С чистого листа главы 1-99

Глава 49. Холостяцкая жизнь

82-я уникальна по своей структуре, которая выстроена вокруг такой же уникальной системы готовности. Единственная среди всех подразделений Армии, 82-я постоянно готова отправить войска в любую точку планеты в течение суток. У среднего подразделения подготовка к поездке может занять недели; мы делаем это за часы.

Сердце дивизии состоит из трёх бригадных боевых команд; каждая бригада состоит из трёх батальонов десантной пехоты плюс воздушно-десантный артиллерийский батальон. В каждый батальон входят три роты пехоты плюс батарея, назначенная из артиллерийского батальона. Также есть множество других сопутствующих нарядов – таких, как инженеры, медики, транспорт и даже несколько капелланов, которые прыгают вместе с нами. Технически большинство из этого, включая артиллерию, принадлежало дивизии, а не бригаде, но на практике всё было именно так.

Дивизия работала в 18-недельном цикле, в котором у каждой из трёх бригад был свой отрезок в 6 недель. Когда я прибыл, 3-я бригада находилась на своём цикле готовности, но это было не обычно. Обычно люди прибывают или уходят на цикле поддержки. Поддержка всё время бездельничает, все расслаблены. Люди берут увольнения, офицеры и бойцы приезжают и уезжают, давление низкое. Это как быть в регулярной армии с регулярными часами службы.

После поддержки следует цикл тренировки. Всё становится уже сложнее. Стреляешь из орудий, бывает, совершаешь прыжок-второй, готовишься к активным дейстиям и работаешь куда дольше. Забудь об увольнениях, но ты, вероятно, все таки сможешь спать дома; а возможно, придётся работать и в выходные.

И после тренировки ты переходишь к шестинедельному циклу готовности. Фактически, отправляешься на войну. Забудь о том, чтобы уйти. И поцелуй на прощание жену или подругу. Внутри бригады всё становится ещё жёстче. За эти шесть недель каждый пехотный батальон или арт-батарея проходит свой двухнедельный цикл готовности. Вы можете пойти в казармы, но не можете покидать территорию, так что многие парни остаются на базе. В этот период ты должен быть в не более чем двух часах от полной готовности к войне. В теории, когда дерьмо летит на вентилятор, вы должны просто взять боеприпасы и сесть на самолёты. У тебя есть два часа, чтобы собраться и начать действовать. Всё оборудование, боеприпасы, пайки и всё прочее – предварительно упаковано и постоянно размещено на рампах. У других батальонов дела не лучше – с 4-часовым и 6-часовым периодами готовности.

Обычно проводятся тренировки и учебные тревоги, чтобы проверить нашу готовность.

И если Президент решит, что Нижней Слоббовии нужно преподать урок, готовый батальон погрузится в свои самолёты и будет в воздухе уже через два часа. Никаких отмазок. Остальная бригада будет в воздухе через четыре и шесть часов, а большинство элементов поддержки, скорее всего, улетит через день. Тренировочная бригада переходит в стадию готовности, бригада поддержки – поддерживает это всё и готовится вылететь. Увольнения отменяются, все чёртовы перерывы тоже. Нижняя Слоббовия – к тебе летит куча подростков с оружием, которым только что обломали их планы на выходные! Тебе не захочется, Нижняя Слоббовия, чтобы они зашли на чай!

Ты можешь сделать цикл своим другом, но не пытайтся ему воспротивиться. Цикл всегда будет побеждать.

С другой стороны, вне войны было легко планировать что-то недолгое. У нас были календари с шестинедельными блоками на них, и мы могли составлять свои планы. Например, в мою первую неделю в батарее я обсудил с капитаном моё предстоящее бракосочетание и смог сказать Мэрилин, когда мы сможем пожениться. Я решил, что мне понадобится двухнедельный отпуск, начинающийся в середине недели. Свадьба пройдёт в субботу, так что, уехав со службы в среду, я смогу добраться до Аттики, сделать всё необходимое до четверга или пятницы, сыграть свадьбу, провести первую неделю медового месяца, а затем быть в состоянии отправить Мэрилин в Файеттвиль и вернуться вместе с ней во вторник. Поскольку сделать это было нужно во время цикла поддержки, это ограничивало нас датами со 2 по 30 июля этого года. Если бы мы пропустили окно – пришлось бы ждать повторения 18-недельного цикла, перенеся всё на ноябрь.

Я не возлагал больших надежд. Всё опиралось на способности Мэрилин быть организованной и устроить всё за полгода. Мэрилин же и продажу церковных пирогов организовать не могла, что говорить о свадьбе. В прошлый раз она перенесла свадьбу с июня на сентябрь. Кроме того, ей нужно было привыкнуть к мысли, что Армия не позволит мне взять выходные и помочь ей. Когда Мэгги выходила замуж, Мэрилин пыталась помочь и умудрилась за сутки растерять все списки и таблицы, которые попросила меня распечатать. В итоге Мэгги позволила мне устроить свадьбу. Я не думал, что будут большие сложности. Назначь дату, найди церковь, зал, определи бюджет. После этого речь зайдёт только о деньгах. В окрестностях Аттики есть куча банкетных залов, множество ателье со свадебными платьями, уйма агентств по прокату лимузинов. Просто составь список и сделай это!

Мэрилин была не слишком довольна моим отношением и тем, что я не мог прийти и помочь. Как я мог принять участие в предсвадебной консультации*? Я сказал ей, что нахожусь за тысячу миль, и последний парень на планете, которого я стану слушать – тот, который не разрешает мне жениться. Если её священник требует этого – пусть найдёт другого священника. Она хотела узнать, будет ли на свадьбе кто-то из её братьев; я ответил, что на ней не будет даже моего брата, и я не вижу необходимости выравнивать это. Она не настаивала. Я пообещал найти время и приехать незадолго до свадьбы, чтобы посетить священника и обсудить детали.

П.Ред. * – общение обрученных с третьим лицом перед свадьбой: психологом, соц. лицом, религиозным деятелем.

Нам удалось сойтись на дате 9 июля. Вечером после того, как я получил от капитана расписание, я позвонил её священнику и зарезервировал дату. Эта дата, как и большинство других в моём окне, уже были заняты, но не 2 июля. Эту дату мы и приняли.

После пробежки, в последнее пятничное утро января, капитан Харрис позвонил мне и вызвал в своё кабинет.

– Бакмэн, вчера я сообщил о твоей статье в батальон, и они отправили запрос в дивизию. Ты должен явиться в главный штаб дивизии до 2 часов дня.

Я секунду просто смотрел на него:

– Сэр, это лишь отчёт о математических методах!

– Ну, я не думаю, что у тебя будут с этим проблемы, но ты должен пойти туда и всё выяснить. Я не позволю им расстрелять тебя без последнего слова и сигареты. Честное офицерское!

– Да, сэр.

Ну и срань, вот что! Это просто статья по математике! Она уже была принята «Журналом Американского Математического Общества», к которому я присоединился и членом которого профессор был уже долгое время. Кроме того, в феврале они проводили своё Региональное Совещание Восточного Побережья, и профессор должен был выступить с лекцией во время сессии по дискретной математике.

К двум часам дня я стоял навытяжку в кабинете полковника, пока он и какой-то капитан расспрашивали меня о бумаге. Как, чёрт побери, я должен был объяснить дискретную математику, потерю информации и энтропию, а также основу работы компьютерных сетей людям, которые никогда не знали, что такое производное или интеграл? Ладно, всё было не так жутко, они все должны были проходить основы… Хотя и наверняка забыли всё к настоящему времени.

– Простите, сэр, разрешите задать вопрос?

– Разрешаю.

– В чём дело, сэр? У меня какие-то проблемы? Я писал этот тезис ещё до принятия присяги, – спросил я.

Полковник только улыбнулся.

У– вас нет никаких проблем, лейтенант, скорее совсем напротив.

– Сэр?

– Здесь капитан Саммерс из Офиса Общественной Информации. У нас имеется не слишком много докторов математики, и он хочет с тобой поговорить. Эта директива пришла свыше, так что тебе надлежит сотрудничать.

– Сотрудничать, сэр? С кем?

– Капитан Саммерс объяснит. Свободны.

Мы с капитаном ООИ отдали друг другу честь и поздоровались, а затем пошли. Капитан Саммерс затащил меня в свой кабинет и объяснил. Кажется, никто не возражал против статьи и никто в разведке или главном штабе не мешал ей выйти, пока в ней не было ядерных секретов. Вместо этого был обычный человеческий интерес местной газеты и, возможно, всеармейской газеты – «Армейское время» – к 22-летнему доктору математики, служащему в воздушно-десантной артиллерии.

Моей первой реакцией было:

– Да вы шутите!

Нет, всё было ещё лучше. Кому-то в голову пришла светлая идея, что мне, в моей форме, было бы лучше всего принять участие в февральской конференции, ни много ни мало в Вашингтоне, и заснять на фото то, какой я математик.

– Господи, прошу, скажите, что это шутка! – повторил я. – Я всего лишь солдат, Бога ради!

Но офицера ООИ мои мольбы не впечатлили. Удивительно, но этот шутник действительно прошёл прыжковую школу, как и все остальные в дивизии. Думаю, если нам когда-нибудь понадобится пресс-релиз из горячей точки, он будет там и всё напишет. Сейчас же он взял телефон, использовал свой код авторизации, чтобы заказать дальний звонок, и велел мне позвонить профессору Райнбургу. Эти парни правда хотели сделать это! Я не знал, окажется ли кто-нибудь в кабинете профессора, но он там был и не только дал мне разрешение – он пожелал, чтобы это я читал лекцию, а он сидел в аудитории, а не наоборот. Как говорят на флоте, кто-то смазал пути.

В батарею я вернулся в состоянии шока и, сев с капитаном Харрисом, объяснил ему, что произошло. Странно, но он не было удивлён.

– Карл, вы весьма необычный. 22-летний пацан, имеющий три степени по математике и прыгающий с самолётов. Это определённо не норма. Не удивляйтесь, когда это кто-то подмечает.

– Сэр, я самый скучный парень на планете. Я просто пытаюсь выполнять свою работу.

– Ну, кажется, Армия считает, что твоя работа включает в себя немного потусоваться с этими учёными, так что не пытайся ей противиться. Повеселись уж там.

– Сэр? – повеселиться? Это звучало как монументальная заноза в заднице!

– Когда оно там? – я назвал ему дату конференции: последняя неделя февраля. – И кто ещё собирается? Кроме вас, я имею в виду.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, парень из газеты, капитан Саммерс. Знаете что-нибудь о нём?

– Почти ничего. Итак, вы направляетесь в Вашингтон, повеселитесь там. Это не противоречит вашим увольнениям, так как займёт пару дней. Они хотят видеть вас там – летите туда. Возьмите раздельные комнаты и повеселитесь. Вечерами же лекций не будет, так?

– Скорее всего, нет.

– Тогда – много часов остаётся для вина, женщин и песен, – ответил он.

– Сэр, я обручён!

– Ну, если вы не захотите, я не расскажу ей. Вы же десантник. Просто действуйте так, будто вы в тылу врага, и не попадайтесь на глаза. Чёрт, если хотите – пригласите с собой, – сказал он с ухмылкой.

Я открыл рот, чтобы возразить, а затем закрыл его. Я почти не видел Мэрилин с самого выпуска, и соки, так сказать, переполняли меня. Она летала в Силл прямо перед тем, как вернуться осенью в школу, и всё. Я не был уверен, где мы будем в следующий раз, но гостиничный номер был бы очень кстати!

– Думаете, получится?

– L'audace, l'audace, toujours l'audace*. А теперь ступайте – у меня ещё есть работа.

*Смелость, смелость, только смелость (на французском).

Я обдумал его слова. До конца дня я связался с парнем из газеты и уточнил у него некоторые подробности о нашем размещении (две раздельные комнаты в Hilton возле Dupont Circle), транспортировке (он посмотрит расписание самолётов) и Мэрилин (да, она может прийти; нет, он не хочет знать о том, что будет внутри нашей комнаты). Тем же вечером я позвонил Мэрилин и спросил её, сможет ли она быть. У неё был самый разгар семестра, но несколько дней в роскошном отеле могли изменить её решение, особенно если я оплачу билеты.

Вот таким образом, в третий понедельник февраля, сопровождённый смехом капитана Харриса и лейтенанта Бримли, проигнорированный лейтенантом Голдштейном и обсмеянный в каденции во время ежеутреннего бега, я оказался в турбовинтовом самолёте, летящем из аэропорта Поуп в Брэгге в Эндрюс в округе Колумбия, одетый в форму и вдвоём с капитаном Саммерсом. Тот уже был в процессе написания моей благодарственной речи на вручении Нобелевской премии, и мне пришлось мягко сообщить ему, что жена Альфреда Нобеля изменила ему с математиком, и в итоге Нобель ненавидел математиков, потому-то им и не дают Нобелевскую премию. Я слышал, что это несколько апокрифично, но это была версия, общеизвестная всем в математическом обществе.

Мэрилин вылетала после занятий, и добралась до Вашингтона чуть позднее меня. Ей пришлось ехать в Нью-Йорк, а затем успевать на ежечасный Восточный рейс до Колумбии. К счастью, он прилетал на Национальный, который в центре города, а не в Даллас, что на полчаса пути больше. По приземлению она должна была позвонить мне, а потом взять такси. Я встретил бы её у дверей и заплатил таксисту. Было около восьми часов вечера, когда она наконец-то прибыла, выглядя чуть потрёпанной.

Я подарил ей большой, долгий поцелуй и сказал:

– Боже, ты выглядишь просто отлично!

Глянул в зеркало в вестибюле, она провела рукой по волосам:

– Определённо нет.

– Ты голодна? Хочешь поужинать?

– Да, но не раньше, чем приведу себя в порядок. Это был самый грязный самолёт на моей памяти!

– Ты не можешь сравнивать, пока не попробуешь Herky Bird! – ответил я.

– Не знаю, что это значит, и знать не хочу. Я хочу в душ.

– Могу я предложить вам что-нибудь из номерного обслуживания? – спросил я, поигрывая бровями.

– Звучит заманчиво, но я падаю от усталости.

Я не знал, значит это «да» или «нет», так что подхватил два её чемодана (мы остановились там на три ноги, но она собрала два больших чемодала) и понёс их к лифту. В нашей комнате я снова спросил её насчёт обслуживания номеров и показал ей меню, и она выбрала небольшой стейк. Я настоял, чтобы она распаковала вещи, а затем позвонил и сделал наш заказ (два небольших стейка, средней степени прожарки, спаржа в голландским соусом и бутылка шампанского, охлаждённая). Потом я убрал спальню, положил пустые чемоданы в заднюю часть шкафа и вытащил из него то, что она могла надеть на ужин.

Когда Мэрилин вернулась, свет был должным образом приглушен. Я слышал, как вода перестала течь, но между этим моментом и её возвращением прошло 10 или 15 минут. Она вошла в спальню со скромной улыбкой и спросила:

– Полагаю, ты хотел, чтобы я надела это?

Когда я увидел, что на ней, моё сердце чуть не остановилось. Мне удалось через каталог купить пару ночных рубашек от Fredericks of Hollywood, и я упаковал их с остальным. Заметив у неё в шкафу пару белых туфель на высоких каблуках, я положил их на её кровать вместе с белым халатом, который я купил. Кружевной и совершенно прозрачный, он держался лишь с помощью пояска на талии. Она надела и его, и туфли, и нашла время и причесаться, и надеть украшения, и набрызгаться духами. От неё был бы стояк даже у евнуха!

Сглотнув, я кивнул, не доверяя голосу, который мог треснуть.

– Вау, – выдохнул я. Завращав пальцами, я попросил её повернуться, и Мэрилин медленно развернулась, демонстрируя наряд и, что более важно – то, что под ним.

– Чёрт с ним, с ужином! – сказал я, подходя ближе.

– Я голодная! – запротестовала она, отступая.

– У меня есть закуска для тебя, – ответил я, медленно следуя за ней.

Она засмеялась и продолжила отступать, ведя меня вокруг комнаты. Наконец, я загнал её в угол спальни и обхватил руками, чувствуя это восхитительно тёплое тело под почти несуществующим халатиком, когда в дверь постучали.

– Обслуживание в номер!

– Спасительный звонок! – засмеялась Мэрилин, отталкивая меня.

– Почему бы тебе не открыть дверь?

– В твоих мечтах! – отодвинув меня, она направилась в ванную.

Я впустил официанта и убрал со стола свой саквояж и вещи. Пока я убирал маленькую комнату, официант накрывал нам на стол в передней комнате. Когда он ушёл, я позвал Мэрилин обратно. Прежде, чем полностью выйти, она выглянула из-за угла.

– Ты думаешь, он может быть всё ещё здесь? – со смехом спросил я.

– Зная тебя?

– Это бы сделало его день, уж точно!

Хихикнув, она вошла и села за стол. Её соски были полностью видны сквозь тонкую ткань, и выглядели довольно твёрдыми.

– Ты выглядишь великолепно! – сказал я ей.

– Почему мне кажется, будто я знаю, что на десерт? – спросила она с улыбкой.

– Тебе нравится наряд? – спросил я.

– Очень милый. Не очень практичный, – ответила она.

– Хочешь сменить на свою фланелевую пижаму с зайчиками?

– Нет, – она улыбнулась, отрезав кусок стейка и кусая его. Мой был из самой лучшей коровы, полагаю, и её тоже.

– Умм, это куда лучше, чем еда из самолёта! – она просмаковала кусочек, а затем отхлебнула немного шампанского. – Я также привезла ночную рубашку, – призналась она.

– Ну, ты можешь надеть её завтра вечером.

– А если бы я поставила там чёрные туфли? – спросила она.

– Я купил тебе и чёрный халатик тоже, – сознался я.

– Ну разве у тебя не всё учтено? Такой же, как и этот, только чёрный? – спросила Мэрилин.

Я разрезал пополам палочку спаржи, а затем проглотил её. Она была с грядки самого лучшего качества.

– Тебе нужно лишь подождать и всё узнать. Три ночи, три разных наряда.

– Ты чертовски, чересчур эффективен! Это говорит математик в тебе!

– Пока мы не плодимся и не размножаемся, – сказал я, поиграв бровями. Я захватил коробочку презервативов на случай, если Мэрилин в моё отсутствие перестала принимать таблетки. Я предупреждал её не делать этого – ведь могут случаться неожиданные визиты, вроде этого. В прошлый раз, когда мы были вдалеке друг от друга долгие месяцы, а затем сошлись вместе на медовый месяц, таблетки ещё не начали действовать, и через 10 месяцев родилась Элисон.

Мэрилин зарделать.

– Нет, мы не будем плодиться. Я продолжила пить таблетки. Спорила с тобой, но продолжила.

Я ухмыльнулся ей.

– Великолепно. Я же говорил тебе, что могут быть неожиданные встречи. Уверен, мы оба не ожидали этой!

После ужина, пока Мэрилин ждала за столом, я собрал посуду на столик-поднос и выставил его за дверь номера. Десерт был уже подан: Мэрилин прямо на столе, выставившая зад и с ногами на уровне моих плеч. Это было великолепным завершением нашего ужина – Мэрилин определённо была в полном восторге – и когда я закончил с посудой и снял штаны, мне оставалось лишь усадить на свои колени и на свой член. Мэрилин елозила по мне киской вверх и вниз, постанывая и повизгивая, когда я трахал её, и её сиськи шлёпали по моим щекам. Я собрал все долгие месяцы воздержания – я излил единым потоком в её маленькую узкую киску.

Мы сидели там, с моим полу-твёрдым членом внутри её наполненной щели, и успокаивали дыхание. Поясок, державший её халат, всё ещё был завязан, то тот сполз достаточно, чтобы оголить обе её груди. Я обхватил её руками, и мы целовались, пока я не стал твердеть, готовый ко второму раунду, но Мэрилин сказала:

– Давай-ка пойдём туда и сделаем это с удобством.

– Мне подходит, – я помог ей встать и скинул с себя спортивную майку и чинос. Регистрировался я, одетый в полётную форму и сапоги для прыжков, и поймал на себе несколько удивлённых взглядов. Уверен, в Hilton не редкость встретить военного офицера, но также я уверен, что обычно они не регистрируются в армейских сапогах. После прибытия я переоделся.

И теперь, голый, я забрался в кровать рядом с Мэрилин. Она сбросила туфли, но всё ещё была в халате. Я не торопился, целуя её в губы, затем прокладывая поцелуями свой путь через шею, плечи и ниже – к её грудям. К тому времени, как я развязал поясок на халате, Мэрилин задыхалась и требовала, чтобы я полюбил её снова. Возможно, мои пальцы, теребящие её щёлку, имели к этому какое-то отношение. Так или иначе, я воспользовался моментом и, забравшись на неё, вошёл внутрь; и мы занимались любовью, пока я снова не излился в неё. Позже, после некоторых объятий, Мэрилин полностью сняла халат, и мы занялись этим вновь, тихо и мягко. Было так хорошо снова видеть её.

Утром во вторник сработали мои биологические часы, и я встал намного раньше Мэрилин. Надев тренировочный костюм и ботинки для бега, я сунул в карман свой ключ и вышел. Я вообще не знал Вашингтона – не больше, чем любой американский турист – и действительно понятия не имел, куда направляюсь. Но в округе Колумбия нельзя просто бегать в любом месте, которое вам понравилось. Здесь есть чертовски неприятные окрестности. Я побежал в сторону Dupont Circle, а затем вернулся и продолжил бежать по направлению к Коннектикуту, прежде, чем повернуть обратно. Кажется, всего я пробежал две или три мили. Погода в феврале была холодной, влажной и ненастной, но, пробежав пару миль, вы согревались. В Hilton был тренажёрный зал с несколькими машинами Nautilus, и я немного потягал вес. Когда я вернулся в комнату, было почти 7 утра.

Мэрилин уже встала и пошла в душ, так что, скинув потную одежду, я запрыгнул к ней. Моё тело стало чистым, а мысли – грязными, так что мы какое-то время дурачились в душе вдвоём. В какой-то момент, когда я входил в неё сзади, Мэрилин сказала?

– Это телефон звонит?

– Ты правда хочешь, чтобы я пошёл и узнал?

Она застонала, а затем прошептала:

– Нет!

И мы закончили своё занятие под струями горячей воды.

– Наконец, мы вышли из ванной, и я увидел, что на телефоне горит красная лампочка.

– Думаю, это все таки был звонок, – сказал я ей. Сев на кровать, я взял трубку. В итоге я позвонил на стойку регистрации и спросил, что мне собирались передать; в 1978 году ещё не было систем голосовой почты. Мне назвали номер комнаты и сказали позвонить туда и спросить капитана Саммерса. Я повесил трубку, а затем снова взял её и набрал номер комнаты.

– Капитан Саммерс.

– Капитан, это лейтенант Бакмэн. Вы звонили мне, сэр?

– Да, лейтенант, мне было интересно, когда вы встанете. Я хотел сделать несколько кадров того, как вы бегаете или упражняетесь. Ну, знаете – «даже в увольнительной наши крылатые воины остаются в форме», и всё такое.

Я уставился на трубку.

– Наши крылатые воины? – дайте мне чёртову передышку! Этот парень не просто писал статью для местного листка с базы, он делал агитку для всех вундеркиндов Массачусетского Технологического Института! Закатив глаза, я ответил:

– Капитан, побудка была в 6 утра. Я уже пробежал три мили и выполнил упражнения. Я был в душе, когда вы звонили.

– Ох. Ну, перед тем, как возвращаться домой, нужно будет сделать пару кадров того, как ты пробегаешь мимо монументов на Аллее и всё такое.

Я с недоверием хлопнул себя по лбу:

– Да, сэр, ясно, сэр.

– Завтрак в 8 в столовой?

– Сэр, мы уже собирались туда направиться. Думаю, самое позднее – 7.30.

– Ну ладно, я встречу вас там. Наденьте парадную форму.

– Да, сэр, – я повесил трубку. С жетоном десантника или без, этот парень не был тем, кого я мог бы назвать «крылатым воином». Больше похоже на мешок для тела, ждущий, когда его наполнят!

Мэрилин стояла в дверях, ожидая меня, всё ещё в халате отеля. Он отдала мне честь:

– Да, сэр, нет, сэр, благодарю, сэр…

Я подскочил и погнался за ней, пока не поймал, а затем шлёпнул по ягодице.

– Нам нужно одеваться и идти вниз. Парень из газеты хочет встретиться с нами за завтраком, – сказал я ей.

Мэрилин вытянула милые пару брюк и блузку.

– Подойдёт?

– Подойдёт. Я не знаю, чего этот парень хочет, ещё не совсем, но я знаю, что он хочет, чтобы я выглядел как герой агитационного плаката, – ответил я.

– Ну, я завербована такой агитацией.

– С твоей вербовкой я ещё не закончил. Об этом мы ещё поговорим на неделе.

– Ну гляди!

Мы спустились в ресторан к 7.35. Больше в форме никого не было, и уж точно не было капитана Саммерса. Мы подождали минут 5 и заказали завтрак. Капитан появился ближе к 7.50.

– Ох, хорошо, что вы не стали меня ждать. Прошу прощения. Я должен был вычистить запасные сапоги. Мои всё ещё не дошли, а мне нужны были отполированные.

Я покосился на Мэрилин и увидел, как смеются её глаза. Он отправил свои сапоги отдельно?

– Да, сэр. Позвольте представить вам мою невесту, мисс Мэрилин Лафлёр.

– Рад знакомству. Вы тоже будете упомянуты в нашей статье, – я закатил глаза, но он этого не заметил.

– Да, сэр.

Вернулся наш официант и принял заказ капитана, а затем тот провернулся ко мне; он хотел обсудить то, что стояло на повестке дня, и план статьи. К тому времени, как принесли наш завтрак, мне пришлось сделать перерыв.

– Сэр, давайте посмотрим, не сможем ли мы всё упростить. Это научная конференция. Я здесь для того, чтобы завтра представить статью, – я разложил расписание конференции, которое было при мне. – Это будет завтра утром в 11.00. Мне нужно быть там всё утро. Затем я обедаю с профессором Райнбургом. Мне нужно скоординировать действия с ним, но ожидается, что весь завтрашний день я буду занят с конференцией и профессором.

Капитан Саммерс не выглядел радостным, но, похоже, понял. В его планах я должен был два дня заниматься чем-нибудь и научным, и военным. Он правда хотел увидеть, как я читаю лекцию в Пентагоне? Господи Боже. Только неясно, кому.

– Хорошо.

– Сегодня вечером профессор прибывает в город. Я должен быть здесь, чтобы поприветствовать его, и как минимум предложить ему поужинать. Если он согласится, то вечером я буду занят. Это единственная причина, по которой я здесь, капитан, так что мы должны предложить и сделать это. Иначе он может обидеться, – ладно, профессор, я рисую вас немного капризным, но то, чего вы не знаете, не может вам повредить. Что угодно, что удержит меня подальше от этого газетного идиота.

– Ладно.

– И также есть несколько лекций, которые я определённо хотел бы посетить. Некоторые из них могут быть даже применимы к будущим потребностям армейских компьютеров и артиллерии, – разве что в глазах свиньи, но ему не нужно было знать об этом.

– Ну а когда же мы сможем заснять вас бегающим и читающим лекцией? Мы здесь именно затем!

– Капитан, я встану завтра в шесть. Если вы хотите, чтобы завтра я бегал по Аллее – отлично. Просто встретимся в холле поедем на такси туда, куда вам нужно. Я даже могу специально для снимка одеть армейскую футболку.

– В шесть? – спросил он, протестуя.

– Великолепно, сэр, – тут же согласился я, хотя ему не нравилась эта идея. – Также я уверен, что вы сможете встать позади лекционного зала с камерой, когда я буду представлять статью. Я буду в форме и выглядеть отлично, сэр.

– Ну, это мы, конечно, сделаем.

– Я решил, что это упростит задачу, сэр. Этим утром я могу объяснить вам суть моей статьи, и мы можем поговорить о компьютерах и армии. Это заполнит пробел в расписании. Ладно?

– Значит, вы не планируете поговорить о своей статье с подходящими людьми из Пентагона?

– Сэр, я знаю, что я довольно молод, но мой опыт говорит, что, желай Пентагон обсудить её со мной – они бы уже сделали это. В то же время, давайте держаться от них подальше, и они будут держаться подальше от нас.

Он снисходительно улыбнулся мне.

– Звучит так, будто вы не очень жалуете Пентагон, лейтенант.

– Вовсе нет, сэр. Просто моя работа с войсками в Брэгге, а не в главном штабе.

– Правда? А я вот надеюсь, что меня переведут туда, в головой штаб ООИ, – его глаза чуть не заблестели.

Вау, это было бы последним, чего я хотел! Вашингтон – один из самых дорогих городов для работы и проживания, а офицеров ООИ – пруд пруди.

– Линейное выше персонального, сэр, линейное выше персонального.

Он лишь засмеялся на это, и мы оба объяснили Мэрилин разницу между линейными и персональными функциями[16].

Линейная функция – та, что напрямую влияет на ядро работы организации. В нее обязательно включены производство и продажи, а еще, иногда, маркетинг.

Персональная функция поддерживает работоспособность организации с помощью специальных консультационных функций и функций поддержки. Например, человеческие ресурсы, бухгалтерский учет, связь с общественность и юридический отдел чаще всего рассматриваются в качестве функций персонала. Оба термина пошли из армии.

После завтрака мы вышли в вестибюль и нашли себе уголок. В Hilton, как и в большинстве вашингтонских отелей, имелось приличное количество конференц-залов. Здесь было несколько среднего размера комнат для отдельных математических дисциплин (дискретная математика, теория чисел, топология, теория графов и так далее), несколько больших комнат для групповых дискуссий и ужинов, и даже маленькая пресс-комната для пресс-релизов всех этих великих математиков. Мы с профессором были приписаны к дискретной математике, хотя могли также выступить в прикладной.

Утренние конференции уже начались, и математики собирались в вестибюле и расходились по залам.

– И все эти люди – математики? – прокомментировал капитан Саммерс.

– Мы тоже относимся ко «всем», капитан, – Мэрилин хихикнула.

– Вы тоже математик? – поглядел на неё капитан.

– Боже, нет! Я собираюсь в педагогический. Хочу быть воспитательницей в детсаду.

Капитан кивнул. Это он мог понять. Первым делом он поставил на столик перед нами маленький магнитофон и включил его. Повернувшись ко мне, он спросил:

– Итак, расскажите мне об этой статье.

– Я кивнул ему, размышляя об этом – ведь у капитана, вероятно, не было никакой математики, кроме семестра вычисления, да и ту он забыл уже через 5 минут.

– Ну, статья в основном о том, как соединять между собой инструменты компьютерных сетей. Мы с профессором Райнбургом разработали систему уравнений, которая позволит будущим дизайнерам систем проектировать компьютерные сети.

Значит, речь идёт не о компьютерах?

– О том, как соединять компьютеры вместе, связывать в компьютерные сети. Через пару лет они будут достаточно дёшевы, чтобы большинство людей среднего и обеспеченного классов смогли их себе позволить. Настоящая мощь придёт, когда люди станут связывать их вместе.

– Люди будут иметь свои компьютеры? – спросил он с безграничным изумлением на лице.

– Наверное, это уже произошло.

– Это невозможно!

Я полез в саквояж и достал калькулятор Texas Instruments, одну из самых дорогих программируемых моделей.

– Это калькулятор. У вас он тоже есть? – капитан кивнул и сказал, что приобрёл его, чтобы сводить баланс своей чековой книжки. – Семь лет назад этого не было. Пять лет назад, когда я только поступил в колледж, они были запредельно дорогими, и школа запрещала их использование на контрольных, как нечестное преимущество богатых людей. Три года назад цена упала настолько, что покупка калькулятора перестала быть проблемой. Теперь он есть у каждого студента в стране. И это компьютер.

– Это – компьютер? – вытаращился он.

Я вытащил одну из маленьких магнитных карточек памяти, которые вставлялись в него.

– Я могу записать сюда программу на языке, называемом Ассемблер, и он может делать вещи быстрее, чем я смогу сосчитать в уме или найти в книге, – я положил его на стол между нами. У вас дома есть видеоигры?

– Что это такое?

– Ну, знаете, как Понг или игровые системы Атари.

Капитан Саммерс улыбнулся:

– Я купил Понг на Рождество. Мы подключили его к старому телевизору в нашем логове, – внезапно он удивлённо глянул. – ы говорите, что и то – компьютер тоже?

– Ввод, вывод, память, обработка – уж готов спорить, капитан, это компьютеры. А теперь вообразите себе будущие времена. У вас есть понг, и вы хотите сыграть в него с кем-то, у кого ещё он есть – по сети. Это компьютерные сети, и это то, в чём поможет наша статья.

– Сети, чтобы подростки играли в Понг? – с насмешкой заметил он.

– Подумайте хорошенько, капитан. Сколько времени сейчас проводят дети в аркадных залах? И сколько заработает первый парень, который поймёт, как позволить им делать это дома?

– И какое же отношение это имеет к армии? – спросил он.

Я снова достал свой калькулятор.

– Вы знаете, как работает артиллерия, сэр? Мы не видим своих целей, так что кто-то должен дать нам координаты на карте, а мы должны быть способны вычислить, используя геометрию и тригонометрию, куда направлять орудие. Прямо сейчас у каждого начальника батареи или секции, у каждого офицера должна быть книга с таблицами и логарифмическая линейка, чтобы понять это, а также калькулятор, чтобы сделать это быстрее, – я помахал своим калькулятором. – Через пару лет в каждое орудие будет встроен калькулятор – куда более мощный, чем этот. Ещё через пару лет эти калькуляторы смогут сообщаться друг с другом. Мы сможем быстрее двигаться, быстрее настраиваться, быстрее стрелять и быстрее укрываться. Безопаснее для нас и опаснее для плохих парней.

Это, кажется, ошеломило его на какую-то секунду. Может, он был газетным придурком, но он знал достаточно об армии, чтобы понять – быть на том конце от артиллерии это чертовски плохо, и скорость тут критична.

– Вы серьёзно?

– Спросите меня снова через 10 лет, сэр. Вы даже не представляете, что мы будем делать тогда.

– Что вы имеете в виду? Что ещё компьютеры будут делать для армии?

Улыбнувшись и опять вытащив калькулятор, я ответил:

– Представьте, что мы поместим компьютер в радио. Получится радио, которое не может быть заглушено или перехвачено врагом. Вообразите компьютер, помещённый в танк, и получится система наведения, которая никогда не промахивается. Вообще никогда! Один выстрел, одно поражение! Что, если дать такой компьютер снайперу, который сможет попать в цель за милю от него, не беспокоясь о поправках на ветер и уклон? Что будет, если мы получим компьютерные карты? Вообразите солдат, которые больше никогда не заблудятся.

– И вы говорите, что компьютеры способны сделать все эти вещи? – на этот раз он, кажется, зауважал идею математики.

– Капитан, я могу гарантировать, что эти вещи уже разрабатываются в лабораториях по всей стране. Компьютерам предстоит изменить Америку сильнее, чем изменило электричество годы назад. Сделаю пару последних предсказаний. Через десять лет, в 1988, армия будет совсем иной, мы изменимся. Через двадцать лет, в 1998, мы будем самой смертоносной и самой опасной армией на планете. Технологии и солдаты, способные их использовать, изменят всё.

– Невероятно. Это звучит как «Звёздные Войны».

– Ну, не думаю, что к тому времени у нас будут космические крейсера, – засмеялся я.

Во многих отношениях то, что я только что сказал капитану Саммерсу, было чистой правдой. В 1978 мы стояли на пороге одного из величайших изменений в человеческой истории – оцифровки мира. В итоге компьютеры будут повсюду.

В 1978 году мы всё ещё сражались оружием и снаряжением, которые были знакомы солдату и во Второй Мировой, и в Корее, и во Вьетнаме. Почти неизменные. Мы носили ту же форму, те же шлемы и бронежилеты, использовали почти то же самое оружие, рации и обвес. Транзисторы заменили на трубки, но это была та же самая основная экипитровка.

Армия, которая порвала в клочья армию Саддама Хуссейна в 1991 году, была в основном изобретена в 1980-х, с компьютерами повсюду. Танк M1 Abrams, Хамви, ракетная пусковая установка, приборы ночного виденья, которые носили все, и GPS даже у рядовых – всё это было изобретено в конце семидесятых и конце восьмидесятых при помощи компьютеров. Ещё одной вещью, кардинально изменившейся в 80-е, был тип обучения. Территорией обучения стали гигантские лаборатории с компьютерами, лазерами и возможностью глядеть, что люди делают так или не так, и понимать, как они сделают это в реальности.

Ещё одно большое изменение – новый персонал. Во время Второй Мировой большинство армий имели механизированные отряды, наряды с танками, грузовиками и бронетранспортёрами. Одним из больших секретов Америки было то, что почти все парни, которые были призваны, куда больше были знакомы с моторами и транспортом, чем в других частях мира. Им было куда легче справляться с работой. Так и сейчас – большинство ребят, которых мы наберём в ближайшие 10 лет, как минимум видели калькуляторы и компьютеры, и потому лучше, чем другие новобранцы мира, смогут к ним адаптироваться и натренироваться.

– Что же сподвигло вас присоединиться к Армии, лейтенант? – спросил он.

Я две минуты толкал ему речь насчёт «моя-семья-служит-с-войны-1812-года», а затем сказал:

– Кроме того, я поступил в колледж на стипендию КПОЗ, так что теперь отдаю долг. Мой отец получал стипендию КПОЗ ВМФ во время Второй Мировой – это был единственный способ для фермерского паренька попасть в Лигу Плюща. Он тоже прошёл через это.

– Тогда почему ты присоединился к Армии, а не ко Флоту?

– У меня морская болезнь! – сказал я со смешком.

Это заставило остальных рассмеяться, а затем капитан обратил свой взор на Мэрилин.

– Дайте мне задать вам пару вопросом. Мэрилин, верно?

– Кому? Мне? – пискнула она, внезапно оказавшись в центре внимания. Я хмыкнул.

– Как вы познакомились с лейтенантом?

Я еле сдерживал смех, что заставило Мэрилин испепелить меня взглядом. Наконец, она просто пихнула меня локтем и сказала:

– Мы познакомились на вечеринке в колледже в наш первый год там.

Я ещё раз рассмеялся.

– Хочешь, чтобы я рассказал подлинную историю той ночи?

– Нет, если ты рассчитываешь жениться на мне этим летом! – ответила она. Я рассмеялся ещё громче, и она произнесла:

– Козлина!

Я указал на магнитофон, и её глаза расширились.

– Господи, пожалуйста, я хочу эту запись! – капитан рассмеялся. – Если я расскажу настоящую историю, пообещайте отправить мне копию! Я буду использовать её для шантажа ещё долгие годы!

Капитан снова рассмеялся, особенно когда Мэрилин опять саданула мне локтем по рёбрам. Это был уже практически конец интервью, особенно когда он спросил её, почему она мирится со мной, и я быстро ответил:

– У артиллеристов большие пушки.

Это заставило её пискнуть ещё громче.

– Хочешь ещё удар? – спросила она, помахивая передо мной кулаком.

Я с улыбкой пожал плечами.

– Ты бьёшь как девчонка.

– Ооох! Ну ты сейчас и получишь!

Тут мы и закончили. Капитан Саммерс подхватил свой магнитофон и отправился к себе, чтобы писать статью, а я взял Мэрилин за руку и мы пошли немного прогуляться по Вашингтону до обеда. После обеда я схватил свою программку конференции и направился на симпозиум по ассиметричной ключевой криптографии, которая была разработана год назад и вот-вот должна была стать крупным прорывом в разработке и взломе кода. Я нашёл всё это довольно увлекательным и весьма полезным для кого-то вроде меня – с интересом к теории информации.

К сожалению, через полчаса глаза Мэрилин начали стекленеть, и она направилась обратно в нашу комнату, чтобы вздремнуть. Я пообещал ей попытаться заскочить перед обедом. Слушать ведущих экспертов по математике, обсуждающих самые горячие темы математической теории, и иметь достаточно знаний, чтобы всё понимать и оценивать – это отдавало каким-то сюрреализмом. Более того, я знал, насколько важны будут шифрование и ключевые системы. Голова шла кругом.

В четыре часа или около того я узнал то, что хотел, так что сложил свои вещи и направился в номер. Мэрилин я обнаружил сладко похрапывающей на нашей кровати, всё ещё в брюках и блузке, хоть и без туфель. Я бросил пиджак на кушетку и снял ботинки; затем присел на кровать рядом с ней и развязал галстук. Тут Мэрилин проснулась и посмотрелм на меня.

– Вы уже наигрались со своими числами? – поддразнила она.

– Кажется, я застрял на числе 34 и букве Б, – сказал я с улыбкой.

– Ты просто поросёнок! – ответила она – тоже с улыбкой.

Я наклонился и толкнул её на спину.

– Хрю, хрю, хрю! – затем я опустил свои губы на её и начал целовать. Я продолжал это делать, когда мои руки играли с её «размером 36Б», расстёгивая блузку и вытаскивая из-под неё лифчик. Мэрилин, похоже, не возражала против моих свиных атрибутов – она отвечала мне взаимностью, спешно расстёгивая мою рубашку и пытаясь избавить меня от неё, хотя та была заправлена в мои штаны. Через минуту или две мы закончили дурачиться, и я сел. Мы оба быстро разделись догола и вытянулись друг возле друга.

– Я хочу тебя, Карл! – выдохнула Мэрилин, когда я провёл пальцами по её налитой маленькой киске. – Трахни меня, милый!

– Уммммм, ещё нет, – прошептал я, продолжая игры с пальчиком и наклоняя губы к её крошечным соскам, которые стояли по стойке «смирно».

Мэрилин бешено наглаживала мой член:

– Прошу, я хочу этого! Не дразни меня!

– Не-а! – я перевернулся, погружая лицо в её блестящую выбритую киску. Мэрилин счастливо взвизгнула, когда я начал её лизать.

– Садись мне на лицо, детка, – приказал я ей, переворачиваясь на спину и поворачивая её в позу 69. Приподняв бёдра, я помахал членом перед её лицом, и Мэрилин уловила идею. Мгновение спустя я ощутил, как горячие и влажные губы обхватывают мою головку.

Мэрилин очень хорошо делала мне минет – теперь, когда я знал, как что делается и мог рассказать ей, а не полагаться на её природные способности. И теперь, когда я погружался в её киску, ближе к клитору, она лежала на мне, посасывая головку и наглаживая ствол, вместо того, чтобы пытаться вобрать его целиком. Ощущения были запредельные, и я немного откинулся назад.

– О, детка, как хорошо, вот так, не останавливайся, вот так…

Затем я поднял голову и начал снова вылизывать её, пока она продолжала. Это было так божественно, что я начал совершать толчки бёдрами. Мэрилин позволила мне трахать её рот.

– Не прекращай… Мне нужно кончить, солнышко, продолжай сосать его… Ох, я хочу кончить в твой рот! Соси, соси меня… – Мэрилин начала доить мой член и посасывать головку, и я просто лёг и расслабился, покачивая бёдрами.

– Вот так, так… Не останавливайся, не останавливайся… – я почувствовал, что кончаю и обессилено закричал:

– Да, да! – и сперма, заструившись из моих яиц, полилась ей в рот. Глотая, она продолжала сосать и доить меня. Какой прекрасный способ провести время!

Мэрилин скатилась с меня и прошла в ванную, откуда донеслись звуки текущий воды и питья. Ладно, это, наверное, не шампанское, так что это честно. Вернувшись, она забралась на кровать рядом со мной. Боже, но как же хорошо она выглядела! Я поглядел на часы на тумбочке.

– Профессор прилетает ещё где-то через 45 минут, и а затем, видимо, ещё полчаса на то, чтобы получить багаж и доехать сюда на такси, – заметил я.

Мэрилин была на центре кровати, а я справа от неё; она схватила мой член и начала поигрывать им.

– И как мы скоротаем время?

– Ну, я думаю, нам нужно тренироваться перед медовым месяцем, не так ли?

– Ты имеешь в виду – учиться исполнять мой супружеский долг? А как насчёт твоего? – засмеялась она.

– Хммм, хммм, он не так важен. Помни, что твоя задача – любить, почитать и повиноваться. Поэтому нужно убедиться, что ты исполняешь супружеский долг достойным образом.

– О? – заметила она, продолжая гладить мой вставший член.

– Я буду весьма требовательным мужем! – повернувшись к ней, я положил руку на её правую грудь и щёлкнул её по соску. – Думаю, ты знаешь, что это значит.

– И что же?

– Нет, это ты мне скажи, и я погляжу, права ли ты.

Мэрилин чуть вздрогнула, когда начал играть с её сиськами.

– Ты хочешь, чтобы я сосала твой член, – тихо начала она. – И трахалась.

– Я собираюсь быть очень требовательным мужем.

– Значит, мне придётся сосать и трахаться каждый день, так?

– Может, даже не один раз, – Мэрилин полуприкрыла глаза и улыбнулась, услышав это.

– Ну, я уже тебе отсосала, так что, возможно, сейчас ты должен меня трахнуть.

– Ещё нет, – Мэрилин открыла глаза и поглядела на меня, но я вытянул свои ноги через её тело, поймав её в ловушку с раздвинутыми ногами, – Ты должна быть всегда готова отдаться мне, когда я захочу. Тебе нужно быть настороже, – потянувшись, я коснулся её левой рукой её киски и засунул внутрь пару пальцев. – Как я могу убедиться, что ты готова?

Она тихо застонала.

– Я буду влажной и сочной, – я продолжал прижимать её руку и двинулся, не позволяя её другой руке отпустить мой член. – Ох, прошу, я уже такая влажная и сочная! Трахни меня!

– Ещё нет. Мы должны обсудить другие супружеские обязательства.

– О? – слабо спросила она.

Я зашептал ей на ухо:

– Всякий раз, когда мы вместе, ты должна быть готова для меня. Ни трусов, ни нижних штанов, и лифчика. Неважно, где мы, я всюду могу нагнуть тебя и трахнуть в киску.

Мэрилин хмыкнула от одной мысли и выгнула спину, будто от оргазма. Я убрал ногу и перекатил её на бок, а затем поднял её правую ногу. Спустя пару секунд я встал сзади неё и опёрся на её спину. Я потёр ей спину и плечи – самые эрогенные её зоны.

– Трахни меня! – умоляла она.

– Я буду постоянно использовать тебя для секса. Ты должна быть постоянно готова. Когда я буду приходить домой, пусть на тебе будет крошечная мини-юбка и топик, и я хочу, чтобы твоя киска была влажной для меня.

– Да, да!

Это возбудило меня так же сильно, как я возбудил её. Толкнул Мэрилин вперёд, я последовал за ней и, уложив её на живот, начал трахать раком.

– Фактически, как только я приду домой, ты уже будешь должна продемонстрировать, что твоя киска готова.

– Трахни меня! Трахни меня!

Я вытянул руку и начал играть с её анусом. Затем прошептал ей на ухо:

– Ты вся будешь моей! Это будет твой супружеский долг – удовлетворять меня так, как я пожелаю!

Это неприличное замечание повергло Мэрилин в восторг. Она откинулась назад, насаживаясь на мой член всё глубже, и громкие шлёпающие звуки моих бёдер, стукающихся о её зад, были для меня как афродизиак. Я долбил её сзади. Думаю, к тому времени, как я излился в неё, она уже потеряла счёт оргазмам. Мы рухнули на кровать, и я был сверху, целуя и лаская её спину и плечи, а затем окончательно раскатились в разные стороны.

Затем, когда я поглядел на неё, повернув лицо, взъерошенную и потрёпанную, она застенчиво улыбнулась мне.

– Ты ведь это всё говорил не всерьёз, не так ли?

Её глаза скользнули через плечо на её сладкие, сдобные булочки.

– Никогда не знаешь наверняка, – с улыбкой ответил я. – Ну, если ты будешь нервничать, то быстрый минет меня вполне устроит.

Это вызвало смех у Мэрилин:

– Ты просто полон дерьма!

– Зато ты – нет, – ответил я, хмуро сдвинув брови.

Ей понадобилась секунда, чтобы понять, о чём я, и она вскрикнула:

– Гадость!

Прижавшись к ней, я погладил её рукой и начал растирать её зад. Я прошептал ей:

– Готов поспорить. Придёт время, и когда я закончу, ты сама будешь умолять об этом, и ты кончишь так, как никогда раньше не кончала.

Её глаза расширились от этой мысли, но затем она улыбнулась:

– Этого никогда не случиться.

Я с улыбкой перекатился на спину.

– Посмотрим.

Любой дальнейший спор был спасён звонком, в нашем случае – звонком телефона. Я сел и взял трубку; звонил профессор Райнбург.

– Лейтенант Бакмэн, – ответил я.

– Карл, как ты? Это Джон Райнбург.

– Профессор, рад вас слышать. Где вы? Мне нужно вас забрать?

– Я здесь, в своей комнате. Портье соединил меня с твоей. Как ты? Очевидно, ты в номере.

– Да, сэр. Я действительно ждал вашего звонка.

– Надеюсь, я не навязываюсь.

Я глянул на свою невесту, лежащую на кровати – нагую и соблазнительную.

– Ни в коем случае, сэр. Я с нетерпением жду нашей встречи. Какие у вас планы на вечер?

– Ужин. Я голоден. Не могли бы вы присоединиться ко мне?

– Да, сэр, с удовольствием. Профессор, со мной Мэрилин, моя невеста. Вы не против, если она присоединится к нам?

– Конечно, нет. Рад буду с ней познакомиться. Предпочтений касательно ужина нет?

– Не могу сказать, я не слишком хорошо знаю округ. Здесь милый ресторан, но если у вас есть другие предложения – я с вами. Можно подороже – мы придумаем, как взвалить бремя оплаты на Армию.

Он засмеялся и сказал, что разложит вещи, приведёт себя в порядок и сделает пару звонков, а затем перезвонит мне. Я понятия не имел, мог ли предоставить эти счета Армии, но не беспокоился. Я был обязан столь многим этому человеку, что, в случае чего, заплатил бы за него.

Встав с кровати, мы с Мэрилин решили прибраться. Я знал, что мне нужно немного поесть и выпить перед тем, как обсуждать то, выполнения каких мужних обязанностей может потребовать моя невеста. К счастью, худшей обязанностью мужа была стрижка газона, и я не думаю, что она уже это поняла! Я дал Мэрилин первой идти в душ, а затем, когда она вернулась, пошёл туда сам. Излишне говорить, что именно там я находился, когда профессор позвонил снова. Я даже не услышал звонка, но Мэрилин просунула голову в ванную и сказала:

– Твой профессор снова на проводе.

– Чего он хочет?

– Он упомянул ресторан морской кухни и хочет узнать, заинтересованы ли мы.

– Меня устраивает. А тебя?

– Конечно.

– Ладно, спроси его про дресс-код и узнай, во сколько он хочет встретиться с нами в вестибюле.

Мэрилин ушла, и я закончил мыться. Когда я вышел, она сказала:

– В половину в вестибюле, и одеваться можно повседневно.

Я всегда ненавидел эту фразу. Что это вообще значит – повседневно? Повседневная одежда для Рокфеллеров – блейзер и аскот; повседневная одежда для Лафлёров – чистая пара пивных очков.

П. П. Не нашёл другого перевода beer goggles, но, возможно, какие-то штаны.

– Он сказал, во что он будет одет?

Она ухмыльнулась.

– Я знала, что ты спросишь это. Он сказал, в брюки и спортивную майку.

Я улыбнулся в этвет.

– Это мы потянем. Почему бы тебе не надеть своё платье, а мне то же, что и он?

По дороге в вестибюль я спросил Мэрилин:

– Ты взяла сюда то своё синее платье из Вегаса?

Мэрилин покраснела, но кивнула. Прошло уже несколько лет, но в Аттике по-прежнему было немного мест, куда такое можно надеть. Прежде, чем мы спустились, я сказал ей, что уж этой ночью, по крайней мере, найду ей хоть одно такое милое местечко.

– Я так и думала. И у меня на примете подходящие туфли. Давай посмотрим, что тут можно сделать.

Я остановился, не дойдя до вестибюля, и спросил консьержа о «милом местечке». Он порекомендовал мне стейк-хаус «Мортон», о котором я в этот раз никогда раньше не слышал, но в прошлый раз узнал, что это одно из самых дорогих мест в этом дорогом городе. Место, куда сильные мира сего ходят себя показать и над других посмотреть. Была ещё середина недели, так что я был уверен, что он сможет забронировать нам места на завтра, но чтобы быть совсем уверенным, сунул ему в руку двадцатку. Он узнал, что я сунул её, даже не глядя – это одна из суперспособностей консьержа, вроде полёта и рентгеновского зрения у Супермена.

Ужин прошёл в ресторане морской кухни в Потомаке – не шикарном, но дорогом. В Потомаке в Вашингтоне всё дорогое. Ну, поэтому у меня с собой были карта American Express. Я давал торжественную клятву никогда не использовать кредитку в этой поездке. У меня одна была в прошлый раз, когда я работал на Лафлёров. Они настаивали, чтобы я получил её и использвал для расходов компании, потом получая возмещение. Какой же это обернулось катастрофой! Процентные расходы чуть не лишили нас крова над головой.

Карта American Express – другая. Ты платишь за неё полную цену каждый месяц. Конец истории. Если не платишь – теряешь карту. Никакого процентов и задолженностей. Это куда проще и, в конечном итоге, куда дешевле. Мэрилин ненавидела сумму, которая уходила на неё за год, но не задумывалась о процентных платежах, которые мы не платили.

Было приятно вновь увидеть профессора Райнбурга. Он не был телевизионной карикатурой, рассеянным чудаком в твиде, но он был среднего роста и веса, средних лет, седоватый и начинающий лысеть. Он не был из тех профессоров, которые каждые выходные приглашают своих отличников себе домой, но всё равно вы узнавали его достаточно близко. Я сразу сообщил ему, что пригласил его с женой на нашу свадьбу.

Большинство разговоров этим вечером вращалось вокруг трёх тем: завтрашняя конференция, наши с Мэрилин свадебные планы и то, что я делал в армии. Он был просто поражён тем, что со-разработчик уравнений Райнбурга-Бакмэна (это его название, не моё!) оставил математику и теперь прыгает с самолётов. Я пожал плечами и улыбнулся.

– Мне нравится чувствовать цель, совершать достижение. Мне нужно чувство того, что я делаю что-то важное в своей жизни.

Он резко поглядел на меня:

– И ты не мог получить его, обучаясь и делая исследования? Ты был там как рыба в воде. Чёрт, мы бы к тридцати сделали тебя полным профессором!

Я только засмеялся.

– Может быть, однажды, профессор, но в ближайшие четыре года я принадлежу дяде Сэму. Кто знает, что будет после?

Мы перевели разговор на предстоящую свадьбу, и Мэрилин пожаловалось, что ей никогда не успеть сделать всего к июлю. Она дала мне список задач, и всё сводилось к тому, какой неорганизованной она была. В прошлый раз всё закончилось тем, что она ждала окончания школы, чтобы заняться этими делами, и там пришлось переносить свадьбу на дату после Дня Труда.

– Где вы собираетесь проводить медовый месяц? – спросил профессор Райнбург.

Мы с Мэрилин поглядели друг на друга, и она сказала:

– Мы это ещё не обсуждали. А ты думал об этом?

– Вообще-то думал. Я хотел поговорить с тобой об этом на неделе. У тебя нет идей? – она покачала головой, так что я продолжил. – Как насчёт круиза?

– Ты имеешь в виду, по океану? – у Мэрилин загорелись глаза.

– В точку.

– Мои родители в прошлом году побывали в одном, и им очень понравилось! Они посетили Карибы, там куча островов!

Я поглядел на профессора:

– Какие-нибудь идеи? Бывали в круизе?

– Мы с Джанет плавали пару лет назад. Нам понравилось. Не опоздайте на корабль, или они уплывут без вас!

– Тогда – круиз? – спросил я Мэрилин. Она возбужденно кивнула. – Итак, круиз. Я позабочусь об этом.

– Как?

– Позвоню в агентство путешествий.

– Ох, – сказала она.

– Видишь, ещё одна вещь из списка. Не понимаю, почему это так сложно, – ответил я.

Мэрилин снова завела эту тему. Там ведь и платье, и платья подружек невесты, и смокинг, и лимузин, и помещение, и прочие вещи…

Я жестом призвал её к тишине.

– Ты живёшь в Аттике. Тебе не нужно делать это лично. Твой отец продаёт трейлеров на миллионы долларов…

– Домов!

– …каждый год. Существует множество компаний по прокату лимузинов, в которые он может обратиться. В городе сыщется с дюжину банкетных залов. Мы с Харланом и Джо будем одеты не в смокинги, а в вечернюю форму. Единственные смокинги будут у твоего отца и Таскера. Мы расскажем им о чёрном классическом.

– Что такое «вечерняя форма»? – спросил профессор Райнбург.

Я повернулся к нему.

– Так, ничего, армейский смокинг. Очень формальный, – Мэрилин приняла решение провести маленький девичник. Старшей подружкой невесты должна была стать Тэмми, а двумя другими – моя сестра Сьюзи и невеста её брата Марка, Лорен. С моей стороны Джо Брэдли согласился стать старшим тапёром, а Харлан и Таскер – ещё двумя.

– Что до платьев – просто попроси моего отца привезти Сьюзи на весенние каникулы, и вы, девочки, пойдёте по магазинам. В Аттике должен быть один или два магазина для новобрачных.

У Мэрилин есть привычка всё усложнять. Когда Мэгги выходила замуж, мы с ней улаживали детали три месяца, включая индивидуальный ушив платья, в котором венчались и Сьюзи, и моя мать.

– Я не знаю. У тебя всё звучит так легко. Я тебе не верю!

Я громко рассмеялся и поцеловал её в руку.

– Верь мне! Когда я тебе лгал? Кстати, у меня есть один чудесный маленький мост в Бруклине…

– Видите? – она повернулась к профессору. – И с этим мне приходится мириться!

– Я не буду в этом участвовать! – со смехом ответил он. – Повеселитесь в круизе!

После ужина мы взяли такси обратно до Hilton и разделились до утра. Я сказал профессору, что встречусь с ним на завтраке в 8, и то же время назвал и капитану Саммерсу. Капитан отложил нашу пробежку по Аллее до последнего дня, что дало мне больше времени с Мэрилин вдвоём.

Наверху мы с Мэрилин сели посмотреть маленький телевизор: я в кресле, а она у меня на коленях. Просидели мы немного: закончилось тем, что мы начали дурачиться друг с другом, а затем направились в спальню, заканчивать то, что начали. После мы провалились в сон.

В утро презентации я проснулся, как обычно, в 6 утра и совершил свою обычную зарядку – пробежал пару миль вверх и вниз по Коннектикут-Авеню, затем немного потягал железо в комнате с Наутилусами. Затем мы немного подурачились с Мэрилин, а после привели себя в порядок. Я надел форму, а Мэрилин – милое платье, и мы спустились в холл ровно к восьми. Капитан Саммерс присоединился к нам в лифте, а профессора Райнбурга мы нашли ждущим нас у входа в ресторан.

Капитан тут же попытался организовать работу конференции. Я лишь закатил глаза и глянул на своего старого босса. К счастью, он знал, как справиться со слишком амбициозными подчинёнными, и просто сказал капитану (вежливо), чтобы тот замолчал, встал сзади и сделал пару снимков. Презентация пройдёт так, как мы с ним её планировали и описывали. Мы обсудили несколько последних деталей, например, как мы подготовили слайды, и понадеялись, то технический персонал всё правильно загрузит. Стоял 1978-й, и до чудес PowerPoint было ещё далеко. Говоря о слайдах, мы имели в виду настоящие фотографические слайды! Ты рисовал на бумаге под линейку различные графики или формулы, а затем отсылал их фотографировать и превращать в слайды. На каждое слайд-шоу в 1978 легко могли уйти сотни долларов!

До 9 часов мы пили кофе, а затем началась конференция. Симпозиум, в котором мы участвовали, проходил в одним из самых больших конференц-залов, и теперь, видя количество собравшихся, я понимал, что это справедливое решение. Мы сидели сзади. Мы с профессором держали свои экземпляры презентации, а также расписание других докладчиков и выступлений, и наслаждались; Мэрилин скорее нет, чем да – для неё это было невероятно скучно, но она была там, чтобы увидеть моё выступление. Капитан Саммерс довольно быстро потерял нить, но его в любом случае больше волновало удачно заснять меня.

Где-то в 11 или за пару минут до того пришло время мне представлять нашу статью. Я встал, прошёл вперёд зала и поднялся на трибуну. Сзади я услышал щелчок – это капитан Саммерс снял меня. По его указанию я был в парадном мундире. Я заметил, что кое-кто из присутствующих в аудитории глядит на меня с любопытством, но после того, как я представился и вывел на экран первый слайд, они сконцентрировались на презентации.

В начале презентации было просто представлено несколько базовых понятий из теории информации и расчётов энтропии и потери информации. Затем я вошёл в некоторые основы сетевых топологий и эффектов, которые окажет энтропия на конкретные топологии. После этого я представил формулы и алгоритмы, разработанные профессором и мной для подсчёта и дальнейшей минимизации эффекта энтропии в топологии.

В целом, как мне казалось, презентация была воспринята хорошо. Было задано несколько вопросов, в основном об эффектах второго и третьего порядка, так что я вернул слайды в моменту, где перечислялись самые распространённые из них, и мы немного обсудили их, включая способы, которыми они отменяли друг друга, что я счёл изящным математическим решением. Единственной странностью было то, что в конце вопросов маленький круглый человечек в первом ряду спросил:

– И сколько же денег налогоплательщиков было пущено на эти исследования?

Что ж, это было внезапно! Я поглядел в конец зала, на профессора Райнбурга, но он выглядел таким же озадаченным, как и я. Он лишь пожал плечами и поднял руки в знак замешательства. Всё было лишь на мне.

– Простите? Я не понимаю.

– Это предельно простой вопрос. Сколько военные инвестировали в это исследование и с какой целью?

Я снова поглядел на профессора, который теперь выглядел действительно смущённым, но он только показал головой.

– Насколько мне известно – нисколько. А почему вы спрашиваете?

Ладно, вторая часть была тупейшей ошибкой с моей стороны. Никогда не обращайтесь к придуркам с прямым вопросом. Я должен был лучше это помнить.

– Это явная ложь! Иначе затем ещё военные представляли бы эту тему? – теперь он встал и указал на меня пальцем.

– Военные? Вы имеете в виду меня? Это не имеет никакого отношения к Армии. Это тезисы моей докторской, – я понимал это, но всё равно каждый мой ответ лишь рыл глубже мне яму. Я должен был просто закончить всё это. Если бы я поглядел в конец зала, то увидел бы, как капитан Саммерс машет мне, чтобы я прекращал.

– Ты хотите сказать, что Армия платит вам за исследования из денег налогоплательщиков? Это возмутительно!

– Нет, сэр. Я поступил в колледж по стипендии РОТК. Всё это было сделано до того, как я дал присягу. Прошу прощения, сэр, я не понимаю, в чём здесь проблема. Эта работа была сделана, когда я ещё был гражданским.

– Тогда почему вы здесь в униформе?

– Сэр, вы здесь в парадном костюме. Я военный. Это – мой парадный костюм.

– И что же вы делаете в Армии? Разрабатываете компьютеры, чтобы убивать людей? – по залу пронеслась череда изумлённых вздохов.

Я был слишком разозлён, чтобы думать ясно.

– Нет, сэр, моя задача – умереть самому. Я работаю для того, чтобы ваши дети и внуки не выросли, уча русский!

– ДОСТАТОЧНО, ЛЕЙТЕНАНТ! – рявкнул капитан Саммерс с заднего ряда.

Дальше я действовал автоматически. Я отдал честь и ответил:

– ДА, СЭР! ПОНЯЛ, СЭР! ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, СЭР!

– ВОЛЬНО, ЛЕЙТЕНАНТ!

Дерьмо! Я схватил свои вещи и пошёл вниз по проходу, мимо Мэрилин и профессора Райнбурга, следуя в дверь за капитаном. Вокруг нас было очень шумно, и, когда я вышел, по аудитории прошёл шёпоток. Капитан завёл меня за угол и начал чехвостить. Ладно, мне следовало просто заткнуться. Я знал это. Тем не менее, этот мудак (кем бы он ни был) меня вывел из себя. Я молча стоял по стойке «смирно», пока капитан Саммерс меня обрабатывал. Думаю, если бы это решал он, то в ближайшем столетии я бы не получил старшего лейтенант.

Я всё ещё стоял по стойке смирно, глядя прямо ему в глаза, но есть трюк с использованием периферийного зрения, и мои глаза расширились, когда я увидел, что случилось дальше. За правым плечом капитана я увидел профессора Райнбурга и Мэрилин, идущих с маленькой женщиной в белой форме ВМФ. Как только я увидел орлов на её плечах, то тут же прервал капитана громким (таким громким, как только мог) рявканьем:

– СМИРР-НА!

Капитан, такой же изумлённый, как и я, замер на полуслове и, повернувшись, чтобы посмотреть, что там, отдал честь и вытянулся. Капитан ВМФ – а это серьёзно выше капитана Армии – мягко сказала:

– Оставьте.

Мы оба с капитаном Саммерсом уронили руки.

– Вы дали там очень интересный ответ, лейтенант, – заметила она.

– Мои извинения, мэм. Я не должен был.

– Ох, не волнуйтесь об этом. Вольно – вы оба.

Как только я принял свободную позу, у меня снова появился шанс поближе рассмотреть капитана, и мои глаза снова распахнулись. Капитаном флота оказалась Грейс Хоппер, «Удивительная Грейс», одна из основательниц информатики и программирования, и, чёрт возьми, единственная женщина, в честь которой назвали корабль! Эсминец класса Arleigh Burke был назвать уже после её смерти. А прямо сейчас она была всего лишь капитаном; в 80-х её должны были повысить до контр-адмирала и стала самым долгослужащим офицером флота в истории.

Я уставился на неё, открыв рот. Она заметила это и сказала:

– О чём задумался, сынок?

– Вы – Грейс Хоппер!

– Капитан Грейс Хоппер, если вы не против, – сухо ответила она, поглядывая на профессора, который хмыкнул.

– Да, мэм, прошу прощения, мэм.

– Как я уже говорила, вы сделали весьма милую презентацию. Не волнуйтесь насчёт того дуралея, Карнсворда. Он до сих пор думает, что Джо Сталина всерьёз неправильно поняли, и что коммунизм – это волна будущего.

– Боже мой! – пробормотал я, глянув на своего капитана.

Она пожала мне руку и сказала:

– Я лишь хочу сказать, что это была отличная работа, особенно в конце. Мне понравилось!

Она повернулась к профессору Райнбургу и сказала:

– Джон, была рада снова тебя увидеть. Ты отлично его выучил!

И она развернулась, чтобы уйти.

Я должен был сделать это.

– Простите, мэм, могу я попросить вас об одолжении?

– Эээ, что?

– Могу я сфотографироваться с вами? Пожалуйста! – Господи, фото с Грейс Хоппер! Я был готов умолять на коленях! – Капитан? Вы можете снять нас? Я заплачу за плёнку!

Я возвышался над женщиной, которой, должно быть, было уже под 70, но она улыбнулась и встала рядом со мной, и капитан сделал два фото, одно с нами двумя и ещё одно, где с нами был профессор Райнбург. Мэрилин решила не лезть в кадр.

После этого, забыв свой гнев, капитан Саммерс спросил:

– Кто была этот капитан? Она же старше Бога, Христа ради!

Я попытался объяснить, но в итоге ответил так:

– Капитан, она одна из тех, кто изобрёл компьютеры. Представьте, если бы мы жили сто лет назад, и вам выпал бы шанс сфотографироваться с Томасом Эдисоном. Разве вы бы этого не сделали?

– Она? Вы меня разыгрываете!

– Капитан, однажды в честь неё назовут корабль. Не сочтите неуважением, но врядли в честь вас или меня когда-нибудь назовут полки.

– Корабль в честь женщины? – засмеялся он. – Серьёзно!

– Почему нет? Они же переименовали подлодку Полярис в честь Эдисона, а он даже не служил ни на флоте, ни в армии!

Капитан Саммерс только посмеялся и отказался от приглашения на обед (что меня вполне устраивало). Я достаточно хорошо знал Мэрилин, чтобы понять – она не захочет есть с ним после того, как он ругал меня. Остальные – Мэрилин, профессор Райнбург и я – направились в ресторан на обед. В какой-то момент Мэрилин, ещё кипящая, спросила:

– Кто был этот… этот… этот козёл?

Я улыбнулся про себя: если бы не профессор, она бы сказала «мудак».

– Арнольд Карнсворд, – с улыбкой сказал он. – Преподаёт прикладную математику в Гарварде или Йеле – короче, в одном из Плющей. Пару лет назад получил медаль Филдса.

Мэрилин выглядела озадаченной, так что я пояснил:

– Это как Нобелевская премия для математиков, только её дают раз в 4 года.

Профессор Райнбург кивнул в знак согласия.

– Он не так уж плох. Подозреваю, что если бы ты не носил форму, он бы поздравил тебя с успешной презентацией. Но, уверен, Американское Математическое Общество ещё получит хулиганское письмо о вторжении Армии в девственный храм Науки. Забудь о нём, он «левый» псих.

Это лишь немного смягчило Мэрилин, но поговорка «не пинать дохлого коня» не была ей знакомка.

– И всё равно он козёл! И как вышло, что капитан тебя отчитывал? Ты был прав!

Я улыбнулся.

– Неважно, насколько я был прав. Я совершил ошибку, и капитан знал это. Проклятье, я тоже это знал.

– Что ты имеешь в виду под ошибкой?

– Когда я ношу эту форму, то представляю Армию а 82-ю Воздушно-Десантную Дивизию. Мы отвечаем перед гражданскими, даже перед гражданскими козлами. Я вышел из себя.

– Вовсе нет! – сказала она, защищая меня.

Я пожал плечами. Не думаю, что мы когда-нибудь придём к согласию в некоторых вопросах.

– Если мы один из моих парней ввязался в разборку с гражданским, я бы отругал его, а стандарты для офицеров ещё выше. Я облажался. Полагаю, когда я уйду из Армии, ты будешь женой самого старого в мире лейтенанта второго ранга.

– Не думаю, что всё так серьёзно, – заметил профессор. – Всё образуется.

– Нет, если капитан Саммерс напишет рапорт о неподчинении, что вполне возможно. И ещё он может просто сообщить моему капитану, что паршиво скажется на моём ОЭО, – она озадаченно глянула, и я объяснил:

– Отчёт об эффективности офицера, что-то вроде моего ежегодного рейтинга, так сказать.

– Ну, он всё ещё козёл.

Я повернулся и поцеловал её в щёку:

– В следующий раз, когда буду спорить, я дам тебе сказать это.

Иногда быть солдатом или матросов значило порой испытывать странную дихтомию между идеалами и реальностью. Мы боремся и иногда умираемради поддержания прав и свобод нашей страны, но иногда, чтобы сделать это, нам приходится юридически отказываться от этих прав. Если забыть про Вьетнам, то большинство гражданского населения относится к нам с огромным уровнем уважения, но смешивая его в определённым уровнем презрения, а также заставляли нас поддерживать до смешного высокие стандарты поведения. Нас любят во время войны – а в остальное время хотят ни видеть, ни думать о нас. Как говорится, мы ловим пули, чтобы этого не делали гражданские. Вероятно, так было всегда.

После обеда я решил подняться в номер и переодеться в гражданское. На сегодня мне хватило и армии, и математики. Возможно, пришло самое время переодеться в штатское и посетить Аллею. Я также хотел бы увидеть Стену, также известную как Мемориал Вьетнамской Войны, но сейчас её даже не задумывались. Когда я увидел его в первый раз, то не смог сдержать слёз.

Опустившись в кресло, я уставился в окно. Мэрилин спросила, о чём я задумался. Я повернулся к ней, сидящей на диване и обеспокоенно глядящей на меня, и улыбнулся:

– Просто чувствую себя подавленным после этого утра.

– Карлинг, забудь об этом. Никому нет дела.

– Не знаю, солнышко. Я просто чувствую себя таким подавленным. Может, ты подумаешь, что могло бы меня подбодрить? – я попытался вести себя невинно.

– Подбодрить тебя? – внезапно её глаза расширились. – Подбодрить тебя! Ты имеешь в виду что-то конкретное?

– Я не знаю, Мэрилин, но я весьма подавлен. Мне просто необходимо побольше веселья, – я откинулся в кресле и расставил ноги широко.

Она хмыкнула.

– Так это зовётся в наши дни? – я лишь поманил её пальцем поближе. – И что, если мне тоже нужно взбодриться?

– Я бы вернул любезность.

Она встала и показала мне язык:

– Может, другой раз.

Я рассмеялся.

– Одна новобрачная пара хотела условиться о сигналах, говорящих, что они хотят секса. Она сказала, что если он захочет секса, то пусть коснётся её левой груди, а если не захочет – то правой. Затем она спросила, а какие сигналы будут у него. Он ответил, что, если она захочет секса – то пусть потянет его за член. А если не захочет, спросила она. Тогда, ответил он, пускай потянет за член ещё сотню раз!

– Ты такой мерзкий! – сказала она, пытаясь удержаться от смеха.

Тут я вскочил с кресла и гонялся за ней по комнате, пока не загнал в спальню. Это привело к неизбежному, и через час мы, излечившись от всех депрессий, провалились в заслуженную дремоту. Проснувшись, я решил, что посещение туристических объектов подождёт ещё денёк. Я же предпочёл прижаться к Мэрилин, и до конца дня мы сорвали ещё один запретный плод.

– Ну, моя депрессия полностью испарилась, – сказал я. – А твоя?

– Сейчас всё отлично, но позже может понадобиться новое лечение, – поддразнила она.

– Посмотрим, что я смогу сделать ночью. Учитывая, в следующий раз я увижу тебя очень нескоро, я практически буду делать это впрок.

– Как ты думаешь, когда это будет? Когда ты сможешь посетить меня до свадьбы?

– Не уверен. Дай мне найти расписание, – я слез с кровати и зарылся в саквояже. Найдя расписание, я вернулся в спальню и покачал головой.

– В следующем месяца свадьба у Харлана, а затем я, наверное, думаю смогу получить трёхдневный отпуск. А потом, думаю, ничего.

– О Господи! Мы никогда этого не сделаем! – сказала она, снова впадая в панику.

– Мэрилин, ты сделаешь это, потому что должна это сделать! – сказал я с улыбкой. – Как однажды сказал доктор Джонсон, «Когда человек знает, что утром его повесят, у него необычайно повышаются концентрация и мыслительные способности».

– Ха-ха! Вот чем ты считаешь брак? Повешением? – нахмурилась она.

– Я думаю, тебе нужно новое лекарство от депрессии!

Мэрилин взвизгнула и кинула в меня подушкой. Я повалил её и щекотал, пока она не закричала, а затем снова вылечил её от депрессии. Слава Богу, что я ещё так молод!

Консьерж, резервировавший места в ресторане, пришёл в восемь. Я достал хороший чёрный костюм и выглядел совершенно невоенным. Мэрилин надела синее платье, которое я купил ей в Вегасе пару лет назад, а к нему подходящие чулки и туфли на высоком каблуке. Я не был уверен, есть ли на ней нижнее бельё, и попытался это выяснить, но Мэрилин заставила меня вести себя пристойно. Однако вредная улыбка на её лице наталкивала на мысль, что радость открытия ещё ожидает меня попозже.

«Мортон» оказался очень милым и очень дорогим. Мы оба взяли составное блюдо, состоящее из филе-миньона и хвоста омара с очень милой бутылочкой Pouilly Fusse. Пока мы были там, я оглядывался по сторонам в поисках кого-нибудь известного и улыбнулся, узнав конгрессмена Клэренса Лонга из Мэриленда. Он был представителем района, в котором жила моя семья, и я вырос, зная его племянника. Я упомянул об этом Мэрилин.

– Серьёзно? Это твой конгрессмен? И ты вырос вместе с его племянником? Ого! Какой он?

– Такой же большой плут, как и его дядя, – ухмыльнулся я.

– Чего?!

– Он был настоящим хулиганом. Вечно попадал в неприятности, а дядя раз за разом его вытаскивал.

– Это неправда! – запротестовала она.

Я улыбнулся, пожал плечами.

– Дядя Клэренс знает, как улаживать такие вещи. Мой отец говорит, что он настолько кривой душой, что когда он умрёт – гроб можно будет ввинтить в землю.

– Звучит так, будто ты это одобряешь, – улыбнулась она.

– Мэриленд, может быть, маленький штат, но такой же грязный, как и штаты побольше. Во взяточничестве и коррупции мы никому не уступаем! – это заставило её засмеяться, и остаток ужина я рассказывал о том, как у нас два губернатора подряд – Спиро Агнью и теперь Марвин Мандел – попали за решётку за взятки.

Позже я узнал, что было под этим платьем. У Мэрилин не было нижнего белья, и на ней были не колготки, а чулки. Это… вдохновляло!

На следующий день наши маленькие каникулы заканчивались. Капитан встретил меня в вестибюле в 6 утра, и мы поехали на такси в Мемориалу Линкольна, где он и снял, как я бегаю. Затем мы вернулись обратно в Hilton, привели себя в порядок и съехали после завтрака. Мэрилин улетала сразу после нас, так что я вызвал ей такси до аэропорта, а затем мы с капитаном направились в Эндрюс, для обратного полёта.

На следующее утро я уже докладывался в офисе батареи. Капитан Харрис тут же приказал мне зайти в его кабинет и закрыть за собой дверь, так что я решил, что пришла его очередь дрючить меня за мой спор с козлом-математиком. Но я ошибся. Он ничего не сказал мне об этом, а просто спросил меня, как всё прошло и повеселился ли я. Затем напомнил, что я снова в армии, так что пора брать ноги в руки и окунаться в работу, pronto! Возможно, капитан Саммерс ещё не успел доложить обо мне.

Однако в ближайшие дни мне не прилетало ни от капитана Харриса, ни от полковника, так что я решил, что капитан Саммерс решил просто не рушить мою карьеру. Возможно, слова такого высокого чина, как капитан Хоппер о том, что это не проблема, заставили его передумать. Так или иначе, я сам не собирался никому об этом говорить.

Спустя месяц после поездки фото меня, ведущего презентацию, появилось на обложке «Параплана» с парой строк; внутри было ещё фото меня бегущего и несколько абзацев. В «Армейском времени» ничего не появлялось. Как ни странно, это не разбило моё сердце. Мне хватало и шуточек Джонси после «Параплана», и становиться ещё более знаменитым было совершенно ни к чему.