманах мертвого подменыша, чтобы найти свой наручный терминал. Я нашел его в нагрудном кармане и надел обратно на запястье.

Сзади из коридора донесся топот ног и грубые голоса, и, оглянувшись, я увидел рогатые тени преследователей, танцующие на стенах. "Уходим сейчас же!" поторопил я, двигаясь чуть позади. "Включай щит, девочка! Побыстрее!"

Она помчалась впереди меня, щит, мерцая, ожил. Я последовал за ней медленнее, закрепляя пояс под пыльным пальто и проверяя, как держится кобура моего меча.

"Qita! Qita!" - раздались нечеловеческие голоса.

Я сам воспользовался ими как шпорами и удвоил усилия, погнавшись за Кассандрой. Мое больное колено сильно ныло, но я не обращал на это внимания и стиснул зубы. Впереди и слева была лестница, которая должна была привести нас на верхний уровень, в зал в стиле базилики. Оттуда по нескольким лестницам с поворотами можно было добраться до уровня гипостиля и главных ворот города.

На бегу я включил свой терминал, крича в него. "Нима! Нима, это Адриан! Нима, ты меня слышишь?"

Даже если бы и слышал, джаддианский слуга мало что мог сделать.

К тому времени мы добрались до лестницы, и Кассандра начала подниматься. Я последовал за ней, продолжая звать Ниму, Альбе, кого угодно. Ответа не последовало, если только это не были сьельсины, шедшие позади.

"Юкаджи!" - закричал один грубый голос. "Орето о-юкаджи во!"

"Уммаа о-таджарин!"

Они увидели меня.

Мы достигли уровня базилики - широкого зала с высокими потолками, и с комнатами, открывающимися в обе стороны - и вместе понеслись по обширной плитке пола. Шаги гулко отдавались от грубых угловатых сводов.

Позади раздался скрежещущий звук, и, крутанувшись, я выхватил меч, чтобы успеть рассечь нахуте в воздухе. Бросивший его сьельсин прыгнул в дверь, которую я так недавно миновал, и, как обезьяна, бросился ко мне, цепляясь руками и ногами. Вид высшей материи заставил его остановиться, и он попятился, обнажив клыки, когда его собратья ринулись за ним.

Их было не меньше дюжины, и многие держали кривые мечи, белые как молоко и сверкающие в тусклом свете. Я узнал среди них того, кого звали Шахага, - кривоногого зверя с тремя длинными косами, растущими из затылка.

Капитана Рамантану не было видно.

"Ваш принц мертв!" крикнул я, размахивая оружием.

"Ракан Уте Аэта!" возразил Шахага. Он не был настоящим принцем.

Проигнорировав это, я сказал: "Если вы сейчас уйдете и сядете на корабль, то сможете остаться в живых".

"Даратири не?" - спросил другой, обходя меня справа. "Жить? Что хорошего в жизни? Нас уже осудили. Мы мертвы!"

"И ты скоро умрешь!" - сказал Шахага.

"Но не раньше, чем мы закончим нашу игру!" - сказал один, долговязый зверь с руками, доходившими ему почти до колен. Именно он первым метнул свой нахуте. Змея ударилась о мой щит и отскочила от него, прежде чем я успел разрубить ее на части. Сьельсины навалились все разом. Я парировал удар одного, разрубив его меч пополам, и отступил назад к Кассандре, к выходу.

Сама Кассандра прыгнула мгновением позже. Сдвоенные клинки ярко сверкнули во мраке, как лучи частиц, и в мгновение ока она перерубила ноги одного из Бледных и вонзила меч в его бронированное сердце.

Остальные на мгновение передумали нападать, съежившись перед тремя синими клинками. Кассандра стояла рядом со мной, ее правая рука была отведена назад и поднята в висячей защите, а левая вытянута вперед. Взяв свой клинок обеими руками, я высоко поднял его и рубанул вниз, когда одинокий нахуте развернулся в новой атаке. Так вооруженные и защищенные, мы вдвоем могли бы одолеть дюжину Бледных.

Но Шахага снял свой нахуте с бедра и активировал его.

Остальные сделали то же самое - те, у кого они были.

"Бежим!" закричал я и, повернувшись, заставил Кассандру сделать то же самое. Мы не смогли бы сразиться с дюжиной Бледных и почти таким же количеством нахуте. Даже мое зрение, ограниченное сенсорными сигналами моего тела, не смогло бы увидеть меня невредимым.

"Боковой зал!" крикнул я и указал мечом на проход, открывающийся справа. "Мы должны оторваться от них!"

Мы с Кассандрой проскочили через узкий портал и поспешили вверх по наклонному коридору. Он вел в запутанный туннель, который, возможно, когда-то был служебным. Впереди и справа виднелись руины того, что, как я был уверен, было шахтами лифтов. Сами механизмы давно истлели, но шахта тянулась до самых верхних этажей Mensa. На уровень гипостиля и ворот можно было подняться только по лестнице в дальнем конце базилики.

Сьельсины немного отстали, и мы изрубили по меньшей мере трех их ищущих змей в клочья. Кассандра бежала чуть впереди меня, ее клинки для безопасности были не зажжены.

"Вперед!" Я крикнул ей: "Через дверь слева и вверх по лестнице!"

Мы были уже близко, сделали круг и почти вернулись к лестнице, которая должна была вывести нас на свободу. Двое сьельсинов сильно отставали, их мечи царапали пол, когда они бежали за нами. Кассандра исчезла за углом, как когда-то давно исчезла Валка на Аннике.

Я сам добрался до проема, и хотя должен был увидеть основание винтовой лестницы и Кассандру, поднимающуюся по ней… Но увидел длинный и узкий коридор. Я застыл на мгновение, шок заставил меня заколебаться.

"Кассандра!" закричал я, услышав, как слово эхом отдалось в вечности.

К тому времени сьельсины должны были добраться до меня, и, осознав это, я вздрогнул, развернувшись в коридоре лицом к ним.

Но их не было.

Я был один. Даже земля перестала дрожать.

Все было мертвенно тихо.

"Еще одно видение!" произнес я, скорее крича, чем спрашивая.

Но в моих глазах не было боли.

"Кассандра!" крикнул я в коридор.

Ответа не последовало.

Я оглянулся назад, туда, откуда пришел, и увидел только глухую стену. Я повернулся, чтобы пойти в другую сторону, пойти куда угодно, только не через этот узкий проход, зная, что должно быть в конце.

Но этот путь тоже был закрыт.

Весь свет погас, потому что светящиеся шары, оставленные Валерьевым и его людьми, исчезли вместе с соответствующими залами. В отчаянии и в полном одиночестве я нащупал на своем терминале настройку фонарика и поднял руку с освещением.

Новый туннель все еще был там, длинный и зловещий.

Прихрамывая, с мечом в руке, я начал идти, зовя Кассандру, Ниму и Альбе.

Ничего не помогало.

Я был один.

* * *

После, казалось бы, часа полуслепого блуждания в темноте мне почудилось, что я услышал какой-то звук в туннеле впереди.

"Алло?" Позвал я, на мгновение привалившись к одной из пласкритовых колонн, опоясывающих коридор. Я изучал резьбу в нише между моей колонной и следующей. На нем был изображен Вайарту - Аравте - Теаплу, возможно, - стоящий на вершине гладкого шара планеты.

Ответа не последовало.

Я захромал дальше, изучая на ходу высеченные ниши. Когда я прошел около сотни футов, передо мной возникло то же изображение Энара, скорчившегося на вершине своей планеты, настоящего колосса. На поверхности этой планеты была трещина, и не хватало скола. Была ли на последнем рельефе такая же трещина? Тот же скол?

Я не мог ходить кругами, в этом был уверен. Я шел по прямой.

Я двинулся вперед, немного быстрее, и увидел тот же рельеф, ту же трещину, тот же скол.

Раздался звук, похожий на далекий смех, и я крепче сжал меч.

"Кто там ходит?"

Тишина.

"Покажись!"

Я зажмурил глаза и выполнил ритуал быстрого дыхания, которому Гибсон научил меня, когда я был мальчиком на Делосе. Страх - это яд, - пробормотал я.

Через мгновение я заставил себя начать двигаться, ведя пальцами по стене, путь освещался только слабым светом наручного терминала.

Что-то с грохотом упало в коридоре прямо за моей спиной, и я резко обернулся, вызывая свой клинок.

Там ничего не было.

И все же я почувствовал, что не один. Там было какое-то присутствие, просто вне поля зрения, как будто кто-то позади меня скрылся за углом, которого не было.

"Возьми себя в руки, Марло", - сказал я, снова практикуя дыхательный ритуал схоласта.

Не успели эти слова слететь с моих губ, как из коридора впереди донесся голос - сначала слабый и далекий. Я повернулся туда лицом, склонив голову набок.

Песня.

Сколько времени я стоял и слушал, сказать не могу. Возможно, это были часы или всего лишь секунды. В тот момент я почувствовал, что, должно быть, познал ужас, сродни тому, который испытывал отважный Улисс, привязанный к мачте своего корабля. Так прекрасен и ужасен был этот голос, высокий и чистый, что он не мог исходить ни из одного человеческого горла. В нем был резонанс, который напомнил мне о каком-то неизмеримо огромном струнном инструменте или об исчезнувших китах Сабраты.

Мои пальцы крепче сжали рукоять меча.

Я знал, что ждало меня впереди по проходу, знал, какое существо искривило передо мной тропы Фанамхары, чтобы я наверняка наткнулся на него.

Там был свет, тусклый и бледно-зеленый. Я двинулся к нему, к этому нечеловеческому голосу, сознавая, что не смог бы остановить свое продвижение, даже если бы захотел. Я был захвачен пением, околдован, перенесен.

Коридор заканчивался треугольным проемом, высоким и узким. Изнутри лился зеленый свет, а вместе с ним и песня.

Я застыл на пороге.

Пантеон предстал передо мной, его темные галереи поднимались во все стороны, на стенах и нишах были высечены изображения подвигов Вайарту, их битв и завоеваний. Все было так, как мы его оставили. Тела мертвых сьельсинов лежали разбросанными повсюду, многие из них разорваны на куски. Ступени, ведущие к помосту, были заляпаны черной кровью, а обломки паланкина тлели на дальней стороне. Свет исходил от светящихся сфер на верхних галереях. Тело Музугары полностью исчезло во время первого боя, но я также не видел никаких признаков Рамантану.

Этого не должно было быть. Я оставил пантеон далеко внизу, ни разу не спустившись вниз. Поднимаясь по ступеням на возвышение, я вспомнил потайную комнату в Калагахе, внутри она казалась выше, чем снаружи. Меня вернули сюда, протащили, как рыбу на леске.

Пение прекратилось.

"Покажись!" снова крикнул я, оглядываясь по сторонам, ожидая увидеть закутанную фигуру, стоящую на одной из верхних галерей и затаившуюся в засаде.

Разрушенный паланкин заискрился, кратковременное сияние залило голубым светом этот древний храм. Что-то коснулось моей руки, и я обернулся, оскалив зубы.

Но ничего не было.

Вдруг я понял, каким дураком был. Снова прибегнув к дыханию Гибсона, чтобы успокоить нервы, я почувствовал, что мое сердцебиение замедлилось, и когда поднял глаза, они были широко открыты.

Что-то мелькнуло в уголках моего зрения.

Как я могу это описать?

Вы когда-нибудь наблюдали тень птицы, огромную, как дракон, распростертую на земле внизу? В один момент она казалась облаком над головой, а в следующий исчезла? Тогда я увидел такую тень, играющую среди верхних галерей и далекого купола потолка.

Shimtushu elika.

Тень упала на обломки паланкина и воссела на нем, словно на троне. Я повернулся к ней лицом, меч по-прежнему был в руке. Наблюдатель - бесформенная фигура в черном - возлежал на разрушенной машине. Хотя у него не было ни лица, ни глаз, ни каких-либо черт, которые я мог бы отметить, я чувствовал, что все его внимание сосредоточено на мне.

"Чего ты от меня хочешь?" спросил я.

Awātumka ahiātum.

Ее голос звучал в моей голове громче, чем в огромном зале.

Nishūka madish ēwūm-ma ... wardūshu kunu!

"Что тебе нужно?"

Тень исчезла, развеялась, как пыль.

Она вновь появилась на краю галереи наверху и слева от меня, выглядя точно так же, как в пустыне, фигура, одетая в черное. Она шагала по краю уровнем выше. При одном шаге я увидел бледную ступню, вынырнувшую из-под подола савана, и различил мерцание золота.

Adīni ul talammādanni?

Это прозвучало как вопрос.

Тень остановилась на галерее наверху и молча смотрела на меня. Оберлин сказал, что существа были чистой силой, получившей форму только путем сгущения этой силы в преходящую материю. Череп Миуданара был лишь шелухой, панцирем, сброшенным Наблюдателем, как саранча сбрасывает свою оболочку. Наблюдатели могли принимать любую форму, и все же фигура передо мной казалась настолько удаленной от черепа того гигантского змея, насколько это вообще возможно.

В углу моего зрения что-то шевельнулось, и, повернув голову, я увидел вторую фигуру - близнеца первой, стоявшую на четверть оборота влево. Справа от меня возникла еще одна, и, быстро обернувшись, я увидел, что окружен.

Их было шестеро.

Признаюсь, в этот момент я не выдержал и бросился к выходу.

Что-то невидимое столкнулось со мной, твердое, как стена, и я, оглушенный, упал на ступени помоста. Глядя вверх, я увидел шесть черных фигур, стоящих в воздухе, спускающихся ко мне как одна, их саваны не трогал ни один ветер. Но когда они достигли земли, там осталась только одна фигура, более высокая, чем была раньше. Возвышающаяся фигура.

Ul ninakkar.

Мое падение лишило меня дара речи, и я лежал неподвижно, как перевернутый краб. В тот момент я понял, что никогда больше не увижу свою Кассандру, никогда не буду стоять под открытым небом. Я собирался умереть, как Музугара - разорванный на куски тысячью рук чудовища, более древнего, чем наша вселенная.

Наблюдатель склонился надо мной, высотой в дюжину футов.

Я перекатился на бок.

Что-то белое и скользкое хлестнуло меня по лицу, и я снова растянулся на ступеньке.

Нет. Я не собирался умирать на спине, как старик. Я не собирался умирать, задыхаясь и умоляя, на земле. Я посмотрел сквозь бесконечное мгновение, увидел место - далеко - где я был, по крайней мере, на полпути к своим ногам. Я прыгнул к нему, почувствовал, как время сжалось вокруг меня, и сразу же я больше не лежал на спине, бездыханный и измотанный.

Я стоял на одном колене, поднимаясь, с мечом в руке.

Пересекая время, я действовал быстрее мысли, быстрее света, быстрее даже того ужаса, который Музугара вызвал в наш мир. Наблюдателю в той ужасной комнате, должно быть, показалось, что я переместился в мгновение ока. На самом деле, я вообще не двигался, только сменил одного Адриана на другого.

Ничто не могло опередить меня, когда я вонзил острие меча в сердце этого чудовища в черном.

Не знаю, чего я ожидал.

Потока серебристой крови? Крика нечеловеческой боли? Еще одного удара?

Ничего подобного не произошло.

Мой клинок остановился.

К тому времени я уже был на ногах и в немом изумлении посмотрел вниз, увидев руку - в золотых кольцах, шестипалую, бледную как смерть - сжимающую острие моего меча. В тот момент я понял, какое отчаяние и неподдельный, священный ужас, должно быть, испытывал Иршан в Большом Колизее.

На руке пришельца не блестело ни капли крови, и в этой тонкой руке я почувствовал силу, способную сокрушать империи.

"Кто ты?" спросил я, с трудом понимая, что именно я сказал.

Белая боль вспыхнула перед глазами, и я почувствовал, как мои колени подогнулись. Наблюдатель все еще держал в руке острие моего меча. Я стоял на коленях среди толпы распростертых существ, шестиногов в костюмах из серебряной филиграни. Вайарту толпились вокруг меня, копошились на ступенях помоста, перелезая друг через друга в отчаянном стремлении оказаться ближе к краю. Пока я наблюдал, Вайарту один за другим поднимались в воздух и разбивались, их тела - я с ужасом понял, что они были в равной степени механическими и животными, - раздавленные невидимой рукой Наблюдателя.

"У Ша Ра!" - закричали Вайарту, распростершиеся ниц, голоса наполнили зал жертвоприношений. "У Ша Ра! У Ша Ра!"

"Ушара?" произнес я, и это слово прервало видение.

Я стоял на коленях среди трупов сьельсинов, не сводя глаз с этой невозможной руки.

Невозможной человеческой руки.