С чистого листа главы 1-99

Глава 53. Женатая жизнь

Таким образом, остаток нашего медового месяца походил на наш прошлый медовый месяц, а также все прочие маленькие «месяцы», которые мы порой устраивали. Говоря конкретнее – мы затрахали друг друга до безумия! Также мы взорвали своим присутствием пляж в Бермудах, сделали всякие вещи, которые делают туристы, чересчур много съели, чересчур много выпили – всё то, чем должны наниматься молодожёны.

В большинстве круизов, например, в Карибском бассейне, вы каждый вечер плывёте к другому острову, поэтому у вас нет возможности увидеть из ночную жизнь. Вы трахаетесь и скучаете на корабле. Поездка на Бермуды – иное дело. Острова одни посреди океана, и на 600 миль вокруг ничего нет. Как только корабль становится в док – вы просто используете его как очень дорогой и очень маленький гостиничный номер. Если вы хотите зажигать в ночных клубах – вход свободный. Корабль будет в порту до 3 утра. В четверг мы отплыли домой, в пятницу был ещё один официальный приём (и я был в костюме, а не в форме), а в субботу мы прибыли в порт.

Все игры и веселье прекратились в субботу. Нью-Йорк и всё восточное побережье были поражены грозой и штормом с того самого момента, как мы причалили. Чтобы покинуть корабль, понадобилось столько же времени, сколько и для того, чтобы на него попасть. Мы вернулись, чтобы торопиться и ждать: высадка, таможня, получение багажа и поиск обратного автобуса. Затем мы три часа ждали полёта до Файеттвилля, и самолёт был вынужден около часа кружить над посадочным полем, чтобы сесть на него в грозу. Затем авиакомпания умудрилась потерять наш багах, и наш пришлось ждать час, пока они поймут это и начнут оформлять бумаги для его поиска.

Я не знал, сколько денег на это уйдёт, но тогда и там я поклялся себе, что заработаю достаточно, чтобы позволять себе лимузины и чартерные рейсы!

Было уже совсем поздно, когда мы добрались до нашей Импалы и поехали в мою квартиру, где Мэрилин ещё ни разу не была. Вскоре после прохождения первого полного цикла я приобрёл двухкомнатную квартиру в милом зелёном райончике, часто посещаемом офицерами дивизии. Я мог бы позволить себе и дом, но лейтенанты второго класса обычно не могут позволить себе дом, и я не хотел выделяться. Впрочем, лейтенанты второго класса обычно и двухкомнатных квартир себе позволить не могут, и, спроси кто – я бы сказал, что у семьи Мэрилин есть деньги.

Технически, это было правдой. Большой Боб был, по большинству стандартов, вполне обеспечен. С другой стороны, у Большого Боба также было 13 детей и не было денег, которые он бы не знал, куда потратить. В его компании денег заведомо не хватала, и держалась она только чудом Божиим. В конечном итоге он продал её большинству своих детей, потратил деньги, снял оставшиеся активы, потратил и их и умер на мели. Я всерьёз им восхищался – ему удалось забрать деньги с собой! Он не оставил ничего, кроме 150 000 $ на страховку жизни детей, разделённых на 13 частей.

Только начав парковаться, я вдруг остановился и нажал задний ход, выезжая снова на дорогу.

– Что такое? – спросила Мэрилин.

– Мы забыли продукты, – сказал я ей. – Я же уезжал на две недели, и выкинул всё.

Мы нашли ночной магазинчик и купили молока, яиц, хлеба и всего такого, а затем вернулись домой. Я покорно внёс её внутрь на руках, а затем вернулся, чтобы разгрузить машину. Когда я снова вошёл внутрь, Мэрилин уже спала на диване. Я перенёс её на кровать, выложил продукты, а потом забрался к ней.

В воскресенье мы возвращались к норме. Мы долго спали, оставались дома, устроили стирку, снова дурачились – тоже дома. Мэрилин заявила, что вся её одежда постирана, и потому ходила лишь в одних туфлях и моей рубашке. Мне приходилось изо всех сил сосредотачиваться на других делах. Это сработало лишь до обеда, а затем у неё было достаточно чистой одежды, чтобы мы могли выйти. Я провёл её вокруг квартирного комплекса, а затем мы вернулись к ужину.

В понедельник настала пора вернуться к норме окончательно. Встав, я надел повседневную форму и прыжковые сапоги, разбудил Мэрилин, и в 8.30 мы вышли и направились в северо-каролинское отделение Motor Vehicles. Мэрилин были нужны новые права, на её новое имя. У неё были с собой старые нью-йоркские права, свидетельство о рождении и о нашем браке, но нужно было ещё пройти тесты. После обеда мы поехали на базу и пошли выправлять ей удостоверение личности, чтобы она могла посещать на базе всякие объекты вроде местного магазина, почты и прочего. Это был долгий день, но такого кошмара, как субботу, когда мы возвращались домой, больше нигде не было. Технически, я уже был не в отпуске, но капитан Харрис, по предварительной договорённости, закрыл глаза на моё отсутствие в течение ещё пары дней. При сотрудничестве командира мы часто могли устроить, чтобы кто-нибудь вас вызвонил и вызвал, чтобы растянуть тридцать дней законного отпуска на шесть недель или даже дольше, если подвернётся государственный праздник или два. Я уже использовал весь годовой отпуск на поездки в Аттику перед свадьбой, и сейчас забрал чуть-чуть лишнего.

Во вторник днём из ниоткуда неожиданно возник самый старший брат Мэрилин, Мэтью, привезя в грузовике всю её одежду и имущество, а также бессчётное количество коробок со свадебными подарками. Мы звонили её семье с утра в воскресенье, но были уверены, что они перешлют вещи почтой или по FedEx. Перед тем, как уехать, она всё упаковала. Но они просто закинули это всё в грузовик и отравили сына съездить на юг. Мы всё выгрузили, и Мэтью переночевал у нас во второй комнате, а утром в среду уехал обратно.

Я же в среду возвращался в батарею. Мэрилин нервничала – у нас была только одна машина, и она оставалась застрявшей в квартире. Я сказал ей, что мы найдём её машину, и показал в «Параплане» кучу объявлений о подержанных машинах, а также сводку с парковки в выходные. Я обещал ей на неделе снять деньги и в субботу купить машину.

Я пытался быть осторожным с деньгами; осторожным в том смысле, чтобы никто не знал, что они у меня есть. Поэтому я жил в квартире и ездил на старой Импале. Лейтенанты второго класса с молодой женой не могут позволить себе дом и новую машину. Капитан с работающей женой – возможно, но никак не лейтенант. Хватало уже того, что меня называли «Док» Бакмэн, и демонстрировать ещё и деньги было ни к чему. К частью, Мэрилин понятия не имела, что у меня почти три миллиона баксов. Всякий раз, как я тратил на неё деньги, я говорил, что отложил их со своей платы. Поскольку она знать не знала, сколько на самом деле платят лейтенантам, мысль, что лейтенант может позволить себе полёт первым классом или плавание на прогулочной палубе, не вызывала у неё недоумения.

Когда Мэтью уехал, мы с Мэрилин разобрали свадебные подарки. У нас возник спор: Мэрилин хотела просто распаковать их поскорей, как четырёхлетка, я же хотел разобраться, какой от кого. Когда она спросила, затем, я ответил, что мы сможем отправить благодарственные открытки. С тем же успехом я мог ответить на китайском: в семье Мэрилин благодарственные открытки никогда не отправлялись.

– У нас в семье, если ты не послал благодарственную открытку – то никогда больше не получишь подарок от этого человека, – объяснил я.

– Даже на день рождения или Рождество?

– Мы не были такими глупыми, чтобы проверять. Но ты можешь это сделать, если тут есть что-то от твоих дядюшек или тётушек.

Мэрилин закатила глаза и дала мне составить список. Как минимум моей семье мы отправили открытки.

Результаты были интересными. Были наличные деньги, которые мы разделили пополам и сложили в карман; были чеки, средства с которых пошли на счёт в банке. На базе я использовал кредитный союз, и я решил дать Мэрилин доступ к нему. На этот счёт шла только армейская зарплата; к моим брокерским счетам она доступа не имела и даже не знала о них.

Также мы получили гору других подарков. Там были два тостера, три блендера (и то, и то, у нас уже было) и пара наборов для фондю. Я сказал Мэрилин, что размещу объявление на доске батальона и батареи – там мы от них избавимся. Сьюзи подарила нам очень милый чайный сервиз, а мои тётки и их семьи преподнесли неплохой набор тарелок и прочего от Corelleware. Наконец, просмотрев всё, мы так и не нашли ничего от моих родителей. Мы посмотрели по всей квартире – может, мы оставили его в спальне, или, возможно, Мэтью куда-то сунул – но нигде не смогли найти. Пусто. Озадаченная, Мэрилин позвонила своим родителям, и они проверили, что ничего не осталось в грузовике у Мэтью или наверху, в её старой спальне.

Наконец, я просто пожал плечами.

– Может, мои забыли его дома. Наверное, вышлют на неделе. Я завтра спрошу у Сьюзи.

Это обещал быть очень странный звонок. Чем больше я о нём думал, тем больше задавался вопросами, так что позвонил Сьюзи на следующий же день по внешней линии с базы. Сьюзи сказала, что они не запаковывали никаких подарков, кроме её, и она ничего больше не видела, но вечером, когда родители придут с работы, спросит у них. Я позвонил её позже тем же вечером, попал на Хэма, бросил трубку, перезвонил через 10 минут и на сей раз услышал Сьюзи. Я услышал, что мой брат на линии, и сказал ему отойти от телефона, а затем Сьюзи начала вопить на него, и щёлкнула трубку.

Голос Сьюзи упал до шёпота.

– Это очень странно, Карл, – сказала она мне. – Никто не говорил мне ничего о подарке.

– Что ты имеешь в виду? – я тоже понизил голос. Мэрилин смотрела телевизор в гостиной, а телефон был в спальне.

– Ну, я спросила папу, и он просто сказал мне поговорить с мамой. Он тоже вёл себя очень странно. Так что я пошла и спросила маму, и она всерьёз разозлилась и начала вопить о вас двоих, и что вы, должно быть, потеряли подарок, но она так и не сказала мне, что это было, и я клянусь – в машине ничего не было! – ответила она.

У меня в животе зарождалось нехорошее чувство.

– Она даже не сказала тебе, что мы якобы потеряли?

– Нет, и она не ответила на другие вопросы. За то, что спрашивала, меня отправили в мою комнату.

– Сьюзи, – прошептал я, – думаю, они ничего нам не дарили.

– Я тоже так думаю, и теперь папа смущён, а мама зла, что ты обнаружил это, – признала она.

С минуту я молчал – достаточно долго, чтобы Сьюзи спросила:

– Карл? Карл?

Неужели моя мать насколько мной недовольна? Или это Хэмильтон подговорил её? Или он уничтожил подарок?

– Я здесь, здесь. Я просто думаю. Сьюзи, для тебя есть задание. Сходи в магазин и купи что-нибудь, например, большую и хорошую скороварку. Затем заверни его в подарочную обёртку и вышли нам. Мы скажем Мэрилин, что они забыли его дома и, должно быть, не упаковали.

– Это противоестественно, Карл! – сказала она мне. – Поверить не могу, что они специально сделали это!

– Что есть, то есть, милая. Просто позаботься об этом, а затем отправь счёт в мой офис, и я верну тебе деньги, – я подождал, пока она возьмёт ручку и бумагу, и продиктовал ей адрес офиса.

Мы повесили трубку, и я, вернувшись обратно в гостиную, сказал Мэрилин, что мама нашла подарок завалившимся за диван, и они скоро вышлют его. Прошли годы, прежде, чем я сказал ей правду.

На следующий день я позвонил отцу в офис.

– Пап, у тебя есть минутка? – спросил я.

– Э, да. С возвращением. Как круиз?

– Нормально, спасибо. Послушай, я должен спросить тебя, что там с нашим свадебным подарком. Сьюзи сказала, мама не говорит ей, что это, но настаивает, что мы его потеряли. Что случилось?

– Эээ… – папа на мгновение запнулся. Я практически мог услышать, как крутятся шестерёнки в его голове, пытаясь придумать, что же ответить.

Я слегка нажал. Разумеется, меня волновала не стоимость подарка, но то, что произошло.

– Хэмильтон его уничтожил? Сьюзи сказала, что в машине был только её подарок, а его мы получили. Мама забыла его? Или подарка вовсе не было?

– Карл, может быть, тебе стоит спросить об этом у своей матери, – предложил он, уходя от ответа.

– Ни в коем случае – я спрашиваю у тебя. Был вообще этот подарок? Или твой ответ уже означает, что его не было?

– Я не знаю, Карл. Твоя мать сказала, что позаботится о нём, но я не помню, чтобы мы что-то упаковывали, – с запинкой ответил он.

– Окей, полагаю, это отвечает на мой вопрос. Просто интересно, мама, это меня она так ненавидит – или Мэрилин?

– Карл, это не так! – запротестовал он.

– Ага, как скажешь, папа, как скажешь. Пока, передавай маме привет. Оставляю тебя в одиночестве.

Я слышал, как он протестует, но повесил трубку. Было время, когда я поднял бы крик, но сейчас мне было всё равно. С меня было достаточно драмы. Я сообщил Сьюзи, что произошло, и отправил ей свой старый ключ от дома.

Спустя пару дней после моего возвращения Мэрилин получила письмо от Форт-Брэггского Общества Офицерских Жён с предложением присоединиться. Мэрилин не большая любительница подобного, но я настоял, чтобы она пошла и встретилась с другими. Я знал, что ей это понравится, и знал, что это будет ей полезно. Она находилась далеко от дома, без друзей, в месте, которое не знала и не понимала. Я также знал, в основном по чужому опыту, что жена может быть как ангелом, так и дьяволом. Мэрилин никогда не навредила бы мне намеренно, но она могла сделать это непредумышленно. Я оказался прав: она вернулась, радостно болтая обо всём, о тех женщинах, с которыми встретилась, и об их следующей встрече. Некоторые из них впоследствии приходили к нам и помогали ей освоиться в армейских порядках.

Как и ожидалось, Мэрилин приспособилась к жизни в цикле. Ей это не понравилось, но она никогда раньше не мешала мне в рабочие часы, и я надеялся, что так будет и дальше. Цикл поддержки – который всё ещё заканчивался – был самым простым. Затем следовал цикл тренировки, и она видела меня меньше, но я всегда ночевал дома и был свободен на выходных. Шесть недель цикла готовности были самыми печальными для неё. Рабочий день был очень долгим, и постоянно проводились ночные тренировки и учения.

Мы, однако, сделали кое-что, что облегчило ей жизнь. Во-первых, мы купили подержанную машину – маленькую красную Toyota Tercelс ручным управлением и неплохим движком, что ей пришлось по душе. Так она смогла выходить куда-нибудь. Я также отвёз её в Файеттвилль-Стейт. Если она хотела быть учителем, ей нужна была магистрская степень. Файеттвиль-Стейт – довольно чёрный колледж, но белые тоже могут туда попасть; это норма для университетской системы Северной Каролины. В районе было несколько колледжей, но большинство из них были либо местными, либо религиозными, либо колледжами неполного возраста. Если бы она не захотела ходить в чёрный колледж, нам пришлось бы ехать до Рали или Дарема, а это как минимум час лишней езды.

Мэрилин сильно нервничала из-за этого – Аттика и Платтсбург были в основном полны людьми европейского типа. О, там были чёрные, но Мэрилин жила очень закрытой жизнью. Я не думаю, что до поступления в колледж она хоть раз разговаривала с чёрным, а пришедшие на свадьбу Харлан и Анна Ли повергли её семью в настоящий шок. Тем не менее, мы взяли все документы, нужные для приёмной комиссии.

Возвращение в колледж займёт её. Также я предложил ей во время моего цикла готовности – когда я безвылазно торчал на базе – вернуться на пару недель в Аттику или, может, Платтсбург, навестить тётю. Она также могла уехать, если захочет. Это заставило её глаза загореться, хотя она и решила, будто бросает меня. Я лишь обнял её и пообещал, что всё будет в порядке. Затем я предположил, что я и остальные парни тут же направимся смотреть стриптиз, но она попыталась меня пнуть, так что мне пришлось обнять её крепче и поцеловать.

В сентябре в Форт-Полк забралась ужасная Оранжевая армия и захватила его, и нам нужно было высадиться и отправить их обратно в Оранжляндию. На самом деле безопасность военных баз была довольно слабой, и пару раз в год Оранжевой армии удавалось захватывать какую-нибудь из них; для освобождения и требовались тренировочные бригады. Раз в год каждая бригада в дивизии также должна была участвовать в главной лиге; это было очень дорого, очень долго и очень сложно, но также и очень эффективно. В армии есть поговорка, ходящая по меньшей мере со времён Цезаря, что чем больше ты прольёшь пота на тренировках – тем меньше прольёшь крови в бою. Этот уровень тренировки и есть то, что превращает 82-ю Воздушную Дивизию в «Элитную» 82-ю Воздушную Дивизию.

Во время этого цикла вся бригада совершала боевой прыжок, включая 319-ю. Как я упоминал раньше, сбрасывание артиллерии – самая большая в мире головная боль, и их следует избегать, если вы только можете. Мы не могли. Батарея Б не приземлилась, она рухнула. Вот небольшая викторина для фанатов воздушной артиллерии:

Что случается, когда вы парашютируете гаубицу 105 калибра с C-130 Hercules?

А. Орудие камнем падает вниз и переворачивается.

Б. Орудие падает на деревья.

В. Орудие падает в болото.

Г. Орудие падает в реку.

И мой любимый вариант:

Д. Всё вышеперечисленное! Орудие вверх тормашками летит на деревья в болоте, а затем падает в реку!

При этом считается, что всё идёт идеально. Если что-то идёт не так, вы получаете:

Е. Парашюты рвутся в клочья, гаубица на всех парах устремляется к земле и врезается в новенький Кадиллак генерала!

Я ни разу не лицезрел этого варианта, но слышал о нём! Его называют «Дартс Сатаны».

Невероятно, но у нас вышел вариант Ё – всё прошло прилично. Когда капитан Харрис дивился этому, я лишь напомнил ему, что Бог просто приберегает наши неудачи для чего-то более интересного, вроде четырёх отказавших двигателей в Herky Bird во время полёта или бензобака, который забыли наполнить. Тем не менее, мы выжили и получили неплохие оценки.

В январе мы узнали, насколько неплохие. Лейтенант Бримли повышался до капитана и переходил в 321-ю батарею в качестве командира. Я был повышен до лейтенанта первой степени и поставлен на его прежнее место. Это было сюрпризом для меня – обычно до первого лейтенанта дослуживаются за два-два с половиной года, я же служил здесь только полтора. С другой стороны, есть то, что называется «пятипроцентным списком», маленький процент офицера, получающий повышение раньше обычного срока; возможно, я был где-то в этом списке. Я был уверен, что мне ещё придётся расплачиваться за это. Я гадал насчёт своих будущих повышений. Согласно контракту с КПОЗ, я должен был отслужить 4 года, из которых осталось 2 с половиной. Это обычный минимальный срок, за который лейтенант первой степени дослуживается до капитана. Я понимал, что это повышение часто использовалось для того, чтобы побудить тебя остаться в армии и продлить контракт. Если я не останусь, у меня ещё будут два года резервных обязательств, но это ничего. Если не считать возможности войны, это ни к чему меня не обязывало.

Так или иначе, я был новым исполнительным офицером. Капитан Харрис рассказал остальным, что произошло, и мы разделили наши обязанности. Голдштейн дано перевёлся, и с той ответственностью, которую мы видели, он, наверное, уже охранял склад боеприпасов где-то на бескрайних равнинах Гренландии. Была милая маленькая церемония, на которую пришла и Мэрилин, где я получил свои серебряные погоды, а затем я поселился в старом кабинете лейтенанта Бримли. И почти незамедлительно я начал «наслаждаться» обязанностями исполнительного. Капитан – командир, «старик», славный парень. А исполнительный – «кнут», заноза в заднице. Как правило, капитан Харрис предоставлял именно исполнительному претворять в жизнь несудебные наказания, когда парашютисты лажали. Он просто подписывал все документы (официально только он имеет право это делать). Теперь это лежало на мне.

Большую часть времени парашютисты были хорошими ребятишками, но они, фактически, были кучкой подростков, впервые оказавшихся вдали от дома. Ко времени, когда они дослуживались до унтеров, они обычно матерели и проблем не создавали, но случаи, когда дежурные ловили кого-то пьяным и ржущим, или мочившимся на лужайке майора, или за чем-то ещё таким же глупым, не были редкими. Если им повезёт, один из младших офицеров схватит их до того, как они попадут в беду, но порой мне приходилось наказывать их ограничениями, вычетом из зарплаты, нарядами вне очереди или даже понижением в звании. Это бывало нечасто, но это было необходимо, и в действительно трудных случаях я не колебался. Лучше так, чем военный трибунал, который положит конец их карьере – даже если они отсудятся.

Мэрилин решила в январе поступить в Файеттвилль-Стейт, и, похоже, здесь всё обещало быть хорошо. В марте был ещё один цикл поддержки, и к тому времени я скопил ещё один отпуск, а она пропустила неделю занятий, и мы сплавали в круиз на Гавайи, который подарили нам Большой Боб и Хэрриэт. Мы ездили в Оаху – очень милое местечко. Я позаботился о том, чтобы захватить хорошую форму, и мы съездили в Панчбоул и Перл-Харбор, чтобы увидеть Аризону, где я отдал этим местам должное. Всё оставшееся время мы просто бездельничали и трахались.

Сьюзи приехала в гости летом 1979-го. Ей исполнилось 18, и она уломала мать на недельку дать ей её машину – и приехала повидать нас. Она сказала матери, что собирается на побережье с Луизой; Луиза и правда туда поехала, но только со своей семьёй. Они с Мэрилин славно провели время. В один из дней я выбрался и отвёз их на одну из маленьких гражданских взлётно-посадочных полос, которыми была усыпана округа. Я уже записал Сьюзи – без её ведома – на тандемный скайдайвинг. В тому времени я уже пару лет как получил гражданскую квалификацию по свободному падению. Это несложно – прыгни с парашюта, и, могу гарантировать, уж где-нибудь ты приземлишься!

И теперь, вооружившись парой одноразовых камер, я познакомил Сьюзи с инструктором по прыжкам. Она была в полном восторге. Мэрилин не возражала против того, чтобы смотреть а это, но и слышать не хотела о том, чтобы подняться на самолёте и спрыгнуть с шёлковой тряпочкой. Она сделала пару фото: вот мы на земле, вот входим в самолёт. Сьюзи прошла пред-полётные тренировки, а затем села на маленький Twin Otter. Она была привязана к инструктору, и я вручил ей камеру, которую она привязала к запястью. У меня была другая, и мы пару раз щёлкнули друг друга. Затем она прыгнула, и я снова снял её; она слишком наслаждалась, чтобы отвлекаться на камеру раньше, чем доберётся до земли.

На этих выходных на базе был семейный уикенд, и я взял туда и Мэрилин, и Сьюзи. Это было довольно забавно. Сначала я заставил их одеться в походную форму (которая – даже самая маленькая – была им как палатка) и шлемы, так что они выглядели как пара зелёных грибов. Затем я посадил их в автобус и довёз до одной из огневых точек, чтобы показать, как мы стреляем из 105-го калибра. Я даже снял пару фото, на которых Мэрилин и Сьюзи заряжали снаряд в гаубицу и стреляли из неё (Сьюзи «дёрнула за верёвочку», она же строп. Затем мы снова сели в автобус и я повёз из в Сицилийскую зону высадки, где поднялся и сделал голливудский прыжок. Поскольку все парашюты нужно было переупаковывать каждые 90 дней – вне зависимости от того, использовались они или нет – эти прыжки были хорошим способов использовать парашюты, к тому же я набирался мастерства для получения следующего прыжкового звания. Затем я позволил им переодеться в штатское, и мы поехали ужинать в O Club.

Тем же летом мы с Мэрилин съездили на выходные в Аттику. Марк и Лорен женились, и нам нужно было присутствовать. С 13-ю детьми вечно кто-то или женится, или устраивает помолвку. В первый раз мы даже шутили об этом. Я не носил костюм на работе, так что одного угольно-чёрного костюма хватало, уж по крайней мере, на одну свадьбу, одни похороны, одно обручение и одни крестины в год.

Капитан Харрис получил ещё одного лейтенанта второй степени, чтобы добавить его в нашей счастливой команде двух других младших лейтенантов, Флетчера и Кузински. Моя замена в качестве лейтенанта второй степени всерьёз испытывала моё стремление пробиться в командование. Есть история, как Наполеон думал, производить одного из его офицеров в генералы или нет. Другие генералы говорили ему, как тот храбр, умён, хорош и всё такое. Наконец, Наполеон просто сказал: «Да, да, я всё это понимаю. Но скажите мне – он удачлив?». Так вот, лейтенант второй степени Луи Уэстерфилд удачлив не был.

«Счастливчик Луи», как мы его звали, появился на две недели позже, чем ожидалось. Это было связано с гипсом на его правой ноге и костылями. Всё это было результатом падения 155-милиметрового снаряда на его ногу, в последнюю неделю тренировок в Форт-Силле. Ну а поскольку такой снаряд вести более 90 фунтов, он сломал его ногу. Ладно, дерьмо случается, я и сам порой делал глупости. Я познакомил его в батареей и показал его стол – свой старый стол.

Через две недели после того, как его нога зажила, Счастливчик сломал левый мизинец, закрывая дверь машины. Я должен отдать ему должное – это никак его не замедлило. В следующем месяце он вывихнул левую лодыжку во время прыжка. Шесть недель спустя вывихнул плечо. Затем сломал ребро. Затем вывихнул правую лодыжку. Счастливчик проводил в госпитале больше времени, чем в батарее!

Спустя год, летом 1980-го, военная карьера Счастливчика достигла своего впечатляющего завершения. Прыгнув, он попал в карман турбулентности вертолёта и запутался своим главным парашютом. Счастливчик попытался отцепить главный, развернуть резервный парашют и спасти свою жизнь, но скорость, с которой он приземлился, была куда выше оптимальной. В общем, он сломал все кости на левой ноге, от бедра до самых пальцев, и всё, что между ними. Это как влажная мечта хирурга-ортопеда! И Счастливчик получил отставку по ранению.

Где-то так прошёл 1979-й и большая часть 1980-го. Циклы сменялись, как и сезоны, и батарея медленно выходила из кризиса, в котором находилась на момент моего прибытия. Капитан Харрис радостно заваливал меня всё новыми и новыми обязанностями, потому что, как он сказал, «всё, что тебя не убивает – делает тебя сильнее!». Порой мы выезжали на другие базы для совместных тренировок, но всё равно оставались в Штатах и не вторгались никуда, кроме как в Оранжляндию.

Также, когда выдавалась возможность, мы с Мэрилин навещали её семью: на Рождество, летом, на различные свадьбы и т. д. Иногда я просто отправлял её одну, если её расписание позволяло уехать, а моё – нет. Порой мы также виделись с друзьями. Тесса и Таскер не могли приехать, но мы скатались к ним на долгие выходные вытащили их на пару деньков на побережье в Оушен-Сити. В 1979-м мы также съездили в Форт-Худ, повидать Харлана и Анну Ли, и в следующем году они нанесли ответный визит.

Это оказалось одним из ярчайших событий 1980-го. Харлан каким-то образом убедил своё командование, что для профессионального развития ему нужно больше узнать о Воздушных силах. Это не так уж и сложно. Я бы даже сказал, что большинство офицеров, будь то танковые войска или артиллерия, проходят через прыжковую школу. Это одна из вещей в списке того-что-нужно-сделать. В итоге это вылилось в 30-дневную командировку в Брэгг с целью больше узнать о воздушных операциях. Когда Мэрилин узнала об этом, она позвонила Анне Ли и обсудила детали. Харлан останавливался у нас, сберегая свои еду и деньги на случай непредвиденных обстоятельств, а Алла Ли приезжала к нам, когда получится. Ни мне, ни Харлану слова в обсуждении не давали, так что, как я не грозился, провести его по стрип-клубам мне не позволили.