Беспокойные боги

ГЛАВА 29

ПУТЕШЕСТВИЕ ДОМОЙ

Следующую неделю я провел в постели в клинике "Гранд Медика Лорда Худа" в Уильямтауне. Выяснилось, что я подвергся воздействию повышенного уровня газа арсина, и потребовалось время, чтобы устранить повреждения и вывести яд из организма. Кассандра, хотя и сама подверглась воздействию, пострадала гораздо меньше, и те же врачи назначили ей курс пероральных препаратов, которые связали яд в ее крови и вывели его из организма. Она сидела со мной все это время, и Нима тоже.

На второй день ко мне пришел настоятель Капеллы, чтобы исповедать меня, предложить прощение Матери-Земли. Он не ушел, когда я отказал ему, даже когда накричал. Он оставался до тех пор, пока Нима и Кассандра не выпроводили его из комнаты. Я думаю, он был неплохим человеком - казалось, больше всего его смутило мое поведение.

Сам генерал-губернатор появился на пятый день, откликнувшись наконец на мой призыв. В палату для выздоравливающих вошел призрак, окруженный солдатами в доспехах цвета слоновой кости. Генсерик Халл, которого я знал, был скромным, ничем не примечательным бюрократом - провинциальным и неиспытанным.

Существо, сидевшее у моей постели, вполне могло быть ходячей тенью. Большая часть Уильямтауна была разрушена. Я видел обломки осадных башен, когда меня везли из космопорта в Гранд Медика, сгоревшие остатки некогда гордых колониальных зданий. Пожарные команды и городские префекты изо всех сил старались поддерживать порядок, но ходили слухи, что многие тысячи сабратанцев были увезены на "Ругубур".

Мясо. Рабы. Мясо. Рабы. Спорт.

Когда я высказал Халлу свое мнение о том, что вся Фанамхара должна быть уничтожена, его лицо помрачнело.

Он согласился, хотя и не видел того, что видел я, сказав, что это место не принесло ничего, кроме ужаса, в его маленький мир. Я молился, чтобы он не пострадал за свою убежденность, и обещал взять на себя всю ответственность за свои действия, когда буду докладывать императору. Я бы посоветовал оставить Сабрату, сказал я ему, и тогда он действительно заплакал, потому что пустынный мир был его домом - и более того, его проектом - на протяжении более ста лет.

Я не могу с уверенностью сказать, пустует ли это место сейчас, нет ли на разрушенных улицах Уильямтауна жизни, за исключением татаксов и инвазивных кошек и крыс, которые являются постоянными спутниками человека.

Вторая Фанамхара.

О Сабрате мало что известно в широкой вселенной, и не без причины.

Она была нигде и ничем для Имперской Вселенной.

Точка на краю карты.

Никто и никогда не догадается о ее важности, кроме тебя, дорогой читатель. Тебя, который знает.

Именно в Сабрате была решена судьба человечества - и сьельсинов, в первую очередь сьельсинов. Ушара предрешила ее, хотя тогда я еще не знал и не понимал, что она предрешена или как это будет решено.

Когда я покинул Сабрату - через три недели после битвы при Фанамхаре, - мне уже не суждено было вернуться, и ни одно слово не последовало за мной через бескрайнюю Тьму космоса о том, что там происходило.

* * *

Аскалон" был быстр, но он никогда не смог бы перевезти всех выживших в ходе операции "Гномон", и тогда лорд Генсерик Халл передал мне на службу один из тяжелых крейсеров своих Сил обороны. ISV "Гаделика" был широким десантным кораблем с квадратным носом и кормовым замком в виде ступенчатой пирамиды, целиком состоящим из черной адамантовой обшивки, характерной для большинства кораблей имперского производства. В его обширные отсеки был погружен весь наш выживший персонал, а для самого "Аскалона" нашли место в большом трюме, идущем вдоль брюха корабля.

Из восьми тысяч двухсот человек, отправившихся из Джадда в Сабрату на борту "Троглиты", вернулись только три с половиной тысячи. Почти три тысячи погибли на борту "Троглиты" в бою над планетой или же в результате неудачной попытки абордажа, пытаясь высадиться на корабль-мир "Ругубур". Остальные погибшие отдали свои жизни, сражаясь на поверхности.

У ирчтани дела обстояли несколько лучше. Из того хилиада, что плыл с нами, осталось восемьсот. Все они были погружены на борт "Гаделики" и заморожены для предстоящего долгого путешествия, и по моей просьбе были найдены специальные капсулы, способные вместить и заморозить Рамантану и четырех его спутников. Эгазимн и Атиамну воспротивились идее фугу, и Рамантану пришлось силой заставить их подчиниться на глазах у остальных. Капсулы использовались для перевозки скота, и сьельсинов заставили лечь в них, свернувшись калачиком, как младенцев, пока капсулы наполнялись.

"Это не убьет нас?" - спросил меня капитан.

"Я перевозил таким образом одного из твоих сородичей", - ответил я. "Давным-давно".

Мне нужно было увидеть императора, но император скрывался - так сказал принц Алдия, - и у меня не было возможности напрямую связаться с Его Сиятельством. Телеграф, который был одной из половин секретной пары, позволявшей Оберлину общаться с Цезарем в его скрытой крепости, был потерян вместе с "Троглитой", и я не мог рисковать, передавая информацию о "Гномоне" по более публичным правительственным каналам. Я попытаюсь связаться с Императором во время нашей остановки в системе Тиринса, но перед тем, как мы покинули дворец генерал-губернатора в Уильямтауне, я распорядился передать по официальным каналам короткое загадочное послание.

Его Императорскому Сиятельству, Вильгельму XXIII из Дома Авентов, Первородному сыну Земли, Защитнику Солнечной системы и т. д.

Я получил и прошу вашего прощения.

Моя миссия была не завершена.

Я немедленно отправляюсь на Форум.

Я сам отправил это послание, помеченное печатью службы безопасности генерал-губернатора и с пометкой "высочайшая срочность". Оно попадет к императору, который узнает, что оно от меня. Я получил и прошу вашего прощения - порядок обратный, следствие следует за причиной.

Многое я мог бы изложить в письме. О смерти Оберлина, о неудаче "Гномона", об уничтожении вайядана-генерала Музугары и о побеге Ушары. Но я не мог говорить об этом, не допуская возможности, что письмо прочтут не только глаза Цезаря.

Я плыл на Форум, где, как говорят, ветер дует во все стороны сразу.

Форум, где нет твердой земли.

* * *

"Жаль, что капитан Гошал не пригласил меня помочь с последней трапезой", - говорил Нима, следуя за мной. "Я бы справился с этим гораздо лучше, чем этот его дурак-повар".

Не сбавляя шага, я завернул за последний поворот коридора, который привел нас к обзорной галерее и подъездному пути, и сказал: "Не ты один это ешь, Нима".

Служащий школы Немрут учтиво заметил: "Это неприлично, доми. Человек с положением должен есть как подобает".

"Ты суетишься, как старуха, знаешь об этом?" спросил я, открывая дверь. Она откатилась в сторону, в углубление в стене. За ней находилась тесная обзорная галерея - приемная с косыми окнами, идущими вдоль левой стороны и выходящими на подфюзеляжный трюм.

Сам "Аскалон" уютно устроился на своем месте прямо за окнами, вплотную прижавшись к стеклу. Так близко, что можно было внимательно рассмотреть его поцарапанную и покрытую язвами эмаль. Два года, проведенные в пустыне, наложили свой отпечаток. На плавно изгибающемся внешнем корпусе появились разводы, а красный пятиугольник, нарисованный на хвостовом плавнике, был практически стерт.

"Где Кассандра?" спросил я.

"Точно не знаю, доми", - ответил Нима. "Капитан ждет нас в офицерской столовой через двадцать минут".

"Он подождет", - отмахнулся я.

Казалось неправильным посещать обеды, передвигаться по кораблю по обычным делам. Казалось неправильным, что мир не остановился на Сабрате, что все не было приостановлено в погоне за Ушарой.

"Кассандра должна присоединиться к нам", - сказал я наконец, изучая свой корабль через стекло и свое призрачное отражение в нем.

"Она не была приглашена", - ответил слуга.

"Ты ее не видел?"

"Нет, доми", - ответил Нима. "Она была в гостях. Хотела побольше увидеть корабль, я думаю, перед завтрашней заморозкой. Юный Альбе, я думаю, будет присутствовать".

Уже девять дней в варпе. Эта мысль промелькнула в сером веществе моего разума. Осталось двадцать лет. "Гаделика" была не такой быстрой, даже близко не такой быстрой, как "Троглита". Гошал говорил мне, что она достигает максимума около 700C. 700C, и двадцать лет до Тиринса.

Проигнорировав упоминание Нимы об Эдуарде, я сказал: "Мне следовало отправиться на "Аскалоне". Мы могли бы добраться туда раньше".

"Мне казалось, вы сказали, что не хотите терять из виду остальных", - последовал ответ Нимы. "Не желательно, чтобы люди говорили или исчезали из поля зрения государственного аппарата".

Это были почти мои точные слова, и услышать, как меня повторяют, как попугая, с такой точностью, могло бы смутить, если бы я не провел половину вечности рядом с Валкой.

"Совершенно верно", - сказал я. "Просто мне хотелось бы сделать что-то еще".

"Вы уверены, что это… Существо-Наблюдатель сбежало?"

Лицо, отраженное в отполированном окне, изобразило кривую усмешку, и я с усилием сгладил ее, пробормотав фразу.

"Совершенно уверен", - ответил я ему.

"Что ж, если это так, доми, то у нас еще есть время", - сказал Нима, поправляя один из своих шелковых манжет. "Сьельсины тоже должны путешествовать. Возможно, им придется путешествовать дальше, чем нам".

Он был прав, и я признал это, положив руку ему на плечо, прежде чем повернуться, чтобы открыть шлюз. Металлическая решетка, проходящая по полу пуповины, зазвенела, когда мы проходили, и двери "Аскалона" с шипением открылись, когда мы проходили через передний воздушный шлюз у мостика. Как и прежде, я отказался от места на борту более крупного корабля, предпочтя сохранить свою прежнюю комнату на борту "Аскалона". Я только что вернулся со встречи с одним из младших медицинских офицеров, который сообщил мне, что ирчтани и сьеельсины спят спокойно - жизненные показатели в норме. Он сказал мне, что были некоторые опасения по поводу кровоснабжения.

Кровь спящих, как правило, смешивают с определенными фармацевтическими препаратами и замораживают, храня, как и самих спящих, при температуре, близкой к абсолютному нулю. Кровь может храниться практически бесконечно долго, нужно только отделить ее от коктейля консервирующих химикатов, которые предотвращают гемолиз при длительном хранении. Достаточно простой центрифуги, чтобы отделить кровь от защитных фармаконов, и доля крови, теряемой при замораживании, сокращается до менее чем одной части на тысячу.

Кроме того, в резерве часто хранятся синтетические кровезаменители на случай нехватки крови. Не менее трех раз я просыпался с такой фальшивой кровью. В таких обстоятельствах организму требуются месяцы на восстановление. Даже палатину требуется несколько недель, чтобы заменить имитированную кровь своей собственной, а последствия фальшивой крови - это усталость и мышечная слабость.

Если речь идет о пассажирах-людях, то большие корабли вроде "Гаделики" всегда брали с собой больше, чем было необходимо - даже "Аскалон" сохранял несколько запасных галлонов при почти идеальном холоде. Но у нас были лишь небольшие запасы крови ирчтани и сьельсина, пожертвованной живыми ксенобитами в преддверии нашего отъезда с Сабраты.

Этого должно было быть достаточно, и я так и сказал медицинскому офицеру.

Выбросив из головы мысли о крови, я спустился по лестнице с уровня мостика в свою каюту.

Клац. Клац!

Я застыл на лестничной площадке, вглядываясь в освещенный бра холл, где когда-то сражался с убийцей Александра, прислушиваясь.

Клац! Клац-клац!

Снизу раздался крик.

Тишина.

Клац!

Я стряхнул с себя Ниму и спустился вниз, свернув в открытые двери главного трюма маленького корабля.

"Усиленно тренируешься?" спросил я.

Кассандра отошла от тренировочного манекена, как будто это был любовник, и я застал их обоих раздетыми. Девушка отказалась от мандии, джаддианской туники и штанов, на ней были только облегающие брюки, заканчивающиеся чуть выше колена, и свободная рубашка, которая пугающе болталась на ее худой фигуре.

"Я просто..." Она выглядела почти смущенной. "На Сабрате от меня было мало толку, не так ли?"

"Anaryan..."

Она подняла тренировочный меч, который держала в руках, как будто это было какое-то украденное сокровище. "Мне нужно больше тренироваться. Чтобы стать сильнее. Чтобы..."

Я преодолел небольшое расстояние между нами и заключил ее в объятия. Положив одну руку ей на затылок, прижимая ее ухо к своему, я сказал: "Ты больше ничего не могла сделать".

"Как ты можешь это выносить?" Ее слова словно ветер пронеслись у меня над плечом.

"Я не могу", - ответил я. "Как ты думаешь, почему я был на Джадде?"

Она долго молчала, обхватив меня сзади за шею одной рукой. Я чувствовал, как она дрожит, как падают беззвучные слезы. Ужин капитана Гошала больше не казался важным. Не для меня.

"Мне не следовало брать тебя с собой, - сказал я наконец. "Я должен был позволить тебе остаться на Джадде".

Ее рука сжалась, и я почувствовал, как она покачала головой. "Не надо".

В одном слове заключено многое.

"Я оставил свою работу незавершенной", - сказал я ей тогда. "Я потратил впустую последние двести лет".

"Не говори так, Абба".

"Если бы я не приехал в Джадд..." Я сказал: "Возможно, это уже было бы сделано".

"Если бы ты не пришел в Джадд, меня бы не существовало, Абба", - сказала Кассандра, отстраняясь от меня, и ее пустая рука легла мне на плечо.

Я прислонил ладонь к ее лицу. "Я не имел в виду..."

"Я знаю", - сказала она и улыбнулась, глаза были мокрыми от слез. Она вытерла их. "Я не хотела, чтобы ты нашел меня здесь. Я думала, ты ушел на встречу с медиком".

Я обернулся и увидел, что Нима стоит прямо у двери в трюм, изо всех сил стараясь казаться частью обстановки. "У меня через полчаса ужин с капитаном Гошалом".

"Через пятнадцать минут, доми", - вмешался Нима, вечный повелитель времени.

"Через пятнадцать минут", - поправился я. Мы оба улыбнулись, посмеялись про себя над бедным Нимой. Слуга Немрутти пережил битву лучше, чем все мы. Он спасся от сьельсинов, избежал Ушары и всего остального, кроме отдаленного шума насилия. "Пусть некоторые вещи никогда не меняются, а?" Я потрепал дочь по подбородку.

Мы отстранились друг от друга.

"Тебе не нужно прятаться, - сказал я ей, - или стыдиться чего-либо. Ты выжила, дорогая девочка. Это самое главное". Я схватил руку, все еще лежащую на моем плече. "Ты придешь на ужин?"

Нима снова вмешался. "Доми, у нас мало времени!"

"Я знаю, Нима!" отрезал я. "Гошал подождет".

Но Кассандра покачала головой. "Я лучше останусь здесь".

Кивнув, я отпустил ее и повернулся, чтобы присоединиться к Ниме у двери.

"Ты отослал меня прочь!" Эти слова поразили меня, как плазменный разряд между лопаток.

Я не повернулся.

"Ты даже не попрощался!"

"Я попрощался в лагере".

"Я думала, ты на корабле, Абба!" Я услышал позади себя ее шаги по палубе. "Ты мог погибнуть!"

Я обернулся, вихрь имперского черного. "И ты могла умереть, Кассандра!" Она отступила на полшага. "И лучше умереть мне, чем тебе".

"Не для меня!" - запинаясь, сказала она.

"Анариан..." Я вскинул подбородок, пытаясь подобрать нужные слова. "Мне очень жаль. Но теперь ты знаешь, с кем и почему мы сражаемся. Ты видела сьельсинов и их бога. Я бы избавил тебя от этой битвы, если бы мог".

"Но ты не можешь!"

"Если бы мог", - повторил я, уже более твердо. "Девочка, я хочу, чтобы ты жила в мире, который наступит после всего этого. В лучшем мире". Я наполовину отвернулся. "Я не хочу для тебя ничего подобного".

Кассандра снова сделала шаг ко мне и сказала: "Не тебе решать, Абба".

"Но это так!" сказал я и попытался улыбнуться. Она сделала это проще. "Мы не можем сами решать, в каком мире нам жить, но мы можем изменить мир для тех, кто последует за нами".

"Я не следую за тобой, Абба. Я здесь и сейчас".

Значит, я призрак, опередивший свое время, подумал я, и моя улыбка застыла. "У нас с твоей матерью были такие же споры, знаешь? Она всегда была в ярости на меня… рвался в бой… оставляя ее позади".

"Но ты позволял ей сражаться с тобой!" воскликнула Кассандра.

"Да". И тут я обнаружил, что больше не могу смотреть на нее. "И она умерла".

Кассандра, казалось, ушла в себя.

Не обращая внимания на молчание и тучи, опустившиеся на нас обоих, я продолжил. "Она должна была быть здесь, понимаешь? Она должна была встретить тебя, состариться на Джадде. Я должен был лучше ее защищать". Я размышлял о том, как неестественно то, что мой ребенок ни разу не видел свою мать, даже при рождении. Это было... неправильно.

"Как это произошло?" Кассандра резко подняла на меня глаза. Она спрашивала и раньше, но я всегда уклонялся от ответа, говорил только, что она погибла в бою.

Я долго смотрел ей в глаза, зная, что должен что-то сказать.

Наконец я заговорил. "Ее корабль был сбит. Мы разделились во время боя. Ей пришлось эвакуироваться на другом транспорте. Мы были на связи, когда она погибла..." Я закрыл глаза и видел только этот клочок темноты, это окно в ночь.

Никогда, никогда, никогда...

"Я не должен был ее пережить", - сказал я наконец, не смея пошевелиться. "Я должен был сто раз умереть". Стыд, который я испытывал на Сабрате - когда выжил в битве с Ушарой, - вернулся, и я отвел взгляд. "В каком-то смысле это стыдно. Я так долго боролся, чтобы уберечь ее, но ее больше нет… а я все еще здесь".

Губы Кассандры сжались в тонкую, почти невидимую линию. "Ты всегда говоришь, что я должна отпустить то, что не могу контролировать", - сказала она. "Горе - это глубокая вода".

У меня вырвался грубый смешок, и я снова наполовину отвернулся. "Я очень плохой стоик, дочка". Я провел рукой по глазам. Все еще чувствовалась слабость после пережитого на Сабрате.

"Это правда, что ты умер?" Вопрос прорезал мгновение, отделив время настоящее от времени прошлого.

Я резко поднял на нее глаза - слишком резко, чтобы отрицать это.

Я кивнул. Ей пора было знать.

"Они сказали, что ты потерял голову", - произнесла она, с трудом веря в то, что слова слетают с ее губ.

Я бросил взгляд на Ниму, который все еще стоял в дверях.

Помедлив, я кивнул.

Кассандра не шелохнулась. На мгновение мне показалось, что она отвернется, или рассмеется, или обругает меня дураком. Но она видела Ушару, видела, как я творил чудеса той черной ночью в пустыне. Медленно - очень медленно - она кивнула.

Настал ее черед молчать, но и я не мог говорить.

У меня пересохло во рту… Я всю жизнь старался не говорить ей об этом, и теперь она знала все до конца. Какая польза от молчания?

"Я ..." Я снова посмотрел на Ниму, желая, чтобы он был Гибсоном, Валкой, Паллино, кем-нибудь еще, кто мог бы помочь мне в этот момент. "Я … это был Араната Отиоло. Сьельсинский принц. Я был очень молод. Моложе тебя".

"Он убил тебя?"

"Оно", - сказал я, удивленный ядом, прозвучавшим в этом слове. "Оно убило меня. Тихий отправил меня обратно".

"Тихий?" повторила Кассандра. "Что же это такое?"

Наконец-то мы подошли к этому вопросу. К разговору, единственному, который имел значение. Истина.

"Тихий - это..." Что? Народ? Разум? Бог? Воспоминания Ушары вспыхнули во мне. Воспоминание о падении, о том, что мы были брошены в эту вселенную против своей воли, брошены рукой того, кто создал нас. Создал их. " ...Shūturum".

Кассандра уставилась на меня, и прошло мгновение, прежде чем я осознал, что сказал, и перевел: "Абсолют". Когда это, похоже, не дало ответа на вопрос девушки, я попробовал еще раз. "Тихий - это… сущность. Личность. Как Наблюдатели, может быть, но больше. Он… хочет помочь нам против сьельсинов, против Наблюдателей".

"Зачем ты ему нужен?" - спросила она.

"Потому что..." Как я мог сжать титанические видения, которые видел, в простой ответ? "Потому что я должен сыграть свою роль. Правильный человек в правильном месте и в правильное время может изменить баланс. Я должен положить конец всему этому. Остановить сьельсинов. Наблюдателей". Я улыбнулся, чувствуя огромное облегчение. Я десятилетиями боялся этого разговора, и вот наконец он состоялся - и Кассандра не сбежала. "Мне так много нужно рассказать тебе, mia qal".

"Тогда расскажи мне!" - сказала она, и я увидел в ней железную волю тавроси и чуть не заплакал.

"Мастер Марло", - Нима семенящим шагом приблизился ко мне, ноги в тапочках заскрипели по металлическому полу. "Капитан ждет".

"Черт бы побрал капитана, Нима!" Я поднял руку, чтобы заставить его замолчать.

Невозмутимый, мой слуга продолжил: "Возможно… вы могли бы вернуться к этому вопросу после ужина".

Я огляделся, переводя взгляд с мужчины на дочь, ощущая то давление времени, которое с годами преследует нас все сильнее. Мой долг перед капитаном, перед моей дочерью.

Мое осознание собственного преклонного возраста.

"Возможно..." сказал я, вторя слуге и соглашаясь с ним. "Возможно, нам стоит поговорить позже. Есть многое, что тебе… следует знать. Я думаю, пришло время рассказать тебе все".

"Я бы хотела этого", - согласилась Кассандра… и Абба!" Она резко шагнула вперед, уставившись на меня своими изумрудными глазами.

"Да, Anaryan?"

"Не отсылай меня снова", - произнесла она, превратив слова в приказ. "Я готова. Я буду готова".

Возможно, так оно и будет… Подумал я, удерживая ее взгляд, видя Мастера меча Джада - всего на мгновение. И все же она была моей дочерью. Будущим… и последний след моего прошлого.

"Я бы избавил тебя от всего этого", - воскликнул я, вскидывая руки, чтобы охватить весь корабль.

"Но ты этого не сделал!" возразила она: "Ты не можешь!"

"Я постараюсь", - ответил я и, когда ее лицо вытянулось, добавил: "Но я больше не буду тебя отсылать".

Она почти сразу просияла и бросилась обнимать меня, уронив тренировочный меч на палубу. Я прижал ее к себе, не обращая внимания на присутствие Нимы, капитана, Ушару, самого Дораяику.

Из всего, что я когда-либо знал - находил, утверждал или создавал, - она была единственным, что я создал для себя. Не для Империи, не для Императора. Не для Красного отряда, которого больше не было. Даже не для Валки - на самом деле - и не для ее памяти.

Кассандра была единственным, что имело значение.

Она была всем.

И все же я не знал, что солгал ей в тот момент, хотя тень будущего простиралась над нами, отбрасываемая грядущим светом.

И все же это была ложь, даже сейчас.

Как часто мы говорим неправду, сами того не подозревая!

Как часто нам не удается действовать в соответствии с Правдой!