С чистого листа главы 1-99

Глава 48. Возвращение в Форт-Брэгг

В классе был ещё один парень, Клэренс Бодекер, тоже направляющийся в Форт-Брэгг, с назначением в 321-й Полевой Артиллерийский, и, слава Богу, у него не было машины. Я разыскал его и заключил сделку: я снимаю фургон и перевожу наши вещи, а он ведёт мою машину. У него было не так много всякого дерьма, но не было и возможности получить его там, а мне нужно было перегнать свою машину туда. В таком случае Мэрилин не пришлось бы снова вылетать и снова совершать поездку по пересечённой местности. Мы должны были явиться в понедельник, 5 декабря, так что у нас было около недели после выпуска, чтобы приехать туда.

Поездка довольно простая, но совершенно злоебучая. Из Оклахома-Сити – в Лилттл-Рок, затем в Мемфис, в Бирмингем, в Атланту, в Колумбию, и, наконец, в Файеттвилль. Большинство дорог пролегали между штатами, хотя на отрезке между Мемфисом и Бирмингемом нам пришлось заехать на трассу US-78 (которая оказалась полным отстоем – ужасная дорога!). Мы могли добраться за два дня долгой езды; вместо этого нам потребовалось пять! В первый день мы доехали до Литтл-Рока, и там Клэренс решил, что нам нужно остановиться, и напился в баре мотеля. Почти день мы проторчали в Литтл-Роке, выжидая, пока пройдёт его похмелье, а затем доехали до Атланты. Там повторился номер на тему проблем Кларенса с алкоголем, и мы снова ждали день, пока он восстановится. На пятый день мы прибыли в Файеттвилль, а затем я решил, что если когда-нибудь полечу на самолёте с Клэренсом – отцеплю его парашют!

Тогда же, в субботу, я нашёл камеру хранения для своих вещей и поместил туда большую часть, а остатки – те, что хотел сохранить для комнаты в общежитии – оставил в багажнике Импалы. Мы с Клэренсом молчали, пока везли наши вещи, избавлялись от фургона и ехали обратно в мотель. На обратном пути он принялся убеждать меня найти ему подержанную машину на обратный путь. В этот момент я вежливо оборвал его, с пламенной, но слабой надеждой в душе, что наши пути больше никогда не пересекутся.

Так как я не был впечатлительным юношей, не понимающим, как чесать свой зад, я знал о воздушных операциях гораздо больше среднего новобранца. И то, что я знал, не внушало мне доверия. Я задавался вопросом – какую же яму я для себя вырыл, заработав эти крылья?

82-я Воздушная Дивизия была, наверное, самой знаменитой и эксклюзивной в Армии Соединённых Штатов. В большинстве случаев её называли «элитной» дивизией. Когда она упоминалась на страницах газет, её никто не называл «82-й Воздушной Дивизией», а только «элитной 82-й Воздушной Дивизией». Им стоило зарегистрировать торговую марку и брать деньги за использование этой фразы. Туда даже нельзя подать заявку, не окончив прыжковую школу, и временами чувствуется, что если вы им потребуетесь, они дадут знать. Я не был уверен, зачем я здесь – с одной лишь прыжковой школой за спиной. Может, им нужно пушечное мясо с умениями артиллериста. В противном случае я был просто ещё одним очень молодым и зелёным офицером.

Конечно, было очень лестно, что мне оказали честь и приняли в это знаменитое подразделение, но я слишком много знал о воздушных операциях, чтобы чувствовать комфорт. Фактически, операции с парашютами были в лучшем случае – очень сомнительны. 82-я и 101-я хвастались тем, как они помогли во время высадки в Нормандии, приземлившись во Франции первыми и связав германскую операцию, но история захвата Нормандии показывает другой результат. Да, они связали немцев, но и сами несли ужасные потери, а немцы, которых они якобы отвлекали, на самом деле сдерживались по приказу Гитлера. На протяжении всей войны воздушные операции отличались высокими потерями и сомнительными результатами. Высадка в Нормандии, Сицилия, Голландская операция, Крит, Финляндия – все имели одинаково смешанные результаты.

С точки зрения анализа затрат и результатов, операции парашютистов были крайне неэффективными! Если вся идея состоит в том, чтобы доставить пехоту на место организованно и эффективно, способной быстро развернуть боевые действия, воздушные прыжки проигрывают практически по всем статья. Когда парни прыгают с большого количества самолётов, их группы смешиваются, они приземляются где попало, у них большое количество травм, а приземляющиеся войска – это в основном лёгкая пехота без большого количества снаряжения или артиллерийской поддержки.

С другой стороны, есть те, кто утверждает, что некоторые из этих операций были спасены лишь десантниками, а те, кто провалились – провалились по другим причинам. Вот почему не я, а другие люди пусть носят звёзды и получают большие деньги. Неважно, кто побеждает – парашютистам всегда достаётся на орехи!

Задумайтесь – возможно, вместо того, чтобы вкладывать сотни миллионов долларов в разработку бортовой способности, лучше было бы вкладываться в тяжёлую броню (танк лучше Шермана был бы просто даром Божьим) и большее количество истребителей-бомбардировщиков. То же самое можно сказать и про тяжёлых бомбардировщиков дальнего действия – таких, как Летающая Крепость, имевшая большие потери и с трудом поражающая цель, размером с город. Цель с город или Крепость с город?

С другой стороны, бортовая способность является обязательной для всех войск специального назначения. Спецназ, Рейнджеры, Дельта – все тяготеют в бойцам, прошедшим через 82-ю. Также методы, выученные в прыжковых школах Брэгга и Беннинга, влияют на Морских Котиков и Морскую разведку. В качестве пехоты десант превосходен, лучшие в мире. Кроме того, 82-я была устроена так, что по крайней мере часть дивизии могла быть в воздухе в течение двух часов и в любом месте планеты в течение суток. Когда президент решает, что где-нибудь какой-нибудь старый козёл слишком велик для своих штанов, он посылает мгновенное распоряжение прямо из Президентского Дворца и посылает по эту козлиную задницу толпу злобных, тяжело вооружённых людей.

Чтобы компенсировать тот факт, что, находясь на земле, десант является просто пехотой, Армия выяснила, как также парашютировать им различную тяжёлую поддержку. Они могут скидывать артиллерию, джипы, грузовики и даже танки. Ну, танки не слишком хорошо летают – они обычно чересчур тяжелы для парашюта, так что падают камнем вниз и создают большой беспорядок там, где разбиваются. Армия даже разработала специальный танк Шеридан с бронёй из алюминия, которая плохо работала – и всё равно он был слишком тяжёл для сбрасывания с парашюта. Тогда они разработали LAPES – систему парашютно-малой высоты, где они привязывали танк снизу к грузовому самолёту, а затем летели так по дороге или взлётной полосе в паре дюймов от земли. В подходящий момент в дне самолёта открывался люк, и танк сбрасывался вниз. Всё ещё чертовски интересно, но всё же куда безопаснее, чем пытаться сбросить его с парашютом.

Тем не менее, абсолютно последняя вещь, которую хочет сделать каждый воздушник – это действительно прыгнуть с самолёта! Идеальная операция подразумевает малое количество чистых парашютистов, вроде Рейнджеров или десантной пехоты, которые падают на вражеский аэропорт и захватывают контроль раньше, чем плохие парни поймут, что происходит. Затем, минут через 15, появляются остальные – прежде, чем плохие парни смогут сразиться с нашими – и кладут всех, без каких-либо потерь или травм для себя. Они возвращаются на самолёты так же, как пришли – организованные, невредимые, готовые к бою. ВВС!

Я должен был явиться на службу к девяти, так что в 8.30 я выехал, ориентируясь на дорожные указатели. Как артиллерист, я был назначен в Дивизионную Артиллерию, команду бригадного уровня, включающую в себя 1-й Батальон, 319-ю Воздушно-Полевую Артиллерию – «1-й и 319-й», как их называли – и ещё два батальона с другими номерами. Я уже был в Брэгге дважды, во время тренировок КПОЗ, нас не подпускали к настоящей армии, так что я слегка потерялся и чуть не забрёл в другое здание. Брэгг был огромен – со штаб-квартирой 82-го, XVIII-м Авиационным Корпусом, 1-й Командой Поддержки Корпуса и многими другими элементами штаб-квартир для других размещённых повсюду войск. Я нашёл нужное место и, припарковавшись на гостевой стоянке, вошёл внутрь.

Раньше, когда я только получил распределение в 319-ю, я получил большой пакет от моих будущих хозяев. В основном там были письма с приветствием меня в 82-й и 319-й, но также было одно письмо, которое точно стоило прочесть. Добравшись до Распределительной Компании Дивизионной Артиллерии, я должен был разыскать своего «спонсора». Это было похоже на визит в большую компанию – ты точно так же подходишь к стойке и спрашиваешь, хотя в этом случае большинство посетителей вымотано и носит военные сапоги. Распределительная Компания сделала звонок моему спонсору – первому лейтенанту уже в 319-й. Он прибыл и поприветствовал меня:

– Добро пожаловать, меня зовут Стинсон. Я помогу вам разобраться и пройти туда, куда вам нужно.

– Да, сэр. Спасибо, сэр.

Он улыбнулся и кивнул:

– Ты можешь ограничить использование слова «сэр» до одного раза в час. Моё имя Джек. Добро пожаловать в Распределительную Компанию. Ты пробудешь здесь пару дней, пока они внесут тебя в систему, – он вручил мне пилотку со значком ВВС и лейтенантскими нашивками, – Выкинь эту кепку водителя автобуса. Мы здесь в ВВС носим на голове вот такую пиздошапку, – пилотка, она же лётная шапка, всегда и всеми называлась пиздошапкой, в основном потому, что она так и выглядела с определённого ракурса. Я водрузил её на голову, и он улыбнулся:

– ВВС!

– До самого конца! – закончил я фразу и засмеялся.

Затем он отвёл меня в штабному работнику вместе с о-очень подробным регистрационным списком. Я правда оказался в рабстве у них на всю ближайшую неделю! Предстояло много бумажной работы: мне нужно было получить назначение в общежитие, медицинскую проверку (здоров), проверку состояния зубов (одно дупло) и юридическую проверку (официально свободен). Также я посетил офис MP, получил там лекцию-напутствие вместе с несколькими другими лейтенантами и выучил много нового о Файеттвилле, истории района и ВВС. Удивительно, но я ни разу не увидел Клэренса Бодекера; либо он был в другой Распределительной Компании, либо лечил очередное похмелье.

Думаю, худшим были прививки. 88-я была готова к мгновенной высадке в любой точке мира. По этой причине они прививали вас от всех болезней, известных человечеству! Это включала в себя холеру, брюшной тиф, жёлтую лихорадку, лихорадку денге, бубонную чуму – и не только! Говоря откровенно, я думаю, что идея тут в том, что, если это не заставит вас заболеть, то вы можете стать парашютистом. На следующий день я был больным, как собака, но всё равно вынужден был идти на свою напутственную процедуру. А для полного веселья мне сообщили, что это требуется повторять раз в квартал. Я был совершенно уверен, что Харлан в своём Форт-Худ занимается вещами получше! Ну а мне придётся повторять это.

Через неделю, когда я закончил дела с Распределительной Кампанией и пришло время присоединиться в 319-й, меня поймал Стинсон. Сначала мы отправились доложиться в Дивизионную Артиллерию, и там всё обработали, затем оттуда мы пошли в 319-ю, и там процесс повторился. Затем мы нашли капитана, и тот, оглядев нас, повернулся ко мне.

– Доложились, лейтенант? – доброжелательно спросил он.

– Да, сэр.

– Что ж, следуйте за мной. Вам надлежит почтить своим визитом полковника, – он вышел из-за стойки и мы последовали за ним вниз по коридору к закрытой двери. Он постучал, и когда оттуда донеслось приглушённые «Войдите», повернул ручку.

– Вы вперёд, – сказал он мне с улыбкой.

Мы промаршировали внутрь, и я увидел лейтенант-полковника, сидящего за столом. Маленькая табличка на столе гласила: «Лейтенант-полковник Маршлайт». Мы со Стинсоном встали перед ним и отдали честь, после чего я сказал:

– ЛЕЙТЕНАНТ ВТОРОГО РАНГА БАКМЭН, КАРЛИНГ П., ГОТОВ К СЛУЖБЕ, СЭР!

Полковник на какую-то секунду улыбнулся капитану, а затем поглядел на меня. Он картинно смахнул пот со лба и сказал:

– Как и вы, лейтенант.

Затем он указал на несколько стульев и сказал:

– Присаживайтесь, джентльмены.

– Я, капитан и Стинсон взяли каждый по стулу и поднесли их к столу, а затем сели. Первым заговорил капитан:

– Лейтенант Бакмэн прошёл регистрацию, сэр.

Полковник Маршлайт хмыкнул и сказал:

– Добро пожаловать в 1-ю из 319-й. Только окончили Силл, лейтенант?

– Да, сэр, две недели назад, сэр.

– Вы его спонсор, Стинсон?

– Да, сэр, – ответил тот. Это был единственный раз, когда его о чём-то спросили на этом собрании.

Маршлайт снова кивнул. Он поглядел на капитана, которого, судя по нашивке на форме, звали Хадсон.

– Каковы планы на лейтенанта Бакмэна?

– Батарея Браво, сэр, – ответил Хадсон.

Маршлайт хмыкнул и прищурился.

– Ну, там нужны такие парни, я уверен. Батарея Б – вотчина капитана Харриса. Каков был ваш ранг в Силле?

– Первый в своём классе, сэр.

Полковник поглядел на Хадсона, который зашуршал какими-то бумагами и кивнул.

– Что ж, тогда тебя ждёт успех. Капитан Хадсон устроит тебя и проведёт на место. Просто усвой свои обязанности и выполняй их хорошо, и у нас никогда не будет проблем.

– Да, сэр.

– Очень хорошо. Теперь, я знаю, они скажут тебе, что после регистрации ты должен в какой-то момент зайти ко мне в гости и вообще быть более социальным. Считай, это сделано.

– Да, сэр. За ВВС!

Он снова кивнул Хадсону, который встал и жестом указал мне сделать то же самое. Стинсон тоже вскочил. Мы поставили свои стулья на прежние места, и, прежде, чем отпустить меня, полковник пожал мне руку.

Когда мы вышли в коридор, капитан Хадсон сказал:

– Ладно, с этим покончено. Я S-1, кстати. Дальше я собираюсь познакомить вас с вашим новым боссом.

– Да, сэр.

– Пошли.

Мы покинули здание и прошли к другому – за два здания от первого. Я последовал за Хадсоном внутрь и в офис. Он сразу же сказал:

– Кто последний?

И никто не встал.

– Капитан Харрис свободен? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретному.

– Дайте проверить, сэр… – сказал один из штабных. Подойдя к двери, он постучал, а затем, не дожидаясь ответа, открыл её. Что-то спросив, он отступил:

– Заходите, капитан.

– Благодарю, – он указал мне следовать за ним, и я повторил приветствие и отдачу чести уже перед капитаном Харрисом. Тот точно так же поприветствовал меня в батарее. После прошлой недели я с нетерпением ждал, когда же наконец окажусь в своей батарее. До сих пор я просто шелестел бумажками.

Но если я думал, что немедленно приступлю к службе в Батарее Б, то был жестоко разочарован. Они вернули меня в школу! Мне нужно было немедленно пройти обучение в Школе Прыжкового Мастерства, о которой я раньше даже не слышал. Эта школа должна была научить меня всему, что должен знать эксперт по прыжкам с самолёта. Я думал, что обычная прыжковая школа уже сделала это, но что я мог знать; я был обычным тупицей-новобранцем. Похоже, все офицеры и унтеры (по крайней мере, лейтенанты точно) должны были получить звание мастера по прыжкам, чтобы квалифицироваться. Капитан Харрис отправил меня к лейтенанту Бримли, который, в свою очередь, отослал меня к штабному офицеру батальона. К концу недели я сделал пять прыжков, и это было достаточной квалификацией для двух недель Школы Прыжкового Мастерства.

Чтобы быть действующим парашютистом, вам нужно совершать по меньшей мере по прыжку в месяц. Но что меня чертовски удивило, так что это то, как они это делали – с вертолёта! В первый раз, когда это случилось, меня доставили в зону высадки, вручили парашют и загрузили в Chinook. CH-47 – это тяжёлый подъёмный вертолёт, достаточно мощный, чтобы нести на троссах гаубицу, и достаточно большой, чтобы вместить несколько десятков полностью вооружённых десантников. Это был мой первый прыжок с вертолёта, и я спросил, почему так. Мне сказали, что так бывает довольно часто. Во-первых, когда Воздушный Флот сбрасывает парашютистов Армии, Армия должна платить Флоту за эту привилегию, а счета – это кошмар. Если Армия сама сбрасывает парней, всё намного проще. Кроме того, вертолёт движется куда медленнее и может выбирать хорошие зоны, над которыми зависает, и это куда безопаснее для десантников. С технический точки зрения это похоже на прыжок с Herky-Bird – они открывают задний люк, и вы совершаете небольшую прогулку, последний шаг которой ну очень велик.

Школа Прыжкового Мастерства также учит, как отправлять в полёт других людей. Вы учитесь отдавать прыжковые команды и совершать быстрый прыжок. Главное – визуально осмотреть парашюты за минуту и убедиться, что они могут безопасно прыгать, не поубивая себя и других в процессе. Большинство этих дисциплин я прошёл по меньшей мере не с первого раза, и был отправлен обратно в батарею на третью неделю января.

В следующий понедельник утром я вернулся в батарею Б. Тот же самый штабной, что проводил нас с Хадсоном в кабинет капитана Харриса, поприветствовал меня и сказал сесть. Капитан Харрис был на совещании и обещал освободиться с минуты на минуты. Он указал на стойку с кофе-машиной и спросил:

– Кофе, сэр?

Проклятием современных военных был кофе. Армия работала на нём больше, чем на топливе! Если мы когда-нибудь решим вторгнуться в Колумбию, то не из-за наркотиков, а потому, что Хуан Вальдес решит наебать нас с кофе! К сожалению, я терпеть его не мог! Чай хорош, но на военной базе он редкость. Повсюду лишь кофе!

– Нет, сэр, спасибо. (не Специалистом же его называть. Какое обращение к штабным?)

Я уселся на пустой пластиковый стул, взял старый номер Параплана – местного новостного листка – и принялся читать.

Примерно 40 минут спустя дверь кабинета открылась, и вышли первый лейтенант, второй лейтенант и пара сержантов. Никто из них не выглядел радостным. Излишне говорить, что я тут же вскочил на ноги. Капитан Харрис выглянул из кабинета и увидел меня, а затем глянул на клерка, специалиста по фамилии Джонс, если верить буквам на нашивке.

– Лейтенант вернулся к нам, сэр, – сказал тот.

– Да? Что ж, как раз вовремя. Заходите.

Он завопил:

– Лейтенант Бримли, вернитесь сюда!

Первый лейтенант, которого я видел выходящим от капитана, вышел из своего кабинета и последовал за мной в кабинет командира батареи.

Изначально артиллерийские полки состояли из трёх артиллерийских батальонов и одного штабного, пока в 50-х Армия практически полностью не отказалась от полковой структуры. Теперь у нас была артиллерийская бригада, состоящая из батальонов трёх разных полков, и один из которых не существовал. Кроме того, каждый из трёх батальонов был фактически приписан в бригаде парашютной пехоты. Почему они меняют эти вещи каждые несколько лет – вне моего понимания.

Также и каждый батальон состоял из трёх батарей, штабной батареи и батареи поддержки. Каждая воздушная артиллерийская батарея состоит из огневого элемента – шести орудий различного использования и калибра – и элемента поддержки всего остального. В нашем случае, в батарее Б, у нас было на использовании шесть гаубиц М102 калибром в 105 мм в качестве огневого элемента. Элемент поддержки, состоящий из человеческих ресурсов, был крупнее огневого. У нас был центр управления огнём (кто стреляет чем, когда и по кому), а также запас моторов и боеприпасов.

С точки зрения оборудования – батарея Б в основном управлялась старыми механизмами. Фактически, многие из них служили ещё во Вьетнаме. Кроме того, согласно реестру, у нас было 125 военных для стрельбы, вождения, пополнения боеприпасов и отдачи приказов. Личного состава у нас хватало за глаза.

Опять же, согласно реестру, у нас была правильная структура командования. Артиллерийская дивизия управлялась полным полковником, а лейтенант-полковник был его заместителем. Его штабные офицеры были майорами, хотя один всё же был младшим полковником. Это продолжалось и дальше, и батальоном командовал полковник с заместителем-майором и капитанами в штабе.

Есть много причин – хороших и плохих – тому, что штабных и позиционных офицеров куда больше, чем линейных. Нравится вам это или нет, а так и есть. Вот как они подразделяются:

S-1: Персонал и администрация – эквивалент кадрового отдела в корпорации. Законченные бюрократы.

S-1: Умники – эти парни ответственны за то, чтобы знать, что делают плохие парни, что думают плохие парни о том, что делают хорошие парни, что делают хорошие парни для того, чтобы скрыть то, что они делают, от плохих парней, что делают плохие парни для того, чтобы скрыть то, что они делают, от хороших парней – ну вот, у вас уже заболела голова. Их девиз – «спорим на вашу жизнь»!

S-3: Операции и тренировка – если вы вынуждены стать штабными офицерами, идите на эту работу! Эти парни отдают реальные приказы солдатам, когда командование принимает решение в штабе. Хороший поворот, поскольку такой офицер имеет все шансы стать командиром на передовой. Во время боевых операций эта должность часто принадлежит командиру подразделения или его заместителю. Офицеры-карьеристы хотят на эту должность. Помните цитату из Оруэлла, что все свиньи равны, но некоторые ровнее? Так вот: S-3 ровнее, чем прочие!

S-4: Логистика и снабжение – очень скучно, крайне критично. Всё, что вам когда-либо понадобится, поступает из отдела снабжения. Почти каждая крупная военная катастрофа в истории человечества была вызвана военачальником, который игнорировал проблему снабжения. Как говорит популярная поговорка, любители изучают тактику, а профессионалы – логистику.

Наконец, согласно этому же реестру, в лёгкой артиллерийской батарее – такой, как батарея Б – должно быть пять офицеров: командир, исполнительный офицер, огневой офицер и два лидера взводов. На практике капитан был командиром, первый лейтенант – исполнительным, а остальные должности делили три вторых лейтенанта (в батареях не было штабных офицеров). Например, шесть гаубиц могли быть разделены на три двуствольных взвода, каждый из которых управлялся лейтенантом второго ранга, пока исполнительный управляет другими вещами. Также возможен вариант, что два из трёх вторых лейтенантов управляют трёхствольными взводами, а третий – моторами, и так далее.

То, что было у нас, не вполне соответствовало реестру. У нас был капитан Харрис в качестве командира, первый лейтенант Бримли как исполнительный и второй лейтенант Голдштейн.

О, ах да. И я.

Самое удивительное в этом разделении труда было то, что мне было поручено контролировать все шесть гаубиц, пока Голдштейн был отправлен управлять моторами, а Бримли – центром управления огнём. Спустя несколько дней стало ясно, почему так делается: лейтенант второго ранга Голдштейн был безнадёжно некомпетентен! Несмотря на частое (и довольно громкое) консультирование от первого лейтенанта Бримли и капитана Харриса, можно было рассчитывать, что второй лейтенант Голдштейн завалит всё, что ему поручено. Но, по крайней мере, в моторном отделе он не мог стрелять из грузовиков по хорошим парням!

У батареи Б было просто какое-то проклятие с их вторыми лейтенантами. Год назад их было трое – все только из школы, на них возлагали все надежды. Один умудрился приземлиться на деревья и сломать ногу, и после выхода из госпиталя его перевели в моторизированный артиллерийский полк. Другой был пойман пьяным за рулём и уволен. И, наконец, был Голдштейн, отчёт об успехах которого мог бы дать ему в лучшем случае место в ремонтной компании где-нибудь в Минессоте, и то – если повезёт. Я надеялся, что стану первым из цепочки лейтенантов второго ранга, которые вернут батарею Б на праведный путь.

Никаких неприятностей на новой работе!

Так или иначе, в середине января я узнал, что мне предстоит делать в настоящей батарее. У меня также был список моих обязанностей, который весьма пугал. Я был младшим офицером в батарее, так что помимо моих «настоящих» обязанностей по возглавлению взвода с шестью гаубицами, у меня также было то, что Роберт А. Хайнлайн называл «работкой Джорджа» – всякой грязной работёнкой, которой спихивают на первого попавшегося. Я был офицером, ответственным за моральный дух, офицером социального обеспечения, офицером по оплате, офицером отдыха, офицером по связям с общественностью… вы поняли мысль. Некоторые из этих вещей (как связи с общественностью) занимали очень мало времени, а некоторые (как оплата) были главной причиной жгучей боли в яйцах, но все их нужно было выполнить. Я был рад, что рядом нет Мэрилин, потому что не был уверен, что мне хватит 24 часов в день, чтобы найти время на свидание с ней.

К плюсам относилось то, что, ну, я не был каким-то тупым куском дерьма, едва успевшим побриться – хотя и выглядел как младший офицер, большую часть жизни пробегавший в коротеньких штанишках. И дело не в том что я не ошибался, а в том, что все мыслимые ошибки я уже совершал в другой жизни! Я не совершал ту же ошибку дважды, а перед тем, как стать военным, я успел побыть и прорабом, и менеджером по продажам, и всеми другими видами менеджеров. Если был способ что-то просрать – я уже делал это ранее. И теперь я мог учиться на собственных ошибках. Я также знал, что парни будут искать способы проверить меня. Я не был напуган до усрачки. Раньше я уже встречался с подобным, у меня была толстая кожа и приличное чувство юмора.

Один из главных фейлов младших офицеров – в том, что они считают, что раз уж они офицеры, то они умнее рядовых. В итоге мы получаем 22-летнего сержанта второго ранга, который пытается объяснить сержанту первого класса, который ему в отцы годится, как что делать. Я знал лучше. Вы говорите сержанту первого класса, как ты бы это сделал – вежливо – а затем спрашиваешь его мнение на этот счёт. Если вы и правда умнее, то держите свой грёбаный рот на замке, пока он говорит! Ещё одна большая ошибка – игнорировать цепочку команд и сообщать рядовым об их задачах напрямую. Цепочка команд существует не просто так – используйте её! Как я и сказал, я уже обжигался на этом 50 лет назад; мне не было нужды повторять тот опыт.

Армия уже была в стадии перехода от призывной к контрактной. А 82-я была добровольческой ещё даже в эпоху полного призыва – просто потому, что все десантники могут быть только добровольцами. У нас вообще были более качественные войска по сравнению с остальной армией. Тем не менее, оплата была низкой, а стандарты ещё ниже. Больших перемен не предвидится ещё не один год; большими изменениями 80-х стало повышение и оплаты, и стандартов. А пару лет назад мне, помнится, сказали, что офицер, получающий оплату, должен делать свою работу, постоянно нося своё ружьё заряженным и взведённым! Я никогда этого не делал. Пару лет назад мы перешли на прямой депозит.

В конце января, утром в четверг, я вошёл офис батареи в 7.00 – и обнаружил, что капитан уже пьёт кофе с сержантами батареи, сержантом первого ранга Хаммерсмитом и штабным офицером Джонсом, одним из клерков. Я поглядел на настенные часы, затем на капитала.

– Я опоздал, сэр?

Обычно он не показывался ещё минут 15 или около.

– Я просто вышел из дома раньше. Вы не представляете, как может достать ребёнок с утра, – сказал он с улыбкой. Этой весной капитан стал отцом во второй раз.

Я улыбнулся на это. Ох, если бы он только знал!

– И если я буду очень осторожен, то не узнаю этого ещё весьма долго.

Это вызвало удивлённый смешок капитана. Я заварил себе чаю и сел за свой стол, в заднем углу офиса. Только командир, исполнительный и сержанты батареи имели свои собственные кабинеты. Капитан последовал за мной; он указал на большой конверт с пометкой возврата из РПИ, лежащий на моём столе.

– Что это? – спросил он.

– Не вполне уверен. Это, должно быть, из моего колледжа, у меня не было адреса, так что я указал просто 319-ю в Брэгге. Я обязательно удостоверюсь, что они получили точный адрес, сэр.

Он лишь кивнул.

– Ерунда. Они, должно быть, уже просят вас внести свой вклад в фонд выпускников.

Взяв конверт, я начал открывать его маленьким боевым ножом, который использовал вместо ножа для бумаг.

– А когда они начинают закидывать выпускников Хадсон-Хай подобными вещами? – спросил я. Капитан Харрис окончил Вест-Пойнт, также известный как Хадсон Хай. Он лишь рассмеялся. Разрезав конверт, я с любопытством заглянул внутрь.

– Это то, что я и думал, сэр, – я кивнул. – Мой куратор с факультета и я собирали это вместе, и это последняя редакция.

– И что это?

– Ну, это моя диссертация, – сказал я, опуская толстый пакет на стол – а затем ставя рядом отдельный пакет с листами, на которых были формулы и графики. – А это статья, которую мы с моим профессором написали на основе этой работы и подписали вдвоём для публикации в следующем месяце. Мы работали над ней всё лето и осень, – просматривая страницы, я говорил больше с собой, чем с капитаном. Затем я вспомнил, что он всё ещё стоит там.

– Прошу прощения, капитан. Вечером я поработают над этим у себя, – я начал собирать бумаги.

Он со смешинкой глянул на меня.

– Ваша диссертация? Вы имеете в виду, как докторская? – он взял мою диссертацию и прогядел.

– Да, сэр! – я был удивлён его реакции. Это было записано в моём личном деле, но он, вероятно, не читал его. Сколько вообще из 201 файла своих подчинённых он прочёл? Я понятия не имел. Вероятно, я был для него ещё одним вчерашним выпускником КПОЗ.

– Так вы доктор? – недоверчиво спросил он.

– Технических наук, прикладная математика, сэр. Это был мой тезис.

Он поглядел на мой тезис и прочёл название:

– Энтропийные соображения в сетевых топологиях? И что это, чёрт возьми, значит? Нет, не говори мне, я ненавижу математику, – я прищурился, глядя на него. К этому моменту большинство офицеров в офисе, включая лейтенанта Бримли, и старшего сержанта Хаммерсмита, тоже слушали. – Сколько вам лет, лейтенант?

– Двадцать два, сэр.

– Вы хотите сказать, что вам всего лишь 22 и у вас уже есть докторская степень? Так какого чёрта вы здесь делаете?!

Я лишь ухмыльнулся ему:

– Защищаю Северную Каролину от Красной Угрозы, сэр!

Это вызвало у сержантов смех, а капитан Харрис ответил:

– Единственная Красная Угроза в округе, лейтенант – это глина, – он вернул мне пакет. И ваш учитель хочет, чтобы вы представляли эту статью, или что?

– Ну, на самом деле, профессор Райнбург представит её сам, но с моей подписью, потому что я проводил исследование.

– Фух. А разрешение на это у вас есть?

– Простите? Разрешение, сэр? О чём вы говорите?

– Все публикации нужно заранее согласовывать, как минимум, на уровне батальона и обычно также на уровне дивизии, – сказал он мне.

– Сэр? Это моя диссертация! Я делал её ещё когда был в колледже. Меня ещё даже не призвали в то время! – запротестовал я.

Он пожал плечами.

– Здесь что, коды запуска ядерных боеголовок?

– Нет, сэр, речь идёт о разработке компьютерных сетей.

– Ну, я сделаю звонок или два. Не переживайте так. Не думаю, что вас из-за этого поставят к стенке. Вероятно, просто засадят в Ливенворт, – сержанты и Бримли хмыкнули на это, а капитан, допив кофе, направился к тебе в кабинет.

Джонс тут же ожил:

– Итак, лейтенант, вы доктор?

– Математики.

– Это значит, что мы можем звать вас Док? – со смехом спросил он.

Я знал, что это случится, и должен был пресечь это в зародыше. Нельзя давать парням называть вас прозвищем; это снижает их уважение к рангу. Встав из-за стола, я подошёл к нему вплотную:

– Нет, специалист Джонс, не значит. Вы можете знать меня «лейтенант» или «сэр», это понятно?

С явным удивлением на лице он выдавил:

– Ээ, да, конечно.

– Что вы должны сказать?

– Да, сэр, лейтенант, понятно, сэр, – ответил он, отдавая честь.

– Уже лучше, – я отступил на шаг и посмотрел на его стол, и заметил там график занятий по физической подготовке, готовый к публикации.

– Что в расписании на завтра? – задал я риторический вопрос.

– Комплекс движений номер 1, а затем пять миль бега, сэр, – ответил он.

Именно это и было там написано.

– Думаю, спец, здесь опечатка. Думаю, речь идёт об «Всеобщей Американской миле», – «Всеобщей Американской милей» звали 8,2 мили, и названа она была так по имени 82-й – «Всеобщей Американской» – дивизии.

Джонс озадаченно глянул и вручил мне расписание:

– Эээ, нет, сэр…

– Я люблю бегать, не так ли, спец. Я уверен, здесь должен был быть бег на «Всеобщую Американскую милю». Я дам вам сообщить всем то, что вы вызвались добровольно возглавить бег. Это отлично поднимет командный дух. Вы согласны, сержант Хаммерсмит?

Сержант первого ранга Хаммерсмит просто ухмыльнулся:

– Это отлично поднимет дух, сэр!

– С нетерпением жду этого, спец!

Сев за стол и начав складывать диссертацию, я услышал, как сержант сказал спецу со смехом:

– Отличная работа, Джонси, парни тебя полюбят!

Лейтенант Бримли наблюдал за всем из своей двери, но ничего не сказал ни им, ни мне, и я думаю, если бы что-то было не так, он бы вызвал и немного почехвостил меня. На следующее утро прозвучало ещё несколько шуток насчёт опыта спеца Джонса в долгом беге. Опять же, мы были молодыми и жёсткими десантниками; это мы могли делать даже во сне.

Обычно марш бегут в темпе, называемом «двойным временем», но вы можете прерывать марш на темп, называемый «быстрым временем». Во время быстрого времени вы можете петь каденцию, называемую обычно «звонким запевом». В этом случае Джонс, возглавлявший бег, в своей каденции использовал шанс отомстить мне и назвать меня «Доком». Каденция – ритмичная песня, которую поёт лидер, а войска повторяют во время бега. Это позволяет им контролировать ритм и развлекает.

Лидер: Док любит бегать каждый день!

Бегуны: Док любит бегать каждый день!

Лидер: Бегом бежать ему не лень!

Бегуны: Бегом бежать ему не лень!

Лидер: Когда б он был наш Президент!

Бегуны: Когда б он был наш Президент!

Лидер: Страна б бежала в сей момент!

Бегуны: Страна б бежала в сей момент!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Раз, два!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Три, четыре!

Лидер: Отзовись!

Бегуны: Раз, два – три, четыре!

Это вот «отзовись» служит рефреном после каждых четырёх строк. Есть неисчислимое количество стихов и версий, большинство из которых кого-то оскорбляют, особенно других служащих или товарищей по Армии, и они весьма забавны. Джонси был обязан вставить меня в куплет в качестве ответной любезности.

Лидер: Бегут десантники вперёд!

Бегуны: Бегут десантники вперёд!

Лидер: И рядовой их Джонс ведёт!

Бегуны: И рядовой их Джонс ведёт!

Лидер: Другим бы он занялся чем!

Бегуны: Другим бы он занялся чем!

Лидер: Но не бежит он от проблем!

Бегуны: Но не бежит он от проблем!

Это порвало всех, особенно учитывая, что именно я называл спеца Джонса рядовым Джонсом! Однако, впоследствии меня в батарее звали не иначе как «Док» или «Доктор», но не в лицо. Что ж, я мог это пережить.