Ониксовый Шторм

Глава 26

Деверелли прекрасен на закате, или, по крайней мере, был бы прекрасен, если бы я могла сосредоточиться на том, чтобы уделить время острову.

Вместо этого я сосредоточилась на том, как близко, по мнению Тэйрна, он может подлететь к верхушкам деревьев, не врезавшись в них, пока мы мчимся по склону холма впереди Сгаэль.

К презрению Андарны, Тэйрн приказал ей оставаться позади ради собственной безопасности.

– Ты уверен, что мы вне досягаемости поперечных болтов? – спрашиваю я, прижимаясь к седлу, мой рюкзак отягощает меня, как будто мой небольшой рост может повлиять на его аэродинамику.

– Они сделаны не для того, чтобы вращаться таким образом, а для защиты береговой линии. Они сильно недооценивают наш интеллект .

Тем не менее, наличие поперечных болтов означает, что остров хочет причинить нам вред. И, возможно, уже причиняет.

– Тебе больно? Или Андарне? – спрашиваю я, заметив впереди четыре огромных серых столба, поддерживающих остатки акведука, который огибает склон холма, отмечая путь к их дворцу.

– Что заставило тебя спросить об этом? – отвечает за него его хрипловатый тон, когда он пересекает открытое пространство, которое, насколько я помню, находится в районе искусств, и хор криков раздается, а затем исчезает, когда мы пролетаем мимо.

Извините, но раз вы похитили члена нашей королевской семьи, мы напугаем вас до смерти нашими драконами. По-моему, вполне справедливо.

– Почему ты мне не сказал? – чувство вины за то, что я просто предложила Ксейдену остаться, за то, что не поняла этого, оседает на моих плечах.

– Ты живешь в боли. Тебе кажется, что ты должна предупреждать меня каждый раз, когда у тебя болит колено или подкашиваются суставы? – даже биение его крыльев меняется, становясь более частым. – Было несколько моментов, даже здесь, когда твое сердцебиение участилось и ты приблизилась к потере сознания, но ты не обратила на это особого внимания.

Я наклоняюсь вместе с ним, когда он поворачивает налево, следуя за многовековым акведуком.

– Для меня это обычная жизнь. Для вас же это ненормально.

– Андарна не показывает никаких признаков проблем. Мне неудобно, я раздражен, я отрезан от источника власти, силы и мыслей моей пары, но я все еще Тэйрнеанах, сын Мурткуидеама и Фиакланфуил, происхожу из…

– Хорошо, да, я поняла. Ты превосходишь меня во всех отношениях, – я прерываю его, прежде чем он успевает выдать всю свою напыщенную родословную, как будто я еще не выучила её наизусть.

Мы выравниваемся, следуя рельефу местности, и я стараюсь рассмотреть как можно больше, прежде чем мы окажемся слишком высоко. Габариты Тэйрна – явное преимущество в бою, но это заноза в заднице, когда я пытаюсь разглядеть, что подо мной.

Дворец не похож ни на что, что я когда-либо видела. Не только четырехэтажное строение, вырезанное в склоне холма, но и луг в сотню ярдов перед ним. Это поистине впечатляющее зрелище, которое было совершено тысячу лет назад, и свидетельство их традиций, что он до сих пор является их резиденцией власти и не разрушился, как многие древние замки прошлых королевств на континенте.

Мягкий голубой свет струится по центральной дорожке поляны, освещая нам путь, пока солнце опускается за холмы и мы спускаемся к приглушенной зеленой траве. Пространство достаточно широкое, чтобы выдержать ширину двух драконов с полностью расправленными крыльями, но, возможно, и четырех, если бы они держали их втянутыми.

– Ты знаешь, куда идти? – спрашивает Тэйрн, когда мы приближаемся, и его крылья взмахивают, чтобы замедлить наш спуск.

– Большинство их официальных помещений находится снаружи, если верить тому, что я читала, как и покои короля, расположенные сразу за первым рядом деревьев, так что теоретически… да, – я настраиваю свое тело на приземление, пока он пролетает над взводом запаниковавших стражников с копьями, похоже, с серебряными наконечниками, а затем сажает нас слева от ряда раскаленных голубых шаров. – Не то чтобы они собирались меня впустить.

Сгаэль и Ксейден приземляются справа.

Раздаются крики, я расстегиваю ремень и прижимаюсь к плечу Тэйрна.

– Никаких изменений в плане? – спрашиваю я, настраивая свои нервы на то, что наверняка будет спорной конфронтацией.

Я хочу вернуть свою гребаную силу, и хочу немедленно .

– Никаких. Я буду с тобой до конца, Серебряная.

Его обещание успокаивает меня, когда я спускаюсь. Я отряхиваюсь и иду к Ксейдену, который уже ждет меня в центре тропы между рядами голубых шаров. Его мечи пристегнуты к спине, но кинжалы под рукой, и он несет тот самый огромный рюкзак, который притащил с собой из Наварры и который, как он мне сказал, был на всякий случай.

Полагаю, островное королевство, похищающее нашего принца, относится к категории « на всякий случай ».

Когда я прохожу мимо одной из сфер и ступаю на тропинку, то не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть на нее во второй раз. Голубое свечение исходит не от одного источника света, а от десятков крупных биолюминесцентных насекомых с полупрозрачными крыльями, питающихся… На моем лице появляется улыбка.

– Это мотыльки-фаллоринии.

– Что? – ботинки Ксейдена хрустят на каменистой тропинке, когда он идет в мою сторону.

– Мотыльки-фаллоринии, – я прикасаюсь к прохладному стеклянному шару. – У нас на континенте их нет, только их родственные виды. Они светятся, когда питаются сотами. Я читала о них в «Путеводителе по фауне Деверелли» сэра Зимли , но не знала, что они используют их для получения света. Это великолепно. Ядовито, но гениально.

– Конечно, читала, – подтверждает Ксейден. – Но нам лучше сосредоточиться на дюжине разъяренных стражников, которые направляются к нам.

– Верно подмечено, – я перекидываю косу через плечо, проклиная себя за то, что не успела уложить ее, как обычно, и поворачиваюсь лицом к приближающейся орде разъяренных Деверелли в белых одеждах. Полагаю, у нас меньше десяти секунд, а наконечники копий выглядят очень недружелюбно. Мои руки тянутся к ножнам по бокам, но Ксейден стоит, расставив ноги, сложив руки на груди, как будто его это не так уж и волнует.

Но его глаза методично обшаривают группу, несомненно, распределяя всех по категориям угрозы. Я обращаю внимание на женщину справа, похожую на лису, которая постоянно хлюпает носом и сходит с тропинки, словно я ее не замечаю, и на ее коллегу слева, который изо всех сил старается скрыться в тени, не понимая, что находится в присутствии мастера.

– Смотри, еще клинки, – говорит Ксейден. – А я-то думал, что вы – общество без оружия.

Тот, что в центре, с синим поясом, выходит вперед и начинает кричать. Я могу разобрать лишь несколько слов, два из которых – « остановитесь » и « убить ».

– Даин нам сейчас бы очень пригодился, – шепчу я.

– Я мог бы прожить остаток жизни, никогда больше не слыша от тебя этих слов, – отвечает Ксейден.

Тогда нам бы не помешала хотя бы связь.

– Кто-нибудь из вас говорит на общем языке? – спрашиваю я, когда зазубренные серебряные лезвия их поднятых копий оказываются примерно в пяти футах от нашей груди.

Они приостанавливаются, и я бросаю предостерегающий взгляд на носатую, стоящую справа от меня.

– Вам запрещено входить во дворец короля Кортлина Четвертого, – заявляет Синий Пояс, тыча клинком в нашу сторону, но не настолько близко, чтобы заслужить реакцию, – правителя Деверелли, мастера торговли, хранителя тротов, судьи трибунала и наследника древностей.

Когда он заканчивает, мне уже трудно держать брови ровно.

– Звучит скромно, – говорит Ксейден. – Не могу дождаться встречи с ним.

– И не дождёшься, – Синий Пояс делает шаг вперед, поднимая клинок.

Мои руки сжимаются на ножнах, пока женщина справа от меня размахивает клинком взад-вперед, а Тэйрн медленно, но уверенно приближается. Его голова низко опущена, почти вровень с землей, а крылья плотно прижаты для защиты. Будь я на их месте, я бы, наверное, обделалась.

– Придётся, – со скучающим вздохом отвечает Ксейден. – Я очень стараюсь быть дипломатичным, раз уж мне выпала такая роль, но позвольте изложить все в понятных вам терминах. Ваш король похитил нашего засранца принца, и большая часть меня не против, чтобы он остался здесь и досаждал вам до конца своей жалкой жизни, но это осложнит жизнь дома тому, к кому у меня… сложная лояльность, так что мне нужно вернуть этого урода.

Аарику.

Бровь Синего Пояса выгибается, но клинок он не опускает.

– Сейчас же, – приказывает Ксейден. – У меня есть более важные дела на этот вечер.

Курносая справа от меня замахивается на Тэйрна своим копьем и отводит руку назад, готовясь к удару с боевым кличем.

Я выхватываю свой клинок в ту же секунду, когда Тэйрн опускает челюсть и ревет, от звука которого дробятся все стеклянные шары в радиусе дюжины футов от нас, а у меня звенит в ушах.

– Неужели это было необходимо? – мое правое ухо не будет полноценно слышать целый месяц.

– Нет, но мне это показалось забавным.

Стражница опускает копье и несколько секунд стоит, дрожа как лист, прежде чем медленно поворачивается к нам лицом: ее карие глаза шире, чем это физически возможно, а бронзовая кожа внезапно стала довольно бледной.

Я наклоняю к ней голову.

– Им не нравится, когда ты так делаешь.

Дрожа, она переводит взгляд на меня, а затем опускается на землю.

Руки Синего Пояса заметно дрожат, но я отдаю ему должное – он все еще держит свое копьё.

– Вы. Не можете. Войти.

– Я Ксейден Риорсон, герцог Тиррендора, – Ксейден наклоняет голову. – Он, должно быть, ждет меня.

Синий Пояс моргает, затем смотрит в мою сторону.

– А ты?

Вот дерьмо. Мой рот открывается…

– Мой консорт, – непринужденно отвечает Ксейден. – Вайолет Сорренгейл.

Какого черта? Моя челюсть захлопывается с такой силой, что щелкают зубы. Я хочу вернуть нашу связь, и прямо сейчас. Он не может вот так просто объявить об этом без обсуждения.

– Поздравления или соболезнования уместны? – Тэйрн поднимает голову.

– Заткнись, – я убираю кинжал в ножны, чтобы не метнуть его в любимого мужчину.

– В таком случае… – Синий Пояс поднимает копье в полный рост, и остальные следуют его примеру. – Если вы избавитесь от оружия, мы проводим вас к столу.

– Этого не будет, – я качаю головой. Это место забрало мою молнию и мою связь. Малеку придется самому вынуть мои кинжалы из ножен, прежде чем я отдам их.

– Она права, – соглашается Ксейден.

Синий Пояс хмурится.

– Мы не верим вооруженным…

– Пока вы еще… живы, – медленно говорю я. – Вы видели размер их зубов? – я делаю жест в сторону Тэйрна и Сгаэль. – А еще огонь. Наши клинки – меньшее из того, что вас должно беспокоить.

Тэйрн выпускает струйку пара, пахнущего серой, а Синий Пояс поднимает подбородок, приказывая остальным оставаться на своих местах, и ведет нас с Ксейденом по тропе.

Сгаэль и Тэйрн следуют рядом, пока мы не достигаем первой баррикады на поляне – двух плотных рядов пальм, обозначающих официальный вход во дворец под открытым небом.

– Ваши существа остаются здесь, – требует Синий Пояс.

– Мы передадим эту просьбу, – отвечает Ксейден.

– Мы можем видеть прямо через них, – замечает Тэйрн.

– Помни, дипломатия – это план А, – я беру Ксейдена за руку и придвигаюсь к нему поближе, пока мы идем по освещенной дорожке, проходя мимо того, что слева выглядит как приемная под открытым небом с различными сидениями, а справа – музыкальная комната с инструментами, ожидающими своих музыкантов.

– Никаких стен, – замечает Ксейден. – Нет даже потолков. Что они делают во время дождя?

– Навесы, – я указываю на длинные деревянные перила, идущие по всей длине комнаты, готовые укрыть ее обитателей тканью. – И консорт ? – шепчу я. – Мы не женаты.

Он ехидно ухмыляется .

– Я заметил. Но «девушка» лишена этого тона постоянства . Если тебе так удобнее, то « консорт » в аристократических кругах в Наварре используется довольно свободно. Почти уверен, что у герцога Коллдира было четыре разных консорта за столько лет. Этот титул просто дает тебе приглашение в это место, а также защиту и привилегии моего титула…

– Мне не нужна защита и привилегии… – я качаю головой, когда мы проходим мимо еще одного ряда пальм.

– Ауч, – он поднимает руку к груди. – Никогда не думал, что ты отвергнешь меня.

Я закатываю глаза.

– Сейчас не время для этого, – шуткам стоит подождать.

– А когда будет? – следующий взгляд, который он бросает на меня, на сто процентов серьезен.

Мои ноги почти спотыкаются вместе с сердцебиением. От одной мысли о том, что у нас с ним действительно будет вечность вместе, у меня в груди ноет от тоски, которой не место на поле боя.

– Когда мы не будем рисковать жизнью…

– Мы всегда рискуем жизнью, – он проводит большим пальцем по моему.

– Верно, – признаю я, когда мы ступаем на выложенный плиткой пол и входим в обеденный зал дворца.

В зале в два ряда расставлены восемь круглых столов, за каждым из которых на стульях без спинок сидят десять изысканных Деверелли, одетых в буйство пастельных тонов и легкие туники и платья. Скатерти расшиты, сервировка экстравагантная, с золотыми кубками и хрустальными потирами, а драгоценности сверкают в мягком голубом свете, исходящем из центра каждого стола и расставленных по всей длине комнаты шаров, освещающих ряды стражников и их клинки.

В конце зала под открытым небом возвышается помост с U-образным столом на пять персон. В его центре сидит человек, которого я могу принять за короля Деверелли, вертит в руках украшенный драгоценными камнями кинжал и смотрит на Холдена, сидящего на правом конце стола, словно еще не решил, будет ли он использовать этот кинжал против него или нет.

Капитана Уиншир не видно, а Текарус выглядит так, будто ему лучше быть где угодно, только не между Кортлином и Холденом.

– Черт, – бормочет Ксейден.

– Он… моложе, чем я думала, – говорю я о короле. Примерно на четыре десятка лет или около того. Кортлин выглядит всего на несколько лет старше нас с Ксейденом. Он красив, с глубокой золотисто-коричневой кожей, натянутой на высокие скулы и сильную челюсть, лукавыми карими глазами и черными волосами длиной до плеч, но скорость, с которой он находит нас с Ксейденом и быстро оценивает, заставляет меня немного насторожиться.

Ксейден крепко сжимает мою руку и наклоняется, чтобы прикоснуться губами к моему уху.

– Тени здесь не мои. Я знаю, как ты умеешь обращаться с кинжалом. Я не умаляю твоей способности защитить себя, но ради моего спокойствия, пока я пытаюсь вытащить Холдена из того бардака, который он устроил, будь добра, оставайся рядом со мной.

Я киваю. Как я могу не согласиться? Он не просит меня прятаться за ним, не оставил меня с Тэйрном, чтобы я была в безопасности. Он просто просит меня быть рядом.

И, честно говоря, мне больше негде быть.

Он сжимает мою руку, затем отпускает, освобождая нас обоих на случай, если нам придется сражаться, и мы идем вперед, пока Синий Пояс манит нас, явно раздраженный тем, что мы так долго идем.

Король Кортлин отмахивается от пары слева, когда мы приближаемся, прислушиваясь к тому, что шепчет ему на ухо Текарус, а слуги спешат заменить тарелки и чашки, когда пара уходит.

– Они не пожимают друг другу руки, – тихо говорю я Ксейдену, пока мы идем к столу. – Они не смягчают и не тратят слов впустую. Они говорят двусмысленно только тогда, когда им это удобно. Они ценят статус, богатство, знания и секреты – все, чем можно торговать. Если ты однажды нарушил свое слово, тебе больше никогда не поверят.

– Говори так, чтобы я понял. Не лги. Веди себя, как богатый, полноправный ублюдок. Понял, – он кивает.

Гнев светится в глазах Холдена, когда они встречаются с моими, когда мы доходим до последнего столика, и его кулак сжимается вокруг золотой вилки.

Я посылаю ему безмолвную, тонкую просьбу держать себя в руках, и он кладет вилку на стол и сжимает челюсти.

– Герцог Тиррендора, – громко объявляет Синий Пояс, указывая жестом на четыре ступеньки, ведущие на помост слева, – и его консорт, Вайолет Сорренсейл.

Ну почти.

Ксейден поднимается по ступеням первым, окидывая взглядом пол, стулья, стол и даже сервизы, прежде чем протянуть руку назад. Это излишне, но мило, поэтому я принимаю ее и поднимаюсь вслед за ним.

– Сорренгейл, – поправляет он Синего Пояса.

Я занимаю место в конце, а Ксейден – то, что ближе к Кортлину справа.

– Что ты сделал? – спрашиваю я у Холдена, сидящего напротив.

– Прямо к делу, – говорит Кортлин, перекатывая украшенный драгоценными камнями кинжал. – Мне это нравится.

– С чего ты взяла, что я что-то сделал? – спрашивает Холден, наклоняясь над своей тарелкой.

– Мы этот уже проходили.

Слуги подходят к остальным и убирают посуду.

– Мне жаль, что вы пропустили ужин, – объявляет Кортлин, – но скоро принесут десерт.

– Что ты сделал, Холден? – повторяет за мной Ксейден.

– Именно то, ради чего меня сюда послали, – щеки Холдена заливает румянец, и он хлопает ладонями по столу. – Я восстановил дипломатические связи с Деверелли и попросил у них разрешения использовать поместье Текаруса для поисковой миссии с драконами в обмен на артефакт, который он просил, а когда этого оказалось недостаточно, я предложил…

– То, что тебе не принадлежало! – Кортлин перепрыгивает через Текаруса и вонзает кинжал в руку Холдена.

Святое. Дерьмо. У меня в животе урчит.

– Ваше Величество! – Текарус отшатывается, краски сбегают с его лица.

Я опускаю руку на колено Ксейдена и сжимаю, чтобы не закричать, как Холден, который в шоке смотрит вниз.

Ксейден напрягается, но надевает маску скучающего безразличия, как профессионал.

– Перестань кричать, как ребенок, – Кортлин откидывается в кресле и отпивает из хрустального кубка красное вино.

Холден делает вдох за вдохом, глядя на свою руку, но крики прекращаются.

– Вытащи его, перевяжи руку, зашей ее у лекаря, и через две недели ты будешь в порядке, – объясняет Кортлин. – Порез находится между костями, в мясистой части. Сухожилия не задеты. Я очень хорошо целюсь, – он поднимает свой кубок в сторону Холдена. – Тебе повезло, что я уважаю Текаруса, потому что то, что ты сделал, непростительно.

– Кинжал должен был отдать я, – цедит Холден, глядя на украшенный драгоценными камнями клинок. Похоже, он старинный, с серебряной рукоятью и изумрудами размером с мой ноготь, украшающими эфес.

– Нет, это не так, – Кортлин качает головой.

– Он мой, – говорит Ксейден, и мне требуется все, что я могу сделать, чтобы сохранить спокойное выражение лица. – Вернее, должен был быть моим. Это Клинок Аретии, присвоенный Реджинальдом для королевского хранилища во время объединения.

– Да! – кубок Кортлина качается в сторону Ксейдена, пока трое слуг поднимаются по ступеням вокруг нас, по одному с каждой стороны. – Потрясающе, что он выбрал именно этот… подарок, зная, что он может вызвать твои эмоции. Обычно, когда речь идет о подобных реликвиях, мы рассматриваем право владения, но в данном случае слово Его Высочества уже нарушено, поэтому я не смог заключить сделку. Мне интересно узнать, сколько он стоит на рынке выкупа, или, возможно, я воспользуюсь классическим шантажом. Наверняка король Таури согласится на многое, если его сын останется в резиденции.

– Ты не можешь просто оставить его у себя, – возражает Текарус.

– Почему нет? Разве ты не говорил мне, что хочешь оставить эту? – Кортлин указывает на меня.

– Я не нарушал своего слова! – рычит Холден и хватается за рукоять кинжала, пока слуги ставят по накрытому блюду в центре каждой стороны стола. Похоже, десерт будет общим.

– Надеюсь, вы не против подождать немного, – говорит Кортлин, и слуги ждут, положив руки на округлые медные крышки. – Мои малышки прибыли, – он жестом указывает на проход, и я резко вдыхаю.

Тэйрн рычит, а Андарна вздрагивает, ухватившись за узы, и ее золотая энергия усиливается, когда к нам приближаются три чисто-белые пантеры. Я видела их только в книгах, и никогда – в белом цвете. Они грациозны, элегантны и очень красивы, и чем ближе они подходят… тем больше мне хочется, чтобы они остались в книгах. У них огромные лапы.

Ветер шелестит деревьями у меня за спиной, и по позвоночнику пробегает холодок.

Весь этот дворец находится под открытым небом, и они могут здесь хозяйничать.

У меня нет ни малейшего желания стать их обедом.

– Разве они не великолепны? – спрашивает Кортлин, его тон изумлен, как у гордого отца. – Шира, Шена и Шора. Я сам вырастил их из детенышей. Все охотники. Все злобные. Все умеют вынюхивать вора, – он бросает острый взгляд в сторону Холдена.

Мой желудок опускается, а сердце начинает колотиться.

– Вытащи его и перевяжи руку, сейчас же, – говорю я ему.

Ксейден отталкивается от стола, чтобы…

Кортлин поднимает руку.

– Сделай это, и все шансы на заключение сделки отпадут, – он опускает свой кубок. – Мне нужно знать, что ты сможешь выполнить свою часть сделки, даже если это будет неприятно, как это делал твой отец.

Ксейден кивает один раз, его лицо – нечитаемая маска, но его нога напрягается под моей рукой.

Похоже, не только мой отец хранил секреты.

– Сейчас же, Холден! – без обиняков кричу я наследнику. Пантеры уже на полпути сюда.

Холден с шипением выдергивает кинжал, затем убирает его в ножны, как свой , и быстро перевязывает рану салфеткой, делая из нее полевую повязку, как только может.

– Ну вот, с этим покончено, – Кортлин поворачивается к Ксейдену. – Полагаю, ты хотел бы получить ту же сделку, о которой просил он?

Моя рука крепко сжимает колено Ксейдена.

– Я не могу согласиться, поскольку понятия не имею, о чем просил Холден, – говорит Ксейден. – Но мы хотели бы вновь открыть дипломатические каналы и получить разрешение на использование поместья виконта Текаруса в качестве остановки для отряда не более восьми драконов и такого же количества грифонов в целях поисков, что повлечет за собой обеспечение права охоты на дичь для указанных существ и обещание безопасности для всех сторон.

Кортлин катает ножку своего кубка между большим и указательным пальцами.

– Кому вы обязаны своей верностью, Ваша Светлость? Ваш отец был мятежником. Как я слышал, вы сшиты из той же ткани, и все же вам вернули титул, так кому же вы клянетесь в верности?

Я по привычке достаю из правого бокового кармана рюкзака проводник, пока пантеры приближаются к помосту и расходятся, чтобы окружить нас. Знакомый вес сферы успокаивает меня, и я клянусь, что чувствую гул, быстрый подъем тепла, который, как я знаю, происходит только в моей голове, но он все равно успокаивает.

– Наварре, – продолжает Кортлин, – или Тиррендору? Соври, и наше обсуждение закончится. Мы и без Континента неплохо справляемся.

Ксейден наклоняет голову, изучая короля.

– Вайолет.

Сердце замирает в двойном ритме.

– Моя верность Вайолет превыше всего, всех остальных, – говорит Ксейден. – Потом Тиррендор. Потом Наварра в те моменты, когда это необходимо – обычно, когда Вайолет находится в академии.

Это безрассудный ответ, учитывая то, что висит на волоске, и сейчас совершенно не время, но, черт возьми, если это не заставляет меня любить его еще больше.

– Интересно, – король перестает крутить свой бокал.

– Я полагаю, что с нашей сделкой торговля начнется снова, – говорит Ксейден, – что было бы взаимовыгодно, поскольку вы наверняка слышали, что мы находимся в состоянии войны с вэйнителями. Если вы решите стать нашим союзником…

– О, мы никогда не связывались с вэйнителями, – Кортлин качает головой. – Война разрушает острова, блокирует экономику. Однако снабжение воюющих… вот где деньги. Мы сохраняем нейтралитет во всем и всегда. Именно так мы поддерживаем торговлю, коммерцию, рост и знания в мире, независимо от того, какому богу вы поклоняетесь или какая магия вам доступна.

– Но они ведь были здесь, верно? – я слегка сужаю глаза, замечая, что пантера теперь сидит прямо у меня за спиной. Я наклоняюсь вперед, чтобы оглядеть слугу, который все еще держит наше блюдо закрытым. – Вы победили их? – Или вылечили их?

Кортлин сверкает глазами.

– Намекать на то, что наш остров слаб, что его можно завоевать, – это черта, которую вам не стоит переступать. Такое предположение губительно для экономики, построенной на безопасной, стабильной торговле. Люди не вкладывают деньги в нестабильные острова, – он щелкает пальцами.

Пантеры вскакивают на помост с легкостью, которая говорит о ночной рутине.

– Я не потерплю, чтобы тебя сожрала домашняя кошка, – рычит Тэйрн.

– Оставайся на месте и держи Сгаэль рядом, – кричу я по связи, и костяшки пальцев белеют на проводнике, когда пантера протискивается между мной и Ксейденом, ее мягкая шерсть задевает мою руку.

– Шора прекрасна, ты не находишь? – Кортлин обращается к Ксейдену, снисходительная улыбка кривит его рот, а затем, не дожидаясь ответа, направляется к Холдену. – Надеюсь, вы не возражаете, но они привыкли есть со мной. Ваше Высочество, не забывайте, что Шира заслужила каждый кусочек своего сегодняшнего особого ужина, – он поднимает руки ладонями вверх и загибает пальцы.

Слуги снимают медные крышки и уходят с помоста.

О боги, это гигантский кусок красного мяса, который, должно быть, был отрезан от самой большой коровы, ходившей по этому острову.

Пантера Шира низко вздыхает, виляя хвостом, и я не могу не задаться вопросом, не так ли чувствовали себя курсанты пехотного училища в тот день на поле боя, когда Бейд нашла нас.

Рука Ксейдена накрывает мою и сжимает, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как он смотрит на меня с каменным лицом через стол, а затем прослеживаю за его взглядом…

Голова капитана Анны Уиншир лежит на тарелке между Холденом и Текарусом, ее короткие клубнично-блондинистые кудри отчетливо видны.

У меня отвисает челюсть. Ох, Малек , Кортлин убил личного охранника Холдена… и подает ее своему коту .

Меня сейчас стошнит.

В горле поднимается желчь, и я быстро сглатываю, вдыхая через нос и выдыхая через рот, но все, что я чувствую, – это запах мяса и крови.

– Не смотри, – шепчет Ксейден, и я отвожу взгляд.

– Ешьте, – приказывает Кортлин, и пантеры набрасываются .

Лапы опускаются на стол между нами, и огромная пасть раскрывается, выхватывая мясо из тарелки и волоча его, оставляя кровавый след на белой скатерти, пока она тащит свою еду на помост, а затем на пол.

Остальные следуют ее примеру.

Когда я перевожу взгляд на Холдена, он смотрит на свою пустую тарелку, совершенно пораженный.

– Разве они не прекрасные создания? – спрашивает Кортлин.

Я моргаю от шока и кладу проводник на стол. Мы со Смертью старые друзья, и не то чтобы я действительно знала Анну. Но эта дерзость поистине беспрецедентна.

– Ты убил моего стража, – медленно произносит Холден.

– Твоя воровка была найдена в моей сокровищнице, – возражает Кортлин, – с шестью украденными драгоценностями при себе и списком еще пяти, которые она должна была найти, написанным твоим почерком.

Мой желудок вздрагивает, и взгляд перескакивает на Холдена.

– Скажи, что ты этого не делал.

– Это все вещи, которые принадлежат нам ! – он бьет себя в грудь и встает, его кресло падает обратно на помост. – Это не кража – забрать то, что принадлежит нам по праву! – вена на его шее вздувается.

Охранники придвигаются к краю помоста, образуя периметр вокруг пантер, и я, выскользнув из-под руки Ксейдена, тянусь к ножнам у бедер, под скатертью.

– Сейчас все превратится в дерьмо, – предупреждаю я Тэйрна. – Передай это Сгаэль, как сможешь.

Он хмыкает в знак принятия, и вдалеке покачиваются пальмы.

– По праву? – Кортлин бросает вызов, его голос звучит зловещей мелодией.

– Какое наказание здесь предусмотрено за воровство? – шепчет Ксейден.

– Из королевского дома? – я сосредотачиваюсь. – Указ двадцать два… – я морщусь. – Нет, двадцать три – это смерть, – я читала, но до эксперта в области права мне далеко.

– По их законам Холден является соучастником?

– Их система не похожа на нашу. Их указы могут противоречить друг другу, а Кортлин заседает в их трибунале, так что… – мои слова спотыкаются о самих себя. – Не знаю. Может быть.

Может, я и хотела бы придушить Холдена, но я не могу позволить казнить его здесь за воровство .

– Эти предметы мои, они получены по бартеру за услуги, оказанные за последнее столетие, как тебе хорошо известно! – кричит Кортлин, и обедающие умолкают за своими столами, оставляя лишь звуки пантер, пожирающих свои обеды.

Подождите. За последнее столетие ? Мои плечи опускаются, а мысли кружатся в голове, вспоминая прошлогодние слова Аарика, когда я спросила, что Холден собирается делать с тем, что происходит за нашими границами. Я ведь здесь, не так ли? Аарик намекнул, что Холден не собирается действовать.

Но это гораздо хуже.

Холден не просто знал, он играл главную роль.

– Ты воспользовался нашим отчаянием, – обвиняет Холден. – Принял бесценные магические артефакты на нечестных условиях, а теперь казнишь моего личного охранника, когда мы пытаемся исправить твою откровенную кражу настоящим соглашением? Пошел ты! Мы не хотим иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоим обманом, ни с этим богом забытым островком! – Холден подается вперед, опрокидывает свою часть стола, и он падает в пустоту центра.

Вот . Дерьмо.

Взгляд Кортлина превращается в лед, а мои ребра словно скручиваются внутри, когда я наблюдаю, как все, над чем мы работали, рушится в считанные секунды. Текарус отпрыгивает назад, а затем быстро сбегает по ступенькам, и я ничуть его не виню.

Холден нас поимел. Кислый вкус предательства наполняет мой рот, но горький поток металлического гнева уносит его со следующим ударом сердца.

– Хватит, Холден! – Ксейден встает, и я медленно делаю то же самое, наблюдая за стражниками вокруг нас, пантерами позади нас и теми, кто в толпе тянется к тому, что вполне может быть спрятанным оружием.

– Он вор, и он посягает на мою честь перед всем двором! – Кортлин кричит на Ксейдена, но тот указывает пальцем на Холдена.

– Он больше не говорит от нашего имени, – Ксейден сбрасывает с плеча сумку и с грохотом ставит ее на стол. – Если вы не согласны на сделку с Наваррой, то согласитесь на сделку с Тиррендором, и я уверяю вас, что единственным отрядом на вашем берегу будут аретийские всадники и летуны, которые будут соблюдать ваши законы и уважать ваши обычаи, а в ответ я выражу вам огромную благодарность за доверие… – он расстегивает верхний клапан рюкзака и медленно тянет его назад, обнажая дюймовую рукоять, усыпанную изумрудами, от которой у меня перехватывает дыхание. Она слишком похожа на кинжал, чтобы быть совпадением.

Мое сердце замирает. Этого не может быть. Он не может. Я не позволю ему.

– Нет, – я хватаю Ксейдена за руку, не позволяя ему показать остальную часть. – Если это то, о чем я думаю, то точно нет.

– Ви… – он качает головой, глядя мне в глаза, и я понимаю, что не только я тоскую по той связи, которая обычно делает эти моменты легкими для нас. – Это может быть единственным способом заключить союз и спасти этого урода.

– Ты уже достаточно пожертвовал. Я справлюсь с этим, – снимаю с плеч свой тяжелый рюкзак и кладу его рядом с его.

– Ни в коем случае! – кричит Холден.

Ксейден бросает на него взгляд, ясно говорящий, что с него хватит дерьма.

– Только я имею право говорить от имени Наварры! – бушует Холден, делая два угрожающих шага в сторону короля. – Ты не заключаешь сделок с провинциями, тем более с сыном предателя, который шантажом получил титул. Я – единственный голос нашего королевства! – его руки сжимаются в кулаки, и повязка вокруг правой наливается багровым.

Кортлин вздыхает, затем берет свой кубок и отпивает.

– Я уже достаточно наслушался, и это становится утомительным. Текарус может жить. Остальных убейте.

Иногда дипломатия лучше всего проявляется под острием меча.

– Дневник капитана Лилит Сорренгейл