С чистого листа главы 1-99

Глава 13. Продвигаясь

Десятый класс продвигался по расписанию, моему ускоренному расписанию.

Я умудрился уместить тригонометрию и аналитическую геометрию в осенний семестр, а вероятности и статистику весной, когда их обычно и проводили. Необычным было то, что учился с ребятами на два года старше самого себя. Они нормальные, но несколько странно ко мне относились, будто я пришелец, что приземлился среди них.

Я был также активен и в Разведовательном посту и в церковной подростковой группе, которую вел Пастор Джо.

И решил, что буду раз хотя бы раз в месяц отправляться в поход или спускаться на каное. В первый раз мне это очень нравилось, в этот раз ничего не изменилось, кроме того, что знаний у меня стало куда больше.

В этот раз я хотя бы не потерял своё каное и напарника посреди реки Шинандоа, как в первый.

Я не предупредил мистера Бэкера о том, что его ждет.

У него было новенькое пластиковое каноэ, что обошлось ему в целое состояние и которым он очень гордился. Оно весило как треть наших алюминиевых каноэ. Это было одно из первых каноэ, сделанных не из железа – пластик, стекловолокно, киль сваренный из двух половинок. Мужчина был одним из дьяконов в церкви, и отправился с нами в поход, его напарницей была молодая девушка, Дженни Смит.

Спустя час плавания, он показал знак "стоп" и мы пришвартовали наши лодки.

Его каноэ протекло по шву киля, раздвинувшись на пару дюймов.

Но переживать не стоило! У него был набор заплаток, на всякий случай! Но всё же, нужно было пришвартовать каноэ, перевернуть его, дать высохнуть, наложить заплатку и подождать еще с час-другой. Они с Дженни подоспеют за нами через пару часов, прямо к ужину!

Я улыбнулся про себя и мы отплыли.

Мы не увидели Мистера Бэкера или Дженни до вечера субботы.

Через пять минут после того как они спустились на воду, весь киль разошелся посередине и окунул обоих в воды Шинандои. Они выплыли на берег, и провели всю ночь мокрыми под звездами. На следующий день, субботу, они шли по железнодорожным путям и нашли телефон. Им удалось дозвониться до родителей Дженни и те четыре часа ехали до западной Вирджинии, чтобы спасти их. Дженни поехала домой, а Мистера Бэкера подвезли до его машины, где он переночевал, и утром отправился к посту, где мы его и нашли. Он рассказал нам эту невероятную историю, выслушивая насмешки над его "новым и улучшенным каноэ".

Я продолжал бегать и заниматься, наращивая мышцы. К концу десятого класса во мне было 155 фунтов, при весе в 5'10", почти на тридцать фунтов больше, чем в первый раз. Я был достаточно большим, чтобы никому и в голову не приходила мысль задираться ко мне, особенно когда разошлась молва о драке с игроками в лакросс. На ней, кстати, всё и могло закончиться, но Джерри Джонс оказался полным придурком. На следующий день после того как он вернулся в школу со своего отстранения, он подошел ко мне и потребовал о встрече с ним за спортзалом. Я сказал, что приду.

Вместо этого же, я поехал домой на автобусе. Джерри был полным кретином. Рэй Шорн, мой друг еще с начальной школы Хэмптона, не верил своим глазам.

– Ты ведь должен сейчас драться с Джерри Джонсом за школой!

– Джерри Джонс – идиот, – ответил я.

– Но он же скажет, что ты ссыкло!

– Джерри будет говорить всё, что ему вздумается, без оглядки на то, что происходит вокруг. Его слова не стоят и выеденного яйца. Можешь пойти и спросить у Тессы, ссыкло я или нет.

Рэй через плечо глянул на Тессу, что сидела со своими друзьями, и затем перевел свой взгляд обратно на меня.

– Я не знаю, друг. Он же на тебя так насядет завтра.

Да плевать.

Но Рэй, всё же, был прав. Джерри нашел меня у шкафчиков и попытался начать драку прямо в коридоре. Орал он достаточно громко для того, чтобы это заметил учитель и ему вписали еще неделю отстранения от школы.

В ту ночь я выцепил отца и рассказал ему о том, что происходит. Мама была бы в шоке, но отец так или иначе походил на человека, когда перестал бить меня дубовой дощечкой.

Я закончил свой рассказ фразой:

– Я не хочу ничего начинать, но хватка Джерри не ослабевает. Он слишком туп, чтобы она ослабла.

Джерри был здоровяком, на три дюйма выше и фунтов на сорок тяжелее меня. И вся его масса состояла из мышц, особенно между ушей.

Папа раздраженно пожал плечами:

– Ну, Господь говорил подставлять другую щеку, но я не помню, чтобы он говорил о том, чтобы нужно делать это больше одного раза. Скажу тебе одну вещь, что выучил, когда был в твоем возрасте и чуть позже, в морской пехоте. Если тебе нужно с кем-то разобраться, то делай это жестко, быстро и так, чтобы проблема не повторялась.

Я кивнул и мы разошлись.

Спустя неделю, когда очередное его отстранение закончилось, он на полном серьезе попытался схватить меня и впечатать в шкаф. Как я и говорил, Джерри – полный идиот во всем, что не касается лакросса.

Я увидел учителя позади него, и тот отогнал парня. Джерри заработал еще пять дней отстранения.

На следующий день после того как его очередное отстранение закончилось, Джерри начал трубить о том, что выбьет из меня всё дерьмо прямо в школе, и никакие сраные учителя его не остановят. Разумеется, много кто это услышал и пара человек поделились этими угрозами со мной. Я просто кивнул и поблагодарил их за информацию, держа глаза открытыми в оба. Всё произошло в столовой.

Я уже сел на своё место, как ты Рэй толкнул меня локтем и указал на дверь. Джерри мчался прямо в мою сторону.

– Ну вот дерьмо, оно мне нужно? – пробубнил я и встал.

Всё произошла быстро.

Прямо как мне сказал папа, я уложил его жестко, быстро и очень, очень болезненно.

Он схватил меня, но я перехватил кисть и вывернул её вверх, ломая в нескольких местах, приподнял его руку и перекинул парня через его же плечо, извращенно выворачивая руку и разрывая связки. Джерри отправится в госпиталь, а не NCAA[10]. Он лежал там, в слезах и криках, я отошел. Голод пропал сам собой, хоть я и прикарманил яблочко на потом. Джерри увезли на скорой, меня отвели к Директору, дожидаться пока придет мой отец. В этот раз доказательств было более, чем достаточно. Два отстранения, ряд нарушений и масса свидетелей нападения. Наказания я избежал. Джерри исключили.

Мама была шокирована. Я слышал как они с отцом спорили в ту ночь.

Тесса пообещала рассказать обо мне некоторым

своим подругам, и результаты были интересными, если не безумными. Многие девушки смотрели на меня как на кого-то, кто защитил бы их, поэтому я был «безопасным» парнем. Другие девушки слышали, что меня не интересуют «хорошие» девочки, а только «плохие» девочки, что были совершенно другого толка. Я решил поблагодарить Тессу, что она со смехом приняла. Пара девушек даже пыталась использовать меня как защитника, чтобы заставить своих парней ревновать, но я больше не был тупым подростком;

Я сразу увидел эти трюки и сказал их бойфрендам, что это их проблемы…

Слухи сыграли своё, и в этом году у меня было несколько разных подруг, хотя возможности быть наедине с ними были крайне ограниченными. У меня не было автомобиля или прав(мне было всего 15), и нельзя слишком шуметь на заднем сиденье, когда мама или папа везут вас куда-нибудь. Отдушиной были вечеринки, где мы могли бы скрыться, или поездки на велосипеде по Лох-Рэйвенскому водохранилищу, или, может быть, после школы в ее доме, если там никого не было из семьи.

Первой была Дженни Смит, она из Зала славы езды на каноэ, церкви святого Павла, и доказала, что каноэ не единственное, на чем она спускалась. Она очень нервничала, когда я снимал с неё штаны, но как только она поняла, что я буду играть по ее правилам, то была в восторге, когда я ее ел.

Думаю, что был первым, кто когда-либо делал это с ней. Должен признать, что, хотя это не мое любимое занятие в спальне, я, конечно, делал это раньше, в первый раз, и это определенно фаворит дам. Если бы мои коллеги не воспользовались этой возможностью, я был более чем счастлив компенсировать их невнимательность.

Мы с Дженни не стали встречаться, и были больше похожими на друзей с плюсом. С другой стороны, девочки говорят, даже больше, чем ребята, и, вероятно, более честно. Когда Шелли, Тэмми и Дженни начали рассказывать подругам о моих устных навыках, я стал еще более популярным, чем когда Тесса сказала им, что я герой. Герои хороши; герои, которые едят киску, еще лучше! Я не собираюсь говорить, что телефоны звенели без умолку, и девочки били по моей двери, но если я не хотел быть одиноким, то не был.

Когда становилось теплее, особенно летом, когда начинались каникулы, не было ничего приятнее поездки на велосипедах с девушкой к Лох Рэйвен. Пикник, пледы… все просто. Плавать в хранилище было нельзя, но было много кустов, в которые можно поставить велосипеды и отправиться куда-нибудь, где вас не видно. Для девушек это интересный и освобождающий опыт. Ланч на природе, небольшой сон… и затем соблазнение.

Ветерок скользящий по голой коже… всегда возбуждает.

Я получил свои документы и работу складовщиком в Hutzlers во время Рождественской лихорадки. Первая работа – и первое увольнение!

Позже, в том же году, когда наступило лето, я нашел работу в Pot Springs Pizza. На минимальную ставку, но можно было есть сколько угодно пиццы! Я работал там в свой первый раз и это была отлично! Я доработался до менеджера ночной смены и научился делать пиццу. Очень полезный навык! В этот раз я даже запомнил рецепты.

Также начал запоминать и записывать рецепты маминых блюд. Оба моих родителя были хорошими поварами, и спустя годы, я тоже стал весьма неплохим. Это очень пригодилось, когда я женился, потому что нет на свете повара хуже Мэрилин. Если бы вы зашли к нам домой, когда мы оба были вместе, готовил бы нам всем ужин я.

Ну, Мэрилин могла хотя бы воду закипятить.

Хэмильтон стал непередаваемо враждебен ко мне в десятом классе и летом после него. Я правда не знал, как с ним справляться. Мама же и слышать не хотела, что были какие-то проблемы, а папа не собирался даже пытаться ей что-нибудь сказать об этом. Все ложилось на меня и было куда хуже, чем в первый раз.

Я слышал много сказок и басен о братской любви. По идее, мы должны всегда быть способны преодолеть наши различия и быть вместе, брат за брата. Но это не наш случай.

Он всегда был слишком зациклен на себе и озадачен тем, как бы навредить мне как можно сильнее. В первый раз он становился настолько невыносим, что я бил его, но это ничего никогда не решало. Сейчас же я просто уходил. Не важно, что я с ним делал и как угрожал, не важно, что приказывали ему родители, если он не хотел что-то делать, он этого не делал. Большинство людей учится через боль – если плита горячая, ты её не трогаешь. Он учиться отказывался. Он был психопатом? Социопатом? Психом? Что бы не так с ним ни было, исправить я это не мог, а мама даже подумать не могла, что у её "хорошего" сыночка могут быть какие-то проблемы.

Я был "плохим" сыном, не хотел жить так, как она мне скажет. Даже когда отец заболел Альцгеймером, она вызванивала меня за триста миль и заставляла приехать, просто чтобы я с ним повидался и она могла пожаловаться о том, как далеко я живу и как мне на всех плевать. Боже, Мам, почему, по-твоему, я переехал за три сотни миль!?

Мы с Мэрилин шутили, что если у нас появится проблема с воспитанием детей, то нам нужно представить, что бы сделали мои родители – и затем поступить в точности до наоборот! (Конечно, Паркер, говорил нам тоже самое, но у него при этом было такое невозмутимое лицо, что мы так и не поняли шутил он или нет)

Брат всегда считал себя умнее остальных (ладно, так и было) и что это не обязывало его соблюдать правила приличия и нормальное отношение к людям. Я помню один день благодарения в 2010-ых, когда мы ехали к Сьюзи. Я уехал из Мэриленда сорок лет назад и нуждался в том, чтобы меня направляли по дороге. С нами ехали брат и мама. Он отказался помочь, вместо этого дразня и издеваясь надо мной. Ради бога, нам было под шестьдесят, а он вел себя как четырехлетний ребенок. Закончилось всё тем, что я наорал на него перед нашей матерью "Прекращай страдать херней и скажи, куда мне ехать!" Даже после этого он отказывался говорить, пока мама, которой было восемьдесят, не сказала ему вести себя прилично.

Сейчас же всё стало куда хуже. Похоже, что чем успешнее я становился, чем быстрее продвигался в школе, тем больше он меня ненавидел. Он всегда совал свой нос куда не надо, но теперь он просто пытался проломиться в мой шкафчик и испортить всё, что у меня было.

Думаю, не стоит говорить, что когда его ловили на горячем, он лгал и отрицал всё. Иногда это работало, иногда – нет. Когда он разлил чернила на мои галстуки, то умудрился испачкать свои руки, что было несмываемым доказательством (ха-ха). Я измерил свой шкаф и заказал по почте металлический шкафчик, что поместил внутрь. Хэмильтон был в ярости, как и мама, но отец разрешил оставить его. Я купил другой замок, ключ по-прежнему не снимал с шеи.

Даже Сьюзи поняла, что с Хэмом что-то не так. Когда умерла Мэрилин, а Элисон, Сьюзи и её семья приехали на похороны за три сотни миль от дома, Хэмильтон даже цветов не отправил.

В этой же раз его неприязнь ко мне сменилась ненавистью.

В первый раз, Мэрилин и дети не хотели даже появляться рядом с ним. Мэгги даже не заходила, если только рядом с ней не было Джексона, а она не позволяла приходить им вместе до свадьбы. Большая часть семьи считала его жутковатым, что-то типа Нормана Бэйтса из "Психо", только без всей истории про убийства. Сейчас же я не был уверен в том, что обойдется без убийств, особенно учитывая моё собственное желание его прикончить.

С другой же стороны, мой первый раз многому меня научил. Особенно, то что у Элисон был синдром Вильямса. Самое главное, когда растишь ребенка с отклонениями (или как мы, чуть менее политкорректно называли это в шестидесятые-семидесятые, дебилизм), так это – терпение.

Многим вещам ребенок так и не научится, не важно как сильно на него орать или бить. Не то, чтобы я так когда-нибудь поступал, никогда не был монстром, но терпению учиться нужно. А Хэмильтон уже подбирался к его концу.

Но я научился.

В прошлый раз мы часто дрались, когда его поведение и ослиная упрямость доводили меня до края. Сейчас же я просто вставал и уходил. Я спал в собственной спальне, а все свои вещи держал под замком.

Попрошу заметить, всё это было довольно депрессивно.

Я провел первый двадцать один год моей жизни в такой обстановке, постоянно выслушивая то, какая я неудача и разочарование. Теперь же мне приходилось проходить через это снова, только приумножив всё, что было раньше. Теперь я был куда большим разочарованием и куда большей неудачей. Я понимал, что происходило, и это иногда создавало мне очень грустные дни. Вторая жизнь не всегда прекрасна.

Еще я поменял свой внешний вид. Раньше я всегда пытался одеваться как хиппи, как и любой другой парень в школе. Все мы, нон-конформисты, просто обязаны были быть конформистами по отношению друг к другу. Униформой были синие джинсы, футболка и кроссовки. Иногда меняли на берцы или байкерские сапоги. Волосы все носили длинные, такие же длинные у парней, как и девушек. К тому времени, мои волосы были такими длинными, что приходилось носить ленту со знаком мира на ней.

Если бы я только мог сохранить эту прическу! Даже тогда я знал, что облысение – наследственное. Оно текло по семье, огибая женщин. Отец мамы был лысым как бильярдный шар. Мне же предстояло стать полностью лысым к тридцати-пяти годам.

Я поменял свой гардероб.

Ко времени, когда я выпустился из школы, понял, что задний шов на джинсах Леви натирал мне зад, и я стал носить хаки и чиносы. Так же перешел на рубашки-поло, что выглядели совсем неплохо на моей рельефной груди. Если надеть размер поменьше, то девочки начинают это замечать. Я постригся, не очень коротко, довольно модно как для двадцати лет. Это заняло какое-то время, потому что в то время найти мужского стилиста было той еще задачей. Парни ходили в парикмахерские, где выбор ограничивался "коротко" и "обычно". Когда я вырос из своей джинсовой куртки, то купил себе кожаный бомбер.

А еще приобрел себе шляпу.

В первый раз я начал носить федоры с первого дня в колледже. До того, как Индиана Джонс сделает шляпы снова популярными оставались годы, но мне было плевать. Я немного выделялся, но дамы были не против и сам я выглядел неплохо. В этот раз просто начал на несколько лет раньше.

За десять лет до этого, все мужчины в Америке носили шляпы. И в один момент Кеннеди прошелся по Пенсильвания Авенью с непокрытой головой, тем самым повергнув шляпную индустрию страны в банкротство! В будущем, все стали ему подражать. Короткие волосы, весь этот бред.

На самом же деле, он был весьма неплохим президентом, что касается внутренних дел, но удивительно плох относительно всего, что касалось международных отношений (Ладно, он справился с Кубинским Кризисом, но он же затащил нас во Вьетнам, да и Залив Свиней был его детищем*). Он точно не был реинкарнацие Вашингтона или Линкольна. Единственное, с чем никак не поспоришь – он был молод, полон сил, мужествен и фотогеничен, а еще – не носил шляпы!

К концу десятилетия их бы даже за деньги никто не надел.

Да, сперва надо мной подшучивали, но когда я надел её в первый раз, вышло так, что шел дождь. Я просто сказал "Смейся сколько влезет, но мокрая голова здесь не у меня". Сказал я Рэю Шорну, что промок как крыса. Он показал мне средний палец, на что я посмеялся.

К десятому классу, мои хаки и рубашки-поло выделяли меня как белую акулу в синем джинсовом море. И хочу уверить, девочкам это только нравилось.