Ониксовый Шторм

Глава 65

КСЕЙДЕН

Одно дело – манить меня, звать, вызывать в этот скрытый, залитый солнцем каньон к югу от Дрейтуса против моей воли, отрывать меня от стен нашей обороны и заставлять уходить прочь от друзей и города, полного мирных жителей. Совсем другое дело – ранить и заманить в ловушку Сгаэль.

Кровь капает с ее чешуи, стекает по плечу, и вид того, как она пропитывает связывающие ее веревки толщиной в предплечье, доводит меня до исступления и наполняет силой так, как ничто другое не могло бы. Я забираю ее всю, затем тяну еще, но она уже истощена, сдержав столько виверн у стен Дрейтуса.

Гнев, как ток, течет по льду, по которому я охотно катаюсь, освобождая свои эмоции, как бремя, чтобы я мог стать тем оружием, которое ей нужно. Она первая выбрала меня, возвысила меня над всеми остальными, первая увидела все мои уродливые стороны и приняла их, и каждый человек в этом чертовом каньоне умрет, прежде чем снимут хоть одну ее чешую.

Вайолет освободит Тэйрна. Это единственный исход, который я допускаю.

Два вэйнителя, стоящие на страже у устья каньона в своих нелепых одеяниях, – не проблема. Я испепелю их в считанные мгновения, как только Сгаэль наберет достаточно сил. Но тот, кто идет навстречу съежившейся, предательской заднице Панчека, вставая между мной и Сгаэль,… Он – проблема.

Не потому, что он более смертоносен.

И даже не потому, что он должен быть мертв .

А потому что я. Не могу. Убить. Его. Я не могу поднести клинок к его горлу так же, как и к Вайолет. Связь между мной и Вайоленс – это такая магия, которой нет объяснения.

Связь между мной и Бервином – из тех, что никогда не должны существовать, и теперь, когда у моего Мудреца появился еще один брат, которого он может использовать против меня… мне конец.

– Смотри внимательно, мой посвященный, – говорит мне Бервин через плечо, обнажая шрам посередине лица, оставшийся после того, как я сбросил его в овраг в Басгиате.

Я смотрю мимо Бервина, мимо Сгаэль и вэйнителя, на своего нового брата и бессознательного дракона, лежащего в долине за каньоном под охраной семи виверн. Как он мог так поступить? Как он мог решиться на такое, наблюдая за тем, как я спотыкаюсь и падаю на протяжении последних пяти месяцев? Как он мог добровольно пойти по пути, против которого я боролся до последнего? Он – последний, от кого я ожидал такого поворота событий, и все же мы здесь.

Я не могу позволить Сгаэль умереть. Не могу оставить его на том же пути, что и себя. Не могу допустить, чтобы погибли мои друзья, потому что эгоистично хочу, чтобы Вайолет была рядом со мной. Нахлынувшие, всепоглощающие эмоции колотят лед, но я не могу их впустить. У нее свой путь.

Что бы я ни выбрал, это неправильно.

Но только один путь оставит Сгаэль в живых.

– Это не то, о чем мы договаривались! – кричит Панчек, пятясь назад, к своему собственному дракону под сеткой.

Я не удосуживаюсь посмотреть в их сторону. Этот ублюдок заслуживает того, чтобы пострадать за то, что продал нас. Что бы ни делал Мудрец, что бы ни делал Бервин , это не имеет для меня никакого значения. Сколько информации он продал врагу? Безусловно, достаточно, чтобы заманить нас всех в Дрейтус. Сколько раз он сообщал им местонахождение Вайолет?

Он умрет. Решение принято без обсуждения.

– Не теряй себя, – предупреждает Сгаэль, отбиваясь от сети, которая пригвоздила ее к скалистой земле в двадцати футах передо мной. – Сегодня ты не обратился в результате его уловок. Не поддавайся на эту!

Но у него не было ее, а теперь есть.

– Другого пути нет, – отвечаю я, медленно вынимая из ножен два кинжала с рукоятями из сплава, которые держу у бедер, и заслуживая взгляд темного колдуна, стоящего на кончике хвоста Сгаэль с растопыренными пальцами в явной угрозе.

– Разве ты не просил власти? – рычит Бервин, приближаясь к Панчеку и держа в руках два собственных кинжала с рукоятками из сплава. – Разве я не обеспечил тебя?

– Убери их. Мы оба знаем, что ты не причинишь мне вреда, – Панчек тянется к сети над своим драконом. – Я единственный, кто может дать тебе доступ к твоему сыну .

– У меня есть другой, – Бервин вонзает нож глубоко между чешуйками дракона, и тот высыхает , из его чешуи вытекает зелень, а сам он сжимается до шелухи.

Ужас прорывается сквозь лед.

Бервин только что убил дракона кинжалом .

Как, блять , такое возможно?

– Ты смотрел? Потому что именно это сейчас произойдет и с твоей, – он поворачивается ко мне и направляется к Сгаэль, которая бесполезно мечется под сетью. – Тебе придется направить энергию в глубину, чтобы восполнить потерю ее силы, – он поднимает клинок, и я не просто качусь по льду.

Я становлюсь им.

– Стой! – рычит Сгаэль, раздувая мантию Бервина. – Не делай этого, чтобы спасти меня!

Не делать этого? Это уже сделано.

Как, черт возьми, они посмели сорвать моего дракона с неба, заманить в ловушку и ранить ту, кто поддерживает мое существование.

Я подбрасываю клинки в воздух, опускаюсь на одно колено, развожу руками по полу каньона и разбиваюсь .

В своем последнем акте сопротивления я становлюсь тем, кого презираю. Может, это и хорошо, что я ничего не чувствую.

Я вдыхаю силу, которая пульсирует под моей рукой, как живое, дышащее существо, и выдыхаю тьму. Тень струится по каньону, густая, как смола, и черная, как чернила, затмевая полуденное солнце и превращая пространство в кромешную тьму. Тень всаживает мои кинжалы в груди двух вэйнителей, стоящих на страже. Тень оттаскивает Бервина от Сгаэль и лишает сознания и его, и моего нового брата. Тень приносит тишину.

Моя душа покидает меня, как пепел из костра, отслаиваясь и уносясь прочь, пока сила поглощает пространство, в котором она когда-то обитала. Я больше не на льду – я сам лед.

И все равно я питаюсь, прокладывая тоннель вглубь самого источника магии и одновременно вырываясь наружу, находя одинаковые удары сердца, которыми отмечены виверны, и прорезая чешую тенью. Я начну с той, кто посмела впиться зубами в плечо Сгаэль, проскочу мимо того, кто теперь считает себя моим братом, а затем уничтожу шестерых, блокирующих вход в это ущелье.

Спаси их, – умоляют меня оставшиеся частички меня, цепляясь зубами и когтями, чтобы не быть разорванными тоже. Мои тени вырываются из каньона, проносятся над городом, уничтожая всех виверн в воздухе и на земле. Я везде и сразу: разрываю сеть, опутывающую Сгаэль, вырываю сердце у виверны, зажавшей Даина и Кэт в угол, окутываю Имоджен, когда она смотрит в небо. Я на перевале, разрывая виверн одну за другой, с удовлетворением наблюдая, как их тела падают на землю перед людьми, которых она любит. Я взбираюсь по склону скалы, падаю назад, опираясь на магию, которая обжигает на ощупь, и устремляюсь на север.

– Я люблю тебя, – голос Вайолет пробивает холод, и шелковистая нить тепла проникает в отверстие, прежде чем оно захлопывается, фиксируя его на месте.

Нет. Подождите . Я хватаюсь за эту нить отчаянными руками, пытаясь удержать ее, в то время как все новые и новые частички меня разлетаются, теряясь в пустоте. Она – тепло, свет, воздух и любовь.

Мои тени поглощают долину, в которой она стоит, обнажив кинжал, защищая Тэйрна под той же сетью, что поймала Сгаэль. Я толкаю Мавена на землю, невзирая на ее ранг, а затем скольжу по Вайолет с нежностью, требующей всей моей концентрации.

Я люблю ее. Это чувство, за которое я цепляюсь, огонь чистой силы, пылающий на краях этого чувства, и я знаю, что если я пойду дальше, то это будет следующая и последняя часть, которая улетучится. Я стискиваю зубы и отрываю руку от земли, задыхаясь от бешеного стука сердца.

Никогда еще я не чувствовал себя таким сильным и таким побежденным одновременно. Это был единственный выход. Я поднимаюсь на ноги, отпускаю тень, и каньон становится виден.

Сгаэль с трудом держится на ногах, кровь капает из следов укусов на ее плече. Сеть падает, и она расправляет крылья во всю ширину, захватывая почти каждый фут в каньоне. Она оглядывает разрушения, тела и сужает свои золотые глаза в молчаливом упреке.

– Оставишь ли ты меня теперь? – спрашиваю я, перешагивая через бессознательное тело Бервина. Я бы убил его, если бы мог. Черт, а я-то думал, что смог . Интересно, сколько посвященных чувствуют то же самое по отношению к своим Мудрецам? По крайней мере, один, о котором я знаю. Но помимо физической невозможности, у него есть то, что мне нужно.

И я больше не посвященный.

– А осталось ли что-то от тебя, что можно было бы оставить? – Сгаэль опускает голову, и пар клубится по каньону, напоминая мне о том моменте, когда она нашла меня в лесу в Молотьбе.

– Ты мне скажи, – я опускаю лед и впускаю ее внутрь.

В ее следующем вдохе слышится запах серы, а глаза расширяются.

– Ты не можешь…

– Ты видела, что произошло. Это единственный выход.

Она оглядывается через плечо.

– И ты думаешь, она поможет?

– Она любит меня.

– А Тэйрн нет, и ты еще не смотрелся в зеркало. Красные прожилки, расходящиеся от твоих глаз, похожи на ее молнии.

– Она поможет, – это звучит с гораздо большей уверенностью, чем я чувствую. – Она обещала.

– Даже если она согласится, никто не…

– Кое-кто должен мне услугу.

– Он никогда не подпустит тебя к ней, – она поджимает хвост. – Особенно когда она лежит в уязвимом состоянии.

– Она ранена? – бьющийся орган за моими ребрами спотыкается, и я тянусь к узам, соединяющим мой разум с ее, но они запутались в бессознательном состоянии.

– Да, – медленно произносит Сгаэль, ее голова движется змеиным движением. – Но она выживет, – она делает паузу. – Они завершили плетение чар, но они простираются не дальше Дрейтуса.

Это хорошо. Плохо. Черт, я не знаю. Что я вообще такое?

Я ее.

– Убеди Тэйрна, – умоляю я.

От этого зависит все.

– Мы спросим, – наконец говорит Сгаэль, впиваясь когтями в каменистую почву. – И ее решение определит нашу судьбу.

На эти условия я могу согласиться.

Мы поднимаемся в воздух меньше, чем через минуту.

Хотя кадетам настоятельно рекомендуется не заводить романтических связей во время обучения в квадранте, лейтенантам разрешается жениться на ком угодно по окончании обучения.

– Кодекс всадника драконов, статья 5, раздел 7