С чистого листа главы 1-99

Глава 16. Будь осторожнее с желаниями

Следующий этап нашей с братом отчужденности произошел еще через пару недель. Понедельник, двадцать второе число, неделя благодарения, я спросил у родителей могу ли привести Джину на ужин в день благодарения. Со мной это в первый раз. Шилли Тэлбот приходила ко мне пару раз, когда мы еще встречались, но тогда мы работали над научной выставкой и к тому же никто из нас не мог водить. Так что родители вечно были рядом. Джина была единственной, кого я просил прийти.

Хэмильтон тут же сказал нет, так как это было против правил. Никто не обращал на него внимания, родители сказали, что никаких проблем. Мама поинтересовалась спросил ли я уже у Джины.

– Нет, сначала хотел прояснить всё с вами, прежде, чем спрашивать у неё, – сказал я.

Мать такой ответ удовлетворил и все мы дружно продолжили игнорировать Хэмильтона.

Оглядываясь назад, я понял, что это было ошибкой. Следующим вечером, за ужином, Мама спросила придет ли Джины на благодарение. Я покачал головой:

– Нет, Джина с родителями едут на Лонг-Айленд, чтобы провести время с семьей. Уезжают в среду после школы.

– Жаль, может тогда пригласишь её на воскресный ужин?

– Да, очень жаль, – злобно прошипел Хэмильтон. – Ты не сможешь использовать это, верно?

Все повернулись к нему, наблюдая за тем, как он лезет в карман, достает ленту презервативов обернутых в фольгу и бросает их на стол.

– Я нашел их внизу!

Мать вздохнула, но больше ничего. В какой-то момент на мои глаза напала красная пелена, правда мне удалось схватиться за край стола и держаться за него, пока не побелели пальцы. К тому времени, как я немного успокоился, то заметил, что за мной пристально следит отец и пытается разобраться убью ли я брата или нет. А мне очень этого хотелось.

Я не знаю как ему это удалось. Я не до конца закрыл шкафчик? Или он научился взламывать замки? Я так и не выяснил. Все взгляды в комнате обратились к нам и резинкам на столе. Даже Хэм начал понимать, что сделал какую-то глупость.

– Ты что, совсем с ума сошел? Бросать пачку презервативов на обеденный стол на лазах, матери, бабушки и младшей сестры? О чем ты, Бога ради, думаешь?! – тихо спросил я.

Упоминание бабушки и сестры вывело Маму из состояния шока.

– Сьюзи, помоги бабушке подняться в комнату и оставайся с ней там.

Нана к тому моменту была уже совсем плохая и я не уверен, что понимала что к чему.

– Но Мама!..

– Сьюзи, иди и уведи бабушку! Не заставляй меня повторять это! – затем она повернулась к Хэму: – Иди в свою комнату, мистер.

Прежде, чем он встал, я сказал:

– Нет, Хэмильтон, иди в гостиную и оставайся там. Не спускайся.

Никто не понял к чему это я, так что мама просто сказала:

– Иди в свою комнату.

И снова я вмешался:

– Иди в гостиную и оставайся там, – я посмотрел на свою мать. – Очевидно, что он залез в мои вещи. Если он туда сейчас спустится, то непонятно, что еще он может украсть или испортить прежде, чем я смогу дотянуться.

Хэмильтон тут же запротестовал, заявив, что я просто так оставил коробку презервативов у нас в комнате. Мама глянула на отца.

– Хэмильтон, иди в нашу с матерью спальню и сиди там. И если ты хотя бы подумаешь что-нибудь тронуть, то не сможешь сесть с неделю, я тебе обещаю. Пошел.

Он снова попытался протестовать. Если бы отец мог дотянуться до него через меня, то бы ударил Хэма прямо на месте. Брат пошел вверх.

Как только он ушел, Мама холодно посмотрела на меня и сказала:

– Как ты смеешь так поступать?!

Я удивленно уставился на неё:

– Извини?

– Как ты смеешь приносить… эти…. штуки… в мой дом!

Я просто поверить не мог!

Хэмильтон влазит в мои вещи, вываливает презервативы за ужином… а виноват – я!

– Ты издеваешься, да? – спросил я.

Мама замахнулась, но так как сидел я далеко, то легко увернулся. Она попыталась еще раз, приподнявшись со стула и я поймал её за запястье.

– Мать, мы уже проходили это. Ты меня никогда больше не ударишь.

Я глянул на отца, что сидел рядом.

– Ширли, успокойся, – он холодным взглядом посмотрел на меня. – Не смей трогать свою мать, или будешь иметь дело со мной.

– Это будет последним днем, когда я здесь живу, если так поступлю – ответил я.

Я отпустил руку Мамы, и она снова придвинулась, чтобы ударить меня, но папа тут же рявкнул:

– Я сказал успокоиться! Оба!

Я просто сидел на своем стуле и смотрел на него.

– Просто хочу понять, как так выходит, что он вламывается в мой ящик, бросает их на стол… а виноват я! Объясните, прошу!

– Прекрати, мистер. Это единственное в чем я за тебя заступился, – ответил он.

– Извините, еще раз? – спросил я недоумевая, – Объясните, что я сделал не так!

– Эти штуки! – закричала мама, указывая на резинки, – Убери их с моего стола! Как ты смеешь!

Я протянулся и сложил их в карман на штанах.

– Эти штуки? Эти? Ты прекрасно знаешь что это такое. Профилактические презервативы для контроля рождаемости, и вы с папой используете их уже не один год. Здесь нет никакой тайны.

Мама охнула, а папа закатил глаза.

– Что?! – крикнула она, плюясь.

– Прекрати, Мать. Я не один раз выносил мусор и замечал в нем эти обертки. И ради Бога, прекрати обращаться со мной, как с ребенком. Я прекрасно знал, зачем они нужны еще тогда, и прекрасно знаю, зачем они нужны сейчас.

– Это всё та девчонка Джина, верно? С ней ты занимаешься сексом! А ты хотел привести её в мой дом! Как ты смеешь!

Всё это ни к чему не вело:

– Мать, я даже в кровати с Джиной не лежал. Насколько мне известно она девственница. Я использовал "эти штуки", по предназначению, довольно давно. И нет, я не скажу тебе с кем.

Это выбило её из колеи, и она повернулась к отцу:

– Ты и дальше так будешь сидеть?

– Или что? Что мне сделать, Ширли? – спросил он.

– Ну сделай что-нибудь, он твой сын! Заставь его вести себя как подобает!

Я зарылся лицом в ладони. Мама хотела, чтобы мне снова было четыре, папа хотел, чтобы всё это прекратилось, и не смотря ни на что, виноват во всём я.

Мне надоел этот бред и я встал. Они прекратили, уставившись на меня.

– Куда это ты собрался? – просил отец.

– Вниз. С меня хватит.

– Ни хера подобного!

– Хера подобного! – ответил я, – Я просто не понимаю. Хэмильтон вламывается в мои вещи и делает всё, что хочет, а кричат на меня, за то, что я веду себя ответственно, когда остаюсь с девушкой. Хорошо, что он меня не застрелил, а то я влип бы в такие неприятности из-за того, что испачкал его пули кровью! Если найдете еще причину поорать на меня, то я у себя – проверяю вещи.

Я оставил их кричать друг на друга в столовой.

Затем услышал, как они кричали на Хэмильтона. К тому моменту я выяснил, что он забрался только в шкафчик для обуви. Похоже, он увидел резинки и подумал, что ему выпал джекпот. Даже не удосужился проверять всё остальное.

Вскоре брат вернулся, плача и держа себя за задницу.

Папа указал на меня пальцем и мы вышли в зал:

– Держи такие вещи под замком в будущем, – сказал он.

– Эй, я думал, что так и делал.

– Теперь проверяй дважды. И забудь о том, чтобы приглашать Джину, пока твоя мать не успокоилась.

Он дал мне сказать пару слов, я лишь кивнул.

– Хорошо, но он выходит из-под контроля. Ему нужна помощь, профессиональная помощь. И ты знаешь, о чем я.

– Никогда, – ответил папа.

Я снова кивнул:

– Тогда знай. С меня хватит. Еще раз он что-нибудь провернет, что угодно, и поминай как звали. Я упакую свои вещи и уйду. Сколько еще мне так жить и сколько осталось до того, как я проснусь от того, что он стоит надо мной с ножом или битой ночью.

– Я слышать об этом не хочу.

– Последний раз, пап, последний раз!

В тот день я спал в зале. В нашей комнате, бывшем гараже, до сих пор стоял оригинальный замок. Он был внешним, таким, что можно закрыть изнутри дома. Я закрыл брата в комнате. Я просто опасался его.

Я не понимал, насколько же всё было хуже с Хэмильтоном в этот раз, чем в предыдущий. Он всегда был проблемным и ненавидел меня, но в этот раз всё было куда хуже. Я помню, как думал, что это всё потому, что он младше, и ему приходилось повторять всё за мной, те же учителя, тот же автобус. Все хотели видеть в нем второго меня. Думал, что это его злило, но спустя какое-то время, понял, что это была одна из самых нарциссических мыслей, что ко мне приходила.

Похоже, что чем успешнее я становился, тем больше он меня ненавидел.

Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что прав. Единственное что отличалось – был я сам. Мама, папа и Сьюзи оставались такими же, но моё поведение изменилось. В первый раз я постоянно с ним дрался, но не представлял угрозы для его самооценки. Теперь я не бил его, не важно насколько сильно он меня провоцировал. Хуже всего было то, что я учился успешнее, чем он в школе. В первый раз Хэм мог хвастаться тем, что он умнее, хоть у меня и была более активная социальная жизнь. Теперь же к нему относились строже(меня больше не били), и у меня появились привилегии(машина например) задолго до него.

Другие тоже начали это замечать. В мой первый раз, Хэмильтон участвовал в научной выставке, когда я перешел в старшую школу. Он не выиграл, как и я. В этом же году Хэм громко отказался даже участвовать. Еще он огрызался любому учителю, кто сравнивал нас, чем зарабатывал отстранения и задержания, чего раньше не случалось.

Я спал в зале еще несколько ночей и спокойно пережил Благодарение. Слишком много глаз следили за ним, чтобы тот смог что-то предпринять. Но всё-таким братец смог выставить себя задницей на празднике. Нане было плохо и она осталась в своей комнате. Что оставило за столом моих родителей, Тётю Пэг, Дядю Джека, Тётю Нэн и Дядю Фреда, а еще дедушку. Будучи старшим из внуков, меня повысили до стола для взрослых. Хэм тут же взорвался и начал требовать, чтобы ему тоже разрешили там сидеть. В итоге его отправили в свою комнату без ужина.

Всё полетело к чертям в пятницу. У всех был выходной. Мама с Папой взяли отгул, а в школе были каникулы. Мать с тётей пошли по магазинам, а затем вернулись домой. Всё было довольно тихо до ужина. В пятницу от еды уже оставались лишь остатки, но пир всегда готовили таким большим, что хватало еще не на один раз, что позволяло мне набрать себе побольше устричной пасты. Я не жаловался.

Около шести зазвенел звонок. Я сидел в гостиной с мамой. Она подошла к двери и увидела за ней копа штата Мэриленд.

– Здравствуйте, – сказала она, недоумевая, что полицейский забыл у нашей двери.

– Здесь живет Карлинг Бакмен? – спросил он.

Мама глянула на меня с видом "Что ты в этот раз натворил?", но ничего не сказала. В конце концов, я весь день провел с папой. Я вышел вперед.

– Карл Бакмен это я, проходите.

Полицейский зашел внутрь.

– Мистер Бакмен, вы владелец желтого Ford Galaxie припаркованного вон там? – он указал на машину.

Это была моя машина, припаркованная за маминой. Папа ставил свою за углом.

– Хм, да, это моя машина. А что не так, офицер? – всегда будь вежлив с огромными мужиками со стволами, таков мой девиз!

– Мистер Бакмен, несколько минут назад я патрулировал район и заметил, как кто-то пытается что-то сделать с вашей машиной. Я направил фонарик и злоумышленник сбежал, но кое-что обронил. Мне кажется кто-то пытался испортить вашу машину.

Он схватил воронку и пластиковый стаканчик для замеров. Стаканчик был почти пуст, но я, намочив палец, дотянулся до кристаллов на дне, а затем до своего языка. Сахар!

– Кто-то пытался насыпать сахар мне в бензобак! – заявил я.

– Вы знаете кто это мог бы быть?

Я словно отключился.

К этому времени пришел отец и мама вкратце обрисовала ему проблему. Затем я еще раз взглянул на воронку и стаканчик и обернулся.

– Где Хэмильтон?

– Что? – спросил отец. Мама просто выглядела шокированной.

– Кто такой Хэмильтон? – спросил полицейский.

Я решил какое-то время не обращать на него внимание и указал родителям на предметы, что тот мне дал.

– Это один из наших стаканчиков для мерок и наша кухонная воронка. Где Хэмильтон? – тишина оглушала.

Мама искренне пыталась отрицать произошедшее, говорила, что это невозможно, а папа лишь смотрел на воронку и стаканчик для мер. Полицейский еще раз спросил кто такой Хэмильтон, только в этот раз более требующим тоном.

– Хэмильтон – это мой младший брат.

Я подобрал со стола фото семьи.

– Вы видели этого человека? – спросил я, указывая на брата.

Мама попыталась убрать фото прочь, но папа встал на её пути. Полицейский, на нашивке которого было написано Джонсон, признался, что не может сказать наверняка, так как на преступнике была надета зимняя куртка.

– Зеленая с желтым? – спросил я.

– Вероятно.

– Безумие! Офицер, вы ошибаетесь. Я попрошу вас уйти! – прервала его моя мать.

Папа стал между матерью и остальными. Она невнятно что-то кудахтала, а я говорил офицеру Джонсону, что хочу, чтобы преступника нашли и наказали. И тут внезапно раскрылась дверь. Гений преступного мира вернулся и даже не удосужился проверить были ли рядом копы.

Мама выскочила из папиных рук и побежала к лестнице.

– Хэмильтон, в свою комнату, быстро!

– Ну уж нет!

Отец ринулся вниз по лестнице и затащил братца, все еще одетого в свою зелено-желтую зимнюю куртку.

Мама визжала, чтобы коп ушел, но тот лишь встал и сказал "Я видел его". На этом моменте мама зарыдала, а брат описался. На штанах появилось пятно и стало спускаться вниз по ноге. Отец был отвращен ими обоими, и разослал всех по комнатам. Он вернулся в гостиную и скрестил руки, в ожидании того, что кто-нибудь откроет рот.

Полицейский глянул на меня.

– Офицер, позвольте задать вам пару вопросов. Вы будете писать рапорт об этом?

– Подождите… – вмешался отец.

Я поднял свою руку, чтобы остановить его и посмотрел полицейскому прямо в глаза. Он глянул на отца, но ответил:

– Да, буду.

– То, что вы видели только что… этого достаточно, чтобы моего брата арестовали?

Он пожал плечами.

– Арестовали, да. Обвинили, кто знает? Он ведь несовершеннолетний.

– Я могу забрать завтра копию рапорта?

На меня странно посмотрели.

– Да, я могу составить вам одну. А зачем вам?

– И если я решу обвинить его, как долго это займет?

Папа начал ныть слишком громко, так что я не расслышал ответ, но мне было плевать. Если я не определюсь с планом сейчас, то это всё будет не важно. Я поблагодарил копа и отправил его восвояси.

Как только он ушел, вниз попыталась спуститься мама, но папа злобно приказал ей оставаться в комнате. Мы уселись по креслам.

– Ну? – устало спросил он меня.

– Я не могу так жить. Ты представляешь, сколько бы стоил новый двигатель? Ты бы за него заплатил? У братца-то точно никаких денег нет. Что дальше? Начнет пробивать шины? Бросать кирпичи в лобовое? Я уже живу с вещами под замком и засыпаю каждую ночь на диване. Что дальше? – спросил я.

Папа потер лицо.

– Я не знаю, Карлинг. Я просто не знаю.

– Я переезжаю, Пап. Как только найду себе жилье, я переезжаю.

– Нельзя, тебе всего шестнадцать.

– И что? Если я здесь останусь, то не проживу достаточно долго, чтобы дорасти до этого. Ты серьезно думаешь, что он остановится? А?

Папа выглядел так, будто сейчас расплачется. И не могу его винить. Я чувствовал себя так же, когда узнал, что у Элисон отклонения.

Мне нужно было продолжать давить.

– Папа, либо я это делаю сам, либо с твоей помощью. Если нужно, то я просто погружу всё в машину и уеду, и вы никогда не увидите меня. Тебе правда это нужно? Неужели ты хочешь только одного ребенка называть своим сыном?

– Нет, мы сделаем это завтра.

Он выглядел побежденным. Всю свою жизнь отец был выше мирских проблем, но не сегодня. Я сделал себе ужин и съел его в одиночестве.

Может показаться необычным, что полиция штата патрулировала наш район, но тогда это было привычным делом.

Ридфилд Роад была главным проездом между Йорк Роад и Дулани Вэлли, если на выезжать на кольцевую Балтимора. Люди гоняли по нашему району под шестьдесят миль в час! Хотя бы раз в месяц случались небольшие аварии, и по крайней мере три раза люди врезались в школьные автобусы. К восьмидесятым всё стало настолько плохо, что выезд заблокировали. Приходилось идти до конца дороги, и затем еще через один квартал к Гринриджу и на развилку.

Помню когда мы были детьми, Я, Рэй и Джоуи Браво бросали снежки в машины с холма напротив наших домов. Я очень хорошо засадил в лобовое одной машине, а затем увидел на ней яркую красную звезду – попал по копу! Мы бежали до самой Пенсильвании – лейн.

Я снова спал в зале в ту ночь, заперев Хэмильтона в комнате. На следующий день я открыл дверь и отправился бегать. Мама проигнорировала всю ситуацию, словно это всё дурной сон, так что яи я игнорировал маму. Ничего хорошего не происходит, если вмешиваются родители. Еще в первый раз я знал, что брат был не в себе, но кто послушает ребенка. Я выбрался прежде, чем он окончательно тронулся. Теперь же он рано начал терять контроль над собой, и чем более успешным становился я, тем более сумасшедшим он.

И хуже того, социальные убеждения насчет больных людей были ужасны. Никто не отправлял детей в больницу, если у них не шла пена ртом, а некоторые даже и в этих случаях не отправляли.

Папа спустился к завтраку и застал меня, перебирающего объявления в газете. Он глянул мне через плечо и присел рядом.

– Ты серьезен насчет этого?

Я посмотрел на него.

– Я должен. Так будет лучше для всех, Папа.

– Твоя мать никогда этого не разрешит.

– Разрешит, если ты ей скажешь, – это действительно так. Есть только один человек, которого мама всегда послушает – это мой отец. Их любовь будто сошла со страниц книг. Не важно что, они всегда будут рядом. Но вот все еще не выглядел убежденным, – Пап, есть несколько вариантов решения этой ситуации. Первый – я остаюсь здесь и Хэмильтон продолжает сходить с ума. Рано или поздно один из нас убьет другого. И я не шучу. Либо он бьет меня, либо я его, защищаясь.

Папа скривился, но спорить не стал.

– Вариант второй – вы с мамой ничего не делаете и я решаю с этим не мириться. Ухожу. Мне плевать что вы можете со мной сделаете, но если только не посадите на цепь в подполье, я в любом случае уйду. Вы можете забрать мою машину, мои вещи, деньги, всё, что захотите. Но я все равно уйду и вы никогда меня не увидите.

– Или третий выход – я переезжаю. Я плачу за квартиру, а вы содержите мою медицинскую страховку. Отписываете мне все права на биржевые счета. Я не подаю на выход из-под родительской опеки. И у нас остается некое подобие семьи. Теперь твой выбор.

Я отклонился на стуле и глянул на него. Выход из-под родительской опеки – это вряд ли. Если не было физического или сексуального насилия, то в Мэриленде практически невозможно этого добиться.

Он с минуту ничего не говорил, а затем подобрал газету.

– Как планируешь бюджет?

Я пожал плечами.

– Может пара сотен баксов в месяц. Много мне не нужно, просто кровать на следующие несколько лет. Да и этого много, я буду рад твоей помощи.

– Потрать немного больше и сними апартаменты сразу с мебелью.

Я кивнул в согласии.

Мы осмотрели списки квартир с мебелью в Тоусоне и Лютервилле. Некоторые из них он знал и отговорил меня либо от района либо от хозяина. Несколько других обвел кружком, чтобы позже позвонить. После ланча мы обзвонили пару мест, он взял всё на себя, так как отец, что ищет квартиру сыну и подросток, что ищет квартиру себе – звучит совершенно по разному. Он просто говорил, что в следующем году я пойду в Тоусон Стэйт, не называя возраста или того факта, что я до сих пор в старшей школе.

Мы объездили пару мест тем вечером. Первое оказалось дырой, второе довольно милым. Квартира над гаражом, в жилом районе в полумиле от старшей школы Тоусона. Старый район, раздельный гараж и владельцы квартиры сделали над ним квартиру для дядюшки. Он переехал в дом для престарелых и квартира стала доступна. Тысяча квадратных футов, но учитывая несущие стены, выходило где-то восемьсот. В квартире была небольшая кухня и столовая, небольшая гостиная и спальня с малогабаритной ванной. Даже стиральная машинка уместилась. Дважды я не думал и выписал чек за первый и последний месяц аренды, как и за страховку.

Я платил за электричество. Воду, налоги и прочее они брали на себя. Мне пообещали позвонить в Ма Белл и восстановить телефон. Я должен был въехать в понедельник.

Как я и думал, спокойно тем вечером в доме Бакменов не было. Мать тут же отказалась это разрешать, но я оставил эту проблему на отца. Хэмильтона разрывала радость от того, что я съезжаю и одновременно с тем зависть. Мне было плевать, и я собирал коробки с вещами. Папа в понедельник уйдет раньше с работы и поможет мне перевезти все вещи. Но я не сказал никому, даже папе, что я вернусь во вторник, когда дома никого не будет, чтобы забрать вещи из нашей комнаты, которые принадлежали мне, но Хэмильтон решил, что они его. В частности я хотел свою коллекцию журналов Analog: Science Fiction и Science Fact, что станут весьма полезны в будущем. Он не мог заявить, что они принадлежат ему, так как моё имя было на подписке. Я знал, что он разорется, но мне было плевать. Маленький засранец испоганил их, когда я ушел в колледж, как и всё остальное, что я оставил дома.

Я переехал днем в понедельник и наскоро составил список того, что нужно купить в Woolworth's. Был такой супермаркет и в 1971 никто к востоку от Миссисипи не знал о Вол-Мартах. Я купил бытовую химию и набор простыней для кровати обычного размера. Немного грубовата, но это куда лучше чем диван и закрытые от брата шкафы по ночам. Я убирался в своем новом доме, пока не свалился без сил, даже не попытавшись заправить кровать.

С тех самых пор, когда я вернулся, я задавался одним вопросом: придется ли мне пережить свою жизнь заново, со всеми её отвратительными деталями, при этом смиряясь с тем, что мои родители возрастом для которых я сам гожусь в родители – ведут себя со мной как с ребенком? Оказалось, что не придется. Я не знаю кто победил. Сама битва – полный отстой.