С чистого листа главы 1-99

Глава 54. Планы и изменения

Лейтенанты не командуют батареями, лейтенанты не командуют кампаниями. Это делают капитаны. Или, по крайней мере, они делают это в мирное время. Когда кругом начинают свистеть пули – всё меняется. Если ты выжил – можешь быстро получить повышение. Во время Наполеоновских войн у британского офицерского корпуса был ужасный тост: они пили «за кровавые войны и сезоны болезней», потому что битва и болезнь были двумя проверенными методами получить освободившуюся должность повыше! Во время Второй Мировой у нас были совсем юные офицеры в командовании, включая младших лейтенантов, командующих кампаниями и капитанов, командующих батальонами. Если у тебя был талант, ты не лажал и не был убит – то мог продвинуться по карьерной лестнице очень быстро. В конце концов ранг тебя догонит. Фактически, наш бригадный командир окончил Уэст-Пойнт в 1964 году, накануне большого наступления на Вьетнам, и был произведён в лейтенанты первой степени через год, в капитаны ещё через год и в майоры спустя два года службы капитаном.

Война планируется стариками, а исполняется молодыми. Это одна из уродливых истин о военных.

В мирное время продвижение занимает куда больше времени. Когда война закончилась, многим из тех «быстрых капитанов» пришлось ждать 8 лет, чтобы нагнать упущенные навыки управления. Я был произведён в старшие лейтенанты за пару лет и, если честно, не ждал, что в ближайшие годы получу капитана. Я предполагал, что закончу свой четырёхлетний контракт в качестве лейтенанта первой степени и исполнительного офицера артиллерийской батареи.

Но дела пошли совсем иначе. В 1979, вскоре после того, как я стал исполнительным, капитан Харрис был отправлен в Форт-Ракер для лётной подготовки! Я понятия не имел, откуда у него желание рулить вертолётами. В глубине души я надеялся, что там он будет счастливее, чем в Брэгге. Может, ему там будет лучше. К Хэллоуину мы получили нового командующего офицера, капитана Васлоу. Мы продолжили улучшать показатели, но капитан Васлоу подал в отставку в январе 1980-го и оставил службу, чтобы найти работу в частном секторе. Его преемник, капитан Озава, делал большие обещания, но окончилось всё очень неприятным разрывом и его отставкой в апреле.

Помимо того, что батарея была в шоке от столь стремительных перемен, так ещё и я не успел проработать ни с капитаном Васлоу, ни с капитаном Озавой достаточно времени, чтобы они меня оценили. Нужно проработать с новым боссом хотя бы 60 дней, чтобы он оценил тебя и отправил оценку в штаб, но никто из них этого не сделал. Поскольку других лейтенантов оценивал я, а исполнительного мог оценить только командир – это касалось исключительно меня.

Я думаю, что в этот момент командир батальона, лейтенант-полковник Буллер, просто решил, что от добра добра не ищут. Батарея Браво уже по любым меркам была лучшей батареей в дивизии. У нас было меньше проблем с падениями и приземлениями, мы быстрее настраивались, быстрее стреляли и были более точными. У нас было больше всего продлений контракта и меньше всего проблем с гражданской полицией. Даже по венерическим заболеваниям у нас был самый низкий показатель. Это не значило, что другие две батареи всё время лажали, вовсе нет. Просто мы были лучшим батальоном в артиллерийской дивизии и лучшей батареей в батальоне. Буллер просто поставил меня и.о. капитана, без прямого командира, и дал мне в помощники ещё одного лейтенанта. Оценивал меня отныне тоже он.

Мэрилин была рада за меня, но она не понимала. Есть в этом – в линейном командовании, должностных полномочиях, в ответственности – что-то такое, чего ты не ощутишь на прочих должностях. Ближе всего было то, когда я был менеджером по продажам в Lefleur Homes и руководил своими продажами. Это было больше и лучше. Но такое не для всех. Мой отец всегда хотел исполнительную должность; моего стремления управлять он никогда не понимал. У него была присказка: «Управление было бы отличным делом, если бы не люди!».

В начале января 1981 меня вызвали в батальон. Теперь, когда я, фактически, отвечал за батарею, это не было редкостью. В офисе батальона один из сержантов постучал в дверь командира. Оттуда донеслось «Войдите!», и меня ввели внутрь. Лейтенант-полковник Буллер был не слишком заносчив, но я заметил с ним ещё одного офицера, того же звания, так что я промаршировал к столу и отдал честь, а затем вытянулся по стойке «смирно».

Полковник козырнул в ответ и сказал:

– Вольно, Док. Садитесь.

– Да, сэр, – я сел и поглядел на другого лейтенант-полковника. На нём была та же солянка сборная, что и у Буллера – ленты за Вьетнам, Бронзовая звезда, некоторые квалификации – но были также и кой-какие различия. Он был из Корпуса Связи, ноги держал прямо (то есть – не приучен к прыжкам) и на плече имел эмблему, означающую, что он служит в Военном Округе Вашингтон\а. Иными словами – он был из Пентагона.

Это полковник Холливелл.

– Сэр, – я протянул руку, и полковник Холливелл пожал её. Повернувшись обратно к командиру батальона, я заинтересовано поглядел на него.

– Док, какие у вас планы на будущее? Какой у вас контракт с Армией? – спросил он.

Я моргнул. Чего бы я не ждал, но точно не этого.

– Четыре года, сэр. Я пока ещё не думал об этом. Срок истекает этим летом.

– Вы планировали остаться после этого?

Я открыл рот, а затем закрыл его вновь. Спустя несколько секунд ответил:

– Я просто не думал об этом, сэр. Мне нравится служить здесь, но мне нужно будет обсудить это с Мэрилин. Я просто не думал об этом, – и я смущённо пожал плечами. Мы должны были поговорить об этораньше, но как-то руки не дошли.

Полковник Буллер поглядел на полковника Холливелла, который повернулся ко мне.

– Лейтенант, к концу срока у вас будет опыт четырёх лет в Батарее Б. Позвольте мне спросить. Есть в Воздушной батарее что-то, о чём вы не знаете, как это сделать?

Я поглядел на полковника Буллера, но затем сказал:

– Честно? Нет.

Полковник Холливелл кивнул.

– Правильный ответ. У вас будет опыт трёх лет в качестве исполнительного офицера и де факто командира батареи. Армия не собирается оставлять вас здесь, чтобы сделать майором или полковником в 319-й. Пришло время двигаться дальше.

– Полковник Холливелл прав, – добавил Буллер. – О, не поймите неправильно. Если мы в итоге будем высаживаться в Фульдском коридоре или другом чёртовом месте, я бы хотел, чтобы вы были здесь. Очевидно, вы бы могли без проблем управлять батальоном. Впрочем, как и ваши коллеги. Но поскольку этого, вероятно, не случится – какие ваши планы на будущее? Вы задумывались сделать такую карьеру?

Я молчал, чувствуя, как жгут меня их глаза. Затем я покачал головой.

– Я просто не думал об этом. Мне нравится это – я имею в виду, Армия – и, думаю, я бы справился. Но мне нужно обсудить это с Мэрилин, – полковник Холливелл с любопытством поглядел на меня. – Сэр, Мэрилин знала, когда знакомилась со мной и когда выходила замуж, что я буду служить четыре года, но на карьеру она не соглашалась. Я должен поговорить с ней об этом.

– Довольно справедливо. Вы хотели бы услышать, зачем я прибыл из Пентагона, чтобы поговорить с вами? – спросил он.

– Да, сэр, на самом деле – хотел бы. Это неуважение, сэр, но какая ещё важная птица из Пентагона прибывает сюда и желает говорить с двухзвёздочным лейтенантом артиллерии? Нас таких сотни на базе.

Полковник Буллер хмыкнул и попытался сдержать смех. Полковник Холливелл просто улыбнулся.

– Что ж. Вот несколько встречных вопросов. Как много двухзвёздочных лейтенантов имеют докторскую степень в прикладной математике? Да, я знаю, откуда взялось ваше прозвище. Как много из них за четыре года стали командовать батареей? Как много из них имели безупречную оценку с примечанием «Выдающийся офицер, рекомендуется к повышению и раннему переведению в штаб»? Ответьте мне на эти вопросы. Ответ вам известен.

Я не думал об этом. Мои самые большие проблемы порой смешивались с этим, но выглядело так, будто мне не нравится быть успешным.

– Полагаю, я никогда не думал много о своей карьере. Я лишь хочу выполнять обязанности так хорошо, как могу.

– А почему, Карл? – спросил мой командир. – Половина прочих лейтенантов не думает ни о чём, кроме своей карьеры. Так почему ты не думаешь?

Я поглядел на лейтенант-полковника Буллера.

– Сложно сказать, сэр. Это просто так… сэр, вы получаете от жизни то, что в неё вложили. Если я вложусь во что-то на сто процентов – я получу это обратно и даже больше. Я попытался сделать это здесь. Если бы не сработало… полагаю, мне бы дали об этом знать, я уверен.

Ну, пришло тебе время подумать. Полковник Холливелл пришёл сюда, чтобы поговорить с тобой об этом, так что уж подумай.

Я снова повернулся к лейтенант-полковнику Холливеллу?

– Сэр?

– В Форт-Силле есть работа, которую мы зовём «Советники», но на самом деле она зовётся «Дирекция тестирования огневой поддержки». Это не совсем лабораторная работа, но она проходит в лабораториях, где пригодилась бы ваша докторская степень. Там проводятся полевые испытания различных видов огневой поддержки, которую мы разрабатываем. Вы будете работать с разными батареями, которые приписаны к 3-му Артиллерийскому Корпусу – 105-й, 155-й, и всего восемь штук, включая пару батарей с безоткатными орудиями – тестировать новые калибры и снаряды. Для этого нам нужно кто-то с активным опытом. Поскольку в настоящий момент у нас нет капитанов с боевым опытом, мы искали лучших офицеров в дивизиях боевой готовности – такой, как 82-я. Вы находитесь вверху списка.

– Ух! Буду честен, я уже думал о том, чем займусь после увольнения. Я решил устроиться в какую-нибудь лабораторию. Пути Армии могучи и неисповедимы.

– Думаю, это ваш опыт прыжков определил вас сюда, – заметил он. – Всё это время вы работали здесь, а не там.

– Я думал, чем-то подобным занимаются в Абердине, – заметил я.

– Занимаются, но не слишком много. Большинство таких исследований проводится во всех уровнях Силла и Yuma Proving Grounds. Работая там, вы будете ездить между этими лабораториями, но нечасто. Где-то раз в месяц или около, – я кивнул, и он продолжил. – Вы знаете, Армия следит за вами уже не один год.

– Армия следит за мной? – недоверчиво спросил я. За исключением докторской степени, я был просто одним из многих артиллерийских лейтенантов в ВВС.

– О да. Помните ту статью в «Параплане», когда вы ещё были зелёным новобранцем? – это смутило меня, но я кивнул в знак того, что помню. – Капитан ООИ хотел опубликовать её расширенную версию в «Армейских временах». Он упоминал об этом?

– Да, сэр, но её так и не было. Я решил, что это не заслуживает крупной публикации или типа того. Я уже несколько лет об этом не вспоминал, – сказал я.

Полковник Буллер снова хмыкнул и закатил глаза. Полковник Холливелл продолжил:

– Он предоставил статью, но G-2 (какая-то штабная должность) зарезал её. То, о чём вы ему рассказали, насчёт использования компьютеров в Армии в будущем, разработок в области оружия и тренировок – это было настолько точным, что его запретили публиковать и тщательно рассмотрели. Вы отлично понимаете суть разработок оружия и тренировок, и мы хотим, чтобы вы были частью этого.

– Ого! Когда это случится?

– Этой осенью. Думаю, вы сможете перевестись в сентябре или октябре.

– Перед переводом вы будете повышены до капитана, – сказал полковник Буллер. – Там вы проведёте два года, а затем вас переведут дальше. Последний парень, которого мы переводили оттуда, поехал в ККВУ. Парень, который переводился до него, направился в Уэст-Пойнт в качестве инструктора. Думаю, ККВУ будет отличным место для вас.

Колледж Командования и Высшего Управления был военным ВУЗом. Это был очень престижный одногодичный курс в Форт-Ливенворте, штат Канзас, выпускники которого получали руководящие должности. Командные должности в батальонах и полках отходили офицерам, окончившим ККВУ; это было официальным требованием. Я даже мог заработать ещё одну магистерскую степень – по национальной безопасности.

– Капитаны могут идти в ККВУ, сэр? – спросил я.

Он улыбнулся и ответил:

– Старшие капитаны – безусловно. Младшие, вроде вас, тоже, но это необычно. Ещё более необычно было бы получить майора к моменту выпуска из ККВУ.

Поморгав, откинулся на спинку и уставился на обоих мужчин. Двухгодичное назначение в отдел разработки и исследований, а затем я получу майора в 28! Кроме того, вероятно, и то, и то доставит мне удовольствие. Если бы я думал только о карьере, то не размышлял бы ни секунды. Я смог бы выйти в отставку ещё через пару лет полным полковником!

– Ну, я определённо этого не ожидал, – сказал я через пару секунд. – Мне нужно обсудить это с женой, сэр. Если бы решал я один – я бы, вероятно, уже согласился, но, как я уже сказал вам, Мэрилин соглашалась на 4 года, а не на длительную карьеру.

– Когда я смогу получить ответ?

– Завтра в то же время, сэр.

Он вручил мне визитку с вашингтонским номером.

– Оповестите полковника, после чего также позвоните мне.

– Да, сэр, – я встал; было очевидно, что меня отпускают. – Ещё одно, сэр. Вне зависимости от того, что скажет Мэрилин, спасибо за то, что рассмотрели мою кандидатуру. Это честь для меня. Если я скажу «да», то не подведу вас.

Я пожал ему руку, а затем отдал честь и вышел.

В тот день я никак не мог собраться с мыслями. Мой мозг просто завис от возможностей. Мне нужно было уйти из офиса, и я отправился домой пораньше. Когда я вернулся, квартира была пуста. Было 16.30, так что у меня был час до того, как Мэрилин вернётся. Сегодня у неё были поздние занятия, а утром практика – что-то вроде обучения быть учителем.

Я переоделся в старые штаны хаки и гавайскую рубашку, а затем пошёл на кухню. Мэрилин оставила на столе коробку замороженных свиных отбивных, и теперь они растаяли. Если б я оставил их ей, у нас бы было что-то экзотическое вроде отбивных в панировке с консервированным горошком. Я мог сделать кое-что получше.

Начав выбирать ингредиенты, я улыбнулся, вспомнив, как Мэрилин впервые попыталась приготовить отбивные. Это было где-то через месяц после свадьбы, и Мэрилин решила приготовить для меня ужин и подать его на стол, как только я вернусь домой. Подъезжая к дому, я заметил пожарную машину и фургон скорой помощи, припаркованные перед домом, сверкающие огни, толпящихся снаружи людей и чёрный дым, валящий из окна моей квартиры! Мэрилин стояла на улице, очень смущённая. Я выскочил из машины и подбежал к ней, заключив в объятия.

– Что случилось? – спросил я.

В этот момент из квартиры выбежал один из пожарных, неся почерневшую кастрюлю, и, подойдя к санитарам, громко спросил, желают ли они запротоколировать, что жертва скончалась на месте, или же отвезут её в больницу для заключения эксперта. Все пожарные засмеялись, а соседи начали расходиться по домам; я лишь зарыл лицо в ладони и стал слушать плач и сбивчивые объяснения моей жены. Она поставила отбивные в духовку, а затем заснула и проснулась только от голосящего детектора дыма.

Закончилось всё тем, что я вручил скорой и пожарным свою визитку, а затем сказал, что, когда они в следующий раз будут собирать пожертвования – я обязан быть в списке телефонов. Затем я повёл Мэрилин внутрь, и, проветрив помещение, мы заказали пиццу.

Это было даже лучше, чем тот раз, когда Мэрилин подожгла химическую лабораторию в Общественном Колледже Мохок Уолли при помощи горелки Бунсена. Способности Мэрилин на кухне или в лаборатории невероятны, неестественны и крайне опасны в сочетании с горючими или токсичными веществами.

Как-то раз она использовала сливки для приготовления яичницы (они ведь тоже белые!), в другой раз она нагрела чили и полила ими спагетти (красный соус и есть красный соус!), ещё раз она решила, что если паста выходит из воды в виде гигантского комка – то так и надо, и так далее. Этот список бесконечен! Единственное, что она действительно умела готовить – это мичиганский соус, сорт мясного соуса, очень популярный в Нью-Йорке и подходящий к хот-догам и гамбургерам; очень, очень вкусный. Также она отлична пекла пирожные и хлеб. Во всех прочих случаях, полагаясь на её кухню, вы сами несли ответственность за свои жизнь и здоровье.

Так что сегодня я разрезал каждую отбивную надвое, проделав в них длинные глубокие карманы. Затем я нарезал лук и сельдерей, смешал их с хлебными крошками и набил карманы этой начинкой. Достав смешанный соус, я улучшил его бульоном и нарезанными грибами и поставил на плиту. Затем я достал немного брокколи и яиц, чтобы приготовить голландский соус. Наконец, я взял рулетики из сырого теста и уложил их на противень.

Мэрилин пришла домой, когда я начинал готовить брокколи.

– Ты рано, – заметила она, добавив к замечанию приветственный поцелуй.

– А может, я волновался, не попала ли ты в беду, – с улыбкой сказал я.

– Из нас двоих в беду могу попасть не я! Что на ужин?

– Фаршированные свиные отбивные с грибным соусом, брокколи с голландским соусом и горячие бисквиты с маслом, – гордо объявил я. – А если ты будешь мне особенно мила – добавлю немного шардоне.

– Что бы это ещё значило – особенно мила? – спросила она. Я лишь поиграл бровями, и Мэрилин засмеялась. – Нет, нет, нет! Это только ради продолжения рода!

– Ты хочешь сказать мне, что твои родители делали это только 13 раз?

– Именно!

– Ну, это многое объясняет. Может, если ты они чуть больше практиковались, но и результат был бы получше, – заметил я.

Мэрилин ущипнула меня, а затем сказала, что собирается пойти переодеться.

Включив духовку, чтобы разогревалась, я вернулся к нарезанию брокколи. Сроки – основа кулинарии. Правильные ингредиенты – тоже. Мэрилин не могла уловить эту концепцию. Она просто делала всё по книгам «Готовим правильно». Вы когда-нибудь читали в этих книгах о заменах? Если у вас нет масло, используйте маргарин; получится не хуже. Если у вас нет сливок, используйте молоко, получится не хуже. Но если применять такой приём полдюжины раз за готовку – получится картон!

Мэрилин не сразу вернулась на кухню, так что я решил, что она принимает быстрый душ. К счастью, она вернулась раньше, чем ужин был готов, но не настолько, чтобы захотеть мне помочь.

Я поставил отбивные в духовку, а овощи положил в пароварку, чтобы они пропарились. К тому времени, как моя жена вернулась, всё было под контролем. Она, видимо, решила, что немного практики всё же не помешает, потому что переоделась в очень короткую джинсовую юбку и такую же блузку без рукавов – связанную, но не застёгнутую. Она была босой, и выглядела очень юной и маленькой.

– Мне нравится твой наряд, – улыбнулся я ей.

Мэрилин усмехнулась в ответ:

– Я полагала, что так и будет.

Я с улыбкой кивнул.

– Мне нравится, как ты завязала рубашку.

– Мужчины! Это всё, о чём ты думаешь!

Подойдя ближе, я посадил её на кухонный стол. Просунув руки под её блузку, я погладил её грудь.

– Меня кормили не грудью, а из бутылочки. И теперь я навёрстываю упущенное!

Мэрилин на секунду счастливо застонала, а затем оттолкнула меня.

– Упущенное! – она одёрнула рубашку, но улыбнулась мне.

Я вернулся к готовке.

– Один бизнесмен выбирал секретаршу, и у него было три варианта. Первая женщина была фантастической машинисткой; она могла напечатать сотню слов в минуту! Вторая была невероятно организованна, в её руках документы и файлы просто плясали. Третья была бесценной телефонисткой и могла говорить со всеми и обо всём. Так кого же он выбрал? – спросил я.

– Ну и кого?

– Ту, у которой сиськи были больше!

Мэрилин завизжала и запустила в меня мокрым полотенцем:

– Ты ужасный человек. Мне никогда не следовало выходить за тебя замуж! – затем она рассмеялась и добавила, – Сегодня я разговаривала с твоей сестрой. Готова спорить, она согласится со мной.

– Вероятно, – кивнул я. – И какие новости из Лютервилля?

Я открыл бутылку вина, и Мэрилин рассказала мне. После фиаско со свадебным подарком моя мать порвала с нами все связи. Общалась с нами только Сьюзи, и тогда когда была дома одна или в колледже. Она даже сообщила нам в этом странном общении, что мама сняла мои фотографии со «Стены героев» и с других мест в доме. Это напомнило мне древнеегипетский обычай, когда имя попавшего в опалу человека изымалось отовсюду, хотя имя, высеченное на камне, убрать куда сложнее! С другой стороны, с диагнозом Хэмильтона – параноидальная шизофрения – это имело смысл. Напоминания обо мне распаляли его, и, убрав их, его можно было держать под контролем. Я не был уверен, к какой версии склоняться.

Мы ещё немного поговорили про обучение Сьюзи в сестринской школе. Наконец, запищали таймеры, и я подал на стол свиные отбивные, рулетики и брокколи. Понадобилось ещё несколько минут, чтобы размешать голландский соус, а затем мы сели за стол.

– Меня сегодня вызывали в батальон. Предложили отличную работу.

Мэрилин озадаченно поглядела на меня:

– Работу? Но ты и так работаешь на Армию!

– Мне предложили новое назначение, – кивнул я. – Вот о чём я хотел с тобой поговорить. Ты думала про это лето? Мой контракт заключался на 4 года, и он истекает этим летом.

– И ты хочешь заключить новый контракт? – спросила она.

Я снова кивнул.

– Это будет полностью другая должность, другие задачи, всё другое. Я оставлю дивизию, – я рассказал ей о предложенном мне распределении в Форт-Силл и последующем обучении в ККВУ.

– И ты хочешь согласиться? – спросила она.

– Да, но не соглашусь, если ты этого не захочешь. Я сказал обоим полковникам, что ты знала о том, что я пробуду в Армии 4 года, но не подписывалась на длительную карьеру, и мне нужно поговорить с тобой.

– Не вмешивай меня в это! – угрожающе сказала она.

– Я не вмешиваю, но мне важно твоё мнение. Что ты думаешь?

– Я не знаю. Где находится этот Форт-Симс…

– Силл, – поправил я её.

– Силл. Это там ты обучался в артиллерийской школе, верно?

– Верно, – Мэрилин кивнула, не переставая жевать, и я продолжил. – Там довольно тихо. Без базы это местечко, наверное, быстро опустело бы. Лоутон больше, чем Аттика, но, как мне показалось. Куда тише.

– А затем? Ты сказал, мы переедем в Канзас?

– Форт-Ливенворт. Это прямо за чертой Канзас-Сити. Если у меня всё хорошо пойдёт в Силле, и я буду знать, что способен буду взломать компьютер даже спросонья, я буду направлен в Колледж Командования и Высшего Управления в Ливенворте, а затем получу звание майора.

– Форт-Ливенворт? Это разве не та тюрьма?

– Да, но я буду не в той части форта. Армия имеет там свой ВУЗ. Я там никогда не было, но там, скорее всего, очень мило.

– Где мы будем жить?

Я улыбнулся и отложил приборы.

– Обещаю. Останусь я в Армии или уйду в отставку, но после отъезда отсюда мы купим дом. Это тебя устроит?

У Мэрилин засияли глаза. Она нетерпеливо кивнула:

– Мы сможем позволить себе дом?

Если б Мэрилин только знала! Как раз в это время мне улыбнулась удача. В начале 1979 года на моём брокерском счету было около 3,5 миллионов $. Весной я вложил их в серебро, где-то по 7$ за унцию. Летом и осенью братья Хант в Техасе пытались монополизировать рынок серебра. Цена поднялась до 50$ за унцию. Ханты обанкротились, и оказались осуждены за рыночные манипуляции. Я был немного более умным и намного менее жадным. Я купил тут и продал там, и теперь имел около 34 миллионов $.

– Мы сможем позволить его себе, – заверил я её.

– У тебя всё ещё будут эти циклы? – осторожно спросила она.

– Никаких циклов. Рабочий день с девяти до пяти, с понедельника по пятницу. Мне, наверное, придётся порой уезжать, но нечасто.

Мэрилин испустила вздох облегчения. Цикл всегда нервировал жён.

– Ну, если ты этого хочешь, я согласна. Мы можем позволить себе продлить это ещё на несколько лет, верно?

Я улыбнулся ей и тоже облегчённо выдохнул. Мысль о новом назначении и повышении делала меня очень нетерпеливым. Я мог бы уйти из армии и прекрасно жить, но это было то, что я заработал своими силами, без каких-либо знаний о будущем. Я сделал это самостоятельно, что находил очень приятным. Я кивнул и сказал:

– Спасибо.

– Я не понимаю, почему тебе нравится Армия, и, очевидно, никогда не узнаю, но я хочу, чтобы ты был счастлив, – сказал она и, потянувшись через стол, взяла меня за руку.

Я наклонился и поцеловал ей:

– Я счастлив до тех пор, пока счастлива ты.

Встав со стола, я поставил посуду в раковину. Мэрилин помогла с ней, а затем я взял бутылку вина и свой бокал, и повёл её в гостиную. Я присел на диван, и мы начали смотреть телевизор, но в новостях не было ничего интересного и, казалось, не обещало. Чтобы поправить ситуацию, Мэрилин положила голову мне на колени и растянулась на диване – практически голая. Сквозь отверстия в её блузке были видны сиськи, а юбка задралась до талии. Если бы по телевизору вдруг показали ядерный взрыв – даже это не заставило бы меня сосредоточиться на чём-то другом!

Как только бутылка шардоне опустела, я встал с дивана и отнёс пустые бокалы на кухню. Наполнив их вновь, я вернулся.

– Давай посмотрим телевизор отсюда! – сказал я Мэрилин, кивая в сторону спальни.

Она погрозила мне пальцем:

– Я знаю, на что ты там будешь смотреть!

Я лишь подарил ей мой самый благочестивый и невинный взгляд. Войдя в спальню, я поставил бокалы на ночной столик, а затем включил маленький телевизор, стоящий на комоде напротив кровати. Подойдя к комоду, я открыл ящик и достал оттуда видеокассету.

Видеомагнитофон был величайшим изобретением в порнобизнесе с момента изобретения, собственно, секса. Он вытащил секс-фильмы из задрипаных кинотеатров в центре города, где они ютились раньше, и привёл их в людские спальни. То, что до того видели только мужчины, в темноте и в одиночестве, вдруг стало чем-то, что можно было разделить с подругами и жёнами. Помнится, в Бочках, когда проигрыватели были ещё очень дорогими, всякий раз, как братству удавалось достать проектор и показать грязное кино, это было действительно кино! У нас был проектор Super 8, и мы скупили в Трое все фильмы студии Cinema Arts (также известной как Отсосинема Arts).

Влияние видеокассет на бизнес было поразительным! По многочисленным свидетельствам, в конце 70-х и начале 80-х порнокассеты, продаваемые или сдаваемые напрокат в задних комнатах видеосалонов, составляли огромный процент от продаж видеоиндустрии и её основную прибыль!

Пишущие кассеты тоже оказали на порно демократизирующий эффект. Теперь, в сочетании с новой технологией камер, каждый мог сделать своё собственное порно! Внезапно по всей Америке предприимчивые парочки принялись снимать свои грязные игры. Неважно, насколько чопорными были нравы или строгими местные законы, джинна уже было не загнать обратно в бутылку. Как говорится, «это бизнес на 100 миллионов, но это не значит, что десять парней платят по 10 миллионов каждый»! Мэрилин вошла, увидела меня и улыбнулась, а затем пошла в ванную. Нажав на кнопку перемотки, я сложил подушки у изголовья кровати и взял пульт. За хороший видеомагнитофон пришлось раскошелиться! Сидя на кровати, я подождал, пока закончится перемотка, а затем нажал кнопку «Играть». Мэрилин вышла из ванной как раз под вступительные титры. Она забралась рядом со мной и откинулась на подушки, а я вручил ей бокал. Она отхлебнула и прижалась ко мне.

«Глубокая глотка» была невероятным фильмом для того времени. Экстремально откровенная, она показывала оральный секс, вагинальный секс и даже пару сцен анального секса – практически неслыханного в то время. Когда фильм начался, я поставил свой бокал на ночной столик и приобнял жену за плечи. Она выпила немного вина, а затем отставила бокал и прижалась ко мне.

Пока фильм шёл, я быстро сунул руку под её блузку, играя с её сиськами, а затем Мэрилин обернулась, чтобы вернуть должок. Она расстегнула мою рубашку и открыла её, а затем продолжила путь вниз, чтобы спустить мои штаны, расстегнув молнию. Я рассчитывал на такое продолжение ужина и потому оставил свои трусы в корзине для белья. Она счастливо замурлыкала и принялась наглаживать мой член. К моменту, когда настала сцена оргии, Мэрилин уже сняла с меня рубашку и штаны, а я раздел её догола, и теперь она лежала головой на моём животе, глядя фильм и одновременно тихонько посасывая головку моего члена.

Но этим вечером мне хотелось больше, куда больше! Положив руки на её голову и голую спину, я начал двигать бёдрами, трахая её в рот.

– Вот так, – шептал я ей. – Соси и сделай, чтобы я кончил!

Мэрилин не отвечала, но её действия говорили за неё. Она начала дико тереть мой ствол и сосать головку. Я радостно застонал и продолжил удерживать её голову у себя на коленях, и пять минут спустя наполнил её рот своим соком.

Затем у нас была небольшая передышка – мы сидели прямо, выпили ещё немного вина, но затем снова легли и принялись трогать друг друга. До конца фильма – до сцены тройничка с Линдой Лавлейс, Гарри Римсом и Кэрол Коннорс – мы не начинали трахаться всерьёз. Затем я сполз на кровать, а Мэрилин оседлала меня сверху, так что мы могли видеть друг друга во время секса.

Закончив, Мэрилин прижалась на кровати к моему голому телу, пока я перематывал фильм на начало.

– Это и была та практика, о которой ты говорил ранее?

– Именно! Фактически, если бы у нас была видеокамера, мы могли бы снять себя, разбирая пройденное и повышая свою эффективность! – поддразнил я.

Мэрилин зависла от этой мысли и с подозрением поглядела на меня:

– Ни. за. что! Никогда! Никоим образом!

– Но, солнышко, все футбольные команды записывают свои тренировки, чтобы учиться на своих ошибках. Думай об этом как об игре! – продолжил я.

Она повернулась, чтобы поглядеть на меня, и увидела насмешку на моём лице. Тогда она треснула меня по рёбрам:

– Ты можешь записать свою одиночную игру! Оставь меня в покое! – я рассмеялся в ответ на эту мысль.

Я налил Мэрилин ещё вина, пока она ходила в ванную помыться. Она вышла, одетая в крошечный шёлковый халатик, который я купил ей; я надел штаны, и мы вышли в гостиную. Было ещё довольно рано. Я долил вина в свой бокал, чтобы восстановить силы. Спустя какое-то время Мэрилин раскусила мою уловку.

Она осушила бокал.

– Ты пытаешься споить меня? – с улыбкой спросила она.

Я налил ей вина из своего бокала.

– Солнышко, к чему бы мне это делать? – я пошёл на кухню и наполнил свой бокал; она последовала за мной и сделала то же самое.

– Ты, вероятно, хочешь, чтобы я сделала нечто неподобающее. Или сам хочешь сделать со мной нечто неподобающее, – её глаза поблёскивали, и она усмехнулась.

– Мэрилин! Как ты можешь так говорить? В каких ещё неподобающих намерениях ты можешь меня заподозрить?

– Ты, должно быть, хочешь ещё раз трахнуть меня. И не раз, наверное!

Я невинно пожал плечами.

– И разве это плохо?

Она подошла ближе и потёрлась об меня.

– Снова и снова! Ты, наверное, хочешь ебать меня всю ночь напролёт! – Мэрилин, должно быть, реально напилась! Она никогда не говорила так в обычной ситуации, но ликёр, как известно, вытаскивает наружу все наши мысли. – Ты, вероятно, захочешь, чтобы я делала что-то с тобой!

– Например? – рискнул я.

– Сексуальные вещи! Такие, какими хорошие девочки не занимаются!

Я снова наполнил её бокал. Она выпила из него, не уходя с кухни.

– Может, ты не хорошая девочка. Может, ты на самом деле плохая девчонка. Может, ты хочешь делать то, чем занимаются плохие девчонки! А что делают плохие девчонки?

– Они сосут хуи! – Мэрилин начала щупать мои штаны.

Ну, я ничего не имел против, но вообще я думал о более грязной идее.

– Что ж, пойдём. Я хочу узнать об этом побольше, – я взял свою жену за руку и привёл из кухни обратно в спальню.

В спальне я поставил её лицом к зеркалу над комодом, а сам встал позади. Потянувшись, я развязал поясок из её халата. Фактически, я полностью вытащил его, оставив висеть на одной петельке. Затем я снял халат с её плеч и позволил ему упасть на пол.

– Если ты собираешься быть плохой девочкой, мне придётся относиться к тебе как к плохой девочке, – прошептал я ей на ухо. Когда я поглядел в отражение, её соски были совершенно возбуждены, и она слегка хныкала и вздрагивала от моих прикосновений. Я притянул её руки за спину, а затем использовал шёлковый поясок её халата, чтобы связать их. Это было непрочно, но безопасно: Мэрилин не могла мне сопротивляться.

– Что? Что ты делаешь? – прошептала она.

– Отношусь к тебе как к плохой девчонке! – ответил я, притягивая её и толкая на кровать.

Мэрилин почти паром исходила от желания. Её киска пахла так, будто была переполнена гормонами. Она извивалась на кровати, широко расставив ноги.

– Трахни меня! Прошу, трахни меня! – умоляла она.

– Не-а.

Мэрилин издала тихий визг разочарования и продолжила умолять. Но у меня был более продуманный план. Я открыл ящик ночного столика и достал все разнообразные игрушки, которые купил за эти годы. Это были и обычные твёрдые пластиковые вибраторы длиной в 6 дюймов, и модели побольше – девятидюймовые, но более мягкие, и маленькие, тоненькие вибраторы, которые использовались в задних воротах. Также я вынул тюбик со смазкой, который приобрёл для такого случая. Мэрилин уставилась на это во все глаза.

Включив средний вибратор, я слегка коснулся её сосков – сначала одного, затем другого. Она ахнула и выгнула спину, содрогаясь от первого оргазма. Затем я отложил его, а она принялась умолять меня не прекращать. Я выдавил капельку смазки и растёр ей по киске, что привело её в дикое состояние. Мэрилин рухнула на кровать, сотрясаясь от наслаждения, и стала умолять меня прекратить и трахнуть её.

– Ещё нет, – сказал я ей.

Она была слегка растеряна, когда я извлёк шестидюймовый вибратор из её щели, но затем я ввёл туда самую большую модель. Намазав его смазкой, я сначала ввёл его до конца, а уже затем включил. Мэрилин начала покрикивать и махнула киской в мою сторону, пытаясь надеться на вибратор. Затем я выключил его.

– Ты бываешь злым! – запротестовала она. Я оставил его внутри, а сам снял одежду. Опустившись перед ней на колени со стороны головы, я накормил её своим членом, и она радостно зачавкала. Затем, когда она пососала мне, я повернулся и снова включил вибратор.

Мэрилин перешла в усиленный режим, постанывая и пытаясь проглотить меня целиком. Я продолжил пытку, включая и выключая вибратор, вытаскивая его и снова засовывая. Хотя я не планировал кончить ей в рот. Спустя пару минут разминки я откинулся назад и перекатил Мэрилин на живот.

– Пожалуйста, трахни меня! – взмолилась она.

Я вернул большой вибратор на место и включил его. Мэрилин застонала, а затем застонала ещё больше – когда я втёр немного смазки ей между ягодиц и поднёс туда маленький вибратор. Я дал ей привыкнуть, а затем просунул его внутрь. Мэрилин начала прыгать по кровати, и я опустился на колени, удерживая в ней оба прибора. Спустя пару минут я вытащил тонкий вибратор и медленно, осторожно заменил его моделью среднего размера.

Мы пробовали это в первый раз, и Мэрилин расширила глаза, ощутив, как распирает её задницу. Затем она блаженно прикрыла их, пока я разрабатывал её зад вибратором. Теперь была моя очередь. Оседлав её бёдра, я выдавил смазку на свой каменный член и растёр его, сделав жирным и очень скользким. Затем я вытащил вибратор из её попки, отложил его и очень, очень медленно втолкнул внутрь свою головку. Мэрилин для приличия протестовала, но не кричала. Её пальцы, казалось, уговаривали меня войти ещё глубже, сплетаясь между нами.

– Вот что случается с плохими девчонками, – прошептал я, наклоняясь и ложась ей на спину. Гигантский девятидюймовый вибратор подо мной продолжал работать внутри неё, и я мог чувствовать вибрации внутри её киски.

– Ты шлюха, – прошептал я, – Анальная шлюха. И тебе нравится это, разве нет? – я начал медленно работать членом внутри неё, туда-сюда, внутри её уже не девственной задницы.

– Скажи мне! – потребовал я.

– Да, да, мне нравится, – признала она.

– Скажи мне, чтобы я трахнул тебя в зад! – приказал я ей.

Мэрилин подо мной сходила с ума. Это был наш самый горячий секс за многие годы!

– Трахни меня в зад! Трахни меня в зад! – умоляла она.

Я начал долбить её попку ещё сильнее. Она была очень узкой и очень горячей. Она не принимала клизму, так что мне не хотелось смотреть на то, что между нами, но я просто продолжал запихивать туда мой член, говоря, как мне это нравится, пока она умоляла меня продолжать.

– Я собираюсь трахать тебя в задницу и в будущем. Теперь я часто буду трахать твою маленькую дурочку. Мне это понравилось! – Мэрилин стонала и тряслась, безостановочно кончая. – Получай, анальная шлюха, получай! – я врезался в неё и разгрузился, наполняя её дырку тяжёлым грузом. Я рухнул на её спину, и только мои бёдра двигались, накачивая её.

Закончив, я начал целовать её плечи. Пришло время возвращаться в норму. Я опустился на колени, развязал поясок на её запястьях, а затем снова лёг на её спину. Я продолжил целовать её, пока она разминала свои затёкшие запястья.

– Это было просто волшебно. Я так тебя люблю! – я вновь и вновь продолжал повторять ей, как сильно люблю её и хочу быть с ней. Затем я поднял её на ноги и, прежде, чем она смогла что-то сказать, повёл её в ванную.

Увидев следы нашего анального секса в моём паху, Мэрилин расширила глаза. Я просто втолкнул её в душевую кабинку и присоединился к ней, и мы быстро и тщательно помылись вместе. Только затем мы заговорили о том, что произошло. Мэрилин была ожидаемо смущена; она даже не могла взглянуть мне в глаза! Я засмеялся, и мы вернулись в кровать, но я потушил свет. Она хотела отвернуться от меня, но я развернул её обратно.

– Ну, это было весело, – заметил я.

Мэрилин заливалась всеми оттенками алого.

– Я не могу поверить, что мы сделали это!

Я засмеялся громче.

– Ты так смущаешься по двум причинам. Хочешь узнать, по каким?

– У меня есть выбор? – Мэрилин улыбнулась на это, но я видел, что она всё ещё смущена.

– Во-первых – потому, что мы сделали что-то плохое, что-то шальное, что-то запретное. Хочешь узнать вторую причину?

– Ну?

Я наклонился и прошептал ей на ухо:

– Потому что ты втайне наслаждалась этим. Ты же кончила, так?

– Оооо! – Мэрилин взвизгнула, а затем стукнула меня в бок.

Я лишь ещё посмеялся.

– Теперь мы можем поговорить? – я не стал ждать ответа. – Как ты чувствуешь себя, ну, знаешь, там, сзади?

Мэрилин снова зарделась, но ответила:

– Там немного побаливает, но не так плохо, как я думала. Это было чертовски грязно!

– Это лишь значит…

– Знаю, знаю! Это значит, что мы всё сделали правильно. Тем не менее, это всё ещё мерзко – вот что я имею в виду.

Я кивнул.

– Что есть, то есть. Но признайся честно, у тебя был большой оргазм, так?

Мэрилин поглядела на меня и слегка усмехнулась.

– Ты правда плохой!

Я только рассмеялся. В своей прошлой жизни я уболтал Мэрилин попробовать анальный секс где-то примерно в это же время, но не знал, как что делается, поспешил и причинил ей боль. Прошли годы прежде, чем мне выдался второй шанс, и то она всё время нервничала. Как правило, для этого ей нужно было быть немного пьяной, очень расслабленной и очень возбуждённой, но если я не торопился, использовал много смазки и одну-две игрушки, она светилась, словно ракета! Фактически, во время наших отпусков «только для родителей», где она надевала только юбки или платья, но никаких трусиков или лифчиков, она знала это и специально пропускала пару бокалов, чтобы по возвращению в комнату дать мне сделать «всё, что я захочу». Это было её маленьким сигналом, что я могу отбросить её юбку на талию и отодрать её в задницу.

– Может, я и такой, но это значит, что ты тоже плохая. Послушай, это, конечно, занятие не на каждую ночь…

– Вот уж здесь ты прав! – перебила она.

– …но и не на один раз. Верно? – закончил я.

– Нет, – застенчиво ответила она.

Я усмехнулся, поцеловал Мэрилин, а затем потушил ночник.

– Спокойной ночи. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

На следующее утро я позвонил полковнику Буллеру и сказал ему, что меня интересует распределение в Силл. Она сказал, что это хорошо для меня, а затем распорядился позвонить Холливеллу. Это и так должен был быть мой следующий звонок. Лейтенант-полковник Холливел также заявил, что я сделал умный ход, а затем сказал мне, чтобы я съездил в Силл в ближайшее время, чтобы поговорить с людьми уже там.