Беспокойные боги

ГЛАВА 2

ПРИНЦ ДОМА ЛУНЫ

Принц совершил роковую ошибку.

Я смотрел на него через стол из окаменевшего дерева, ожидая, заметит ли он это. Я вглядывался в морщинистое лицо Алдии, словно ожидая найти ответ в складках на его лбу. Он был похож на какого-то сказочного колдуна, его густые белые волосы были почти такой же длины, как и его белоснежная борода. Он оперся на кулак, изучая доску, очевидно, не обращая внимания на свою ошибку.

Была ли это улыбка на тонких губах? Искорка в глубокой черноте его глаз?

"Ты собираешься сделать свой ход, mi sadji?" - спросил он, не отрывая глаз от игры.

"Минутку, ваша светлость", - ответил я, сам изучая лабиринт.

Друажа была древней игрой, которую я по-настоящему оценил лишь в конце жизни. Я научился ей еще на Воргоссосе, когда прозябал в залах Вечного, ожидая аудиенции. Но насладиться ей я смог только в джаддианском плену. Когда принц Алдия приезжал в Школу Огня - и в более редких случаях, когда я посещал Алькас дю Бадр, как в тот день, - мы с ним играли и коротали часы в беседе.

Он был ещё хорош.

Я передвинул стены на три хода раньше, понизив уровень белых. Тем самым я расчистил путь моему третьему центуриону, чтобы он мог пройти по доске. Алдия продвинул своего короля так, что, просто передвинув фигуру на четверть оборота по шестиугольной доске, я мог поставить своего центуриона позади него, оставив его ни с чем. Это была элементарная ошибка, хотя и не очевидная на первый взгляд.

Подняв фигурку из сардоникса, я сделал четверть оборота и поставил центуриона на соответствующий шестиугольник из оникса. "Шах и мат, ваша светлость".

"Правда?" Старик откинулся назад, усмехаясь. "В самом деле? Отлично сыграно, мой друг! Знаешь, я и забыл, что ты обрушил на меня стены!" Он взял кобальтовую чашку узловатыми пальцами и осушил ее. "Такой простой ход! Такой прямой! В такой простоте есть что-то возвышенное, тебе не кажется?"

"Да, ваша светлость", - сказал я.

Глаза принца Алдии сузились над ободком его чашки. "Ты более угрюмен, чем обычно, мой мрачный друг", - сказал он. "Могу ли я предположить, что твоя встреча с эмиссаром императора оставила желать лучшего?"

"Вы не знаете?" спросил я, поднимая взгляд от игровой доски.

"У моих яхмази есть уши, чтобы слышать, но, какова бы ни была их репутация, я не имею привычки совать нос в личные дела своих друзей".

Яхмази были джаддианской тайной полицией и пользовались репутацией не менее страшной, чем Имперская спецслужба. Возможно, даже более страшной, потому что о них меньше говорили.

"Мой отец мертв", - сказал я категорично.

"Принц Алдия на мгновение замолчал. "Mis dolorossos, mi sadji."

Я раскрыл ладонь в рефлекторном жесте признания.

"Твой отец был архонтом, да?"

"Он правил целым континентом".

"Твой брат стал его преемником?"

"Я не знаю", - сказал я. Я не стал открывать пакет лейтенанта. Какой-то усталый голос в глубине моей души прошептал. Пусть это лежит. Пусть лежит, пока лейтенант и его корабль не уйдут.

Я прислушался к этому голосу и проигнорировал голограф Криспина вместе с помилованием императора и всем остальным, что лежало внутри. "У меня есть сестра, которую я никогда не видел. Возможно, она унаследовала префектуру. Правда, я не знаю".

"Мы пытались помешать ему выйти на вас, - сказал Алдия после долгого молчания. "Консульство применяло все законные методы давления. Мы вывалили на них все, что у нас было: карантинные правила, религиозные оправдания, прямые отрицания того, что ты вообще здесь был".

"Они знают, что я здесь уже несколько десятилетий", - сказал я.

"После той истории с Оанносом".

Оаннос был одним из Малых Королевств, владением, насчитывающим немногим более дюжины солнц на окраинах джаддианского пространства, вдоль границы, которую они делили с Лотрианским Содружеством. Они отправили в Джадд делегацию для переговоров с принцем. Вместо этого они попытались убить его, и, возможно, им это удалось бы, если бы не Адриан Марло, который был в маске и тихо присутствовал при этом.

"Они знали, что ты здесь задолго до дела Оанноса, - сказал Алдия. "Значит, этот гонец прибыл от твоего отца?"

"Ты знаешь, что нет", - сказал я.

Алдия с минуту изучал меня своими потускневшими глазами, прежде чем протянуть руку и взять с доски центуриона-победителя. "Ты не читал письмо".

"Так ты знаешь, что там написано?"

"Я же сказал, что нет", - ответил он. "Но я знаю, что ваш лейтенант долго и упорно боролся за то, чтобы добраться до тебя. Они находились в доке более трех лет".

"Вы не сказали мне раньше?"

"Мы надеялись, что проблема разрешится сама собой, без необходимости беспокоить твой отдых".

"Что изменилось?"

На исхудавшем лице старика мелькнуло страдальческое выражение. "Империя субсидирует наше военно-морское строительство. Взамен мы охраняем границу с Содружеством. Консул угрожал...пересмотреть наше соглашение". Он сжал в кулак шахматную фигурку. "Лотрианцы много раз за последние полвека нападали на наши пограничные миры. Мои адмиралы считают, что скоро они начнут полномасштабное вторжение. Нам требуется имперское финансирование, чтобы обеспечить безопасность нашей границы. Я не могу поставить под угрозу нашу безопасность ради твоего спокойствия".

Я сказал ему, что понимаю.

"Там становится все хуже, не так ли?"

Алдия взвесил шахматную фигурку в своей сверкающей руке, словно это были его слова. "Да". Он вернул фигуру на место и потянулся к своей шарнирной маске из лазурита. "Ты знаешь, что за последние несколько лет наши флоты предотвратили попадание на планету нескольких инородных объектов".

"Инородных объектов?" Я резко поднял на него глаза. "Канистры с чумой?"

"Можно предположить", - сказал принц, надевая маску. "Нет возможности быть уверенным. Они испарились". Лазурные пластины его ферсунана, его маски плавно облегали его лицо. Маска оставляла открытыми рот и подбородок, так что борода свободно торчала наружу. "Может походим? Ты, должно быть, скоро возвращаешься на остров".

Я кивнул и встал.

Я слышал сообщения о подобных нападениях по всей галактике. О небольших зондах, летящих со скоростью, близкой к световой. О том, как они поражали верхние слои атмосферы того или иного мира и разлетались на куски, разнося по ветру свой мерзкий яд. Вирус проявлял себя медленно, инкубируясь в течение многих дней. Колдуны МИНОСа хорошо выполнили свою черную работу. Мужчины и женщины могли неделями вести внешне нормальную жизнь, прежде чем появлялись первые наросты.

Чума постоянно падала с небес, принесенная каким-нибудь несчастным из далекого мира. В основном она поражала плебеев, поскольку иммунитет у них был слабее, чем у людей более благородной крови, и, во всяком случае, она не подвергала заражению животных других миров.

Подобное чудовище забрало бедняжку Кэт, когда я был еще мальчишкой.

Это было нечто гораздо худшее - демон, вылупившийся в стеклянных колыбелях из черных как ад искусств.

LTH-81. Лимфотропный Т-клеточный ретровирус человека Mark-81.

Я слышал, как его называли по-разному. Красный сон. Удушающая смерть. Чума плоти. Для многих беднейших людей под нашими звездами это просто Гниль. Для нобилей это Болезнь Леты. Для схоластов - летовирус.

Я буду называть это так, как оно есть, как я назвал его, когда обнаружил в крепости Ганелон.

Рак как чума.

На теле заболевших быстро появлялись опухолевые образования. Новые органы формировались или наполовину формировались рядом со старыми. Новые кости - хрупкие и губчатые - прорастали из суставов, пока человеческая форма не искажалась до неузнаваемости.

В конце концов больной превращался в массу безжизненной плоти, не способной даже двигаться. Он не мог ничего делать, кроме как распространять вирус в воздухе. Они разработали его, чтобы вселять ужас. И они разработали его идеально.

Он существует и сейчас, хотя и мутировал в более слабую форму. На Солнечной Улице в Саммерфэйр были нищие с деформированными лицами и закрытыми опухшими глазами. Сейчас в каждом городе Империи есть лазареты, построенные для содержания больных и умирающих.

Даже сейчас нет лекарства. LTH-81 был ретровирусом, и, как и у всех ретровирусов, инфекция остается на всю жизнь.

"Пока что Джадд в безопасности, - продолжал Алдия. "Клянусь Аташем, пусть так и останется".

Его кресло оторвалось от земли и двинулось к деревянной решетчатой перегородке между колоннами, за которой находился водный сад. Слуги-близнецы - мамлюки в хромированных масках и серебряных доспехах, сверкающих под бело-голубыми плащами, двинулись синхронно, чтобы отодвинуть раздвижную перегородку.

Принц проплыл через арку и вышел на теплый солнечный свет. Выйдя вслед за ним, я почувствовал статическое прикосновение энергетического поля, отделявшего прохладный воздух шахматной комнаты от собственно сада. Я шел рядом с ним, стуча каблуками по выложенной мозаикой дорожке. В ближайшем бассейне плавала пара черных лебедей.

"Эти птицы всегда напоминают мне молодого Олорина", - сказал принц, указывая на них. Искоса взглянув на меня со своего кресла, он сказал: "Все такие черные. Конечно, ты должен знать кое-что об этом, не так ли?" Он сверкнул белыми зубами. Я улыбнулся в ответ еще тоньше. Он, должно быть, отметил поверхностность выражения моего лица, потому что его собственное лицо вытянулось, пластины ферсунана щелкнули почти неслышно. "Почему ты не прочитал письмо императора, Дом Адриан?"

"Я не нуждаюсь в его помиловании", - отрезал я.

Принц Джадда поднял на меня глаза, губы сжались в тонкую белую линию в его белой бороде. Вскоре он заговорил: "Они проделали весь этот путь.......и ждали так долго.......только для того, чтобы помиловать тебя?"

Я в свою очередь изучал пожилого принца. В лазурном одеянии и маске он был похож на заоблачного духа. Хотя я был многим ему обязан - а отдал еще больше, - я никогда не рассказывал ему о Наблюдателях, за все годы нашей дружбы. Возможно, он уже знал о них, как знал и Император, но я не мог заставить себя заговорить, чувствуя, что этим нарушу некий тайный договор - не между мной и Императором, он мне больше не друг, но между мной и тем, кем я когда-то был.

В тот момент я вновь почувствовал то же смущение, что и тогда, когда ударил молодого лейтенанта по лицу. Будучи тогда уже старым и умудренным жизненным опытом, я почти сразу понял это чувство. Я не скрывал от старого принца никакой тайны. Мне просто было стыдно. Стыдно, потому что признать, что лейтенант пришел ко мне с таким ужасным поручением, а я отослал его, значило признать, что я не прав.

Призыв наконец пришел, а я отказался от него, спрятался от него, как Машья пряталась в раю от глаз Бога, который видит всё сущее.

Неужели в старости я стал трусом? Прячусь за своей гордостью и болью?

"Они пришли попросить меня отправиться с ними в плавание", - сказал я и повернулся лицом к огромному красному солнцу, чувствуя тепло и легкий ветерок на своем лице.

"Ты полетишь?" Алдия не шелохнулся.

Я посмотрел на него, не в силах скрыть своего потрясения. "Вы позволите мне?"

"Ты не пленник", - сказал он.

"Я ..." Мои глаза сузились. Я не был уверен, что его слова - чистая правда. Уже не в первый раз после визита Эдуарда я вспомнил о крови, которую у меня взяли, когда я только прибыл, о месяцах, которые провел в джаддианской военной клинике, где меня проверяли и сканировали мозг. "Я старик, Алдия".

Принц снова рассмеялся, звук был ярким и солнечным, как день, от которого произошло его имя. "Старый! Dolá Deu di Foti, Дом Адриан! Действительно, старый! В твоих волосах еще больше черного, чем белого".

Вспомнив кое-что, что когда-то давно сказал Корво - или это был Варро, - я ответил ему. "Дело не в годах, - повторил я. "Дело в световых годах".

Алдия дю Отранто отмахнулся от этого рукой. "Мои клетки отсчитали девятьсот девяносто один стандартный год", - сказал он. "Ты все еще можешь сражаться, так сказал мне мастер Гидарнес. Аль Брутан равен любому из нас, говорит он".

"Он преувеличивает", - сказал я. "Мастер Гидарнес побеждает меня шесть раз из десяти".

"Всего шесть?" Алдия начал плыть по направлению к колоннаде. "Это почти равнозначно, не так ли?" Короткая лестница из розового мрамора поднималась к колоннаде впереди, обрамленная решетками из железа, густо увитыми цветами. Когда мы достигли подножия лестницы, все цветы открыли нам свои лица - словно в знак приветствия - и воздух вокруг нас обоих наполнился щебетом, похожим на пение птиц. Я изо всех сил старался скрыть свой дискомфорт. Цветы были неестественными, и, хотя по-своему прекрасны, беспокоили меня.

Флора не должна петь так, как поет фауна.

Сады удовольствий Верховного принца Джадда были такими, как о них говорят. Двенадцать тысяч акров земли, черноземной и зеленой, расходились веером от кольцевого дворца Алькаса. Здесь были лабиринты из живых изгородей, обширные, как деревни, и наполненные скульптурами богов и чудовищ, а также заросли, где топиарные армии - люди, лошади и боевые слоны - сходились в бесконечных зеленых сражениях. Здесь были водопады, бассейны и маленькие речки, кишащие яркими рыбками, и теплицы, где в стеклянных вольерах ползали драгоценные змеи и скарабеи. А птицы! Колибри и соловьи, дрозды и цапли, павлины с яркими хвостами. Попугаи, попугайчики и длинноклювые туканы, которые были любимцами принца.

И каждый из них - произведение искусства, созданное не природой, а магами и наталистами Джадда. Говорят, джаддианцы никогда не встречали организма, который они не могли бы улучшить. Поющие цветы - лишь один из примеров. Другой - сам Алдия. Ни один владыка Империи - даже Цезарь - не увидел бы столько весен.

Несмотря на все его разговоры о моей относительной молодости, я уже был стариком. И когда это случится, моя старость наступит быстро. Генетическое искусство нашей Высокой коллегии растянуло мои жизненные годы почти до предела, и признаки упадка уже налицо. Тем не менее, я мог рассчитывать на здоровье и силу, по крайней мере, еще какое-то время, но Время - Вечно быстротечное - которое всегда казалось мне далеким и открытым, как море. ...каждый день давило на меня, как промокшее одеяло.

"Адмирал Серпико телеграфировал три месяца назад", - сказал принц Алдия, когда я поднимался вверх по лестнице. Велкан Серпико был адмиралом флота, который вместе с принцем Каимом отправился на помощь Империи. "Сьельсины напали на Несс. Они сожгли планету".

Я остановился.

"Ты не знал?"

Несс был потерян? Я подумал о великом городе Сананне, о золотом дворце Магнарха и о самом Магнархе. Несчастный старый Кароль Венанциан наверняка умер за прошедшие столетия, но я на мгновение ясно увидел его в официальной тоге, стоящего на балконе огромных верфей, когда горизонт охватило пламя. Больше всего я думал о доме Маддало. Об английском саде и фехтовальном зале, о кабинете Валки и старой библиотеке, о круглых окнах и округлых дверях.

Сожженные.

"Там становится плохо, Дом Адриан". Кресло-платформа Алдии двигалось вдоль колоннады под черепичным навесом. "Серпико сообщил мне, что мы потеряли девятьсот кораблей при обороне. Сьельсины направили на планету тридцать два своих корабля-мира. Мне сказали, что планета была почти разорвана на части".

"Тридцать два?" Я закрыл глаза, вспоминая подземные толчки, когда окружающие сьельсинские луны сотрясали планету Перфугиум. Сьельсины использовали титаническую массу своих кораблей как оружие само по себе, разрушая планету, которую осаждали, пока моря не вздымались, а горы не трескались и не падали.

На Перфугиуме было всего семь кораблей.

"С исчезновением Нессуса большая часть телеграфной сети в ваших внешних провинциях потеряна", - сказал Алдия. "Флоты не могут координировать свои действия на всем пространстве Центавра. Несомненно, были и другие нападения - о которых мы не услышим еще много лет".

Я представил себе отчаявшиеся звездолеты, спасающиеся из потерянных и горящих систем, каждый из которых несет сообщения о гибели. Сириани Дораяика должен был координировать ряд стратегических ударов с основной атакой на Несс. Топливные заводы Эйканы. Склады войск Легиона на Вертанди. Производство продовольствия на Иннисе, на Гододдине и Норе. Как сказал Алдия, новости будут приходить медленно, по мере того как отставшие в проигранных битвах будут доходить до уцелевшего имперского флота.

"А что с Императором?" спросил я.

"Возможно, тебе стоит прочитать письмо", - сказал принц.

Я бросил на него быстрый взгляд, но удержался от возражения. Хотя мы были друзьями, я напомнил себе, что передо мной принц Джада.

Алдия улыбнулся и через мгновение сказал: "Серпико сообщил мне, что ваш император скрывается, руководя военными действиями из провинций. Они встретились...несколько лет назад...на Миннагаре после тамошней битвы. Там наш Олорин познакомился и женился на своей принцессе".

"Свадьба состоялась?" Я изумленно уставился на него. Наверняка такое было бы новостью на Джадде? Я должен был увидеть передачи, даже находясь в изгнании в Школе Огня.

"Только по контракту", - сказал Алдия, отвечая на приветствия своих охранников, когда он проплывал мимо. "Девушка находится на пути в наши владения на Отранто. Мы обеспечили ее родословную, и там она будет в безопасности, но официальное объявление и надлежащая церемония подождут до победы".

"Победы?" Я остановился. На мгновение до меня донесся лишь отдаленный смех детей, играющих в свои игры.

Алдия оглянулся на меня: "Наш Олорин не вернется с поля боя, пока сражение не закончится".

"Но ты говоришь о победе?"

"Разве не победа является нашей целью?" - поинтересовался принц.

У меня не было ответа на этот вопрос. Когда-то, очень давно, моей целью был мир. У меня был мир... на Джадде, и я хотел сохранить его до тех пор, пока Смерть и Время не придут, чтобы забрать меня. Я повернулся к перилам и посмотрел вниз, на выложенный плиткой бассейн, где плавали, плескались и сражались друг с другом дети джаддианских нобилей. Кассандра была одной из них, не так давно.

Мир.

Пока я наблюдал, два мальчика выпрыгнули из воды и, смеясь, утащили за собой третьего. Девочка постарше поспешила отчитать их. Я сразу же поймал себя на том, что вспоминаю свое собственное детство, когда мы с Криспином плавали в бассейнах Летнего дворца в Аспиде, в то время как мамины девочки загорали. Сын какого-то младшего архонта был там с нами. Как его звали?

"Ты хотел бы вернуться назад?" спросил я. Я кивнул на детей, радующимся своему занятию.

"И снова стать ребенком?" Алдия покачал головой и приказал своему креслу-платформе опуститься рядом со мной. "Нет, mi sadji. Гораздо лучше быть тем, кто я есть: стариком и, кроме того, верховным принцем Джадда. Принц Джадда может остановить прилив, хотя бы немного... и ненадолго. Но что может сделать ребенок?" Он посмотрел на меня снизу вверх, сверкая глазами. "Не пойми меня превратно! Я хотел бы быть молодым и сильным, и хотел бы, чтобы мои ноги все еще несли меня... но ребенок? Нет."

"Я лишь завидую им". Я скрестил руки, прижав подбородок к груди. "Они ничего не знают о том, что там".

"И это лучше, не так ли?" - поинтересовался принц.

У меня вырвался смешок в виде одного-единственного дуновения воздуха.

"Лучше бы нам быть стариками, Адриан, - сказал принц Алдия, - чтобы они могли еще немного побыть детьми". Я почти вообразил, что он - Тор Гибсон, а бассейн, над которым мы стояли, - океан под замком моего дома. "Лучше пусть ты будешь тем, кто ты есть".

"А кто я, Алдия?" спросил я, отбросив все титулы и формальности.

"Я не возьму на себя смелость сказать тебе", - сказал великий принц и указал на детей в воде своей иссохшей рукой в кольцах. "Но спроси любого из них, и я не думаю, что они будут колебаться".

Аль Нероблис, сказали бы они. Черный дьявол. Или Аль Брутан, грубиян.

И кто-то, возможно, мог бы посмотреть на меня широко раскрытыми глазами и прошептать Метамортали.

Полусмертный.

Я чувствовал, что Алдия знает, какие мысли мелькают в моей голове, потому что он улыбнулся и сказал: "Шах и мат, Дом Адриан". Он поправил драпировку своей лазурной мантии и набрал приказ на подлокотнике посеребренного кресла-платформы. Оно начало дрейфовать по дугообразной колоннаде, и я двинулся следом. Но принц еще не закончил со мной и, как один из парфянских лучников, которые были его далекими предками, бросил вопрос через плечо: "Что думает обо всем этом твоя дочь?"

Я остановился, позволяя ему уплыть.

"Действительно, шах и мат", - пробормотал я.