Беспокойные боги

ГЛАВА 37

РАСТВОРЕНИЕ

За день до того, как я, наконец, должен был встретиться с Его Сиятельством - встреча, которой никогда не суждено было состояться, - сам император не явился на Совет. Вместо него на помосте, в одиночестве под троном, появилось изображение принца Александра - предзнаменование грядущих событий.

Я уставился на пустой трон поверх плеча Александра, на круглую красную подушку изголовья - пустой ореол среди всей этой филиграни золотых солнечных лучей.

Ему осталось недолго, сказал Эдуард. Эдуард, который уезжал, которого отозвали. Моими союзниками, как он подозревал? Чтобы скрыть то, что он знал? Или моими врагами?

Если они намеревались помешать моей встрече с императором, они недостаточно быстро перемещали Эдуарда. Им пришлось бы действовать быстро. Но как? В записке Эдуарда говорилось о насилии, о заговоре с целью обвинить меня в государственной измене. Он говорил, что у них есть "Гаделика", что они нашли Рамантану и остальных. Они арестуют меня, вырвут из рук марсиан и предъявят ксенобитов в качестве доказательства, спросят, почему любимый колдун императора держит демонов в бутылках на своем корабле.

Показательный суд… а что потом? Казнь?

Все эти и другие мысли плясали, как огонь, отражаясь в моих глазах, играли там, пока я сидел на Совете на самом верхнем ряду и слушал, как Лориан спорит с лордом Рандом и Саттой Куллом. Гранд-адмирал Тавроси не верил в научность машины Лориана, и Возвышенные капитаны, сопровождавшие маленького генерал-коменданта, кричали ему возражения.

Кулл по-прежнему был убежден, что это обман. Генеральный директор Вонг Сю разделял этот скептицизм в более взвешенных выражениях, которому вторили король дриад Пеон и дюрантийский Дож. В ответ капитан Арчамбо представил подробные кадры атаки, которую его "Две мечты о весне" совершили на космический корабль, остановившийся для дозаправки в пустынной системе около звезды красного карлика.

"Сьельсины выкачивают вещество из газовых гигантов", - провозгласил капитан Возвышенных. "Отделяют водород и гелий, используют гелий в термоядерных реакторах, пропускают водород через ускорители, чтобы создать антиводород, необходимый для достижения искривления".

Об этом уже давно ходили слухи, как сразу же указал лорд Ранд. Первые большие плазменные сифоны были обнаружены при крушении "Тифона", второго из когда-либо захваченных кораблей-миров.

"Но между битвами они делают остановки для дозаправки", - пояснил Арчамбо. "Часто в течение многих лет подряд - столько времени, сколько им требуется для пополнения своих топливных баков".

"Вы не можете себе представить, сколько топлива требуется, чтобы привести в движение космический корабль", - вставил капитан Зелаз, паря над происходящим, словно злой дух.

"Пока сьельсины паркуются для дозаправки, они уязвимы", - пояснил Арчамбо. "Тогда мы и нанесли удар. Мы отследили их до этой системы, VA-87:13 DS-114. Они не были готовы к атаке: статистическая вероятность случайной встречи в неспокойной системе, в конце концов, близка к нулю".

"Выживших не было", - подытожил Лориан.

* * *

Заседание прервалось в пятом часу после полудня. Форум с его удлиненными днями придерживался земного стандартного времени, полностью игнорируя свой собственный солнечный цикл. День и ночь на Форуме считались скорее погодой, чем временем. Тот день, насколько я помню, был солнечным, хотя солнце Форума было далеко за полдень. Через несколько дней должно было стемнеть, и темнота сохранялась почти весь следующий стандартный месяц.

Я почувствовал, что уже должно было стемнеть, и водрузил на нос свои темные очки - те самые, которые украл у одного человека на Эмеше, когда был еще мальчишкой. Мой марсианский эскорт присоединился ко мне в холле перед залом совета и последовал за мной, как кровавые тени, в колоннаду. Кампус Рафаэля простирался перед нами, вниз по мраморным ступеням.

Это был обычный день, ветерок, возможно, немного прохладный, воздух стабилизировался благодаря бдительным метеорологическим спутникам планеты и огромной парусной стене, отсекающей ветры Кориолиса.

"Лорд Марло!"

Я узнал этот хриплый голос, узнал его обладателя еще до того, как повернулся.

Кантор, Самек, торопливо спускалась по ступеням за мной, одной рукой приподнимая свои струящиеся одежды. Она выглядела точно так же, как в день приезда Лориана, - в черной одежде священника с белой тюбетейкой и епитрахилью, полагающейся по должности. За ее спиной следовала пара катаров, глаза которых были скрыты традиционными повязками на манер самого Правосудия.

Неужели все должно быть так просто? Неужели они пришли арестовать меня здесь и сейчас, на ступенях Дворца Короля-Солнца, на глазах у всех миров? Я не носил меча, но мой щит был активен - так было принято среди высших лордов Империи при дворе. Я оглядел свой марсианский эскорт. Если я ударю того, кто стоял слева от меня, локтем в подбородок, то наверняка смогу выхватить у него копье, убить второго и Самек до того, как сомкнутся катары. Если я поспешу по лестнице, то смогу добраться до ворот до того, как меня схватит охрана, и таким образом окажусь под стражей у Аврелиана и как можно ближе к друзьям.

Слова из письма Эдуарда жгли, как огонь, в самых темных уголках моего сердца.

Возможно, попытаются применить насилие. Все, что я знаю.

Я вынул руки из карманов пальто, но не сделал ни одного движения - ни для того, чтобы ударить своего сопровождающего, ни для того, чтобы бежать. "Кантор Самек!" громко сказал я, повернувшись к ней лицом.

"Могу я пройтись с вами?" - спросила она. "Я хотела бы поговорить".

"Говорите, что хотите", - вызывающе ответил я.

"Будет лучше, если мы поговорим об этом наедине", - сказала она.

Я предполагал, что она намерена устроить из меня зрелище, но теперь, когда она, похоже, желала уединиться, я намеревался отказать ей в этом. Левиафан двинулась ко мне, спустилась по лестнице, сложив руки перед собой.

"Неужели?" Я не шелохнулся.

Ее губы поджались, и она сказала: "Позавчера вечером вы принимали Лориана Аристида в своих апартаментах".

Я почувствовал странное облегчение от того, что она не спросила об Эдуарде.

"Мои апартаменты под наблюдением", - сказал я. - "Я полагаю, вы слышали каждое слово".

"Да, действительно", - не стала отрицать она.

"Тогда вы знаете, что ничего нет", - развел руками я.

К тому времени она стояла внизу лестницы, в нескольких шагах от меня. "Я здесь не поэтому", - сказала она. "Нам действительно нужно поговорить наедине".

Я окинул взглядом марсианских гвардейцев, стоявших у основания лестницы, посмотрел, как троица логофетов поднимается вверх и направо.

"Вы верите, что он все еще ваш друг, не так ли?" - спросила Самек. "Вы видели, во что он превратился. Вы не можете ему доверять. Никто из нас не может. Его хозяин стремится унизить императора, лишить нас норманских провинций".

"Мы уже потеряли их".

"Передав их без боя, мы оттолкнем от себя наших союзников в Пространстве. Возникнет всеобщее восстание. Хаос". Она стояла тогда очень близко, теребя свое кольцо в манере, напоминающей Селену. Ее нахмуренные брови сморщили финикийский самек (буква финикийского алфавита, равная числу 60 - прим.пер), вытатуированный между ними. "Вы считаете его рассказы о телеграфном детекторе заслуживающими доверия?"

Я моргнул, глядя на нее. Это был не тот разговор, которого я ожидал.

"Я… Я не маг, жрец", - сказал я.

"Теория, изложенная Аристидом и его демоническими соотечественниками, - чепуха", - сказала она. "Возмущения в квантовой пене... мгновенно обнаруживаемые на расстоянии в несколько тысяч световых лет, достаточно чувствительные, чтобы понять смысл закодированных сообщений?" Она покачала головой. Я почувствовал запах стимулятора веррокса в ее дыхании, горький и щелочной. "Ваш друг лжет".

"Вы хотите сказать, что гранд-адмирал Кулл прав", - предположил я.

"Кулл - мерзость, такая же, как и Аристид, - сказала она приглушенным голосом, - но да. Это их устройство не может работать. Они продадут нам фальшивый товар за часть галактики".

"И их поддержку в войне", - заметил я. "Лориан будет командовать их армадой против сьельсинов".

Самек фыркнула и оглянулась через плечо. "И теперь он просит, чтобы мы снабдили его армаду усиленным радиационным оружием нейтронного класса. Почему?"

"Атомики?" спросил я, внезапно почувствовав, что Самек была права, что нам следует вести этот разговор наедине. Мимо нас прошла пара женщин в шелковых платьях, одна щебетала другой из-за узорчатого веера. "Вы лжете".

"Я часто это делаю, милорд", - сказала она, глядя на меня широко раскрытыми стеклянными глазами, - "но не сейчас".

"Зачем Лориану тайник с атомиками?"

"Это вы и должны выяснить, милорд", - сказала она, делая шаг вперед. Я почувствовал, как темные воды закружились вокруг нас, почувствовал приближение левиафана. "Мы не можем доверять этим варварам. Вы знаете это. Кален Гарендот давно вступил в союз с этими колдунами, с этим… МИНОС".

Каждая клеточка во мне кричала, чтобы я отступил. Самек был существом силы и холодной злобы, воплощением организации, которая на протяжении стольких веков стремилась к моему уничтожению. Именно они руководили убийцей Иршаном; они сфальсифицировали обвинения, из-за которых я провел двенадцать лет в плену на Термоне; они пытались убить меня, когда их фиктивный суд обернулся против них. Они заплатили Удаксу и его сородичам, чтобы те напали на меня на Гододдине, и, возможно, даже были той силой, которая настроила императрицу против меня.

Но я стоял на своем.

"Он был вашим другом, я знаю", - сказала Самек, снова крутя кольцо. "Но вы не можете доверять ему, лорд. Если вы действительно, как говорите, слуга Империи, вы должны выяснить, что задумал его хозяин".

"Должен ли я?" спросил я и повернулся, чтобы уйти.

Ее рука, унизанная кольцами, метнулась вперед и схватила меня за запястье. Разъяренный, я посмотрел в лицо Самек. "Ради блага королевства", - произнесла она, и в ее словах была резкость, убежденность, которой не было мгновение назад.

Триумф.

Королевства. Высвободив руку, я отвел взгляд, посмотрев сначала на землю у нас под ногами, а затем на Кампус Рафаэля. В этот момент мы находились в самом сердце этого королевства, танцуя на острие булавки, которая была осью, вокруг которой вращался каждый наш мир. "Ты действительно в таком отчаянии?" спросил я, потирая запястье, чтобы избавиться от воспоминаний о ее прикосновении. "Ты смеешь говорить со мной, именно со мной, о благе королевства? Кто во всей Империи дал больше? Ты пришла сюда, пытаясь настроить меня против одного из последних друзей, которые у меня есть во всей галактике… и с помощью чего? Слухов? Лориан Аристид - мой друг, Кантор. Я бы скорее не доверял себе".

Разве я не доверял ему двумя днями ранее? Разве я не обнаружил, что он изменился?

Лориан, которого я знал, ушел или был похоронен. Хороший командир уступил место генерал-коменданту. Я был стар, устал, и меня коснулась демоница Ушара. Другой демон забрал Лориана, даймон по имени машина. Он сказал, что его имплантаты были всего лишь протезами нервов, заменой его растянутых связок и изнашивающихся сухожилий. Но что, если он солгал? Не мог ли какой-нибудь железный змей обвиться вокруг ствола его мозга, изменяя его мысли или неся троянские мысли, заложенные его царственным хозяином? Не может ли он быть одержим?

И все же он чуть не заплакал, увидев Кассандру, стоящую во внутренней арке нашей квартиры.

"Когда ты предстанешь перед Матерью-Землей на суде, лорд, - сказала Самек, глаза ее все еще сияли, - тебе придется отчитаться за свои действия. Твоя душа в твоих руках".

Все еще массируя запястье, я долго и пристально смотрел на Самек. Ее тон изменился, смягчился, помрачнел. Она не стала настаивать на этом вопросе с Лорианом и, похоже, отказалась от него так же быстро, как и подняла.

Твоя душа в твоих руках. Разве не сам Гибсон сказал это так давно?

Я зарычал на нее, произнеся: "Я видел Ревущую Тьму, которая ожидает всех нас после смерти, жрец. Твоей богини там не было".

Самек отшатнулась, словно ошеломленная, сияющие глаза превратились в точки яростного света. "Ты не отрицаешь этого? Эти истории, которые они рассказывают о тебе?"

Я был глубоко в черной воде, чувствовал, как змея обвивается вокруг меня в темноте.

"Ты видела Беренику", - сказал я, имея в виду записи моего чуда. "Перфугиум. Ты все еще сомневаешься во мне?"

Ее лицо стало бледным, как молоко, как смерть, а триумф и убежденность, которые еще недавно освещали ее глаза, погасли. "Зачем ты вернулся?"

Я не ответил ей.

"Почему ты здесь?"

"Ты все еще не знаешь?" Я чуть не рассмеялся.

"Скажи мне!" прошипела Самек, приближаясь. "Мы знаем о твоих демонах".

Письмо Эдуарда, подумал я.

Они знают о сьельсинах на Гаделике.

Она снова схватила меня за запястье, пристально глядя мне в глаза. Что за зрелище мы, должно быть, представляли собой там, на ступенях дворца! Дьявол и жрица Земли, оба в черных костюмах. Рыцарь и иерофант - одинаковые фигуры.

Когда день успел похолодать?

"Ты говоришь, что тебя вызвал император", - сказала она, имея в виду наш предыдущий разговор. "Зачем? Говори сейчас, и ты еще можешь спасти свою жизнь и жизнь своего бастарда".

Она была так близко, так близко, что я мог бы ударить ее лбом и сломать этот напудренный нос. Аромат веррокса заполнил мои ноздри.

"Мой бастард..." прорычал я. "Если ты хотя бы прикоснешься к ней..."

"Зачем ты вернулся?"

У меня было мрачное настроение. Эта женщина угрожала моей жизни, угрожала жизни Кассандры и Лориана, хотела настроить меня против него. "Чтобы убить бога", - сказал я и высвободил руку. "Убить бога, жрица. Тебя это пугает?"

Пусть думает, что я имел в виду ее саму.

Ее глаза расширились, а затем сузились до маленьких щелей. "Нечестивость вредит только нечестивым, Ваша Светлость", - сказала она, выпрямляясь во весь рост, и я впервые увидел, что она немного выше меня, настоящая палатинка. "Теперь я вижу, что вы не можете спастись. Я буду молиться за вашу душу".

С этими словами она собрала свои одежды в кулак и отступила назад, темные воды омыли меня, когда она повернулась и направилась по лестнице, ее катары следовали за ней. Затем ее глаза медленно оторвались от моего лица. Я никогда не забуду их, как и тонкую улыбку, которой не должно было быть на этих карминовых губах. Поднявшись на три ступеньки, она остановилась и оглянулась через плечо. "Подумайте о своих грехах, милорд".

Я смотрел вслед удаляющемуся левиафану, чувствуя тяжесть его ужасающего тела, почти не подозревая, что уже мертв и скоро окажусь в его пасти.

* * *

Бледные башни и зеленые парки Вечного города, проплывающие под моим шаттлом, казались вещами, застывшими во времени, как будто золотистый свет, падающий от далекого солнца, был чем-то вроде янтаря. Но для флайеров, которые, словно пчелы, перелетали с одной летающей платформы на другую, все это казалось неподвижным, как камень, миниатюрой скульптора или копией художника, экспозицией, созданной для меня и только для меня.

Нереальный город...

Все это было иллюзией. Погребальная маска из мрамора и золотой филиграни на лице, давно сгнившем. Требования Гарендота и открытие его машины раскололи эту маску, и теперь галактика заглядывала внутрь, мельком замечая разложение. Империя была слаба - хотя до начала войны она никогда не была столь велика. Сам ее размер стал ее гибелью, поскольку она создала для себя территорию, слишком большую для защиты любым человеческим разумом и армадой.

Я поежился, кутаясь в пальто, наблюдая, как проплывают башни.

Даже если бы мы смогли уничтожить сьельсинов, гниение, скорее всего, оказалось бы фатальным. Простой акт отказа от всех притязаний на Норманские звезды разрушил бы маску и иллюзию имперского превосходства.

По всей галактике заходило имперское солнце. На смену ему придет эпоха - не тьмы, а бесчисленных меньших огней. Там, где исчезло имперское солнце, звезды, которым несть числа, засияют ярче. Наша империя - ее порядок - исчезнет, и в Эпоху Ночи, Эпоху Звезд, которая должна была наступить, воцарится хаос. Война. Война не только с лотрианцами, с которыми храбрецы сражаются даже сейчас, когда я пишу эту страницу, но и с норманами, с Экстрами, с тем, что осталось от Великой армии Латарры… и от мечты Лориана.

И с тем, что лежит за ее пределами...

* * *

"Лорд Марло?" Один из моих марсианских сопровождающих подхватил меня, когда я споткнулся на выходе из флайера.

"Я в порядке, Ларок", - отмахнулся я, удерживая равновесие.

Встреча с Самек потрясла меня, а короткий перелет из дворца в марсианскую цитадель дал мне достаточно времени для молчаливых размышлений, чтобы сожаление расцвело, как сорняк. Я отрекся от веры, угрожал верховному священнослужителю - агенту Хора, ни больше ни меньше - и говорил о своей собственной смерти и возвращении, а также о чудесах, которые сотворил на Беренике и Перфугиуме.

Это было глупо.

Дверь, ведущая внутрь, была открыта, но я задержался на лестнице, плотнее запахивая пальто. День выдался прохладный, как будто само солнце лишилось огня. Я позволил марсианам провести меня внутрь и по коридору к лифту, который должен был поднять меня на уровень гостевых аппартаментов высоко над нами. Я оперся о поручень, подавленный событиями дня.

Когда мы дошли до конца коридора, я запнулся.

"Где стража?" спросил я Ларока.

У двери снаружи должны были стоять два человека.

"Неизвестно, сэр", - последовал ответ. "Я свяжусь с сэром Кантоном".

"Сделай это", - велел я.

На двери не было никаких признаков взлома. Панель управления осталась нетронутой и, судя по всему, в нее никто не вмешивался. Она приняла мой код и включилась, мягко сдвигаясь в сторону. Раздался звон колокольчика, и из покоев для слуг вышел Нима, торопясь ко мне, его брови нахмурились от какой-то срочной жалобы. "Доми!" - жаловался он на джаддианском. "Она не хотела оставаться снаружи. Настаивала, чтобы я впустил ее".

"Нима". Я поднял руки, чтобы остановить слугу на полпути. "Охранники у двери. Куда они делись?"

"Отослала их прочь! Вот что я вам говорю!" - жаловался слуга Немрутти. "Она в ваших покоях, сэр, что совершенно неподобающе - я сам ей об этом сказал! Но она не захотела слушать".

"Кто в моих покоях?" спросил я, с облегчением обнаружив, что мужчина находится в одном из своих обычных настроений. "Где Кассандра?"

"Ушла в спортзал", - обьяснил Нима, отвечая на второй вопрос и забыв о первом. Он приостановился, заметив Ларока и другого марсианина, стоявших у входа. "Охранники вернулись!"

Положив руку на плечо слуги, я пояснил: "Нет, они пришли со мной. Кто здесь?"

Суровое лицо Нимы вытянулось, и его голос смягчился. "Мой господин, вы нездоровы? Вы вспотели!"

"Что?" Я потрогал затылок и обнаружил, что он влажный. "Здесь тепло? На улице было довольно холодно". Я оставил слугу стоять в фойе, пока доставал меч из тайника в моем втором пальто. Он все еще был там, в целости и сохранности, во внутреннем кармане.

Я позволил Ниме снять с меня пальто - когда он это сделал, я обнаружил, что действительно вспотел, и удивился этому. Я едва заметил. Дворецкий разразился потоком жалоб, пока я пересекал общий зал, направляясь к внутренней арке и короткому коридору, ведущему в мои покои, все еще со щитом на поясе, рукоять меча спрятана в кармане брюк, правая рука на предохранителе.

"Просто ворвалась сюда, как будто она здесь хозяйка, Доми!" - возмущался он, совершенно не ответив на мой вопрос.

Я поднял руку, призывая к тишине, положил ладонь на дверную ручку.

Нима закрыл рот, когда я повернул ее, и фигура, сидевшая на диване между узкими щелями окон в комнате, резко встала, повернувшись ко мне лицом. На ней была черная мантия с головы до ног, с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо. Тем не менее, я сразу понял, что это женщина, по тому, как она поднялась, встала внезапно и застыла на месте.

"Назовите себя", - сказал я, поворачиваясь к ней левым боком.

Она подняла руки и откинула капюшон.

"Селена?" Напряжение в моем теле сразу исчезло. "Что ты здесь делаешь?" Она выглядела неправильно, одетая в черное.

"Я пришла предупредить тебя", - сказала она, подходя ко мне по ковру. "Капелла планирует выступить против тебя. Они говорят, что совершили налет на твой корабль, тот, на котором ты прилетел с другого мира. Они сказали, что на нем были заморожены сьельсины, что ты замышлял какую-то измену вместе с ними…"

"Я знаю", - вздохнул я, расслабляясь.

Принцесса моргнула, глядя на меня. "Ты знаешь?"

"Тебе не следует здесь находиться", - заметил я, указывая на потолок. "За этим местом следят".

Она яростно замотала головой. "Они не посмеют. Кроме того, я послала своих людей, чтобы остановить запись".

"Что?" спросил я. "Почему?"

Она подошла ближе, опустив глаза, пока не оказалась прямо передо мной. Она была почти такого же роста, как я, выше Валки, и все же, когда она посмотрела на меня снизу вверх, казалось, что она смотрит через огромное расстояние. Она подняла руку. На ней позвякивали бесчисленные браслеты с драгоценными камнями. "Я сказала им, что здесь ради тебя. Они защитят мою личную жизнь, если не твою".

Я покачнулся, собираясь отойти. Цветочные нотки ее надушенных волос наполнили мои ноздри. Жасмин. Ирис. Роза.

"Кроме того". Ее дыхание коснулось моего лица, слова были похожи на теплый дым. "Это не совсем неправда".

Затем она поцеловала меня, неуклюже, но настойчиво, поцеловала так, что я убедился, что она никогда никого раньше не целовала. Видел ли я этот момент раньше? В этом переплетении пророческих образов и других воспоминаний? В этом видении других жизней? Разве я не видел жизни, прожитые с ней, не видел нас вместе - себя на троне с Селеной у моих ног?

Не лежало ли это будущее как-то впереди меня?

Но нет… В тех видениях я был молод.

"Принцесса, я…"

"Зови меня Селеной", - прошептала она. Она снова поцеловала меня, расстегивая застежку, которой была застегнута ее мантия.

Тень Валки, казалось, парила в воздухе. Сандаловое дерево в духах, возможно, не так сильно. Я отстранился. "Принцесса, - повторил я, - мы не можем".

Платье, которое она носила под упавшей мантией, было белым, как у любой невесты, но полупрозрачным, открывая все формы и белоснежные кружева на них. Она облачилась в доспехи для битвы, по-своему, по женской моде.

"Я хотела этого, - сказала она, - с тех пор, как отец сказал мне, что мы поженимся. Теперь мы, возможно, никогда не поженимся, и я… они говорят, что ты виновен в сговоре. И с сьельсинами, и с Экстрами. С демонами и даймонами".

Ушара зашевелилась у меня за спиной, смеясь над словом "демон".

"Адриан, ты меня пугаешь", - сказала она, и я понял, что улыбаюсь, и даже больше, чем улыбаюсь. Я вздрогнул и поднес руку к лицу. Она была влажной. Мне нужен был душ. В тесном воздухе этой спальни было так жарко. Может, я изменил температурные настройки?

"На моем корабле есть сьельсины, - пояснил я. "Пленники, которых я взял на Сабрате. Они перешли на нашу сторону".

"Перешли?" Селена положила руки мне на грудь. "Это вообще возможно?"

"Я не знаю", - сказал я ей, не двигаясь - не смея отодвинуться. Она была принцессой Империи. Я не мог ей отказать. Если бы я отказал, она могла бы легко сказать - смущенно, обиженно, - что я пытался навязаться ей. Моим заверениям в невиновности никто не поверит. Если бы я не отказал ей, моя жизнь все равно была бы потеряна. Нельзя просто так взять и обесчестить Авентийскую принцессу и остаться в живых.

"Я не знаю, - снова сказал я, - но я должен попытаться. Если есть путь к миру… если война может закончиться..."

Ее глаза сияли. "Аврелиан говорит, что у тебя есть тайная миссия, известная только отцу и ему самому, что ты никогда не был предателем..." Она прикусила губу, почти задрожала. Не зная, что делать, я положил руку ей на плечо. Она ощущалась такой холодной от моего прикосновения. "Он сказал, что ты ударил отца из-за меня… потому что он предложил тебе мою руку через несколько дней после того, как твоя женщина-доктор была убита." Тогда она действительно задрожала и отвела глаза, похожие на изумруды. "Мне очень жаль. Она была хорошей женщиной - хотя я и не знала ее хорошо. У меня нет желания заменить ее. Но я сделаю тебя принцем королевства. Это хоть какая-то защита… и я буду… была бы добра к тебе". Она нервно улыбнулась.

"Ты не..." Я чуть не поперхнулся. "Ты не должна этого делать".

"Я же сказала тебе, - улыбнулась она, - я хочу. Как ты думаешь, почему меня все эти годы держали во льду?"

По крайней мере, на одну загадку был дан ответ. Почему она - одна, похоже, среди своих братьев и сестер - была сохранена от разрушительного воздействия времени. Берег ли ее Император? Надеялся на мое возвращение? Я почувствовал внезапную жалость к ней.

"Адриан..." Ее голос прозвучал внезапно очень далеко. "У тебя кровь".

"Я... что?" Я покачнулся, дотронулся до лба, обнаружил, что он все еще влажный, но пальцы покраснели.

"Ты в порядке?" - спросила она. "Что-то случилось?"

В отдельной ванной было зеркало. Мне оставалось только обогнуть угол, чтобы посмотреть в него.

"Ковер!" Голос Селены затих.

Посмотрев вниз, я увидел темные пятна на зелено-золотом ковре. Пока я смотрел, с пальцев левой руки капала кровь. Я поднял ладонь, чтобы посмотреть на нее, провел по окровавленной коже, чтобы найти рану. Кожа сползала, отслаиваясь как с ладони, так и с кончика пальца. Я зашипел от внезапной боли. "Позови Ниму", - попросил я.

Она не двигалась.

"Свет!" крикнул я, приказывая лампам в ванной.

Они ожили, как по заказу, обнажив зеркало в позолоченной раме и мое отражение одновременно. Кровь текла у меня с головы, из следов от когтей Сириани, украшавших мою левую щеку. Я обливался кровью. Плакал. Обе мои руки кровоточили.

"Самек!" произнес я и понял. Левиафан укусил меня. "Она отравила меня!"

"Самек?" Селена по-прежнему не двигалась.

"Капелла!" сказал я, не в силах оторвать взгляд от своего отражения. "Ты опоздала".

Она сказала, что это для блага королевства.

Неудивительно, что ее тон изменился. Она уже убила меня.

"Она схватила меня за запястье", - вспомнил я. Должно быть, в ее кольце была игла. "Дисфолид".

Лицо Селены, скрытое под белой пудрой- стало еще белее.

Я знал, что должно произойти, знал, как мало времени осталось. Я видел, как Иршан умер от яда священников в Большом Колизее. Он распался за считанные секунды, его слизь пропитала мою одежду.

"Иди, Селена!" настаивал я. "Не смотри!"

"Но!"

"Не смотри!"

Кожа на моем лице уже начала обвисать, веки опускаться. Было так жарко, и я знал, что этот жар - предвестник последней лихорадки. Должно быть, доза, которую дала мне Самек, была меньше, чем та, которую принял Иршан, или же яд отсрочил свое действие, чтобы я успел добраться до своих аппартаментов до того, как он заберет меня. Я закашлялся и забрызгал кровью зеркало и мраморный туалетный столик. Селена закричала. Я увидел, что она стоит, не шелохнувшись, в дверях ванной комнаты. Я схватился за край туалетного столика, привалился к нему и почувствовал, как что-то хрустнуло в моем плече. Я задохнулся, но из-за удушья появилось только больше крови.

Я с трудом дышал, слышал хрипы и чувствовал, как бурлящая жидкость быстро заполняет мои легкие. "Нима!" закричала Селена, и я почувствовал, как что-то ударилось о пол у моих ног. Я посмотрел вниз. Моя левая рука отвалилась. Плавящаяся плоть - красная кровь, желтый гной - стекала по ребристому черному адаманту фальшивых костей, которые дал мне Кхарн Сагара.

Мгновение спустя я упал.

В дверном проеме рядом с Селеной появился Нима, оливковое лицо которого было совершенно без единой кровинки. "Доми! Мастер Адриан!"

Я потянулся к нему правой рукой и увидел, что два пальца, которые сделал для меня доктор Элкан, отвалились. Кровь пропитала мою рубашку. Каждый дюйм моего тела был красным.

"Нима!" я задыхался, кашляя. Было так жарко! А боль! Это было хуже, чем все, что я мог вспомнить, хуже, чем все муки Дхаран-Туна, хуже, чем фантомные боли, которые Урбейн придумал и испытывал через свой ошейник, хуже, чем любая травма, полученная в бою, хуже, чем момент шока, когда меч Аранаты снес мне голову. Я чувствовал себя так, словно каждый мой нерв был ободран и пропущен через шестерни из необработанного железа. Каждый мой атом был обнажен, но я не мог даже закричать.

Я умирал. Самек убила меня.

Дисфолид.

Яд священника. Поцелуй русалки...

От меня не останется ничего, кроме моих фальшивых костей, крови и слизи.

"Кассандра!" прохрипел я, и снова Кассандра.

Во второй раз я не услышал своего голоса. В глазах потемнело. Селена и Нима, казалось, парили надо мной, страх и ужас были написаны на их лицах.

Кассандра! Я молился, чтобы слова вырвались наружу. Лориан! Лориан… Альбе… найди… Альбе . . . доверься… Лориан…

Они должны были действовать быстро, пока не опустился занавес и не появились ножи. Самек убила меня… убьет их следующими...

Агония ослабевала, превращаясь в серую ноющую боль - мое зрение тоже стало серым. Последнее, что я увидел, были глаза Селены - зеленые, как малахит, как глаза Кассандры. Я почувствовал на себе руки - хотя у меня не было кожи, которой можно было ощущать. И все же они несли меня, тащили прочь, поднимали все выше, глубже во тьму, которая, завывая, ждала меня.

Эти зеленые глаза наблюдали за мной, и я чувствовал их жалость, их боль и огромную, как планеты, любовь, изливающуюся на мои страдания, хотя их владелец не пошевелился, чтобы остановить мою боль.

И я знал… знал, что мертв.

Последней мыслью, прежде чем мой мозг окончательно растворился и вытек на пол, было то, что Кассандра осталась одна. Они убили меня. Они убьют и ее.

И я ничего не мог сделать.

Ничего… ничего... ничего...

А потом я вообще стал никем.